Play Hard

Он перебирает пальцы моей руки, а я, кажется, теряю связь с реальностью. Как давно… как давно я не касался этих волос, этих губ, этого тела… Кажется, вечность. Девять лет — чем не вечность? «Ты восхитительный, знают все…» — шепчет он мне в самое ухо, а мои мозги отключаются окончательно. Исчез, но вернулся к тебе другом детства… Мы столько пережили вместе, столько выстояли, чтобы оставаться самими собой, не ломаться под давлением… А потом я исчез. И, черт возьми, не было ни дня, чтобы я не жалел об этом. Я так долго искал ему замену, что даже на какое-то время поверил, что меня от него отпустило. А потом я вспоминал туманный Лондон. Вспоминал, как мы сидели на крыше дома и мечтали о будущем. Нашем будущем. Мы были юны, наивны и настроены вести войну со всеми, кто против нас. Не отпускай меня. И я слышу свой собственный жалкий стон. Мольба о помощи. Сам сбежал, сам прошусь обратно. Как же это глупо. С ним мне хватало горизонта, а теперь я ненавижу эту границу неба и земли. Не я восхитительный, это ты нереальный… Я не верю, что это закончится. Что завтра все вернет назад. Я не хочу отпускать то, что на какую-то одну ночь снова стало моим. Повторять ошибку прошлого совсем не хочется, но… Я вижу его взгляд и понимаю, что возвращать нечего. Может, из-за этого, может, просто потому, что обезумел, я кидаюсь на него, понимая, что это в последний раз. Изгибы знакомого, но давно чужого тела, я прикасаюсь к нему, как к хрустальной вазе, вспоминая, как это было со мной. Нашим балом сегодня правят явно не деньги. И явно не ярость, которая шла со мной рука об руку эти долгие 9 лет. Я снова тот мальчишка, по уши влюбленный в друга детства, боящийся прикоснуться лишний раз, чтобы не надоесть. Эмоции хлещут по лицу, отдавая где-то в груди. Ладони сжимаются сами по себе на его запястьях. В груди шум ностальгии оглушает, как сирена тревоги. Меня разрывает изнутри, я ощущаю движения, отзываюсь на каждое, окунаюсь в тот же омут с головой, чтобы никогда… никогда уже не всплыть. Он громко мычит прямо мне в рот, мышцы сокращаются, а в моих глазах начинают мерцать разноцветные огни, я почти отключаюсь. Это все временно… Фраза стучит в висках, заставляя брать жестче, двигаться чаще, дышать глубже. Он терзает мои губы, как в первый раз, а я понимаю с горечью, что последний. До утра осталось меньше часа, а отпускать его не хочется совсем. Я снова и снова касаюсь такого желанного тела, рука невольно вздрагивает, пытаясь отстраниться по привычке, но я пересиливаю себя. С ним дольше века длится день. И я бы отдал все, чтобы он не заканчивался никогда. Но, как только на горизонте появляется солнце, он исчезает, оставляя меня так же, как когда-то я оставил его. И теперь все по-честному… ведь так?