На краю

Ночь перед отбытием в Надор выдалась ясная и теплая. После долгого иссушающего дня ее живительную прохладу можно было воспевать в стихах. Тишину нарушал стрекот кузнечиков и цикад. Рокэ не спалось. Он стоял на балконе своей спальни и, опираясь о кованные ажурные перила, любовался далекими мерцающими звездами. Герцог был пьян, как часто бывал в это время. В руке он держал початую бутылку «Черной Крови», к которой прикладывался с завидной регулярностью. В голове вился дым, разноцветные клубы благовоний. Мысли переплетались, как тела любовников. Улыбка предательски скользнула на красиво очерченные губы герцога. Уже скоро он увидится с Ним. Звезды на бархатном небосклоне походили на серебряные песчинки, и напоминали Рокэ блеск Его глаз… Рокэ содрогнулся в приступе неконтролируемого смеха. Глаза, как звезды, — какая пошлость! Левуорукий, до чего он опустился! Видимо, жизнь, как ни старалась, все же не смогла убить живущего в Вороне романтика, который теперь, окрыленный ожиданием скорой встречи, воспарял духом и поднял голову. Будет ли он петь серенады под осыпающимся надорским балконом? Главное, не перепутать окно и не нарваться на старую герцогиню… Это было бы смешно, если бы не было так чудовищно грустно! Поразительно. После стольких лет Рокэ все еще не оставлял надежды быть с Ричардом. Какое постоянство! Не хватало только заказать медальон с его портретом и поглядывать на миниатюру каждую свободную минуту. Алва готовился к этой поездке, как к серьезной военной кампании — читал донесения, касающиеся герцога Надорского, собирал всю доступную информацию и пытался просчитать действия Ричарда. По всему выходило, что Дик стал чрезвычайно деятельным и прагматичным. Из-за увечий Окделл не мог строить ни военную, ни придворную карьеру, поэтому направил все силы на улучшение благосостояния своего семейства. Он перестал делить людей на Людей Чести и прочих недостойных и успешно вел дела, как с «навозниками», так и вовсе с простолюдинами. Полезное мировоззрение для мудрого правителя. Нет, человек, каким показывал себя Ричард, вряд ли опустится до мести — месть не приносит прибыли. Как многие люди, выросшие в бедности, Ричард почувствовал вкус достатка и останавливаться на достигнутом не собирался. По крайней мере, такое впечатление сложилось у Рокэ, когда он попытался оценить масштабы торговли Надора. Подул ветер, принося с собой легкий запах цветущих каштанов. Близился рассвет. Герцог тряхнул головой, как норовистый мориск, откидывая упавшую на лицо прядь, и шагнул в спальню. На протяжении всего пути Рокэ не мог отделаться от мысли, что он совершает ошибку. Мысль эта была навязчива, как вьющаяся над сладостями муха, хотя внятных оснований для беспокойства герцог не видел. Однако Ворон не был бы собой, если бы проигнорировал голос интуиции. Могло случиться нечто непредвиденное. Взгляд Алвы скользил по сизым горным вершинам, обоняние выделяло запахи хвои, дыма и конского пота, но засевшая занозой в сердце тревога не позволяла расслабляться. Может ли из-за куста ежевики прилететь пуля или арбалетный болт? Может ли отряд попасть в искусно устроенную засаду? Или в очередном трактире на них нападут и перережут во сне? Какая была бы нелепая смерть для непобедимого Кэналлийского Ворона! Впрочем, достать его подобным образом было мудрено, честное слово. Или же все дело в Ричарде? Ожидать от него объятий и заверений в вечной любви было глупо, Рокэ и не ждал их, но не поднесет ли обиженный герцог бывшему любовнику на праздничном ужине кубок с мышьяком? Впрочем, Дик не глупец. Смерть Алвы под крышей Надора сделает Ричарда главным врагом Дорака, а такие долго не живут. Является ли герцог Окделл самоубийцей? Нет, мог с уверенностью утверждать Рокэ. То, что Дик встал на ноги после произошедшего доказывало его волю к жизни. Оставалось только неожиданное вторжение гаунау, но с этим Рокэ, в случае чего, как-нибудь справится. Первый маршал и не в таких переделках бывал. Тревога никуда не делась. Наметанный глаз Ворона не переставал отмечать детали, чтобы позже вписать их в общую картину. Деревеньки встречались на пути не слишком часто, но неизменно были чистенькими и ухоженными. Не было той нищеты, в которой пребывала провинция после восстания. Как и не было прежнего ощущения покинутости этих мест. Среди светлокожих, круглых лиц нередко попадались и смуглые, черноглазые. Только в последнем поселении Рокэ заметил шестерых предполагаемых уроженцев Эпинэ, десятерых бергеров и даже одного соотечественника — кэналлийца. Люди тянулись в Надор со всего Талига. Дважды они останавливались на ночевку в городах. Стоило отметить большие и оживленные торговые кварталы. В них торговали не только местным самоделом, но и товарами, привезенными из-за границы. Заметив в оружейной пару дриксенских пистолетов с искусной гравировкой, Рокэ не смог сдержать удивление. Если в небольшом городке продается подобная роскошь, значит, жители могут ее себе позволить… Наконец дорога привела герцога Алву к намеченной цели. Впереди высился молодой оживленный город, в котором трудно было узнать старый, замшелый, позабытый самим Литом замок, куда очень давно Рокэ лично привез шпагу Эгмонта Окделла. Посреди лесов и гор от чужих глаз спряталась маленькая Оллария. Впрочем, имелись и отличия. Оллария застраивалась хаотично, на протяжении многих столетий, поэтому походила на лоскутное одеяло. В Надоре же чувствовалась рука опытного зодчего, по чьему единому проекту и были возведены улицы и площади. Также стоило отметить и изменения произошедшие с самим замком. Как такового его больше не было. Оборонительная стена расширилась и ушла за городскую черту, старую же разобрали. Жилую часть существенно расширили, достроив два дополнительных крыла, и украсили в варитском1) стиле. Работы еще велись, и фасад был облачен в строительные леса, но уже сейчас по всему было видно, что выйдет нечто грандиозное. Чета Окделл встречала гостей на площади, в которую превратился бывший внутренний двор. Герцога и его супругу сопровождала свита, но все внимание Алвы было приковано к хозяину. С прошлой встречи Ричард сильно изменился. Сейчас на герцоге был простой, но элегантный бархатный колет и шляпа с черным пером. На пальцах поблескивали кольца, идеально сочетающиеся с герцогской цепью. Этого человека не нужно было спасать. Он прекрасно справился и сам, превратив собственный склеп в настоящий дворец. Молодая герцогиня Окделл тоже привлекала внимание. Если при первой встрече она показалась Рокэ серой мышью, то теперь же он был вынужден признать, что женщина хороша собой. Очень хороша. Светлые локоны обрамляли высокоскулое лицо, полные губы приветливо улыбались. Драгоценный шелк подчеркивал изгибы ладной фигуры. Красивая маленькая ручка сжимала ладонь мужа. Вместе они составляли на удивление органичную пару. Впоследствии, уже во время торжественного ужина, Рокэ отметил, что супруги понимают друг друга с полуслова. Наблюдая за ними, герцог Алва пил все больше, отменная еда, не в пример прошлому застолью, в горло не лезла, а дорогое отличное вино отчего-то горчило. Ричард проявил себя радушным хозяином. Комнаты, выделенные гостям для ночевки, были роскошными, а челядь — исполнительной. Восхитительно… Рокэ не принадлежал к племени жаворонков. Он не привык ложиться с первыми сумерками и вставать до рассвета. Тем более, после всего увиденного, уснуть не удастся и к утру. Выйдя из отведенных ему покоев, Ворон спустился в разбитый около замка сад. Конечно, он был еще очень молодым и не мог похвастаться пышностью крон, как тот же дворцовый, в Олларии, но этого было и не нужно. Герцогу хватало того, что вокруг стояла тишина, и он был в одиночестве. Все оказалось не так, как он предполагал — Ричард был доволен своей жизнью и, скорее всего, счастлив. В его новой жизни не было места тени из прошлого. А что же делать Рокэ, если оказалось, что Ричард стал его наваждением, если маршал не может без него? Забыть не получилось… Стать для него кем-то второстепенным, одним из десятков торговых партнеров, чтобы иметь повод хотя бы для редких деловых встреч? Похоже на самоистязание. Или, может, взять в порученцы мальчишку, веселого, яркого и живого, чтобы было, куда девать нерастраченную нежность? Да разве кто-то сможет заменить Дика?! Кто способен так очаровательно обижаться, постоянно заливаться краской и засыпать после страстной ночи, по-детски подложив ладошку под щеку? — О чем ты? — сердито выдохнул Рокэ в ароматный весенний воздух, — он уже давно не тот, кого ты себе рисуешь! Шаркающая походка нарушила тишину сада. Рокэ встрепенулся, выныривая из своих мыслей, и, поднявшись со скамьи, обернулся. К нему, прихрамывая, неторопливо шел Ричард. — Вот вы где, сударь. Антонио вас обыскался, — Дикон явно прибывал в благодушном настроении и не собирался затевать ссору. Рокэ вдруг подумал, что за прошедшие годы он так и не извинился за случившееся. Конечно, слова не помогут все исправить, да и вообще могут быть истолкованы превратно, но все же они должны прозвучать, даже с огромным опозданием. — Я сожалею о своем поступке, — грудь словно сдавило железным обручем, сердце забилось чаще. — Что я слышу? Неужели это извинения?! — Ричард с нарочитым удивлением распахнул глаза. Он выглядел настолько комично, что Рокэ не смог удержать смешка. Внутренне напряжение отступило. — Вам нужно ползать на коленях перед Лионелем, а не передо мной, — это уже прозвучало вполне серьезно, словно удар наотмашь. — Лишь его потеря безвозвратна. Что же касается меня… Маргарет мое лицо нравится. Левая рука слушается меня так, словно я родился левшой. А нога…она почти не беспокоит. Он говорил об этом с небрежностью и равнодушием, словно Рокэ не причинил ему сильнейшую боль, а случайно залил его праздничный колет вином или наступил на ногу. Это просто не укладывалось в голове. Это было вдвойне болезненно. — Я был жесток с вами. Мне нет прощения. — Жалеете, что отправили меня в Надор? — вопрос стал для Рокэ неожиданностью. «Если уж быть откровенным, то до конца», — подумал он и честно ответил: — Безумно. На миг воцарилось молчание, а потом Рокэ пояснил:  — Нужно было отвести вас в Кэналлоэ. Там солнце, море, расторопные слуги, лучшие лекари… Ричард как-то разом помрачнел. Горькая ухмылка заставила зарубцевавшуюся кожу на его щеках натянуться, еще четче обозначая ужасные отметины. — Лично купали бы меня и меняли ночной горшок? — его ядом можно было отравить не один десяток придворных ызаргов. — Как долго продлилось бы ваше покаяние, монсеньор? Как скоро вы утомились бы ролью сиделки и уединились бы с какой-нибудь очаровательной доритой или молоденьким дором? Мне не нужна ваша жалость! Чтобы переубедить его, заставить понять, что уж чего, а жалости к нему Рокэ не испытывает точно, он решился на отчаянный шаг. Поцелуй вышел крепким, таким, что обычно служат прелюдией к чему-то большему. Ричард сначала замер в полнейшем недоумении, но потом мягко отстранился. — Герцог, я женатый человек, — сказал он с некоторым раздражением. — Подобные фокусы могут здорово навредить моей репутации. — Прошу меня простить, — в очередной раз повторил Рокэ. Разрубленный Змей! Он никогда за день столько не извинялся! — Я не жалею вас, Ричард, а желаю, но не волнуйтесь, я не доставлю вам проблем. Поднявшись, он стремительно зашагал к замку, не в силах оглянуться.