На краю

Побег сестры, а также явление кэналлийского герцога со свитой заставили Ричарда задуматься о безопасности Надора. Вооруженный отряд смог достигнуть Надорского замка, двигаясь, не таясь, по королевскому тракту. Его заметили лишь когда до замка оставалось пять хорн. Помня об этом, Ричард больше не мог чувствовать себя в безопасности. Наверное, сам Создатель послал ему в тот момент нужного человека. Он представился Аланом Стоуном, хотя, конечно, это не было его настоящим именем. Этот человек имел редкий талант узнавать чужие тайны и тщательно скрывать свои. Если бы Ричард лично не вытащил его из петли, объявив о помиловании за миг до исполнения приговора, то подумал бы, что это человек Дорака, поддерживающий с кардиналом постоянную связь. Да, теперь, благодаря Алану, через границу Надора без ведома герцога и ворона не пролетит. На всех крупных дорогах установили заставы, на которых проверялись подорожные, собирались пошлины. Рядом с ними, как грибы после дождя, начали расти трактиры, что опять же пошло краю на пользу. Помимо всего прочего, Алан создал сеть информаторов, охватывающую половину страны и даже Олларию. С тессорием Ричард все-таки встретился. Леопольд Манрик, хоть и был не последним человеком в стране и по возрасту годился ему в дедушки, обращался к нему с подчеркнутым уважением и почтением. Его предложение, в принципе, мало отличалось от предложения Алвы, с одним только отличием — с графом у Надора был шанс если не на союз, то на сотрудничество. Позиции Манрика на севере были слишком сильны, чтобы ему доверять, да и Надор давно входил в сферу его интересов, но взять у него деньги на расширение суконного производства это Ричарду не помешало… Надор потихоньку поднимался на ноги, и отдавшийся этому делу без остатка герцог Окделл медленно приходил в себя. Его жена рожала.… Это началось посреди ночи, когда Ричард проснулся от суматохи возникшей в замке. Он наскоро оделся и, взяв трость, похромал к покоям супруги. Проклятое колено давало о себе знать особо сильно, распространяя боль по всему телу. Поднимаясь по лестнице боком, с трудом цепляясь свободной рукой за перила, герцог в очередной раз подумал об ампутации приносящей столько проблем конечности. Как оказалось, все его мучения были зря — в покои Маргарет герцога не пустили. «Да как вы смеете!» — вертелось на языке Ричарда, но спорить с женщинами, да еще в подобный момент, было до крайности нелепо. Две крепко сбитые повитухи, отобранные лично эрэа Мирабеллой, стояли на своем твердо. И оставалось ему только подчиниться — развалиться в кресле, вытянув больную ногу, и ждать, слушая не замолкающие крики и проскальзывающие порой среди них некуртуазные ругательства рожающей жены, осознавая собственную беспомощность смешанную с удивлением — когда и где Маргарет умудрилась набраться подобных выражений? Время тянулось чудовищно медленно. Ричард ждал. Вспоминая, что месяц назад матушка рассказывала ему о том, что отец, когда ей выходил срок рожать, всегда сбегал на охоту. Она содрогалась от боли, принося в мир новую жизнь, а он скакал по лесам, загоняя очередного оленя, чтобы потому принести его шкуру ей в подарок. Ричард хотел бы быть рядом с Маргарет. Ей сейчас больно и страшно. Ему бы хотелось поддержать и успокоить ее. Прежде всех о беременности молодой герцогини узнала эрэа Мирабелла, заметив, что ее невестка резко полюбила сладости, доставляемые из Багряных земель, хотя раньше их не жаловала и вообще отличалась умеренностью в еде. Когда лекарь подтвердил ее подозрения, она, как одержимая, принялась следить за здоровьем Маргарет. За каждым шагом молодой герцогини наблюдали днем и ночью две престарелые матроны. У двери ее спальни всегда находился охранник. Еду эрэа Маргарет пробовали трижды, прежде чем подать ей. Из замка герцогиню выпускали лишь в часовню, либо на короткие прогулки, но всегда в сопровождении доверенных людей Ричарда. Подобная жизнь кого угодно вгонит в уныние, тем более молодую девушку, ожидающую первенца. Ричард пытался смягчить настрой матери, но та была непреклонна — безопасность будущего наследника прежде всего. Оставалось только выкраивать время, чтобы чаще навещать несчастную затворницу. Именно в этот промежуток времени Ричард очень сблизился с женой. С Маргарет можно было не играть в жесткого и жуткого герцога Леворукого. Она довольно быстро распознала эту маску. Как же она проницательна, его Маргарет… От стонов доносившихся из спальни жены, кровь стыла в жилах, Дикону так не к месту вспомнилась Вараста, раненые… Сколько уже Маргаре страдает? Три часа? Пять? Трудно сказать. Мать говорила, что с ним она мучилась почти день. Создатель, как это вообще можно вынести? «Не могу больше», — решил Дик, уступая усталости. Он тяжело поднялся и, осторожно ступая, побрел к себе. Когда герцог добрался до лестницы, он услышал, как ударились о стену распахнувшиеся двери комнаты, да и крики затихли. Дернувшись, он, не обращая внимания на боль, двинулся обратно. В дверном проеме стояла эрэа Мирабелла. Выглядела она одновременно радостной и безмерно удивленной.  — Как моя жена?! Кто родился?! Мальчик?! Мать как-то неопределенно мотнула головой. — Девочка?! И этот вопрос остался без ответа. Герцогиня лишь поманила его за собой. Да, Ричард такого не ожидал — повитухи держали двух младенцев, мальчиков. — В роду Окделл никогда не было близнецов, — заметила Мирабелла. — Надеюсь, это к добру. Ричард отметил одну необычную деталь. У одного из близнецов были разные глаза — один, как и у всех Окделлов, серый, а другой черный. Герцогиня взяла его на руки и протянула Ричарду. — Это граф Горик. Его глаза удивляют меня не меньше, чем факт рождения близнецов, ведь это общеизвестно, что эории похожи на отцов, а этот унаследовал цвет одного из глаз от матери. Действительно, глаза Маргарет были темно-карими, но это ничего не объясняло. Хотя, не стоило забывать, что Октавия передала своим потомкам синие глаза, но был ли это тот случай? Малыш посмотрел на него внимательно и, как показалось герцогу Окделлу, осмысленно. Он вспомнил старое предание, рассказанное ему в детстве старой Нэн. Если смерть к человеку пришла неожиданно и по чужому злому умыслу, Создатель может дать ему второе рождение. Он появится на свет в семье того, кому был дорог, и проживет новую жизнь. «Ты ли это, Милио?» Он поцеловал своего сына в маленький лобик. — Его будут звать Эммануэль, — заявил он, прижимая своего маленького сына к груди. — Но Ричард, никогда еще герцог Надора не носил подобного имени! — возмутилась мать, но достаточно тихо, чтобы не испугать ребенка. — Он будет первым, — заявил Дик. В этот момент его жена открыла глаза. Ричард передал ребенка новоиспеченной бабушке и склонился перед обессиленной женой, чтобы поцеловать ее в искусанные губы. Он присел рядом и взял ее вялую руку в свои ладони. — Ты даже не представляешь, какой подарок мне сделала. В тот момент Ричард был почти счастлив. Он не думал о боли, об Алве и о мести. Вместе с двумя сыновьями в тот день родилась надежда на новую, счастливую жизнь.