Play Hard

Ты знал, что ты слишком тихо дышишь? Скажу тебе, когда ты проснешься, обещаю. Мне даже тревожно становится порой, я даже подумываю купить зеркальце. Смешно, правда? Парни оценят прикол, если в туре я буду изредка подносить к тебе спящему зеркальце и потом с довольной лыбой говорить: «О, живой, все ок!» Охранять твой сон довольно странно и непривычно. Не занимался этим раньше, да и не думал, что буду. Но сейчас сижу рядом с твоей кроватью и слушаю, как ты дышишь. За последние несколько лет я стал слишком мягким. Слишком. Умение держать «маску» агрессивного одиночки на людях становится все труднее, серьезно. Окружение вокруг меняет кардинально, как бы ты ни старался оставаться прежним. Ты — моя семья. Блять, у тебя стальные яйца, раз ты до сих пор впускаешь меня в пять утра к себе весь заспанный, а потом я, как маньяк, сижу и смотрю на тебя, пока ты не проснешься снова. У тебя стальные нервы, раз ты умудряешься спокойно и рассудительно успокаивать меня, когда я уже ору во все горло. Ты — единственный, кто знает все. О моих кошмарах, страхах, комплексах, мыслях. Ты один. Больше никто. Я был на самом дне, а ты на буксире дотащил меня до самой поверхности. Я не знаю, сколько еще буду напиваться и портить тебе нервы, сколько буду орать и сыпать обвинениями. Я не знаю, доживу ли до того момента, когда все действительно закончится. Ты содрал мой хитиновый панцирь без наркоза и остался вместо него. Это непривычно и ужасно страшно. Да, да, мне страшно. Это забавно, знаю. Я же, блять, никогда ничего не боюсь. Ты переворачиваешься во сне и что-то бормочешь. По-моему, «ложись спать, долбаеб»... Не очень разобрал, потом уточню. Но это забавно. Ты даже во сне, блять, умудряешься заботиться. Если меня снова затянет в водоворот, я знаю, что ты меня вытащишь. Спасибо. — Ложись и спи, блять! — Ладно...