Play Hard

— Ну же! Давай, улыбайся! Мирон закатывает глаза и смотрит в упор на Евстигнеева. — Да не буду я, блять! Ты прекрасно знаешь, что я не люблю улыбаться. Евстигнеев лишь фыркает и щелкает затвором фотоаппарата. Очередной кадр с кислой миной Федорова готов. И Ваньке, если уж быть честным, все это крайне поднадоело. Мирон не «не любит» улыбаться. Он делает это достаточно редко, но всегда выкобенивается, если речь заходит о фотографиях. Сегодня был именно тот день, когда Ваня любил работать. На улице наконец появилось солнце, да и серости стало гораздо меньше из-за выпавшего снега. Именно поэтому они стоят в одном из парков Питера в самой дальней аллее, чтобы им никто не мешал. — Давай-ка сделаем вот что... Мирон заинтересованно смотрит, как Ваня снимает камеру со штатива и подходит вместе с ней к Мирону. — Давай замутим сэ-э-э-элфи! — на распев говорит он и прежде, чем Мирон успевает что-то возразить, смачно припечатывается к его щеке своими губами. Новый щелчок затвора. Кадр готов. Евстигнеев с непроницаемым выражением лица отходит от охреневшего Федорова, хотя внутри все ликует. Фото получилось слегка смазанным в левом углу, но это только придает шарма, думает Ваня. Главное, что ошарашенное выражение лица Мирона фотография передает прекрасно. — Ты спятил? — О, ты очнулся? — смеется в голос Евстигнеев и снова фотографирует Мирона. — Поставишь это фото на обложку. Прикинь, какие рейтинги ты сорвешь! — Я твою бороденку тебе сейчас сорву, как цветочки с клумбы! А если бы увидел кто?! Ты хоть понимаешь, что... ДА ПРЕКРАТИ МЕНЯ ФОТОГРАФИРОВАТЬ! На последнюю фразу Евстигнеев только ржет в голос и продолжает снимать. И он продолжил бы это делать, если бы не одно «но». Как только Ваня опускает голову, чтобы посмотреть фотографии, ему прямо в лоб прилетает ком снега. Он удивленно поднимает голову и видит Мирона, который набирает очередную горсть снега. — Эй, подожди, дай технику уберу! Ваня едва успевает убрать фотоаппарат в чехол, как за шиворот прилетает очередной снежок. Парня даже передергивает от холода, на что он получает довольный смешок от Мирона. — Лучше молись, старый хрен! — пыхтит Ваня, лепя снежок. — Ты живой отсюда не выйдешь! — Это я-то старый?! — Мирон даже не стесняется возмущаться. — Ты на пять лет меня моложе! — Старый хрен, и это мое последнее слово! — восклицает Ваня и заваливает Федорова в находящийся позади сугроб. Несколько секунд они проводят в полной тишине, глядя друг другу в глаза. Пока... — Ты весишь тонну, слазь. — Блять... Мирон Янович... Из вас романтик, как из Храмова балерина! Федоров довольно усмехается и притягивает к себе Евстигнеева. Губы у парня потрескавшиеся и искусанные, но Мирону это даже нравится. *** — Блять, даже мои яйца уже задубели. Ты там все? — Ты очень мил, когда начинаешь ругаться, пупсик. — Провоцируешь? — Ну что ты! Говорю комплименты. — А мне кажется, что провоцируешь. — Не куксись, это на фото выглядит не очень. Мирон глубоко вздыхает и пытается сосчитать до десяти, дабы не наброситься на этого тощего засранца прямо сейчас. А Евстигнеев — провокатор тот еще, достойный ученик своего учителя. — Ну что, может по улыбочке и в бар? — Ваня крутит в руках камеру и смотрит на Мирона. — Иди ты нахрен, — получает он в ответ. — Мирон... — Нет. — Сейчас опять замутим сэлфи. Одной фразы достаточно, чтобы вызвать у Федорова смущенную улыбку. Евстигнеев успевает запечатлеть ее и с довольным видом показывает Мирону. — Девочки потекут. — Пошел ты в жопу, понял? В ответ Ванька громко чмокает Федорова в щеку, за что получает точный толчок прямо в сугроб.