My Obsession

Die, die again, drenched in sin, With no respect for another. Down, feel the fire, feel the hate, Your pain is what we desire. Avenged Sevenfold – Nightmare

01/07/2017 06:30 p.m.       Субботний вечер подходил к концу, озаряя небосклон предзакатными малиновыми лучами, что настырными гостями проникали в окно кабинета, скользили по гладкой обивке кресел, отражались от стеклянного столика и плясали на вычурной стене. Впрочем, молодому человеку, склонившемуся над ноутбуком, не было никакого дела до окружающей его красоты. Пустой взгляд, прикованный к монитору, не выражал абсолютно никаких эмоций, губы сжались в тонкую недовольную линию, а пальцы то и дело потирали висок, пульсирующий от раздражающего глазного давления. Одинокая лампа освещала полумрак кабинета, давя на взор невыразительными белыми красками.       Вот уже в который раз Юнги пересматривал запись с камер видеонаблюдения, не понимая, что же его так заинтересовало в этом странном посетителе, извивающемся на сцене. Невысокий шатен с гибким телом и потрясающей пластикой. Мимолетное видение, что легко появилось и также легко ускользнуло из клуба, более не появляясь в его стенах. Такое здесь не в новинку, но почему-то именно этот индивид цеплял, взгляд то и дело возвращался к нему. Мин размышлял, что, если бы ему удалось отловить сей экземпляр, дела бы пошли в гору. На талантливых людей у него было особое чутье, которое сейчас просто кричало о том, какой товар ушел из-под носа.       Кончик языка скользнул по внезапно пересохшим губам, потому что парень вдруг представил, как этот танцор опустился бы перед ним на колени, взглянул исподлобья хитрым прищуром глаз-полумесяцев, подведенных черным карандашом, не спеша расстегнул ширинку на брюках, а затем сделал бы то, для чего, казалось, был создан этот рот с возмутительно пухлыми губами, растягивающийся в очаровательной смущенной улыбке. Рука невольно скользнула по мышке, выискивая лицо парнишки на других камерах. На одной из них был запечатлен его профиль, а рядом с ним – тот самый Ким Тэхён, от которого скулы сводило в приступе злости.       Детектив из местного участка, как гласила информация в папке, что Мин бережно хранил во втором ящике стола, намереваясь претворить в жизнь давно созревший в голове план. Этот коп вжимал мальчишку в стену, по-хозяйски скользя ладонями вдоль тела, а тот и не сопротивлялся, блаженно откинув голову и тихо постанывая. Юнги тихо чертыхнулся, сетуя на идиотскую запись без звука. Ему было интересно, так ли хорош голосок шатена, как все остальное, смело открытое взору. В дверь кабинета осторожно постучали, отвлекая блондина от просмотра занимательного любительского порно. Больше всего на свете он не любил, когда кто-то отрывал его от дел или размышлений. Одиночество ценилось наравне с хорошей выпивкой или добротной шлюхой-танцором, а вкупе с чарующим полумраком они создавали идеальный тандем, которым, к несчастью, удавалось насладиться крайне редко. – Кому там что понадобилось? – наконец оторвавшись от монитора, злобно бросил Мин, наблюдая за тем, как в кабинет вошел один из охранников, виновато опустив голову и неуверенно переминаясь с ноги на ногу. Каждый его сотрудник знал, чем чревато выведение начальника из себя, а потому и совались к нему исключительно по очень важным делам, боясь навести на себя чужой гнев. – Мы взяли его, как вы и приказали. Рядом с тачкой повязали, сейчас в ангаре, до сих пор без сознания, – Мин витиевато выругался, рука с каким-то садистским наслаждением сжала тонкую поверхность крышки ноутбука, чувствуя, как жалостливо скрипит пластмасса, а затем с силой опустила ее на клавиатуру. – Я же сказал, не сильно калечить! – рыкнул Юнги, вставая с кресла и разминая затекшие конечности. А еще он чертовски бесился, когда кто-то нарушал его прямой приказ, и вот тогда-то он и впадал в ярость, разрушая все, что попадется под руку. И не беспорядочно и хаотично, а с чувством продумывая каждую деталь. – Машина должна быть у входа через двадцать минут, – коротко бросил Юн, проходя мимо амбала, даже не взглянув на того. Кажется, сегодня фортуна была благосклонна к нему, подкинув возможность отыграться на одном слишком любопытном прохвосте, а заодно и выпустить пар и разрядить скопившееся за долгие дни работы напряжение. 08:15 p.m.       Одинокая мутная капля сорвалась с крана и молниеносной блестящей звездой рухнула на алюминиевую поверхность раковины. За ней следом полетела еще одна, отдаваясь глухим эхом от голых стен помещения. Тэхён не знал, сколько времени он провел без сознания. Сначала в затуманенный разум ворвалась бытовая капель, а после в нос ударили запахи сырости, опилок, гнилого дерева, затхлости, прибитой пыли и грязи. Воспоминания возвращались со скоростью черепахи. Перед закрытыми глазами то и дело мелькали странные размытые кадры, среди которых ярче всего выделялся тот, на котором были обнаженные Чимин с Хосоком, грязная квартира, собственная машина, а после темнота. Но все это меркло перед вопросом, ответа на который у Кима не было. Кому понадобилось похищать его? Чувство надвигающейся опасности захлестнуло с головой, не давая сосредоточиться.       Стараясь унять бешено колотящееся сердце, Тэхён сделал несколько глубоких вдохов, чуть не задохнувшись: в горле стоял колючий ком. Он царапал чувствительные стенки, не давал нормально дышать, вызывая дикий дискомфорт при любом глотании и приступы кашля. Тэ лежал с закрытыми глазами, стараясь прийти в себя и размышляя над тем, в какую глушь его увезли неизвестные, зачем им это понадобилось, насколько неравны силы и каковы шансы на побег. На ум приходили лишь имена призраков из прошлого, что не имело никакого смысла, ведь с ними было покончено более пяти лет назад. Значит, здесь оказался замешан кто-то другой, возможно, тот самый убийца, решивший для разнообразия убить детектива вместо шлюх.       Ким лишь невесело улыбнулся своим мыслям, а затем чуть шевельнул головой, проверяя, в норме ли координация движений. Тело плохо слушалось своего хозяина: затекло от долгого пребывания в неудобной позе и окоченело от холода. Потоки воздуха холодили обнаженные участки кожи: в помещении гуляли сквозняки, уныло завывая сквозь щели в стенах. Шея нещадно ныла, в ушах стоял странный гул, а тупая ноющая боль буквально разрывала затылок, давила на виски, вызывая тошноту и легкое головокружение. Силы при ударе явно не пожалели. Ким на пробу пошевелил пальцами руки, отмечая, что никто не удосужился каким-либо образом связать его, а затем едва заметно сместил ее в сторону, ладонью ощущая шероховатую деревянную поверхность пола. Доски были влажными то ли от сырости, то ли еще черт знает от чего.       На слабое движение никто не отреагировал. В комнате по-прежнему царила напряженная тишина. Тяжелые веки слегка приподнялись, позволяя рассмотреть царящий полумрак. Голые стены с одиноким пошатнувшимся круглым окном почти под потолком, что бросало слабые блики света в помещение, тусклая алюминиевая раковина, железные ворота в другом конце залы, наверняка запертые, да разбросанные в беспорядке связки сена. Ничего, что можно было бы использовать для побега или хотя бы самозащиты. Если только свинтить кран, и то вряд ли получится в силу накатившего приступа слабости.       Когда Тэхён был маленьким, то верил, что у каждого цвета есть свой неповторимый запах и вкус. Так, нежно голубой пах летом, свежестью и утренним рассветом, от которого тоскливо сжималось сердце и щемило в груди из-за странного неизведанного чувства легкости. В желтом оттенке парень находил аромат горячих солнечных лучей в полуденный зной, что отдавали сладкими абрикосами. Синие тона олицетворяли море – соленое, бездонное и горькое, с привкусом водорослей и йода. Зеленый дурманил свежескошенной травой на закате, черный – приближающейся грозой, с душным воздухом, сыростью и непролитой влагой, белый – морозом и хрустящим снегом под ногами.       В красном же чувствовались сочные ягоды смородины, не засахаренной, а дивно кислой. Розовым пахли петуньи – приторно-душистые цветы, от которых кружилась голова и на лице расползалась глупая улыбка. Оранжевый пах апельсинами и одинокими зимними вечерами. В коричневом он ощущал осеннюю почву, рыхлую, влажную, отдающую опавшими листьями и желудями. И, будь Ким до сих пор тем маленьким потерянным мальчишкой, то сказал бы, что серый цвет, в котором буквально утопала комната, пах пылью и пустотой, не той, что в сердце, а той, что кроется в сырых подвалах, тянет свои скользкие щупальца из заброшенных домов и безлюдных переулков.       Рука осторожно прошлась вдоль тела, проверяя то на предмет повреждений. Не обнаружив ничего серьезного, она коснулась затылка, ощущая на пальцах засохшую корку, вероятно, крови. Тэхён оперся локтями о деревянные половицы и попытался встать, однако тут же откинул эту идею прочь, ощутив, как закружилась комната перед глазами, в которых от накатившей слабости заплясали цветные круги. – Дерьмо, – тихо прохрипел он, закашлявшись в тщетной попытке прочистить горло.       Нехорошее предчувствие кольнуло в районе груди, оплетая разум тонкими шелковыми нитями паники. Ким распластался на спине, глядя в грязный деревянный потолок. Парень глубоко вдохнул, стараясь собрать в легких как можно больше воздуха, пусть спертого, но столь необходимого сейчас, а затем медленно выдохнул, надеясь успокоить расшалившиеся нервы. Ему не впервой было лежать вот так в незнакомом месте, будучи чьим-то пленником. Иногда Тэ добровольно шел на такой рискованный шаг, иногда просто попадался по глупой случайности. Казалось бы, пора привыкнуть, но каждое заточение воспринималось сердцем, как самое первое, когда, еще будучи мальчишкой, ему накинули на голову мешок, затолкали в машину и увезли в неизвестном направлении.       Где-то неподалеку скрипнула половица, последовал жуткий скрежет, а затем дверь отворилась с противным скрипом, впуская в помещение посетителей вместе с новыми запахами. Ким закрыл глаза, вмиг притворяясь спящим, казалось, даже дышать перестал, когда тяжелая поступь двинулась прямиком к нему, остановившись в изголовье. Где-то над ухом раздался резкий хриплый кашель. – Приведите его в сознание, – Тэхёну не понравился этот скрипучий голос с противными тягучими манерными интонациями. Чьи-то крепкие руки схватили его под мышки, поднимая в воздух, а затем с силой встряхнули. Сопротивляться было бы бессмысленно, голова взорвалась от тупой боли, а желудок скрутило новым спазмом. Ручка крана повернулась со свистящим скрипом, и до Тэ донесся шелест воды, которую впоследствии вылили ему на голову, отчего парень невольно закашлялся и приоткрыл глаза, встречаясь с колючей чернотой радужки напротив. – Ну надо же, очнулся, я уж было подумал, что ты оказался совсем хиленьким, – кривая ухмылка исказила привлекательные черты лица, украшенные ореолом блондинистых волос, подобно нимбу укрывающих голову. Мужчина не спеша поправил ворот грифельно-серого атласного пиджака, сдул невидимые пылинки с плеч, наблюдая за тем, как Кима силком ставят перед ним на колени, а запястья перехватывают железные браслеты наручников. Тот поднял глаза с идеально вычищенных ботинок, смело встречая надменный взгляд незнакомца. С минуту они молчали, ожидая, когда оппонент не выдержит подобного испытания и сломается. Тэхён мог играть в подобные игры бесконечно, если бы не затекшая шея и ноющий затылок с волнами противной тошноты, от которой хотелось распластаться на холодном полу, забывшись в коротком сне. – Меня зовут Мин Юнги, ты имел наглость забраться в мой клуб без приглашения, – слова плетью резанули по мутному сознанию, вырывая из темных недр обрывки воспоминаний о тайных вылазках детектива. Впрочем, парня совершенно не смутило то, что хозяин заведения прознал о его обмане. – Дважды, – легкая улыбка тронула губы Тэ, отмечая про себя, что ярость в глазах напротив доставляла ему какое-то садистское удовольствие. Его не пугала ни обстановка, ни сам факт похищения, ни два амбала, что склонились над ним, готовые в любой момент пустить пулю в голову, если потребуется. Сумасшедшая храбрость, как обычно, придала сил в самый неподходящий момент, вливая в тело яркие всполохи адреналина. – Что ты забыл в стенах моего клуба, Ким Тэхён? – Юнги выплюнул имя парня подобно горькой таблетке, что положили на язык, вынуждая смаковать кислоту без возможности проглотить. Этот наглый парень начинал его раздражать. Тот понимающе хмыкнул, отмечая, что собеседник был явно не в духе. – Ты серьезно думаешь, что я расскажу тебе? – усмешка не покидала лица Кима, которого явно забавляла складывающаяся ситуация. Он и не намеревался так легко выдавать все свои секреты по первому требованию. Хочет информации? Так пусть выбьет ее, если получится, конечно же. Вероятно, Мин понял это, потому что в следующий миг легким кивком головы мужчина будто запустил доселе спящий механизм.       Сильный удар ладонями по ушам на мгновение оглушил, а затем пронзительный звон будто разорвал голову на мириады атомов, вырывая из Тэхёна сдавленные ругательства. Парень уперся руками в грязный деревянный пол, пытаясь придти в себя от нервного шока и избавиться от пульсирующей боли, эхом разносящейся от барабанных перепонок. На мгновение он словно попал в беззвучный вакуум, теряя возможность нормально ориентироваться в пространстве, из-за чего пропустил очередной замах, на этот раз носком ботинка аккурат в кадык. Неведомая сила сдавила стенки горла, лишая воздуха. Комнату разорвал задушенный кашель пленника. – Поднимите его, – скомандовал Юнги голосом, лишенным любых красок. Сухой бесцветный тембр, доносящийся словно через густую толщу воды. Слух возвращался к Тэ постепенно, сопровождаясь пульсирующей болью в ушах. Мужчина присел на корточки так, чтобы их лица оказались на одном уровне. Тонкие бледные пальцы захватили подбородок Кима, принуждая к зрительному контакту. Пару мгновений Мин с презрением вглядывался в изящные черты, а затем тихо заговорил. – Кто-то убивает моих танцоров, а потом заявляешься ты. Без приглашения, с поддельным пропуском, вынюхиваешь что-то, отбираешь время у моего работника. Хотя теперь понятно, на кого он дрочил в ту ночь, – при упоминании Чонгука в груди Тэхёна что-то болезненно защемило, стягивая внутренности в тугой узел, но детектив не подал виду, оставаясь все таким же бесстрастным. Ни к чему демонстрировать свою слабость перед тем, кто только и надеется найти хоть какую-то лазейку в его невозмутимости. – Хотя оно и не мудрено, мордашка у тебя и вправду смазливая. Я бы даже взял тебя на работу. Ты, вероятно, отлично сосешь, судя по вашим игрищам с тем шатеном, – губы Мина растянулись в презрительной усмешке, наблюдая за тем, как темнеет радужка в глазах напротив. – Впрочем, сейчас не об этом. Ну так что, детектив, расскажешь мне, какое отношение ты имеешь ко всей этой херне? – Ким ничуть не удивился тому, что Юнги узнал о его должности, лишь отрицательно покачал головой, не намереваясь каким-либо образом сотрудничать.       Пальцы оставили в покое подбородок, позволяя Тэ опустить голову. Взгляд исподтишка неторопливо скользил по помещению в поисках какого-либо оружия, в то время как в голове формировался план с вероятной возможностью побега. Мин презрительно скривился, наблюдая за молодым человеком, что по-прежнему стоял перед ним на коленях. Ярость застилала глаза, требуя скорейшего высвобождения, а пленник бесстрашно взирал на происходящее, будто находился на светском рауте, а не в заброшенном ангаре в пятнадцати милях от города, что, несомненно, откровенно выбешивало Юнги. Молчание с каждой минутой все больше угнетало, охранники откровенно начали нервничать, не зная, следует ли им предпринять какие-либо действия. – Молчишь? Решил в героя поиграть? Выходит не очень, – голос резанул по ушам не хуже хлесткой пощечины, на что Тэхён лишь недовольно поджал губы, с вызовом глядя на своего мучителя. – Значит, нам с тобой придется поиграть, – улыбка Мина не предвещала ничего хорошего. Ким пропустил момент, когда ребро ладони с силой вонзилось в верхнюю губу, принося с собой сильную боль. Он недовольно зашипел, слегка пошатнувшись, однако руки не позволили упасть, по-прежнему удерживая на себе вес тела. – Знаешь, я столько раз слышал о тебе. Бесстрашный, наглый, изворотливый, отбитый на всю голову и кровожадный, прямо мой идеал. Сказки о тебе до сих пор держат в страхе половину Кореи. Говорят, ты очень любишь играть с людьми, – широкий каблук словно невзначай наступил на тонкие длинные пальцы Тэ, отчего тот злобно зарычал, вскинув голову и глядя на Юнги. Глаза – бездонные ореховые омуты с плещущимися в них волнами горячей ненависти, что обещала не самое радужное будущее. – Тебе понравится моя задумка, обещаю, – заговорщически прошептал Мин, словно не замечая взгляда. Сердце забилось быстрее в предвкушении веселого вечера. – Мы будем играть до тех пор, пока у тебя не появится желание рассказать мне все, как есть, голую правду. Или ты не умрешь. Здесь не угадаешь, как говорится, – радостно рассмеялся он над собственной шуткой. Впрочем, никто не разделил его веселья. – У тебя фантазии не хватит, чтобы заинтересовать меня, – холодно бросил Тэхён, отрешенно наблюдая, как исказилось злобой лицо Юнги.       Как показывает практика, каждый человек по-своему реагирует на стрессовые ситуации, кто-то впадает в истерику, теряя голову, кто-то же, наоборот, совершает в порыве адреналинового выброса такое, отчего раньше бы поджались в страхе коленки. Внутри Тэ же разворачивалась знакомая беззвучная пустота, в которую Ким завернулся, как в теплое пуховое одеяло. Благодаря ей парень мог отгородиться ото всего мира, сохранив при этом трезвое мышление и ясный взгляд. Именно поэтому вместо раболепного преклонения он боролся, сопротивлялся любому давлению со стороны Мина, не желая прогибаться под сторонним натиском. Впрочем, это слабо помогло ему защититься от града обрушившихся на него ударов, позволив лишь сгруппироваться, закрывая лицо и голову. Охранники били метко, задевая лишь нервные окончания, словно острые музыкальные струны, что отдавались волной боли по всему телу. – Довольно, – на Юнги, казалось, представление не произвело абсолютно никакого эффекта. На лице – маска вселенской скуки. Мин склонился над телом Тэхёна, рассматривая бесстрашные дрожащие блики в глазах парня. – Итак, последний шанс, Тэтэ, – Ким вздрогнул, как от удара, услышав давно позабытое прозвище. Взгляд, до этого сквозивший равнодушием, начал медленно заполняться ядовитыми всполохами злости. Видя это, похититель лишь победно улыбнулся, довольный тем, что смог задеть невозмутимого Тэ. Он осторожно поднялся, опираясь на локти, а после вновь встал на колени, понимая, что на большее не способен: ноги не удержат его. Отвечать что-либо не хотелось, поэтому молодой человек долгое время просто прожигал взглядом мужчину, размышляя, когда тому надоест весь этот дешевый фарс. – Пошел ты нахуй, – вместо долгожданной правды бросил Тэхён, с большим удовольствием наблюдая, как яростно раздуваются ноздри Юнги. А тот не знал, чего ему хочется больше: размозжить это самодовольное лицо о деревянный настил, чтобы не осталось ничего от этой красивой мордашки, или же свернуть шею. Вместо этого он широко улыбнулся, понимая, что улыбка выглядит далеко не дружелюбной, а скорее безумной. – Вы знаете, что с ним делать, ребята. Только сильно не помните, я еще хочу поиграть с нашим пленником, – хриплый смех прошелся колючими иглами вдоль позвоночника, а затем тело пронзила новая волна боли, ворвавшейся в сознание подобно разрывающейся бомбе. Прямой удар кулаком по печени вызвал сильнейший болевой шок, черной пеленой застилая глаза. Тэхён захрипел, не в силах выдавить из себя крик, а затем, согнувшись пополам, рухнул на доски, поджимая ноги под себя: надеялся, что хоть так удастся унять агонию. Но тщетно. Последнее, что успел различить Ким, это удаляющуюся фигуру в сером атласном пиджаке и яркий нимб из волос. 09:13 p.m.       В маленьком магазинчике на углу Чероки 1954 по-прежнему горел свет. Хозяин до последнего надеялся хотя бы на каких-то посетителей. Наконец, его молитвы были услышаны. Звякнул дверной колокольчик, оповещая о ночном покупателе, и в помещение неспешно вошла фигура, укутанная в черную толстовку. Лицо незнакомца скрывал капюшон, надвинутый чуть ли не до подбородка. Тяжелая походка, светлые мятые джинсы, доживающие последние деньки кеды, руки сжимали потрепанного вида небольшую спортивную сумку. Хосок внимательно наблюдал за человеком, что приближался к кассе, недовольно поджав пухлые губы. Непонятная тревога цепкими когтями царапала грудную клетку. Наконец, поклажа приземлилась на витрину, а цепкие пальцы расстегнули молнию, являя взору кучу зеленых стодолларовых купюр, перевязанных резинкой. – Ты отлично справился со своей ролью, – улыбка незнакомца ощущалась даже сквозь плотную ткань одежды. Она скользила неуловимой теплотой в низком голосе, смешиваясь с самодовольством. – Ты шутишь? Я чуть в штаны не наделал, когда он мне дуло пистолета в рот засунул, – округлил в удивлении глаза Чон, мгновенно хватая сумку и убирая ту под прилавок. Он вышел к посетителю, скрестив руки на груди. – Иного я от Тэхёна и не ожидал. Что ж, одной проблемой меньше, – равнодушно пожал плечами парень, безмолвной тенью надвигаясь на Хосока. – Моя часть сделки выполнена? – на всякий случай уточнил тот, пятясь к стене. Леденящий душу страх хрупкими каплями пота заскользил по спине, застревая комом в горле. Хозяин магазинчика не знал, чего ему следовало ожидать. – Не сомневайся, малыш, – зашептал незнакомец, вжимая Чона в деревянную поверхность. Ледяные пальцы сомкнулись на шее, а острое колено удобно устроилось между чужих ног, вырывая из уст шатена сдавленный всхлип. Он облизнул вмиг пересохшие губы и вжался в стену, надеясь оказаться как можно дальше от чужой руки, что сильнее сжималась на тонкой коже. – Но если еще раз увижу, как ты пускаешь слюни на моего Тэ, я с тебя шкуру спущу, ты меня понял? – парень понял, испуганно жмурясь и уже мысленно прощаясь с жизнью. Молодой человек знал, на что шел, когда соглашался на подобную сделку, вот только, наверное, не до конца осознавал последствия содеянного. – Д-да, – тихо прошептал Хосок, начиная задыхаться от давления на своей шее, чувствуя, как по телу бегут мурашки от чужого изучающего взгляда. – Хороший мальчик, – горячее дыхание опалило щеку, а затем посетитель отстранился, широким шагом пересекая помещение магазина. Звякнул колокольчик, извещая, что незваный гость исчез в ночи так же неожиданно, как и появился.

۞۞۞

01/09/2017 09:25 a.m.       Намджун не мог точно объяснить, почему странное чувство тревоги охватило его, когда он пришел на работу. Словно от обыденной мозаики серых будней откололся маленький кусочек, закатившись в темный угол комнаты, не желая быть найденным. Просторный кабинет встретил холодным молчанием сослуживцев: привычная рутина с кипой шуршащих бумаг и базой данных на экране мониторов. Впрочем, они и не имели сейчас значения, Ким окинул их скучающим взглядом и зашагал дальше к заветной двери. Легкий стук не получил никакого отклика, а потому сержант, немного потоптавшись у порога, нерешительно дернул холодную металлическую ручку. Та с лязгающим звуком послушно повернулась, запуская механизм, позволивший проникнуть внутрь.       Комната пропиталась январской прохладой из открытого настежь окна и блеклым серым светом, характерным для зимнего утра. Никаких признаков того, что сегодня здесь побывал Тэхён: вешалка с одеждой пустовала, на столе лежал слой пыли, скопившейся за выходные, а любимая кружка, подозрительно сухая и чистая, с изображенным на ней подсолнухом в бикини, покоилась на полке. Намджун еще раз окинул помещение взглядом, а затем выудил из кармана брюк телефон, намереваясь выяснить, где носило его напарника. Электронный голос оператора сообщил о том, что абонент находится вне зоны действия сети. Звонок, один, второй, третий. Безрезультатно, будто Тэ решил внезапно испариться, не соизволив сообщить об этом кому-либо. В запасе оставался еще один номер, который, возможно, смог бы приоткрыть завесу тайны перед Кимом. Чимин взял трубку после первого же гудка. – Намджун? Что-то случилось? – голос звучал вымученно, будто все выходные Пак страдал от бессонницы, не покидая рабочего места. Сержант прикрыл дверь, чтобы никто не смог подслушать ненароком их разговор, и только после этого ответил. – Когда ты в последний раз видел Тэхёна? – сразу перешел к делу Намджун, слыша сдавленный вздох на том конце трубки. Похоже, отсутствие напарника он заметил последним. – В пятницу, – после продолжительного молчания все же ответил Чимин. – Что-то случилось? – Его нет на рабочем месте, что так же странно, как и наш шеф, танцующий ламбаду на светском рауте. Вы что-то не поделили, Чимин? – Нам опустился в кресло Тэхёна, нервно выстукивая пальцами дробь по столешнице. Чутье подсказывало ему, что Пак наверняка что-то да знает, возможно, даже причастен к исчезновению Тэ. Тяжелый вздох подтвердил опасения. – Чимин, если ты что-то знаешь… – Да с чего ты взял, что это из-за меня? Может, приболел или загулял, – начал злиться Пак, в голосе которого Ким уловил тревожные интонации. Что-то с металлическим грохотом рухнуло на пол, оглушительным эхом разносясь в динамике телефона. Пришлось отнять трубку от уха, чтобы окончательно не оглохнуть. Убедившись, что новой атаки по барабанным перепонкам не предвидится, мужчина продолжил. – Я думал, вы довольно близки, – фраза прозвучала несколько двусмысленно, но у Намджуна не было времени выяснять, задело ли это как-то чувства собеседника. Возможно, сейчас Тэхён лежит где-нибудь, истекая кровью, а они ничем не могут помочь, потому что один упрямый парень тщательно скрывает обстоятельства минувших выходных. – Б-близки? – голос предательски дрогнул, скакнув вверх на несколько октав, а Ким, почувствовав лазейку, уцепился за нее, надеясь получить информацию любой ценой, даже если при этом придется прибегнуть к шантажу. – Конечно, у вас же с ним очень теплые отношения были. Или я что-то неправильно понял? – прикидываться идиотом у него всегда выходило блестяще, а ныне еще и сыграло на руку, потому что Пак вконец растерялся, не зная, что на это ответить. – Не то чтобы очень, – пошел на попятную Чимин, по-видимому, сообразив, что от него хотят, не собираясь облегчать задачу. Сержант уже сто раз пожалел, что завел этот разговор именно по телефону, ведь вживую получить требовавшуюся информацию было бы намного проще, нежели сейчас. Стиснув зубы, он продолжил импровизированный допрос, надеясь сломить шаткое упрямство оппонента. – Он всегда хорошо отзывался о тебе. Честно говоря, все уши прожужжал, меня даже тошнить уже начало от тебя, – морщась от собственных слов, выдал Намджун, молясь, чтобы тот заглотил наживку. – А тут выясняется, что Тэ был с тобой в пятницу, а потом резко пропал. – Тэхён не, – у Чимина не нашлось оправданий. Сердце предательски выстукивало дробь от услышанного. Выходит, детектив говорил о нем, и притом постоянно, а Пак в ответ плюнул тому в душу, растоптав семь лет отношений из-за глупой ревности. Зубы до боли прикусили нижнюю губу, однако это совершенно не спасло положение. Чувство вины затопило с головой, заставив эксперта задыхаться, стараясь проглотить неприятный ком в горле. – При каких обстоятельствах вы расстались, Чимин? В каком он был состоянии? Может, ты заметил нечто странное в его поведении? – как ни в чем не бывало, продолжил задавать вопросы Намджун, напрочь игнорируя возмущенные возгласы собеседника. Ему казалось, что тот что-то скрывает, но упорно не желает говорить об этом, будто стыдясь произошедшего. Не намереваясь тратить время на игру в кошки-мышки, офицер решил получить необходимую информацию проверенным способом, надавив на Пака психологически. – Чимин, если с ним вдруг что-то случилось по твоей вине… – Хорошо, хорошо, я расскажу, – перебил его шатен, чувствуя, как сердце от страха выбивает бешеный ритм в груди. Если раньше он считал, что Тэ намеренно отключил телефон, не желая говорить с ним, то сейчас его охватила самая настоящая паника. – В последнее время мы с Тэхёном не ладили. А в пятницу у меня дома была вечеринка, и он пришел на нее. – И что? Ты закатил ему скандал из-за этого? – фыркнул Намджун, чувствуя разочарование. Сержант ожидал чего-то большего, нежели глупая ссора между сослуживцами. – Нет, он… – Чимин запнулся, не решаясь признаться в собственной глупости. Набрав полные легкие воздуха, он наконец продолжил. – Тэхён застукал меня с другим парнем во время секса. – И его это травмировало что ли? – не до конца понимая смысл сказанного, поинтересовался Ким. Ситуация казалась ему до абсурда смешной. – Нет, мы встречались все это время, – в раздражении выпалил Чимин, начиная злиться. Он надеялся, что никогда не станет говорить на подобную тему с кем-то из сослуживцев, и уж тем более делиться подробностями их с Тэхёном личной жизни. Но, похоже, у судьбы на этот счет были свои планы. – Прости, вы что? – смысл сказанного до Намджуна доходил медленно. Сержант замер на стуле, тупо глядя в одну точку, и пытался осмыслить только что услышанное. – Мы встречаемся уже около семи лет, олух ты этакий. В пятницу Тэхён меня застукал с другим парнем, и я понятия не имею, куда он мог деться. Его телефон выключен, и теперь, когда еще и на работе не появлялся, я и не знаю, что думать, – голос Чимина предательски дрогнул, выдавая того с потрохами. Парень находился на грани истерики, что не укрылось от внимательного слушателя. – Ну и наломал же ты дров, парень, - восторженно присвистнул Ким. Новость о том, что напарник – гей, не сильно ошарашила его. В конце концов, он и сам был далеко не белой овечкой, то и дело бросая в сторону Тэхёна пламенные взгляды. Просто скрывал это лучше других. Джун тяжело вздохнул, пытаясь подобрать слова, способные хотя бы немного успокоить Чимина. – Я, честно говоря, просто ошарашен твоим заявлением. Вы отлично прятались, раз никто в участке до сих пор не в курсе ваших отношений. Оно и к лучшему, в нашем деле подобное афишировать ни к чему. Я сделаю вид, что не слышал всего этого, а ты постарайся взять себя в руки. Возможно, Тэхён и вправду решил взять перерыв, заливая горе в каком-нибудь баре. Не объявится в течение двух дней, будем подавать его в розыск. До тех пор же постарайся еще раз связаться с ним, а я заскочу к нему домой, – не дожидаясь ответа Чимина, Намджун сбросил звонок. Он растерянно провел ладонью по лицу, размышляя, куда мог запропаститься напарник и насколько велика вероятность того, что тот вляпался в какие-нибудь неприятности. 02:40 p.m.       Растягивать себя в грязном заброшенном сарае казалось до тошноты унизительным, но Тэхён здраво рассудил, что лучше быть подготовленным ко всем подаркам судьбы, нежели страдать от дискомфорта из-за порванной задницы. В том, что Юнги все сведет к показательному насилию, а то и сексу, он почему-то не сомневался, однако страх перед неизвестностью не покидал ни на минуту. Ким не знал, сколько у него было времени, прежде чем его мучители вернутся с перекура, поэтому пытался уложиться в кратчайшие сроки. За прошедшие пару дней, если верить чутью (по ощущениям именно столько парня держали взаперти), ему удалось выяснить немного.       Во-первых, ангар располагался где-то за городом, так как периодически сменяющиеся надзиратели несколько раз обмолвились тем, что добираться стало проблематично: дорогу от непогоды размыло, превращая сугробы снега в вязкую грязную кашу. Во-вторых, местонахождение его собственного автомобиля до сих пор оставалось загадкой. В-третьих, убивать Тэхёна никто не собирался: бугаи явно изматывали его, периодически избивая и кормя лишь сухой лапшой, которую приходилось размачивать в холодной воде. В-четвертых, не было ничего, что можно было бы использовать в качестве защиты или оружия. Раковина с водой, стога сена, на которых приходилось спать, да пластиковая посуда, – вот и все пожитки. В-пятых, это жалкое полуразвалившееся строение ни черта не отапливалось, и Киму начало казаться, что скоро его конечности превратятся в ледышки: за прошедшее время сильно похолодало, а одежда ничуть не спасала от сырости и вечных сквозняков.       Ничего не оставалось, как надеяться на малейшую лазейку в случае халатности прихвостней Юнги. Правда, Тэ не был уверен, что к моменту побега у него останутся силы хотя бы на то, чтобы подняться с пола. Зато у парня определенно была уйма времени поразмышлять над тем, отчего он быстрее успеет умереть: от переохлаждения, голода или скуки.       Смерть не казалась ему чем-то жутким и пугающим, скорее, обыденным явлением, с которым приходилось сталкиваться периодически как на нынешней работе, так и в далеком прошлом, о котором вспоминать совершенно не хотелось. За дверью раздались шаркающие шаги, и Ким, тихо выругавшись, прекратил свое занятие, отползая в темный угол в ожидании очередной послеобеденной взбучки. Кажется, эти ребята определенно задались целью украсить каждый сантиметр его тела ссадинами и синяками. Тэхён не сопротивлялся, в этом не было абсолютно никакого смысла. А вот лица запоминались на ура: у него была отличная память. Если Тэ все же удастся выжить, парень уже знал, к кому наведается однажды ночью в гости в первую очередь. 10:12 p.m.       Холодная дождевая капля мазнула по запотевшему стеклу, за ней следом – еще одна, и вскоре их стук превратился в единую сырую какофонию. Хуже ливня в январе может быть только теплый виски, который Юнги, презрительно морщась, цедил из бокала, отстраненно глядя в окно, за которым бушевала непогода. Вода смешивалась со снегом, превращаясь в отвратительную серую кашу. Небо заволокло тучами, а завывания пронзительного ветра слышались даже в комнате. Впрочем, на происходящее Мину было совершенно плевать. Он никогда не замечал за собой эмоциональной зависимости от климата.       Его настроение всегда стабильно колебалось от ненависти ко всему миру до желания напиться. Сегодня как раз выдался один из таких дней, когда не хотелось видеть никого и ничего, кроме виски, что горчило на языке. Лед Юнги не добавлял намеренно, словно добивая отвратительный настрой не менее отвратительным вкусом. Мужчина, полностью погруженный в свои мрачные мысли, расположился на диване, закинув ногу на ногу. С выручкой в последнее время не клеилось: из-за убитых танцоров клуб терпел убытки и терял клиентуру. Спасал положение, разве что, Чонгук, у которого от посетителей отбоя не было. Обаятельный черт. Так или иначе, но приходилось искать новеньких. В этом-то и заключалась главная проблема.       Достойные попросту отсутствовали, а брать к себе в подчиненные простых шлюх Мин брезговал. Однако время шло, ситуация лишь ухудшалась, и настроение постепенно скатывалось к отметке, после которой не помогало ничего: ни выпивка, ни секс, ни насилие, ни убийства. Хотя мысль о последнем грела Юнги душу. Никто, кроме него да проверенных годами прихвостней, не знал о новой игрушке, что он прятал за городом.       Ким Тэхён должен был стать тем, кто одним махом разрешит все проблемы либо своей смертью, либо тем, что наконец-то отыщет настоящего убийцу. Оторвавшись от созерцания унылого пейзажа за окном, мужчина скользнул скучающим взглядом по обстановке комнаты. Песочные панели гармонично переплелись с бледно-золотыми мраморными плитами. Темно-ореховый паркет, за стеклянной преградой с абстрактной картиной в прозрачной рамке скрывалась стена, украшенная дымчато-серой шторой.       Флуоресцентный голубоватый свет плоских потолочных ламп оттеняли пастельно-желтые блики светильников на витых алюминиевых ножках, что были расставлены поверх квадратных белых тумб. На полу, рядом с матовой грифельной дверью, ведущей в душевую, – глянцевая черная пузатая ваза с сухими ветками на пару с клетчатым пуфом. Неподалеку – шкаф-купе с одеждой, такой же холодный и угловатый, как и кровать напротив, состоящая из двух матрасов, уложенных прямо на голый паркет. Поверх небрежно брошены пара подушек да тонкое обсидиановое одеяло. В довершение картины – диван цвета экрю, на котором и отдыхал Юнги. В спальне он бывал довольно редко, предпочитая ей кабинет. Все остальное время занимали поиски новых танцоров, инвесторов, клиентов и пытки упрямого детектива. От собственных мыслей отвлек тихий стук в дверь. – Я же сказал, чтобы меня не беспокоили, – злобно крикнул Мин, получив в ответ лишь новую порцию шума. Проклиная незваного гостя, мужчина поднялся со своего ложа, оставив бокал с виски на твердом подлокотнике, и направился ко входу. – Да? Жаль, я бы хотел поговорить, – поток оскорблений, уже готовый было вырваться наружу, застрял в горле, а глаза расширились в удивлении, когда Юнги увидел, кого принесло к нему на ночь глядя. – Соджи… – при упоминании клички парень недовольно поморщился, а затем слабо улыбнулся одними уголками губ, неуверенно переминаясь с ноги на ногу, стоя в коридоре. – Сколько раз просил, не называй меня так, – обреченно вздохнул Ким, нарушая тишину. Он изо всех сил старался не засмеяться: ошарашенный Мин был поистине забавным зрелищем. – Пустишь? – Прости, – тот наконец-то сумел совладать с собственными эмоциями и отодвинулся, впуская его внутрь. – Что-нибудь выпьешь? – поинтересовался Юнги у Джина, что с интересом осматривал спальню, рассеянно скользя пальцами по кожаной обивке дивана. Мужчина на всякий случай ущипнул себя, не до конца веря в происходящее. – Нет, хочу быть трезвым сегодня, – немного поколебавшись, все же ответил Сокджин, с жадностью всматриваясь в лицо напротив.       Несмотря на плотный график и ночи без сна, оно оставалось свежим: следы усталости скрывал искусно нанесенный тон. Как всегда, безупречный вид, начиная от новенького делового костюма и заканчивая идеально начищенными оксфордами. Киму казалось, что они не виделись целую вечность, хотя прошла от силы неделя. Мин был не из тех, кто тратит свободное время на посещение бара, хотя тот и располагался всего на этаж ниже кабинета, а потому и возможности поговорить совершенно не было.       Зато разлука с лихвой компенсировалась различными знаками внимания, от которых у Джина порою замирало сердце, однако он тут же отгонял от себя наваждение в виде одного очень настырного блондина и возвращал подарки обратно. В конце концов, в ход пошла хитрость, а презенты, что Сокджин находил на рабочем месте, рука не поднималась не то что выбросить, но даже отдать адресату. И чем чаще случались подобные прецеденты, тем сильнее рос страх за собственную неприступность. – Что-то случилось? – насторожился Юнги, замечая тревогу, на мгновение мелькнувшую в глазах Кима. Сегодня тот впервые изменил своему яркому образу, который так нравился Мину. Свободная мешковатая белоснежная рубашка с катанными по локоть рукавами, рваные на коленях джинсы в облипку да серо-синие топсайдеры. Лишь цвет волос остался неизменным: нежно-розовая пышная грива с яркими малиновыми прядями. – Я пришел попрощаться, – слова, сказанные практически шепотом, произвели эффект взорвавшейся бомбы. Мужчина часто заморгал, пытаясь осмыслить сказанное. – Не совсем понимаю, что ты хочешь этим сказать, – после продолжительного молчания заговорил Юнги, делая шаг в сторону Джина. Тот даже не сдвинулся с места, лишь слегка сбившееся дыхание выдавало его волнение. – Дома возникли проблемы, мне придется уехать недели на две. Может, на месяц, – понимая, что Мин неверно истолковал его слова, решил прояснить ситуацию Ким. Жесткие черты лица немного смягчились, однако тревога из глаз не исчезла. Горячие ладони легли на плечи, разминая напряженные мышцы. От Юнги не укрылось то, каким изможденным выглядел Сокджин: впалые щеки, болезненная бледность, слегка припухшие от недосыпа веки. – Ты в порядке? – обеспокоенно спросил мужчина, на что Джин лишь тяжело вздохнул и сократил разделяющее их расстояние. Руки сомкнулись в замок на спине, а голова легла в изгиб шеи, щекоча бархат кожи дыханием. – Да, просто немного устал, – от чужого голоса в груди разлилось тепло, порождая табун мурашек, устремившихся вдоль позвоночника вниз, а после разлетевшихся по всему телу. Юнги совершенно отвык от подобной близости за прошедшие недели. А уж порыв нежности от Кима и вовсе застал его врасплох. – Черт, целый месяц, – в голове не укладывался факт длительного отъезда. Одно дело не встречаться с Сокджином в стенах клуба, ссылаясь на занятость, но при этом иметь возможность увидеть его в любое время при желании, и совершенно другое – расстаться с ним на несколько недель. Младшая сестра парня, что мучилась от слабого сердца, жила в Канаде. Она была единственным выжившим после землетрясения родственником. И пусть находилась та не на далеком материке, но приезжать молодые люди друг к другу наверняка не захотят: Джин из-за своего упрямства и гордости, а Юнги из-за работы. То, что оставалось у них сейчас, лишь крохи совместного времени – последний шанс на уединение. – Когда самолет? – Завтра утром, – Ким отстранился, всматриваясь в темные омуты глаз напротив. Но те были пусты и нечитаемы: мужчина закрылся, пряча свои чувства под маской ледяного спокойствия.       Сокджин неуверенно закусил губу, словно хотел сказать что-то, но в последний момент передумал, испугавшись чужой реакции. Холодная ладонь скользнула в широкий вырез рубашки, огладив хрупкий изгиб шеи. Пальцы мазнули по ключице, а затем сместились вправо, потянув за собой белоснежную ткань. Поток прохладного воздуха лизнул разгоряченную кожу плеча, вызывая дрожь по всему телу. Рот Кима слегка приоткрылся в удивлении, выдавая волнение хозяина. Джин совершенно не заметил, как лицо Мина оказалось в опасной близости от его собственного, согревая дыханием пересохшие губы.       Язык прошелся по шершавой мягкости, будто провоцируя. Парень выжидающе замер, позволяя Юнги зайти дальше. Тот довольно усмехнулся, наблюдая за тем, как меняется взгляд Сокджина от переполняющих эмоций. Его рука лениво зарылась в розоватые пряди, оттягивая голову назад подобно рычагу, а после мужчина медленно склонился, запечатлев легкий поцелуй на обнаженном участке кожи. Прикосновение обожгло плечо, вырвав из Кима рваный вдох. Ловкие пальцы же не теряли времени зря, одну за другой расстегивая маленькие непослушные пуговицы рубашки, и вскоре та распахнулась, открывая новые места для ласк. Казалось, это стало отправным пунктом прощания с собственной нерешительностью. – Я бы хотел остаться, – выпалил Джин, глядя в расширившиеся от удивления глаза Мина. Тот отстранился, внимательно всматриваясь в лицо парня, будто ища там ответы на все свои вопросы. – На всю ночь, – сильные руки скользнули вдоль спины, притягивая ближе, щекоча оголенную кожу холодным материалом пиджака. Ладони Сокджина уперлись в чужую грудь, борясь за крохи свободного пространства. – Соджи, – хриплый голос отозвался электрическими импульсами вдоль позвоночника. Темная радужка затягивала в свой плен, заставляя окончательно потерять голову, растворившись в бездонной глубине. Подушечки пальцев огладили чувствительный бархат поясницы, будто пытались успокоить нервную дрожь, сотрясающую тело Кима. – Ты уверен? – губы едва ощутимо коснулись щеки, а затем сместились ниже, запечатлев мимолетный поцелуй на чувствительной ямке за ухом. – Да, – еле слышно пробормотал Джин, чувствуя, как начинающая раздражать рубашка медленно сползает с плеч благодаря невесомым прохладным прикосновениям, от которых тонкие волоски на коже встали дыбом.       Он не остался в долгу, цепляясь руками за гладкий ворот пиджака, нетерпеливо стягивая тот с хозяина. Юнги отстранился и послушно сбросил верхнюю одежду на пол, за ней следом последовал и галстук, что подобно удавке стягивал горло. Мужчина не хотел спешить, а потому его ладони бережно легли на чужое лицо, которое хотелось запомнить в мельчайших деталях: острые скулы, широкий нос, пухлый рот, слегка затуманенный возбуждением взгляд. Происходящее казалось Мину каким-то безумным сном, словно Рождество наступило вновь, а Санта наконец-то исполнил одно из заветных желаний. Они застыли в нерешительности, боясь сделать первый шаг, чувствуя, как растет между ними напряжение.       Глаза в глаза, секунда на судорожный вздох, а губы, наконец, слились в жадном поцелуе, напрочь срывая шаткие барьеры и стирая остатки нерешительности. Руки сместились на пояс, огладив бока и плоский девичий живот, в то время как пальцы Джина путались в петлях рубашки. Зубы прикусили пухлую мягкость, вырывая из парня нетерпеливый стон. От холодных прикосновений по телу расползался жар, лишая Кима возможности здраво мыслить. – Еще не поздно передумать, – хрипло пробормотал Мин, посасывая мочку уха Сокджина, давая тому последний шанс на побег, а после с отстранился, с усмешкой наблюдая за раскрасневшимся барменом. Фраза, сказанная скорее для приличия, нежели от чистого сердца. Откажись тот сейчас ото всего, из комнаты ему вряд ли бы позволили выйти. – Издеваешься? – возмущенно зашипел Джин, весь вид которого кричал, что будь под рукой что-нибудь тяжелое, оно непременно полетело бы в блондина. – Раздел меня, распалил своими поцелуями, а теперь предлагаешь уйти? – Ким толкнул Юнги в грудь, отчего мужчина покачнулся и рухнул на диван, стоявший аккурат у него за спиной. После чего, явно довольный собственной выходкой, Ким шагнул вперед и оседлал чужие бедра. Руки заскользили по обнаженной подкачанной груди, срывая, наконец, мешающуюся рубашку. – Если уж начал, – склонившись над Мином и опаляя шею рваным дыханием, тихо заговорил парень, – то, будь добр, доведи до конца, – будто в подтверждение, он потерся своим возбуждением о пах Юнги, вырвав из того довольный стон. Пальцы с силой сжали ягодицы парня, вжимая в собственный стояк. Легко подхватив Кима на руки, мужчина поднялся, направляясь к кровати. Уложив того на матрас, он отстранился, нарочито медленно стягивая с себя брюки, будто устраивал небольшое представление. Джин, протянувший было пальцы к ремню, получил легкий шлепок по запястьям, а после и вновь оказался опрокинут на спину, позволяя стащить с себя джинсы. Следом за ними последовало и белье. Последняя часть гардероба с тихим шелестом приземлилась на пол, оповещая о полной капитуляции ее владельца.

۞۞۞

01/10/2017 05:48 a.m.       Солнце не успело полностью показаться из-за горизонта, когда Джин выскользнул из клуба, около которого его уже ждало такси. До самолета оставалось всего ничего, поэтому пришлось собраться в кратчайшие сроки. Лишь подъезжая к аэропорту, он позволил себе немного расслабиться. Тело начало нещадно ныть, отдаваясь тупой болью в поясницу – последствия бурной ночи, о которой Ким старался не думать. Не потому что воспоминания ему неприятны, здесь как раз таки все было наоборот, а потому что они не увидятся еще, как минимум, месяца два, и чувства только усугубят все.       Щеки залил румянец, а сердце предательски пропустило ход. Все, что мог себе позволить парень, это каплю стыда и океан вины за ложь, которая, как Сокджин надеялся, оправдает себя в дальнейшем. Мучительные часы перелета он перенес с трудом: сказывалась давняя фобия. Ванкувер встретил его жутким холодом и слепящим глаза солнцем. Джин сильнее закутался в тонкую куртку и зашагал к неприметному черному авто марки Mercedes-Benz, что ждал на выходе. Сомнений в том, что это нужный ему автомобиль, не было, поэтому Ким, не колеблясь, распахнул дверь и сел на заднее сиденье. Кожа противно заскрипела при соприкосновении с одеждой, однако никто не обратил на это внимание.       Женщину слева от себя парень видел от силы раз третий. Миниатюрная, изящная длинноволосая блондинка, чьи волосы спадали на плечи дорогого пальто шелковистыми локонами. Под ним обнаружились строгие белоснежные брюки и сапоги на высокой шпильке. На вид ей было около тридцати, может, и больше. Правильные черты немного вытянутого лица: тонкий нос, острые скулы, небольшие пухлые губы, выразительные раскосые голубые глаза. Не ясно: то ли это линзы, то ли результат смешения азиатских и европейских кровей. Дорогой парфюм, несколько резкий для ее образа, заполнил собой салон, вызывая першение в горле. – Как все прошло? – голос у нее звонкий, приятный, с заносчивыми тягучими интонациями на окончаниях, взгляд цепкий, пронзительный, холодный. Пальцы рассеянно огладили колено Сокджина. Ничего, кроме отвращения, женщина у него не вызывала. – Он поверил в мой отъезд, теперь дело за вами, – холодно ответил Джин, убирая с бедра чужую руку. Вызывающе красные наманикюренные ногти царапнули по шершавой поверхности джинс, послав по телу нервную дрожь. Дама удовлетворенно кивнула. – Учтите, если с ним что-нибудь случится… – та лишь звонко рассмеялась на это. – Глупенький, мне нужен не твой любовничек, а его шлюха, – она по-матерински потрепала его по щеке. – Ты просто сыграешь роль приманки и средства обмена. Этот дурачок в тебе души не чает, – лицо исказила кривая усмешка, вокруг глаз залегли мелкие морщинки, которые не смог скрыть даже искусно наложенный макияж. – А моя семья? – тревога, до этого плотным кольцом сковывавшая сердце, понемногу рассеивалось. Кима мало волновала судьба Чонгука и то, зачем он понадобился заказчику. Гораздо важнее были его сестра, Юнги и… – Как и договаривались, – женщина щелкнула пальцами, и мужчина, сидящий на переднем пассажирском сиденье безмолвным истуканом, протянул Джину кейс. Тот открыл его, рассматривая аккуратные стопки зеленых купюр. – Здесь нужная тебе сумма, – пояснила блондинка, внимательно следя за реакцией парня. – Я держу свое слово. Ну так что? – Сокджин заглянул в ледяные озера глаз напротив, пытаясь найти там оправдания всем своим поступкам. Но нашел лишь глубокую непроглядную бездну, подобно той, в которую он рухнул по доброй воле, ввязавшись в эту аферу, и до сих пор продолжал падать. – Поехали, – тихо проговорил Сокджин, отворачиваясь к окну. Двигатель зарычал, и машина наконец-то двинулась с места, петляя по улицам Ванкувера и увозя пассажиров в неизвестном направлении.

۞۞۞

Wenn Du die Antwort suchst auf alles was Dich quält Menschen sind geborn zu sterben Oomph! – Geborn zu sterben

01/11/2017 04:30 p.m.       Промозглая серая сырость улиц идеально отражала скверное настроение Юнги. Вчера он проснулся в холодной постели совершенно один, будто случившееся ночью оказалось бредом пьяного воображения. Вот только на работе Джин не появился, телефон находился вне зоны доступа, а расцарапанная спина досаждала слабой ноющей болью, что только подливало масла в огонь. Сладкая победа не принесла ожидаемого чувства удовлетворения. Мин рассеянно огладил черную обивку авто, вспоминая мягкость чужой кожи. Перед глазами всплыл образ парня с розовыми волосами, разметавшимися по тусклому постельному белью, пухлые губы которого были распахнуты в немой просьбе. Тихие всхлипы и громкие стоны, едва различимый шепот и звонкие пошлые шлепки бедер. Короткие ногти до боли впились в ладони, позволяя отвлечься от мыслей о персональном «мороженом», что наконец-то позволило себе растаять в его объятьях. Джин придумал слишком жестокий способ попрощаться. Автомобиль затормозил, хлюпая шинами по грязной каше из воды и снега, пока окончательно не остановился, оповещая о том, что Юнги наконец-то добрался до места назначения.       Он не спеша выбрался из салона, шагнув в бушующую непогоду, кутаясь в ворот пальто от мерзкой мороси, что норовила измазать лицо. Один из помощников услужливо раскрыл над ним зонт, который Мин тут же вырвал у него из рук, борясь с желанием отвесить оплеуху. Злость стала верной спутницей, особенно после расставания с личной зависимостью, имя которой до сих пор вертелось на языке. Потеря сильно пошатнула самообладание, отдавая тупой болью в виски. Окружающая обстановка не блистала разнообразием, с десяток голых деревьев, выцветший красный ангар, краска на котором во многих местах давно отлетела, демонстрируя всему миру гнилые доски, и небольшой полуразвалившийся каменный домик, смахивавший на сторожку: в нем временно ютились надзиратели пленника. – Вам удалось что-нибудь из него вытянуть? – поинтересовался Юнги у коренастого лысого толстяка по правую от себя руку. – Нет, сэр. Только улыбается и молчит. Похоже, ему наши побои только в кайф. Больной какой-то, – тот рассеянно почесал бритый затылок, стараясь не смотреть в глаза. Оправив полы пальто, Мин зашагал в сторону сарая. Игры в молчанку ему изрядно надоели, поэтому до жути хотелось реализовать одну идею, которая буквально сегодня ночью зародилась в голове. Извращенные пытки были своего рода если не хобби, так уж стилем жизни. По крайней мере, так думал мужчина, считая себя великим мастером своего дела. Возможно, узнай он Тэхёна получше, забрал бы свои слова обратно. Сейчас же приходилось оставаться в приятном неведении и тешить собственное самолюбие. Охранники безмолвными тенями шли следом, не задавая лишних вопросов. – Канат принеси, – не глядя на них, коротко бросил Юнги, толкнув дверь. В помещении царил тусклый полумрак, от которого не спасал даже слабый отсвет лампочки, что свисала на тонком проводе с потолка. В дальнем углу зашевелилась неприметная фигура: небрежно привалившийся к стене Ким Тэхён полусидел, наблюдая за вновь пришедшим гостем. Грудь слабо вздымалась, сигнализируя о том, что парень все еще дышал, а, значит, намеченный план оставался в силе. – Что, истосковался по мне? – низкий хриплый голос резанул по ушам – Юнги ненавидел его до трясучки. Ему захотелось сломать это упрямство, растоптать и выкинуть прочь. Мин застыл в паре метров от Кима, презрительно кривя губы и всматриваясь в лицо напротив. Цветные гематомы, кровоподтеки, что змейкой стекали с шеи в вырез рваной рубашки, казалось, только подчеркнули странную привлекательность Тэ, что с усмешкой встретил чужой взгляд. – До сих пор язвишь? Смело, – желание размозжить голову парня, размазав мозги по паркету, было нестерпимым.       Останавливало лишь предвкушение сегодняшней игры. Не стоило еще больше портить это тело раньше времени, поэтому Юнги лишь молча кивнул одному из охранников, и тот скрылся из виду. Спустя некоторое время в ангар внесли стул, у которого демонстративно вырезали сиденье, и канат с крупным узлом на конце. После чего подняли с пола, сорвали с Тэхёна остатки грязной одежды, обнажая исхудавшее тело, а затем усадили на испорченный предмет мебели. Для равновесия привязали туловище и ступни к спинке и ножкам холщовыми веревками. Детектив не сопротивлялся, ощущая легкое головокружение и тошноту. В горле стоял мерзкий ком с горьковатым привкусом желчи. Мышцы ныли от боли и перенапряжения – сказывались побои, отчего жесткие оковы показались слабой щекоткой. Наконец, убедившись, что пленник надежно связан, верзилы вышли из ангара, оставив Кима наедине с Мином. Тот лениво обошел вокруг парня, нарочито медленно чеканя шаг, накаляя и без того напряженную обстановку. – Миленько тело, – голос сочился ядом, в то время как взгляд скользил по худощавому телу, подмечал малейшие детали, начиная от подтянутого рельефного живота, жилистых, слегка подкачанных рук, выступающих острых ключиц и заканчивая тонкими изящными лодыжками и женственными щиколотками. – Идеальное, можно сказать. Надо отдать ему должное, – Юнги не врал. По правде говоря, он считал, что большинство копов, что отсиживают задницу в офисе, – ожиревшие лоботрясы. Вероятно, однообразие и рутинный быт еще не успели испортить Тэхёна. Мин остановился позади парня, заглядывая тому за плечо. Любопытство подталкивало его увидеть больше, нежели позволяли элементарные правила приличия. – Жаль, но придется его изуродовать, – горячее дыхание обожгло щеку и мочку уха, однако Ким даже не дернулся. Лишь закрыл глаза, стараясь собраться с мыслями и привести дыхание в норму. Все эти детские игрища ему изрядно поднадоели и немного разочаровали. Хозяин публичного дома не оправдал ожиданий. – Знаешь, не обязательно изощряться, чтобы превратить пытку в ад, – Юнги отодвинулся, так и не дождавшись ответной реакции, и вновь принялся расхаживать по помещению, размышляя вслух. – Чтобы сломать кого-то, особых усилий не надо. Причинить нестерпимую боль довольно легко, – толстый канат мерно покачивался из стороны в сторону, удерживаемый в тонкой бледной кисти. В свете тусклой лампочки блеснул золотом перстень на указательном пальце, подарок от одного из постоянных клиентов, – элитная печатка с крупным изумрудом. – Тебе ли не знать, что бить надо по слабым местам. Догадываешься, в чем заключается проблема для тебя лично? – Мин опустился на корточки перед Тэ, что сидел, устремив обессмысленный взор сквозь мучителя. Ощутив чужой взгляд, он опустил глаза, встречаясь с колючей чернотой радужки. Губы искривились в брезгливой усмешке, лучше всяких слов передающей отношение ее хозяина к происходящему. Ледяная ладонь Юнги коснулась колена, заставив парня вздрогнуть, а затем медленно заскользила вверх по бедру. – Если не сломаешься, твое мужское достоинство сдохнет раньше тебя, – пальцы едва ощутимо огладили неэрегированный орган, что никак не отреагировал на ласку. – Обидно, не правда ли? – Тэхён ничего не ответил, лишь скептически выгнул бровь, всем своим видом демонстрируя, что речь, произнесенная Мином, звучала нелепо. От хлесткой пощечины голова детектива качнулась назад, а из уголка губы засочилась тонкая струйка крови: кольцо на пальце порезало тонкую кожу. Удовлетворенный произведенным эффектом, мужчина поднялся с места, отошел в сторону, замерев аккурат сбоку от Кима. Канат, до этого мирно покоившийся в руках, начал мерно раскачиваться подобно маятнику, постепенно увеличивая амплитуду колебаний. – Ну так что, Тэхён? Как ты хочешь умереть? – тот апатично повернулся, всматриваясь в резкие черты лица.       Мыслей не было, как и страха за свою жизнь: его смерть ничего не изменит, а испуг лишь раззадорит мучителя. Вот только как это объяснить Мину? Да и о чем можно думать перед предстоящей пыткой? Тэ не знал. Равно как и не понимал, почему одних людей пугало ожидание мучений, а других сам процесс. Оба варианта казались до смешного абсурдными. Все чувства будто притупились, а сам Ким погрузился в беззвучный безопасный вакуум, в который не проникало ничего лишнего извне. Тонкие губы Юнги сжались в жесткую кривую линию. Рука резко дернулась, и канат, качнувшись, узлом вошел прямиком между сомкнутых ног. Жгучая волна боли обожгла пах, распространяясь от яичек по мошонке до члена, вырвав из Тэхёна первый громкий крик. Парень зажмурился, рефлекторно пытаясь согнуться пополам, но тщетно: веревки крепко держали его у спинки стула. От последующей серии ударов в глазах потемнело, а в низу живота распространилась агония, которую невозможно было погасить никоим образом, как ни старайся. Все, что оставалось детективу, это судорожно сжать челюсти, пытаясь хотя бы так сдержать мучительные стенания. Мин остановился, с садистским наслаждением наблюдая за содрогающимся Кимом. – Серьезно? Решил разыграть тут сцену из фильмов про Джеймса Бонда? Никакой оригинальности. Самому-то не надоело притворяться героем? – поинтересовался он, отмечая рваное дыхание, судорожно сведенные колени и напряженный изгиб спины.       Детектив склонил голову, с усмешкой всматриваясь в лицо мучителя, а затем рассмеялся звонко и искренне, с легкой хрипотцой: горло нещадно першило от нехватки влаги. Пот градом стекал с висков, лба, застилал глаза, отчего те слезились, сливаясь в тонкие ручейки на изгибе шеи и плеча. Влажные волосы мешали обзору, однако убрать их парень не мог. Юнги в отвращении поморщился, будто увидел перед собой нечто мерзкое. Новый удар породил лишь хохот, что сменился сиплыми стонами, а после бессвязным хрипом. – Имя, Тэхён. Мне нужно имя, – вновь заговорил Мин, когда убедился, что Ким достаточно пришел в себя для того, чтобы услышать его. На это Тэ лишь слабо улыбнулся, отчего на разбитой губе проступили свежие капли крови, поблескивая в полумраке ангара. Они молчали, глядя друг на друга: один исподлобья, пронзая на удивление ясным взглядом, другой – сверху вниз, демонстрируя внутреннюю пустоту, что не скрывала даже блеклая радужка. – Знаешь, кажется, они еще сильнее зачесались, – шепот Тэхёна в пустом сарае был отчетливо слышен и подействовал на Мина лучше любой пощечины, – ну эти, – детектив кивнул в сторону своего паха, ехидно усмехаясь. – Поможешь? – лицо мужчины, что внимательно вслушивался в хриплое бормотание, исказила гримаса ярости, а обрушившийся шквал ударов, казалось, только раззадорил парня. – Нет, не там, черт, ну ты и придурок! – сквозь пелену боли, застилавшей глаза, кричал Ким. Помещение кружилось, вызывая приступ тошноты, низ живота горел, постепенно немея. Впервые он так обрадовался этой извращенной анестезии, вновь рассмеявшись на этот раз собственным мыслям. – Скажи кому, что знаменитый Мин Юнги игрался с моими яйцами, никто не поверит, – пояснил Тэ, видя непонимание во взгляде напротив. – Я убью тебя здесь и никто никогда не найдет твой труп, – процедил Юнги, до боли сжимая пальцами чужую челюсть, вынуждая смотреть себе в глаза. Те искрились смехом и блестели каплями усталости где-то в глубине ореховой радужки. – Валяй, – послушно согласился Ким, облизывая потрескавшиеся губы. – Вот только, ох, – парень трагически вздохнул, сокрушенно покачав головой, – никто уж точно не раскроет это дело, – проникновенно закончил Тэхён, дергая затекшими плечами. – Ведь мы оба знаем, что я самый лучший в этом штате. Хочется поиграть в плохого папочку? Валяй, но от меня ты ничего не добьешься, – от собственной речи на него накатила слабость, лишая остатков сил. Казалось, еще мгновение, и он отключится прямо на стуле. Однако новая порция ударов отрезвила его, возрождая прежнее упрямство. – Ах, бей сильнее, – вместо криков – тихое рычание от боли сквозь стиснутые зубы, и серая дымка перед глазами. Юнги, видя, в каком состоянии находится детектив, прекратил пытку, вновь приблизившись к стулу. Заметив движение, Тэ надломлено расхохотался. – Я не знаю имени убийцы, Юнги. А даже если бы и знал, тебе так уж точно его не раскрыл, – сказать что-либо еще Ким не успел, словив мощный удар кулаком в солнечное сплетение, который выбил из него остатки воздуха, вынуждая хрипеть и задыхаться от нехватки кислорода. Вдалеке послышались чьи-то шаги, а затем резкий голос Мина прорезал тишину ангара. – Я хочу, чтобы вы заткнули его, а после он не смог бы шевелиться, – топот ног и чьи-то крепкие руки, что с силой встряхнули его. Чернота беспамятства поглотила Тэхёна раньше, нежели он успел ощутить на себе новый град ударов.

۞۞۞

01/13/2017 01:15 a.m.       Несчастный фужер, брошенный в стену, разлетелся на сотню крошечных сверкающих осколков, пачкая черную плитку розоватой жидкостью. Чонгук не знал причину своей злости. Вот уже который день он был словно на иголках: срывался на коллег, бил посуду и громил дом. Взгляд зацепился за мешанину стекляшек на полу – некогда любимый бокал. Волна ненависти ко всему миру, а в особенности к Ким Тэхёну, накрыла парня с головой. Зря тот вообще появился в его устоявшейся грязной жизни, перевернув привычный мир с ног на голову. От воспоминаний бросало в жар, стягивало низ живота в сладкой истоме, но самое ужасное – из-за них сердце сбивалось с ритма, пропускало ход, предательски нашептывая истинную природу чувств, которые, как ни старался, не получалось оправдать обычным сексуальным влечением. Чона раздражало абсолютно все: собственная одежда, музыкальное сопровождение выступлений, гримерная, неуклюжие танцоры, грубые клиенты-жирдяи, освещение, цвет волос, а в особенности ореховые глаза, что никак не хотели выходить из головы, преследовали его не только в мыслях, но и во снах.       К концу недели Гук был готов на стенку лезть. Чувство удушья давило изнутри, вызывая желание разорвать себе грудную клетку, чтобы выпустить на свободу терзавший клубок эмоций. Парень понял, что необходимо срочно что-то менять в своей жизни. Будь здесь сейчас Тэхён, он бы, наверное, одарил Чонгука одной из своих странных квадратных улыбок и, возможно, подсказал бы, что делать. Или послал бы к черту.       В груди вновь вскипела злость. Ким, несмотря на их недолгое знакомство, занял слишком большое место в жизни Чона. Тот прочно засел в голове, подобно желтой пыльце, что оседает на одежде, и ее практически невозможно отстирать. С Тэ хотелось поступить, как с очередной кляксой на любимой рубашке, – отчистить и не вспоминать. Вот только детектив явно не был простым пятном на одежде, скорее едкими чернилами. Либо выбрасывай испорченную вещь, либо носи так – третьего не дано. Жаль с собственными мыслями не получалось так легко поступить. Приходилось довольствоваться разбитой посудой и отвратным настроением. – Да будь ты проклят, – в сердцах крикнул куда-то в стену Чонгук и, развернувшись на каблуках, зашагал в гостиную, где холодным куском металла остался лежать на диване телефон. Существовал единственно верный способ все забыть – перемены.       Давно пора было бросить эту ненавистную работу, что приносила с собой только пустоту и отвращение к самому себе. А деньги он научится зарабатывать другим способом. Сбережений хватило бы года на два, если распоряжаться ими здраво. Чон мысленно похвалил себя за то, что додумался полтора года назад уговорить богатого спонсора переписать подаренный ему дом на собственное имя. Хотя бы крыша над головой у него сохранится. Оставалось дело за малым. Нужный номер нашелся довольно легко, вот только пальцы по привычке скользнули на другой. Предатель-телефон мгновенно набрал его, так что Чонгуку оставалось лишь с бешено колотящимся сердцем поднести дрожащую руку со смартфоном к уху. Вот только вместо волнительных гудков в ответ лишь противный писк, и электронный голос вежливо сообщил, что абонент находится вне зоны действия сети.       Подавив новый приступ ярости, Гук уронил аппарат на колени, пустым взглядом уставившись в плазму перед собой. Мутный экран отразил по-прежнему привлекательные черты лица: излишне крупный нос, впрочем, неплохо вписывающийся в общий образ, небольшие пухлые губы, искусанные в кровь, черные глаза, в полумраке комнаты казавшиеся запредельно большими с хаотичным безумным блеском в их глубине. Порывшись в кармане брюк, Чон выудил оттуда пачку сигарет, взял со столика зажигалку и медленно скользнул на пол. Телефон с грохотом приземлился рядом. Вспыхнул яркий огонек, а затем тонкая струйка дыма взметнулась к потолку.       Сделав глубокую затяжку, Чонгук откинул голову на диван, смакуя во рту невесомую горечь, медленно выдыхая едкий дым наружу. Пепельницы у него отродясь не водилось, а потому первый окурок был услужливо затушен в небольшом горшке с декоративным цветком. Он никогда не пылал любовью к растениям, а потому не расстроился, если бы тот погибнул жертвой его никотиновой мании. Прямо как сам Гук, мучающийся от осточертевшего образа, то и дело мелькающего перед закрытыми глазами.       Парень невесело улыбнулся самому себе, размышляя, с каких пор стал настолько зависим от чужого голоса, низкого, бархатного, вызывающего слабую дрожь в коленях и аритмию сердца, или взгляда, тяжелого, проницательного, холодного и в какой-то мере даже немного мягкого, если получше приглядеться. В Ким Тэхёне не было ничего, абсолютно ничего из того, что обычно цепляло Чона в людях. Бесчувственный сухарь с нечитаемым взглядом, странным чувством юмора, дурацкой прической и непробиваемым самообладанием. А воспоминания предательски подкинули образ слабой, но искренней квадратной улыбки, хрипловатого смеха и непростительно теплых рук вкупе с крепкими объятиями.       Чонгук в раздражении встряхнул головой, затягиваясь, кажется, уже третьей или четвертой сигаретой. Отвращение к самому себе душило не хуже дыма, что заполонил, казалось, каждый сантиметр комнаты, погружая парня в мутную серую дымку. Гук завернулся в нее, как в какое-нибудь одеяло, правда, не согревающее, а приносящее странный озноб, горечь и тоску.       Мрачные мысли кружили вокруг его излюбленной темы. Такие шлюхи, что полностью отдаются своей работе, наплевав на личные нормы морали или общечеловеческие устои, наслаждающиеся собственной властью и манипулирующие людьми, не имели права на счастливый конец, взаимную любовь или постоянного партнера. Кому нужен поношенный товар, продающий себя любому, кто протянет пачку денег? Вероятнее всего, над его чувствами просто посмеются, нежели примут. Ведь намного проще увлечься яркой оберткой, откусить кусочек от сладости, а, в случае чего, выбросить, если не понравится. Громкое понятие, «жрец любви», теряло свою сладкозвучность в современных реалиях. Кому какое дело до человека, чьи умения доведены до автоматизма, чьи жесты и движения привлекают взор, но не трогают сердца? А могли ли фарфоровые куклы вообще любить?       Стыдно признаться самому себе, но Чонгук был способен на что-то громкое и рушащее судьбы. Правда, пользы это не приносило никакой. Да и не замечал Гук особого интереса к своей персоне со стороны Тэхёна. Обычная часть работы, подобных он видит каждый день сотнями. Встретились и забыли. Так оно и должно быть, оставалось лишь убедить себя в этом. Тратить время на безответную любовь Чону не хотелось, а потому парень вновь нащупал рукой телефон, намереваясь наконец-то изменить свою судьбу, обрести значимость если не для кого-то, то хотя бы для самого себя. Этот абонент взял трубку после первого же гудка. – Юнги? Это Чонгук, – он набрал полную грудь спертого воздуха вперемешку с едким дымом, а затем выпалил «страшные» слова, после которых уже не было пути назад. – Нам нужно будет увидеться и серьезно поговорить. Я хочу уйти.

۞۞۞

Don't you want to hold me baby, Disappointed, going crazy? S.O.A.D. – Sky is over

01/14/2017 11:30 p.m. – Я что-то не расслышал, – Юнги ощущал блядское чувство дежавю, развалившись на диване и попивая теплый виски. Даже настроение оказалось таким же отвратительным, как и в понедельник, если не хуже. Около кровати неподвижно застыла фигура брюнета, что неотрывно смотрел на него. Подобная решительность в угольно-черных глазах напротив немного напрягала. Что-то изменилось в Чонгуке. Это ощущалось в чертах лица, в мимике, в жестах, даже в позе и движениях – нечто неуловимое, что принесло с собой необъяснимое чувство беспокойства. Мин не поверил собственным ушам, когда с малиновых губ сорвались возмутительно дерзкие слова. – Ну-ка повтори, – процедил он, чувствуя, как закипает в нем злость. Жгучее желание бросить стакан о стену жгло кончики пальцев. Пришлось покрепче обхватить бокал, отставив его на спинку от греха подальше. – Я хочу уйти, – ответил Чон, поежившись от колючего взгляда, которым его сверлил босс. Небезосновательная тревога кольнула сердце, а страх стянул живот в тугой узел. Первая волна паники накатила неожиданно, приказывая бежать отсюда как можно дальше. Несмотря на это, Гук облизнул пересохшие губы, а после продолжил. – Пришла пора двигаться дальше, Юнги, поэтому… – Поэтому ты решил, что имеешь право заявиться ко мне и потребовать увольнения, – Мин поднялся с места одним плавным движением, заставив Чонгука испуганно попятиться. – Наглый сукин сын, – от резких, как удар хлыста, слов брюнет вздрогнул и попятился. Пальцы рефлекторно сжались в кулаки, впиваясь ногтями в тонкую кожу ладоней.       Ноги уперлись в матрац, преградивший путь к отступлению. Никогда прежде Чон не видел своего босса в такой ярости, а потому и не знал, чего следовало ожидать. Почему-то идея рассказать всю правду уже не казалась такой уж хорошей, как минут эдак десять назад. Страх, который до этого он упрямо прятал на задворках сознания, вырвался на свободу, гуляя по телу тысячей острых иголок-мурашек. Юнги за пару шагов сократил разделяющее их расстояние, мертвой хваткой вцепляясь в плечо парня, притягивая к себе. И без того тонкие губы сжались в жесткую линию, заостряя выразительные черты блондина. Если раньше Чонгук думал, что отделается обычным скандалом, то сейчас понял, что вляпался во что-то ужасное. – Зазнался, как я посмотрю, – тяжелая оплеуха на мгновение оглушила Гука. Грубый толчок, и танцор, потеряв равновесие, рухнул на кровать, придавленный навалившимся сверху Мином. Он попытался было встать, однако лицо тут же вмяли в чистые простыни, от душистого запаха которых к горлу подступила тошнота. Юн вжался собственным пахом в ягодицы брюнета, ощущая, как тот сдавленно всхлипнул, понимая, какой оборот примет их беседа. Пальцы впились в смоляные пряди, до боли оттягивая голову назад. – Ты обычная шлюха, Чон, – злобно зашипел тому на ухо Мин, опаляя горячим дыханием шею.       Безумно хотелось превратить смазливое личико в кровавое месиво, изуродовать каждый миллиметр этого совершенного тела, однако подобное поведение было бы столь привычным, что парень под ним вряд ли усвоил бы урок. Впрочем, существовал иной способ приструнить непокорного. В нос ударил терпкий запах виски, и Гук окончательно убедился, что выбрал не самое лучшее время для своей новости. Он попытался вырваться из цепкой хватки чужих рук, но новый удар, еще более ощутимый, нежели предыдущий, выбил из грудной клетки остатки воздуха, на краткий миг погружая мир в темноту. Подобная дезориентация не остановила Чона, продолжившего слабо брыкаться, глотая панику и ощущая, как с него грубо стягивают брюки. – Думаешь, раз стал популярным, то можешь вертеть своей задницей как тебе вздумается? – от хриплого лающего смеха волосы на загривке встали дыбом.       Не церемонясь, Юнги содрал с парня пиджак, а после и рубашку, отрывая пуговицы, заставляя ткань трещать по швам. Ноги надежно держали в захвате бедра Чона, лишая того последнего шанса на побег. Когда ко рту поднесли пальцы, Гук не сопротивлялся, послушно облизывая каждый из них. Парень знал, что если попытается и здесь демонстрировать свой характер, то его попросту насухо выдерут в зад, не заботясь о предварительной подготовке. Мин лишь злобно усмехнулся, наблюдая за резкой переменой в поведении танцора: тот немного расслабился, нетерпеливо потеревшись собственными ягодицами о бугорок возбуждения.       Что ни говори, а факт оставался фактом: Гук – первоклассная шлюха, которая готова отдаваться всегда и везде. Слюна – хреновый лубрикант в любом случае, а вкупе с небрежной растяжкой она не возымела никакого эффекта. Мужчина резко вошел в узкое кольцо мышц, вырвав из Чона мучительные крики и стоны вперемешку с солеными слезами, невольно брызнувшими из глаз. Не дав никакой возможности привыкнуть к столь внезапному проникновению, Юнги задал рваный быстрый темп, совершенно не заботясь о том, каково его партнеру.       Пара грубых толчков, и угол проникновения сменился, задевая заветный бугорок нервов, отчего парень под ним в удивлении дернулся, протяжно застонал и подался назад, ощущая, как в гадкий коктейль из неприятных ощущений добавляется искра наслаждения. Правда, продлилось оно не долго. Пальцы мяли и сжимали ягодицы, по-хозяйски раздвигали их, заворожено наблюдая за тем, как член выскальзывает и погружается вновь в узкое кольцо мышц. Ему доставляло поистине садистское удовольствие осознание того, насколько беспомощен брюнет, что метался сейчас от одной крайности к другой, сгорая между экстазом и агонией. Масла в огонь подливали укусы, которыми блондин щедро покрывал напряженную и поблескивающую от бисерин пота спину.       Чонгук стиснул зубы, пытаясь сдержать собственные крики, которые, без сомнения, только радовали его мучителя. Он старался расслабиться, дабы унять острую жгучую боль в заднем проходе, но тщетно. Это привело лишь к еще более грубым толчкам, от которых подкосились ноги, вследствие чего танцора попросту перевернули на спину.       Все, что оставалось Чону, это до крови закусывать губу, жмурится от особо ощутимых толчков и тихо всхлипывать. Его собственный неэрегированный член одиноко покоился меж широко разведенных бедер. Несмотря на стимуляцию простаты, парню было жутко больно, и отсутствовала какая-либо возможность попытаться отвлечься на что-либо: хлесткая пощечина вынуждала вновь обращать свой взгляд на Мина, утопая в темно-шоколадной радужке. Если единственный способ получить право на свободу – оказаться оттраханным, Чонгук согласился бы на такую пытку.       Раньше Гук считал, что сексуальное насилие жестоко само по себе. Однако Юнги, как всегда отличился извращенным нравом. Намного унизительнее позволять себя иметь, снося хлесткие удары и получая при этом удовольствие, если можно назвать таковым бессмысленную долбежку простаты. Соленые дорожки от слез жгли глаза, застилали обзор, неприятно застывали тонкими полосами на щеках. Гадко, мерзко, стыдно. Сегодняшний секс разительно отличался от того, что некогда был у них с Мином. Мужчина, конечно, и раньше не проявлял особой нежности или заботы, но в этот раз превзошел самого себя. Наслаждение и отвращение смешивались в безумный коктейль, от которого живот скручивало тугим узлом, а к горлу подкатывала тошнота. – Скажи мне, Чонгук, каково это – ложиться под копа? – горло сдавила сильная рука, а у Чона все похолодело внутри от этих слов. Он даже самому себе боялся признаться в причине своих внезапных перемен, а Юнги так легко раскусил его, что брюнет не на шутку испугался. Темные глаза победно сверкнули, понимая, что попали прямо в цель. – Так же хорош, как я? – новый толчок вынудил согнуться, захрипев от удовольствия. – Смог ли этот Тэхён обуздать твою блядскую натуру? – Гук бы и рад ответить, но не знал, что на это можно сказать.       Вопросы лишь усилили панику, от которой во рту пересохло и дыхание еще больше сбилось, отодвигая на задний план ноющую боль между ягодицами и наслаждение от трения головки члена о простату. В одном танцор был уверен на все сто: с Тэ ему не пришлось бы ощутить того омерзения, которое в щедрых количествах раздавал Мин, оставляя алые засосы на шее и ключицах. Чон столько раз представлял себе их с детективом секс, что в пору на стену лезть от желания реализовать хотя бы одну из своих сокровенных фантазий.       Он не знал, каково это – ложиться под копа, но с большим энтузиазмом затащил бы Тэхёна в койку, дабы убедиться в собственных предположениях. Ким просто обязан быть восхитительным во всем. А как иначе? Поток мыслей затягивал брюнета в странный водоворот, перед глазами все плыло, а резь от хозяйничающего в заднице члена постепенно отходила на второй план. Хриплый стон кончающего Юнги доносился до него, словно через толщу мутной воды. Каким же дураком надо быть, чтобы понадеяться на то, что его отпустят, позволят сбежать из этого ада? Чонгук потерялся во времени, забылся, завернувшись в собственную режущую низ живота боль, как в одеяло, и погрузился в забытье, так и не узнав, добился ли желаемого его мучитель. 01/15/2017 00:10 a.m.       Очнулся Чонгук у себя в комнате, смутно представляя, как оказался здесь. Тело все еще помнило грубость чужих прикосновений: мышцы нещадно ныли, задница саднила, а глаза опухли от слез, вымучивая противной резью при каждом моргании. Парень на пробу пошевелил рукой, скользнул ею между бедер, ощущая на пальцах вязкую влагу: кто-то явно позаботился о нем, смазав растянутый вход мазью. Взгляд зацепился за цепочку синяков, убегающих от груди вниз к животу.       Пятна начали наливаться цветом, обещая в дальнейшем приносить дискомфорт от каждого неосторожного прикосновения. Дверь неожиданно распахнулась, заставив Чона испуганно вздрогнуть. На пороге показался Юнги собственной персоной. Новый костюм сидел на нем безупречно, а черная рубашка оттеняла и без того фарфоровую бледность кожи. Мужчина обратил холодный взор карих глаз на Чонгука, отмечая помятый и заплаканный вид, судорожно сжатые кулаки и упрямо поджатые губы. Напряжение сквозило в каждой клеточке вымученного гибкого тела. Осознание превосходства над сломленным Чоном несказанно возбуждало, вынуждая невольно упиваться собственной властью. – Проснулся наконец-то, – усмехнулся Мин, наблюдая за слабыми попытками парня подняться с кровати. Поясницу прострелила острая боль, из-за которой Гук вынужден был повалиться обратно. – Собирайся, у тебя пятнадцать минут, – ни вопроса о самочувствии, ни заинтересованности чужими чувствами, лишь приказной тон и неприкрытое равнодушие. Не удосужившись объяснить что-либо, Юнги поправил ворот своей рубашки и вышел прочь, оставляя танцора наедине с гнетущей тишиной и ворохом собственных мыслей.       Ему было о чем подумать, начиная от осознания собственной глупости и заканчивая ненавистью к себе любимому. Впрочем, для самобичевания придется выкраивать время после, так как сейчас его ждал все еще разгневанный начальник, планы которого тревожили воспаленный разум. Тело плохо слушалось своего хозяина. Попытки с пятой Чонгук смог наконец-то встать и, превозмогая слабость и сильную дрожь в конечностях, одеться. Немного тона, и брюнет больше не походил на оживший труп, смахивая на переутомленного человека, нежели жестко оттраханную шлюху, которой, по правде говоря, и являлся.       На первый этаж он спустился как раз вовремя. Чона удостоили лишь коротким кивков головы, приказав, тем самым, идти следом. Ледяной ветер немного освежил разгоряченную кожу, обжигая ее колючими иглами мороза, и развеял дымку в голове. Вдохнув полную грудь свежего зимнего воздуха, Чонгук послушно сел в машину и только тогда осмелился задать давно интересовавший вопрос. – Куда мы едем? – от насмешки, мелькнувшей во взгляде Юнги, Гуку стало немного не по себе. Не хватало еще сдохнуть где-нибудь за городом только потому, что хозяину надоело возиться с тем, кто идет против его воли. – Неужели ты думал, что отделаешься простым трахом, Чонгук? – у того все внутри похолодело от этих слов. – Мы едем проучить тебя, чтобы ты запомнил раз и навсегда – от меня никто не может уйти. Живым так уж точно, – платку, приложенному к лицу, он не сопротивлялся, радостно вдыхая полные легкие желанного кратковременного забвения.       Пришел в себя брюнет довольно быстро, будто и не терял сознание от хлороформа. Голое помещение было ему незнакомо. Грязный кафель под ногами, блеклые стены с облупившейся краской, высокий потолок и тусклый свет люминесцентных вытянутых ламп, как в больнице. Неприятным сюрпризом оказались холщовые веревки, которыми Чонгука привязали к стулу, не давая и малейшей возможности пошевелить рукой или же ногой: прочность узлов поражала. – А ведь там так прекрасно, – раздался неподалеку голос Юнги. Гук повернул голову, вылавливая из полумрака фигуру блондина, рассеянно вертевшего в руках небольшой нож. Сколько времени тот провел, рассуждая наедине с собой, Чон не знал. Его вообще сейчас мало что волновало, за исключением, разве что, начинающих неметь конечностей да пистолета, выпирающего из-за пояса брюк мужчины. – Вместо этих грязных и холодных бетонных стен, – Мин провел подушечками пальцев по шероховатой поверхности колонны, – простор, наполненный высокими шелестящими изумрудной листвой деревьями, – мужчина повернулся лицом к Чонгуку, скользя по тому изучающим взглядом.       Один шаг, второй, третий, и вот он, наконец, опустился на корточки, заглядывая в бездонные черные омуты, окруженные ореолом густых пушистых ресниц, что отбрасывали танцующие блики на болезненную бледность щек. Чону не удалось скрыть дрожь от прикосновения ледяных пальцев к скуле, что оставили на коже серые полосы пыли. Парень предпочел промолчать. По крайне мере, до тех пор, пока босс не решит устроить антракт в своем перфомансе, что вышибал липкий пот вдоль позвоночника. Сердце так и норовило выпрыгнуть из груди, и Гук понял, что зря зарекался никогда не встречаться с всепоглощающей тьмой, что скрывали карие глаза, поскольку вот они – демоны, которыми тот оказался одержим на пару с необузданной огненной яростью и безумием. – А за этим, – взгляд Юнги устремился к потолку с мутными подтеками дождевой воды, стекающими с проржавевшей от времени и вечной сырости крыши, а после обратил свое внимание на окна, – небо, кроваво-багряное на горизонте и бездонно-синее в своей сердцевине, что потом преобразиться в иссиня-черное марево с блестящим покровом из звезд. А здесь, – губы Мина искривила презрительная усмешка, – лишь орошенный кровью всяких ублюдков кафель, – резкий металлический звон эхом отразился от голых стен почти пустого помещения. То упал к ногам Чонгука нож, что до этого неустанно вертели чужие руки. – И долго ты будешь ломать комедию? – не выдержал танцор, закашлявшись: в горле пересохло, отчего стало трудно говорить. Тело ныло, а раздолбанная задница вынуждала ерзать на стуле в надежде найти удобную позу. Ко всему прочему, давали о себе знать онемевшие конечности и накатывающая волнами усталость, из-за которой Гуку было плевать на свою дальнейшую судьбу. Смерть уже не казалась чем-то ужасным. – Может, просто пустишь пулю мне в лоб и разойдемся на этом? – голос ожидаемо охрип, а на губах заиграла непозволительно наглая улыбка, что сошла на нет, как только ее хозяин встретился с потемневшим от злости взглядом напротив. Юнги не понравилось, что зритель решил испортить представление своим вмешательством. Занесенная для удара рука опустилась вниз, так и не достигнув цели. Он мог бы воткнуть упавший на пол нож Чону, например, в бедро, наслаждаясь сорванным из глотки оглушительно сладким криком, но не стал. – Я бы пустил тебе пулю в лоб, если бы это не было так скучно, – Мин не собирался что-то в корне менять, а продолжал придерживаться плана, внося по ходу дела незначительные коррективы. – Ты же знаешь, какие бабочки красивые, да? Хрупкие, невесомо прекрасные, а порою холодные, омытые в чужой крови, но не менее великолепные от этого, – тонкое лезвие сверкнуло в свете ламп, касаясь кожи и скользя металлической прохладой по едва различимому шраму на левой щеке. – У природы своя палитра: яркая, сочная и неповторимая. Ты хочешь увидеть свой цвет, Чонгук? – вопрос породил волну мурашек, мерзкой волной ухнувших по шее за ворот рубашки, а дыхание внезапно перехватило от скрытой в словах угрозы. – Страшно, наверное, сдохнуть вот так? – острые локти больно впились в бедра, а блондин лишь счастливо улыбнулся, подперев подбородок ладонями. Юнги заглянул в покрасневшие обсидиановые глаза, на дне которых начала плескаться паника.       Перспектива остаться в этом богом забытом месте с торчащим лезвием меж ребер, а, может, и вовсе где-то в грязной подворотне накрытым грудой мусора действительно пугала. Дикая, еле сдерживаемая ярость под маской напускного спокойствия только подливала масла в огонь. Признаться в страхе, как, впрочем, и промолчать – верный способ подписать себе смертный приговор. Так какой смысл тянуть время, если исход игры был заранее предопределен? Особенно когда в висках и затылке дребезжала боль подобно старому барахлящему будильнику. Создавалось впечатление, будто Гук пошел прошлой ночью в разнос, опустошив большую часть клубного бара. – Эй, хватит меня игнорировать, – звонкая пощечина обожгла щеку, отдаваясь мерзким звоном в уши.       Во рту появился слабый металлический привкус: парень, не ожидавший удара, прикусил язык. Сегодня Мин позволил себе распустить руки больше обычного. Впрочем, он никогда не отличался сдержанностью, наказывая за малейшую оплошность. Обычно Чон ловил от этого особый кайф, ощущая себя мазохистом. Наслаждение от балансирования на тонкой грани между обмороком и болью, когда Юнги трахал его, оттягивая за волосы, вгрызаясь в нежную плоть, оставляя болезненные синеющие засосы, ни с чем не сравнить. Чонгук сходил с ума даже от того, как его вдавливали в постель лицом, чтобы хоть как-то заглушить громкие стоны, вдалбливаясь в податливое тело с таким остервенением, что после продолжительное время невозможно свести колени. Подобное обращение казалось ему крышесносным. Ныне же – будто пелену с глаз сорвали. Гука наконец-то спустили с небес на землю, показав, где на самом деле законное место танцора: в грязи у ног босса. – Я знаю «что», а точнее «кто», развяжет твой строптивый язычок, – Мин наконец-то отодвинулся, поднимаясь с места. Первые пару мгновений Чон искренне недоумевал со слов блондина, пока массивная металлическая дверь с леденящим душу скрипом не отворилась, пропуская внутрь трех мужчин, тащивших кого-то четвертого. Знакомая, контрастирующая со смуглой кожей макушка дала ответ на его безмолвный вопрос, обращенный к Юнги. Будто один из ночных кошмаров вдруг стал реальностью, пестря ярким спектром красок. – Паника в твоих глазах бесценна, – пальцы босса до боли сжали подбородок танцора, а язык скользнул по кадыку, оставляя на коже влажный след и горечь омерзения во рту.       Скрип безвольно болтающихся носков прорезиненной подошвы высоких шнурованных ботинок о плитку вкупе с тихим звоном толстой цепи, закрепленной на тонкой полоске дермантина на шее, неприятно ударили по ушам. Гук взирал расширившимися в испуге глазами на обессилевшего парня, жадно впитывая в себя все изменения, произошедшие с Тэ: распахнутая, местами изрезанная и порванная грязно-белая рубашка, разбитая губа, изможденный вид и цветные гематомы по всему телу. Худые колени с глухим стуком приземлились на кафель. Мин довольно улыбнулся и намотал на кулак цепь, что печально брякнула звеньями, с наслаждением наблюдая, как стянувший горло ошейник оцарапал кожу, вынуждая Тэхёна задыхаться, хрипеть, цепляться за него в надежде освободиться, но тщетно.       Он смутно помнил, как амбалы вытащили его из сарая, погрузили в машину и привезли сюда. Сопротивляться не хотелось, да и зачем? Боль во всем теле отвлекала лучше любого снотворного или транквилизатора, а потому только повязка на глазах отделяла Кима от внешнего мира. Детектив беспорядочно скользил изучающим взглядом по помещению, отмечая окружающую заброшенность и захламленность. Жалкое подобие кукловода тоже находилось здесь вместе со своими приспешниками. А еще Чонгук. Тот, о котором Тэ запретил себе даже думать, растерянно смаргивал крупные бисерины слез. Растрепанный, с искусанными в кровь губами и определенно оттраханный, о чем свидетельствовала свежая цепочка рубиновых засосов, убегающая в ворот расстегнутой рубашки, но это определенно был Чон. Почему-то метки на теле особенно разозлили. Мысль о том, что кто-то бесцеремонно протянул руку, воспользовался парнем, как безвольной тряпкой, напрочь срывала тщательно выстроенные барьеры.       Крик Гука потонул в жарком взгляде шербетовых глаз, что детектив обратил на него, выпрямляясь. Несмотря на побои, он держался довольно стойко, не подавая виду, какую боль ему причиняет малейшее движение. Брюнет невольно дернулся навстречу, порываясь помочь Киму, однако лишь сильнее затянул и без того тугие узлы на запястьях. Болезненно врезавшиеся в кожу холщовые веревки, сжатые до белеющих костяшек пальцы на подлокотниках и солоноватые влажные дорожки, что вновь заструились по щекам, не могли изменить ровным счетом ничего. – И вот из-за такого я лишаюсь чуть ли не лучшей шлюхи? – Юнги тоже смотрел на детектива, правда, несколько иначе.       Неприкрытое презрение во взгляде вкупе с недовольно поджатыми губами породили рой морщинок в уголках. До боли сжав в кулаке белоснежные пряди, Мин оттянул голову Тэ назад, заглядывая в возмутительно спокойную гладь ореховых озер. Волнение выдавал, разве что, рвано ходящий кадык: даже глотание и то давалось сейчас детективу с трудом. За спиной раздался судорожный вздох – это Чон не смог сдержать своих эмоций. – Тебе кажется, что хватит? – босс обернулся, довольный произведенным эффектом, с наслаждением отмечая страх в угольно-черных глазах. Вкрадчивый голос – мягчайшая патока, неестественно горчащая на языке. – О нет, Чонгук, мы только начали. Я же сказал, что пустить тебе пулю в висок будет слишком скучно, – от лающего смеха желудок неприятно скрутило, будто из-за сильного спазма.       Когда в его руках появился пистолет, никто не обратил внимания. Просто в один момент в помещении воцарилась тишина, а внимательный взгляд детектива устремился к Юнги, брезгливо скривившему губы. Стальное дуло уткнулось в мягкую щеку Кима, надавливая, будто желая оставить вмятину. – Я тут размышлял на досуге над тем, что у каждого из нас есть своя слабость. И долго не мог понять, какая у тебя, Тэхён. Поначалу я считал ей Чимина, с которым вы встречались, но тут бах, выясняется, что у голубков произошел распад в раю, разошлись как в море корабли. И это меня, честно признаюсь, огорчило. Рыбка сорвалась с крючка. Я не спал пару ночей, думая, как бы тебя задеть побольнее. А потом решение нашлось само собой. Красивый обаятельный Гуки. Такой дерзкий и строптивый, скрывающий под маской сексуального красавчика ранимую натуру. Помнишь его? – Мин небрежно кивнул в сторону связанного брюнета, в то время как ствол очерчивал форму челюсти Кима. – Он наведался ко мне, заявив, что увольняется. Уходит от меня, – смех вышел натянутым, неестественным, наигранным, ломким и до жути противным. – Ах, Тэ-Тэ, никто не может просто так придти и бросить подобное заявление мне в лицо, но он решился. И я сразу сложил дважды два, понял по этому блядскому взгляду, кто взбаламутил ему голову. А затем сообразил, вот она – твоя слабость. Возможно, неосознанная, неокрепшая, но вполне подходящая, – щелкнул снятый предохранитель пистолета, а глаза Гука широко распахнулись, когда дуло пистолета на мгновение остановилось на нем. – Ну так что, Тэхён, теперь ты поиграешь со мной? – Ты действительно думаешь, что меня заботит судьба какой-то шлюхи? – насмешливый взгляд устремился к Юнги, а у Чонгука все внутри перевернулось от этих слов.       Разочарование ядовитой желчью разлилось в груди. Он не знал причину столь странной реакции на подобное оскорбление. В конце концов, на правду не обижаются. Тогда почему так сильно сжалось сердце, будто Тэ сказал что-то непростительное? Мин же лишь недовольно поджал губы, а после повернулся в сторону Чона, нажав на курок. Грянул оглушительный выстрел, который поглотил испуганный вскрик брюнета. Глаза Тэхёна слегка расширились в удивлении, более ничем не выдавая чувств по поводу произошедшего, а потом на губах на мгновение промелькнула победная усмешка, когда детектив понял, что стрелял Юнги под ноги, не задев танцора. Чонгук считал, что перед смертью вся жизнь проносится перед глазами, а на самом деле и подумать-то толком ни о чем не успел, захлебнувшись собственным страхом. – Ты не тронешь его, он нужен тебе меньше, чем мне, – в груди что-то предательски екнуло, и Гук окончательно запутался, не понимая смысла игры, что вел Тэ. Имел ли Ким в виду именно то, о чем подумал Чон или же и в этот раз соврал. Как разобрать, что является правдой из сказанного? – Это не помешает мне покалечить его, – ничуть не смутился Юнги, доставая нож. Дай только повод, и холодное оружие пустят в ход, разукрасив смазливую мордашку. С губ не сходила противная улыбка, будто тот наверняка знал, куда следует надавить, чтобы добиться своего. Недвусмысленный взгляд, которым Мин одарил Чонгука, подсказал детективу, кто является виновником помятого внешнего вида Гука. – Ты же не любишь сломанные игрушки, Тэ-Тэ? – тому с трудом удалось подавить в себе приступ злости. Не хотелось лишний раз радовать мерзавца и давать повод для насмешек. Взгляды Тэ и Чона, наконец, пересеклись, и у брюнета перехватило дыхание от мешанины грусти и нежности в ореховых глазах напротив. – Каковы условия? – капитуляция безоговорочная. Ее причина растерянно заморгала, не веря собственным ушам. Тэхёна же беспокоило лишь одно: с каких пор он стал готов поступиться собственными принципами ради бездонных агатовых глаз? Гук думал, что, вероятно, ослышался, расценив сказанное как очередную шутку. Юнги, похоже, был с ним полностью согласен, так как продолжил. – Отсосешь Чонгуку, – Мин улыбнулся ярости, вспыхнувшей во взгляде брюнета. – Знаешь, Чон ведь у нас почти как аттракцион: его очень сложно ублажить. Сделаешь это, и вы оба выберетесь отсюда живыми. Нет – и начнешь получать по почте его тело по кусочкам, – если бы мужчина знал о кратковременной интрижке между ними, то не предложил бы такого рода авантюру. А так Юн продолжал улыбаться, явно довольный собой. – Договорились, – не колеблясь ни минуты, согласился Ким, поражаясь чужой глупости. Юнги снова его разочаровал своей банальщиной и абсурдностью. – Какая самоуверенность, – скептически выгнув бровь и лениво растягивая слова, заговорил тот. У Гука низ живота свело то ли от страха, то ли от возбуждения при виде предвкушающей улыбки Тэхёна. Детектив точно знал, что победит, ведь каждый из них в этот момент вспомнил, как жарко стонал Чонгук в кабинете от сильных рук Тэ. Сейчас же все обещало быть еще лучше, вот только чутье так и нашептывало о неминуемом подвохе. – А знаешь, как будет еще веселее? – обратился Мин к блондину, не собираясь упрощать парням задачу. – Если мои мальчики смогут развлечься с тобой, – рот Юнги растянулся в безумном зверином оскале, а у Чона сердце ухнуло в пятки и спину окатило леденящим душу ужасом. – Оставь его, – вмешался Гук, голос которого предательски дрогнул, а из глаз вновь брызнули слезы. – Пусть лучше меня. – И лишить себя твоей ненависти? – театрально возмутился босс, приложив ладонь к груди. – Нет, ты слишком легко отделаешься. А так, – он одобрительно кивнул своей троице, что до этого безмолвно скрывалась в тени. – Так ты будешь страдать. Мучительно и долго, ненавидя меня сладко и трепетно.       Правда обволакивала тонкой вуалью, липкой и омерзительной, как слизь. Да, так было бы проще для обоих. Привычная похоть, заглушающая отчаянно скребущих на душе кошек, физическая боль. Чонгук смирился, стерпел, а после и вовсе перегорел ко всему этому. Тэхён бы равнодушно наблюдал за происходящим со стороны, как когда-то в комнате клуба. Они просто выкинули бы этот эпизод из памяти так же легко, как обертку вместе с надкусанной конфетой. У того же оказалось иное мнение на данный счет. Ким молча встал и, пошатываясь, двинулся в сторону Чона. Тот, словно завороженный, наблюдал за тем, как парень опустился перед ним на колени, морщась от боли, и медленно принялся расстегивать молнию на брюках. Лицо – непроницаемая маска, скрывающая эмоции, глаза – теплые озера с печальными бликами света.       Когда холодные пальцы сомкнулись на чувствительной плоти, высвобожденной из белья, Гук испугался, что, возможно, не сможет возбудиться. Не та атмосфера. Острая резь в груди мешала нормально дышать. Любое движение приносило жуткий дискомфорт. Детектив поднес член ко рту, и брюнет задохнулся от нахлынувшего на него спектра ощущений. Взгляд Кима будто говорил: «Все нормально, ты можешь закрыть глаза и представить кого-то другого». Невыносимо, некого и незачем. Тэхён уже прочно занял место в сердце, в мыслях, оседая ядовитым туманом в голове. Стал своего рода наваждением. Легкие прикосновения мерно разжигали кострище возбуждения. А когда мягкие губы сомкнулись на пульсирующем органе, Гук потерялся в водовороте эмоций, разрываясь между стыдом и наслаждением. Несмотря на собственные страхи, Чон ощутил тягучую волну истомы, что нахлынула на него, когда юркий язычок начал скользить вдоль ствола, поддерживаемый крепкой рукой. Именно в этот момент в игру вступили приспешники Юнги. Один из них бесцеремонно спустил с Тэ брюки и белье, в то время как другой остервенело надрачивал напарнику.       В отличие от Чонгука, Кима никто не удосужился подготовить, вырывая из того первые сдавленные крики, когда чужой член толкнулся в напряженное кольцо мышц. Мучительный стон детектива вибрацией отозвался по плоти Гука, отчего тому пришлось закусить щеку изнутри, дабы сдержать собственные возгласы удовольствия. Ему, лишенному с детства скромности, было стыдно за то, что происходило сейчас. Казалось неправильным наслаждаться минетом, в то время, как самого Тэхёна вымучивают какие-то верзилы, долбя в задницу. Тому же, казалось, это никак не мешало обсасывать его пенис, осторожно облизывая головку, скользя языком по выступающим венкам, смаргивая непрошенные слезы.       Первый из мужчин выдохся довольно быстро, сразу же сменившись другим. Ким морщился, старался не сжимать челюсти, дабы не навредить брюнету, и всячески пытался расслабиться и абстрагироваться от происходящего. Пальцы Чонгука зарылись в соломенных прядях, привлекая внимание того к себе. Гук хотел вложить в свой взгляд всю гамму эмоций, что терзала его сейчас, надеясь хотя бы так поддержать. Оценив заботу, детектив слабо улыбнулся, пропуская возбужденный орган глубже в горло.       В какой-то момент все потеряло значение, кроме рук, губ и глаз напротив. Чон не знал, куда себя деть, потому что рот Тэ творил с его членом какие-то невообразимые вещи. Он уже не стеснялся стонать в голос, запрокинув голову и шире разводя колени, совершенно позабыв о непрошенных зрителях и, вероятно, жутко злом Юнги. В памяти, скорее всего, навсегда отпечатается этот безумный оргазм, который танцор получил в заброшенном грязном складе, кончая благодаря Тэхёну одновременно с последним из прихвостней Мина. Под веками – пляшущие звезды, взрывающиеся фейерверки, в теле – сладкая истома и пьянящая дрожь, а на щеках – румянец то ли от смущения, то ли от холода. – Тебе повезло, сукин сын, – выплевывая слова, процедил Юнги, наблюдая за загнанно дышащим танцором. – У тебя есть два месяца, чтобы раскрыть это дело. В противном случае, я сделаю с вами обоими то же самое, что и тот убийца с моими шлюхами, – мужчины поспешно оделись и последовали за боссом. Уже на выходе блондин обернулся, рука замерла на ручке двери, готовая повернуться в любой момент. – Машина на улице, приятной поездки, – с этими словами Мин покинул склад.       Проводив его взглядом, Чонгук обратил внимание на Тэхёна, что рассеянно вытирал капли спермы с подбородка. Вид у него был помятый, измученный и такой же затраханный, как и у самого Чона. Детектив натянул на себя брюки, поднял нож, оставленный заботливым сутенером на полу, и принялся резать веревки, из-за которых брюнет уже не чувствовал ни рук, ни ног. Освободив дрожащего Гука из плена, Ким принялся растирать занемевшие конечности. Сколько бы ни старался, тот не мог поймать ускользающий потускневший взгляд. Молчание обволакивало подобно едкому дыму сигарет, которые сейчас казались такими необходимыми. Желая хоть как-то успокоиться, танцор выудил из кармана брюк пачку и зажигалку, которые тут же вырвал Тэ. Вспыхнули искры, и в воздух взметнулась тонкая бледно-серая струйка. Тэхён поднялся с пола и зашагал к стене, лениво затягиваясь на ходу. – Ты же не куришь, – растерянно пробормотал Чонгук, подходя к детективу, что облокотился о бетонную поверхность и рассеянно взирал на него, смакуя на губах никотиновую горечь. На замечание брюнета Ким лишь рассмеялся. Хрипло, надломлено, безразлично, так что волосы на затылке Чона встали дыбом. Взгляд оказался пустым, тусклым и отчужденным. – До недавнего времени меня и по кругу не пускали, – наконец, ответил блондин, делая очередную затяжку. Рука потянулась к вороту рубашки, притягивая парня к себе ближе. Тот не сопротивлялся, послушно придвигаясь и заглядывая в ореховые глаза, ища там что-то известное ему одному. – Меня вообще использовали в качестве приманки, чертовой игрушки, – голос дрожал от переполнявших грудную клетку эмоций: шок, испуг, отвращение, стыд. Окурок полетел прочь, на прощание оставив после себя яркий всполох. Тихий всхлип потонул в чужом плече: Чонгука беспардонно толкнули к стене, вжимая в грязную прохладу. Горло сдавила крепкая ладонь, позволяя дышать, но не давая шанса на стороннее движение. Вторая же легла на талию, сокращая до минимума расстояние между телами. Ким склонился над ним, провел носом по щеке, жадно вдыхая запах чужого тела: одеколон, пот и мята с горькими нотками чужого присутствия. Живой, теплый и трепещущий брюнет, находившийся в непосредственной близости, опьянял, отодвигая на задний план сводившую с ума боль. – Заткнись, – попросил Тэхён, опаляя горячим дыханием нежную кожу, заглядывая в бездонные черные омуты. Гук рефлекторно облизал пересохшие губы, чувствуя, как те начинают ныть из-за укусов. Во рту стоял металлический привкус. Кажется, прикушенный язык вновь начал кровоточить. Ноздри щекотал едкий аромат никотина вкупе с засахаренным медом. Рука сильнее сжалась на шее, будто желая стереть засосы, оставленные Юнги. Чужие метки бесили до трясучки. Вряд ли Чон наслаждался, получая их. Тэ захотелось провести по ним языком, попробовать Чона на вкус, посмаковать во рту его страх. – Ты в порядке? – вопрос застал брюнета врасплох. Пальцы осторожно огладили худые плечи, однако на большее он не решился, боясь быть отверженным. – Оттрахали тебя, а ты спрашиваешь меня о самочувствии? – все-таки ему никогда не удастся до конца понять, что за мысли одолевают безумную голову детектива. Парень не удержался от слабой вымученной улыбки. – Ты сумасшедший? – Так ты в порядке? – не унимался блондин, ослабляя хватку, увлекая Чонгука в кольцо объятий, пытаясь унять озноб. Лишь почувствовав тепло чужих рук, Гук наконец позволил себе немного расслабиться, уткнувшись носом в изгиб шеи. Стоили ли все мучения того, чтобы вновь получить возможность обнять Тэхёна? – Черт, да, – то ли давая подтверждение своим мыслям, то ли отвечая на вопрос, пробормотал танцор. А после отстранился, с серьезным видом глядя в утомленные шербетовые глаза. – И мы сейчас же едем в больницу.