На краю

Пока официальное письмо догорало в камине, Ричард пытался обдумать свои действия. То, что приближалась война с Дриксен, он знал уже давно — у него все-таки приграничные земли. И хоть от недружелюбного соседа его отделяла горная марка, было неизвестно, выступит ли Гаунау на стороне своих извечных союзников или воздержится от поспешных действий. Требовалось усиливать гарнизоны, проверять состояние укреплений и военных складов, устраивать учения. Именно по этой причине в Надор направлялся Первый маршал с внушительной свитой, который непременно посетит Надорский замок и заставит герцога Окделла сопровождать его. Ричард никогда не забывал о своей клятве. В минуты слабости и отчаянья она грела ему душу. «Время придет, обязательно придет, но не сейчас. Сейчас я еще не готов», — повторял он себе. Месть нужно смаковать, как хорошее вино, чтобы сполна насладиться ей. Нужно выдержать ее — дождаться, когда гнев схлынет, чтобы ничто не мешало холодному разуму продумывать действия и воплощать их в жизнь. Поначалу, представляя себе будущее возмездие, Ричард просто видел Алву мертвым. Причины смерти разнились от банального закалывания шпагой, до медленных пыток, вроде дыбы или ломания костей. Однако, после посещения герцогом Алвой Надора, которое всколыхнуло угасшую было боль, Ричард решил, что простая смерть — слишком мягкое искупление для такого, как Ворон. Если вспомнить слова клятвы дословно, Дик обещал себе заставить его страдать. Вот в этом-то и заключалась проблема. Что может сломить такого черствого человека, как Кэналлийский Ворон? Ни семьи, ни детей у Алвы не было, каких бы то ни было слабых мест тоже, а если таковые имелись, то Ричард о них не знал. Самым очевидным было бы поступить также, как и он в свое время поступил с Ричардом: изрезать лицо, начисто лишая маршала привлекательности, перебить сухожилия на руках и ногах, чтобы не взял в руки ни шпаги, ни любимой гитары и не смог вскочить в седло Моро. Алва вынужден был бы лежать пластом — Ворон с обрезанными крыльями — и медленно умирать в унынии и одиночестве… Но все же то был бы неравный обмен. Подобного Ричарду казалось мало. Рокэ не просто изувечил его тело, а растоптал душу. Можно было бы попытаться сыграть на гордости Алвы — подвергнуть его такому унижению, которое тот не смог бы перенести. Ричард представлял себе это очень отчетливо: маленький домик посреди леса, в нем — пленник, прикованный к кровати, и три его мучителя… Они заботятся о том, чтобы узник не причинил себе вреда, и поддерживают в нем подобие жизни. Когда становится скучно, что не мудрено — в таком отдалении от людей — они насилуют пленника, когда по одному, а когда и все разом. Им все равно, кем он был раньше, ведь сейчас он их шлюха. Однажды они, потеряв бдительность решив, что сломали его окончательно, упустят его и пленник едва держась на ногах от истощения и боли, не веря своей удаче, скроется в лесу и броситься от проклятого логова прочь. Ему будет все равно, что впереди его ждет смерть от голода или клыков зверей, ведь подобное куда лучше, чем неволя. И тогда навстречу ему выйдет Ричард... Но как бы заманчиво не было увидеть униженного и сломанного Ворона, все внутри Ричарда противилось подобному ходу событий. Эти буйные и местами дикие фантазии лишь добавляли Ричарду раздражения и заставляли чувствовать глухое бессилие. Рокэ был неуязвим. Пленить его еще не удавалось никому. Кроме того, Дику было неприятно, что акт насилия за него совершат другие. Сам же он был сделать подобного не в состоянии. И все же, это ни коим образом не значило, что Ричард отступился. Нет. Нужен был план. Срочно! Несмотря на занятость и напряжение перед предстоящей встречей со своим личным кошмаром, Ричард лично озаботился выбором подарка для жены. Ему всегда нравилось делать подарки, даже когда это было непросто и лишних денег у юного герцога не водилось. Позже, когда появился Рокэ, стало проще. Ричард помнил, с какой радостью дарил Айрис Бьянко или заказывал кольца для друзей-однокорытников. И если до отбытия в Лаик скудость средств заставляла его быть очень изобретательным, а брать у монсеньора излишне много не позволяла совесть, то теперь Ричард мог позволить себе многое и от обилия вариантов кружилась голова. У портнихи Дик провел прочти час, в деталях расписывая, какую вещь хотел видеть. Позже он взял людей в сопровождение и отправился в Новый Надор. Так местные стали называть посады, облепившие старую крепость со всех сторон. Путь его лежал в лавку одного почтенного ювелира, лучшего мастера во всем герцогстве. Ювелир этот полжизни провел в Олларии, но разругался с главой цеха и вынужден был продать свое место и искать счастье на севере. Впрочем, в его истории не было ничего исключительно. Забрав давно заказанное украшение в красивом бархатном футляре, щедро расплатившись и пожав умельцу руку, герцог вернулся в замок, предвкушая удивление и восторг Маргарет. Окончательно все было готово лишь на следующей неделе. Ричард решил не тянуть с вручением подарка, так как важные гости уже пересекли границы Надора и двигались к замку в сопровождении герцогского эскорта. Ричард решил, что когда они приедут, ему будет не до этого. Маргарет сидела за столом и что-то увлеченно выводила на бумаге. Подняв на него глаза цвета шадди, она улыбнулась уголками губ, но свое занятие не прервала. Подойдя ближе и обойдя стол, Дик взглянул на строчки, написанные крупным округлым почерком. Это оказался отрывок из очередного сказания. Маргарет обернулась и, прикрыв лист рукой, с притворным возмущение, пробурчала: — Еще не готово. Вот допишу, тогда и прочтешь. Гордость за жену заставила Дика широко улыбнуться и чмокнуть ее в щеку. После рождения детей у нее открылось неожиданное увлечение — словесность. В отличие от Дидериха и Венена, Маргарет Окделл писала прозу. Жена поставила себе цель — перенести на бумагу как можно больше преданий, сказок, легенд надорской земли, передававшихся в народе из уст в уста, чтобы сохранить их для потомков во всей красоте и многообразии. Мать, поначалу, отнеслась к увлечению невестки скептически — никогда прежде герцогини Окделл не увлекались чем-то подобным, и Мирабелла не считала подобное занятие достойным делом для благородной эрэа. Однако составительство не мешало Маргарет выполнять свои обязанности как матери, так и хозяйки Надора, а потому свекровь, поворчав для порядка, закрыла глаза на это невинное чудачество невестки. — Мне, действительно, стоит подождать, пока ты закончишь, — Ричард опустился на диванчик, стоящий рядом с письменным столом, за которым удобно разместилась жена. — Нет, я уже почти закончила, — герцогиня поставила точку и отодвинула прибор на край стола. — У меня есть для тебя подарок, — мягко произнес герцог, любуясь, как при этих словах вспыхивает восторг на ее личике. Если Ричард любил дарить подарки, то Маргарет — получать. Ее глаза загорелись от предвкушения, она захлопала в ладоши, как маленькая девочка, и закрыла глаза. Герцог распахнул дверь и подал знак ожидающим слугам. Открыв глаза, Марарет с равной долей удивления и восхищения принялась рассматривать платье. Тончайшая ткань с цветочным орнаментом казалась сотканной из воздуха. Признаться, доставлять ее в Надор пришлось чуть ли не контрабандой. В Багряных землях подобный узор имеют право носить лишь члены королевской семьи. Корсаж был украшен мелкими рубинами и золотой тесьмой. Рубины были из тех, которые первые были найдены на приисках, доставшихся Маргарет в наследство. По словам мастеров, нанятых в Гайифе, жилы были очень богаты, и их разработка обещала озолотить герцога. Вторым подарком было рубиновое ожерелье. С большим трудом, но Ричард сам изловчился застегнуть подарок на шее жены. Подойдя к зеркалу, она улыбнулась, но через секунду нахмурилась: — А ваша матушка не будет против подобного расточительства? — Думаю, мне удастся убедить ее в необходимости подобной роскоши, — Ричард нежно провел по ее скуле здоровой рукой, заставляя щеки жены заалеть от смущенного удовольствия.- Скоро у нас будут гости. Хочу, чтобы на праздничном ужине ты облачилась в это платье. Герцогиня несколько раз моргнула, смотря на него с явным недоумением. -Зачем это? — Должны же все увидеть, какое сокровище я отхватил, — Дик притянул к себе жену и поцеловал в висок.- К тому же, рядом с моим уродством должно быть что-то прекрасное. Маргарет отстранилась и отвернулась, открывая его взору длинную белую шею. -Ты не уродлив и прекрасно это знаешь, — произнесла она вновь слова, которые не уставала повторять.- Ты вполне можешь контролировать руку, а после лечения можешь обходиться без трости. Что касается лица… мне нравится, любить чудовище — это так романтично! О, лечение! От одного воспоминания о нем, в животе бесстрашного герцога Надорского холодело. Где его милая супруга нашла того эскулапа, Ричард не подозревал. На первый взгляд лекарь казался проходимцем и жуликом, но утверждал, что сможет вылечить хромоту герцога. Поддавшись увещеваниям Маргарет, Дик согласился. О, Создатель, что же за этим последовало! Сначала этот коновал долго ощупывал бедную конечность, а потом вдруг ударил в точку, приносящую больше всего боли. Ричард взвыл и на некоторое время лишился чувств. Когда очнулся, увидел над собой испуганного Тома. Эскулап валялся на полу со свернутой на бок шеей. Перед смертью он успел наложить тугую повязку, не позволяющую коленному суставу сгибаться. Как не странно, но через три дня боль практически прошла. Хромота никуда не делась, но с тростью Дик с удовольствием распрощался. Теперь он мог даже на короткое время садиться в седло. За одно это стоило сказать покойному лекарю спасибо… — Не все с тобой согласятся, — криво улыбнулся Ричард. — Ты же сыграешь роль прекрасной принцессы, заточенной в пещере ужасного дракона? — Разумеется, — она зеркально повторила его ухмылку. — А кто будет Прекрасным Принцем? — Для Прекрасного Принца у дракона заготовлено нечто особенное. Осталось только дождаться его прибытия.