Play Hard

Их отношения, если их можно таковыми назвать, довольно странные. Евстигнеев бы назвал их ненормальными и был бы прав. Он сам их таковыми и считает, только вот не говорит об этом. В последнее время открывать рот ему хочется все меньше. Только на концерте, читая в микрофон. Евстигнеев молчит, когда Федоров в очередной раз вытирает об него ноги, заводя в свой номер какого-то парня. Молчит, когда этот незнакомец уходит под утро. Ваня молчит и варит кофе на двоих, потому что Мирон припрется именно к нему на завтрак. Просто потому, что он так привык делать. И Ваня ничего не скажет. Зачем? Мирон все равно его не услышит. Евстигнеев будет молчать, когда Мирон, пока никто не видит, сожмет ладонью его колено, а потом рука автоматически поползет вверх по бедру. Ваня даже в лице не поменяется, если ладонь Федорова окажется у него на паху. Он тоже привык к этому. Поэтому и молчит. К чему разговоры? Ваня молчит, когда Мирон хватает его за шиворот и тащит за одну из открытых дверей. Молчит, когда тот запирает ее и прижимает к ней. Молчит, когда с него нагло стаскивают штаны, прикрывает глаза, когда рука Федорова ложится на его пах. Он молчит, изредка рвано выдыхает, когда их тесный контакт становится просто невыносимым. Ваня молчит и не издает ни звука, когда Мирон входит в него без подготовки — этот пидрила даже резинку не надел. Тихое «блять» срывается с губ Вани, когда они оба кончают. Евстигнеев молчит, когда они выходят из пустой комнаты. И так каждый раз. После каждого блядского концерта. Ваня ненавидит это время больше всего на свете, но и ждет его с каким-то больным благоговением. Он пришел к нему. Он повел сюда именно его, а не кого-то другого. Значит ли это что-то? Для Мирона — совсем нет, для Евстигнеева — очередное пробуждение бьющейся в предсмертных хрипах надежды. Мирону нахуй ничего не нужно. Ему не нужна слава — он выше звездной болезни, ему не нужны отношения — любовь к хорошему не приведет. И Евстигнеев ему по сути не нужен — незаменимых не существует. И Ваня это прекрасно знает. Прекрасно знает, и его убивает это. В таких случаях лучше быть в слепом неведенье. Не знать. Не мечтать. Не чувствовать. Не надеяться. Но Евстигнеев знает, мечтает и чувствует. А еще надеется. Очень сильно надеется. Когда-нибудь его заметят. Когда-нибудь Мирон посмотрит на него так, как смотрит на него сам Ваня. Когда-нибудь... Вот только когда? Когда наступит это ебаное «когда-нибудь»?! Сколько еще можно ждать и трепать свои и без того выебаные во все дыры нервы? Просто сколько? Ваня никуда не спешит. Он готов ждать, да только не знает, хватит ли у него сил на это. Хватит ли духу оставаться собой после всего? Очередной концерт. Очередная открытая дверь. Очередное молчание. Мирону нужен Ваня. Да, возможно, правда нужен. Но не так. Не в таком плане. Порой Евстигнеев жалеет, что ввязался во все это дерьмо. Жалеет, что однажды простонал «да». Возможно, по-другому было бы проще. Возможно, Ваня не привязался бы, возможно, не стал ждать. Возможно, что просто бы ушел, когда все только начиналось и не успело плотно въесться в подкорку мозга. — Не сегодня. Очередной концерт. Очередная открытая дверь. Мирон вопросительно смотрит на Евстигнеева, а у того подкашиваются ноги от этого взгляда. Но раз заговорил — пути назад нет. — Я устал, блять, понимаешь? Молчание бьет по ушам хуже, чем колокол над головой. — Ты можешь объяснить, что происходит? Что с нами происходит?! Колотит уже не только в ногах. Евстигнеева трясет, как в лихорадке. У него явно поднялась температура, да и выкуренная дурь прямо перед концертом дает о себе знать. Тело почти не слушается. — Если я тебе нужен только для этого — я пас. Открытая дверь. Мирон остается в той пустой комнате, а Евстигнеев уходит. Впервые за такой долгий срок. Он заговорил. Возможно, чуть позже Ваня сам пожалеет о своих словах. Пожалеет тысячу раз и захочет стереть их из памяти Мирона. Но он промолчит. Не скажет по этому поводу ни слова и пустит все на самотек. Так надо? Наверное... Правильно? Ну... Уж точно лучше, чем то, что было. Возможно, Мирон будет удивляться, почему Евстигнеев при нем теперь всегда молчит. Не только когда они остаются одни, а почти всегда. Возможно, удивится тому, что Ваня стал часто пропадать где-то в одиночестве, не говоря и не объясняя парням причин. Возможно. Только вот Евстигнеев больше не надеется.