Feel your every heartbeat, Feel you on these empty nights. Calm the ache, stop the shakes. You clear my mind. Skillet – Better then drugs
01/16/2017 01:05 p.m. Первое время после пробуждения Чонгук наслаждался приятной полудремой, лениво потягиваясь и довольно улыбаясь. Он повернулся на другой бок, зарылся лицом в мягкую прохладу подушки, что хранила на себе запах кондиционера, смешавшийся на шелковых наволочках с его собственным одеколоном, и счастливо вздохнул. Ему наконец-то удалось выспаться: кошмары не вымучивали сознание, впереди ожидал день, который можно посвятить тренировкам. В воздухе витал едва ощутимый аромат сдобы и ванилина, от которого желудок вновь заурчал, напоминая о том, что в последний раз Чон ел вчера вечером. На кухне ждал, наверное, очень вкусный пирог. Гук попробовал бы его еще ночью, если бы не Тэхён. – Ч-черт, – тихо выругался парень, распахивая глаза. Сонливость как рукой сняло. Брюнет совсем позабыл о своем госте, который, вероятно, уже разгромил дом. Не утруждая себя лишним переодеванием, Чонгук вскочил с кровати и в одних боксерах вышел в коридор, шлепая босыми ногами по холодному паркету. Тело тут же покрылось гусиной кожей из-за контраста температур. Сердце начало выстукивать в груди бешеный ритм, от волнения в горле пересохло, а в глазах на мгновение потемнело из-за слабости и слишком резких движений. Чон замер у лестницы, оперевшись на перила, щуря глаза из-за полуденного света, льющегося через окна гостиной. – Тэхён? – хриплым ото сна голосом осторожно позвал он, не особо надеясь на ответ. Лишь гнетущая тишина, пустующий дом и помятый парень с гнездом на голове вместо прически. Брошенный. Вот каким тот себя ощутил. Горло сдавило то ли от обиды, то ли от непрошеных слез, то ли от их горькой совокупности. Хлопнула входная дверь, заставив Гука испуганно вздрогнуть и наскоро смахнуть одинокую слезинку, что сорвалась с ресниц на щеку. Разочарование на пару с тоской, от которых Чонгук чуть было не задохнулся, схлынули поразительно быстро, когда в гостиную вошел Ким. Брюнет ни за что не признался бы, но в тот момент, когда их глаза встретились, он испытал неимоверное облегчение. – Проснулся уже, – слабая улыбка тронула губы блондина, отразилась в глазах яркими ореховыми бликами и ухнула в черную глубину зрачков. От танцора не укрылись ни слегка вымученный вид, ни напряженная складка между бровей, будто тревожная мысль засела в голове и никак не хотела оставлять в покое, ни новая стрижка, которая преобразила и без того привлекательные черты лица и подчеркнула скулы, ни смена гардероба. – Я решил съездить за вещами, пока ты спал, – видя немой вопрос во взгляде напротив, пояснил Тэхён. – А я уж думал, ты воспользовался моим беспамятством и сбежал, – не удержался от колкости Гук, продолжая рассматривать Тэ, пока тот разбирал свой чемодан. Сердце радостно ухало в груди от осознания того, что все страхи оказались беспочвенными, а причина, по которой танцор сейчас улыбался, как идиот, что-то тихо напевала себе под нос, не обращая на него никакого внимания. Ярко-красное пальто, иссиня черный свитер крупной вязки с высоким воротом, в тон ему брюки, ботинки и даже перчатки, – элегантность и собранность во всей красе. Светлые пряди в сумасшедшем беспорядке спадали на лицо, на этот раз не скрывая, а, наоборот, подчеркивая его привлекательность. – Как только закончишь пялиться, будь добр, иди собираться, – не глядя на Чона, будто невзначай заметил Ким, чем несказанно удивил оного. – Нет, глаза на затылке отсутствуют, но этого и не нужно. У меня спина горит от того, как ты пожираешь меня глазами, – блондин оторвался от чемодана и обратил свой взор на Гука. Кончик языка осторожно прошелся по кромке отчего-то пересохших губ, а зрачки невольно расширились, когда Тэхён, поднявшись по ступеням, поравнялся с брюнетом. – И зачем я должен это сделать? – из-за волнения его бросало то в жар, то в холод, что, впрочем, не помешало природному любопытству взять верх. От Тэ веяло уличной прохладой, ароматным кофе вкупе с медовым шлейфом – приятно и отчего-то уже так привычно. – Поедем за продуктами, – он обошел танцора, направляясь в ванную, дабы разместить там свои полотенца и зубную щетку. – В твоем холодильнике мышь повесилась, как ты вообще питаешься? – крикнул ему Ким из комнаты, гремя полками. Что-то с шумом рухнуло на кафель, а затем послышалась тихая ругань. Чонгук невольно улыбнулся, находя чужую заботу очаровательной. В последний раз тем, кто переживал за рацион его питания, была мать. Впрочем, это не помешало ему обеспокоиться тем, что же творил парень. Тот с интересом стоял рядом с открытым шкафчиком, вертя в руках одну из резиновых игрушек Гука. – Ты вообще нормальный хранить их здесь? – лениво постукивая фаллоимитатором по ладони, поинтересовался Тэ, пристально глядя на брюнета. – Не вижу ничего предосудительного в том, что я балуюсь этим и в душе, – Чон вложил во фразу всю невозмутимость, на которую только был способен, а в ответ получил кривую усмешку и тяжелый потемневший взгляд с закусанной губой. Почему-то вспомнился вечер, обнаженный блондин перед ним, хриплое дыхание и крепкие руки, сжимающие его ладонь с мочалкой у себя на груди. Совсем не то, о чем следовало бы думать, находясь перед гостем в одном белье. – Надеюсь, ты запираешься здесь, – понимающе хмыкнул Ким, отворачиваясь от смутившегося парня. – Мне бы не хотелось стать свидетелем твоих игрищ, – на всякий случай пояснил Тэхён, сортируя принадлежности по полочкам и возвращая резиновую игрушку на ее законное место. – Так что насчет еды? – напомнил он, аккуратно складывая полотенца. – Питаюсь в ресторанах, – обрадовавшись смене разговора, охотно пояснил Чонгук. – Я на особой диете из-за танцев, – ему пустой холодильник не казался чем-то зазорным. Жизнь в одиночестве, ужины вне дома, напряженная работа, – ничто из этого не способствовали желанию начать готовить самому. По правде говоря, родные стены угнетали брюнета, наводя на невеселые мысли, оттого и любой побег казался гениальной идеей. – Что ж, – закончив с разбором вещей по местам, подытожил Тэ, – на ближайший месяц забудь об этом, – он шагнул мимо Гука, не удостоив того взглядом. – Одевайся, я жду тебя в машине, – коротко бросил через плечо парень, спускаясь по лестнице. – И да, я не принимаю возражений, – Ким покинул гостиную раньше, чем танцор успел возмутиться. Тот пришел в себя лишь тогда, когда хлопок входной двери вынудил испуганно вздрогнуть. Блондин намеревался всерьез взяться за его рацион, и это почему-то разозлило. Уже давно никто не смел что-либо решать за Чона, тем более диктовать свои условия. Глубокий вдох и выдох, как попытка успокоиться, и постепенно раздражение улетучилось. Внутренний голос подсказывал, что в чужой просьбе не было и намека на желание подчинить или унизить. Не так уж и много от Гука требовали: собраться и поехать в магазин. Проще простого. Судя по вкусному запаху пирога, Ким, вероятно, умел готовить, а, значит, вряд ли стал бы травить своей стряпней. Чонгук не противился бы питаться дома, если бы у него наконец-то появилась компания. Придя к согласию с внутренними демонами, он спустился вниз, намереваясь для начала перекусить и окончательно успокоить совесть. К машине брюнет вышел спустя минут сорок, нервно кусая губы и размышляя, как сильно ему влетит от Тэхёна. Но тот, как всегда, удивил его, ничем не выразив своего недовольства касаемо утомительного ожидания. – Ремень пристегни, – вместо этого попросил Ким, повернув ключ в замке зажигания. Внешняя бесстрастность настораживала, и Чон, вопреки инстинкту самосохранения, не удержался от язвительного замечания, задетый отсутствием внимания к собственной персоне. – Сел за руль и сразу власть почувствовал? – щелкнул ремень безопасности, и машина, наконец-то тронулась с места, шурша шинами по тонкой корке льда на асфальте. Уголки губ блондина слабо дернулись, будто парень изо всех сил старался сдержать улыбку. – Ну, если учесть, сколько времени ты собирался, то я имею право командовать в собственной машине, – ожидание утомило, но не обидело и не разозлило, только спровоцировало на подтрунивание. Он одарил Гука одним из своих насмешливых взглядов, а после вновь переключил внимание на дорогу. Поистине, танцор никогда не сможет предугадать ход мыслей человека, что сидел рядом с ним. – И да, до сих пор поверить не могу, что ты не разбил мою машину, пока мы добирались до дома, – рука заботливо огладила шершавую поверхность приборной панели и вновь вернулась на руль, а Чонгуку на секунду стало завидно. – Эй, то, что у меня нет своего авто, еще не значит, что я не умею водить, – ему не хотелось оправдываться, но и позволять над собой насмехаться брюнет не собирался. Почему-то стало жизненно необходимым показать, что танцор намного лучше, чем о нем думают. Вот только Тэхён вновь удивил. – Боишься водить из-за той аварии? – вопрос застал его врасплох, заставил в который раз поразиться проницательности. Чон неуверенно закусил губу, не зная, стоит ли отвечать на вопрос. Их глаза на мгновение встретились, обжигая тем взаимопониманием, что возникает, когда читаешь чужие мысли без слов. Неловко, неуютно и слишком интимно. Гук не выдержал таких гляделок, смутился, опустил взгляд и отвернулся к окну. В машине воцарилась тишина, прерываемая лишь ревом двигателя. – Да, – наконец нехотя ответил брюнет, кутаясь в ворот пальто. Пальцы онемели и плохо слушались своего хозяина. Заметив его манипуляции, Тэ включил отопитель. Не хватало еще, чтобы парень простудился. Все, на что хватило Чонгука, это послать ему благодарную улыбку. Обоим было несколько неловко из-за темы разговора. – Слушай, – Ким решил нарушить угнетающую обстановку и избавить Чона от мрачных мыслей, – смерть неминуема. Не имеет значения, кто сидит при этом за рулем, – от горячего прикосновения к ладони Гук испуганно вздрогнул. Взгляд помимо воли опустился на руку, что сжимала его собственную в успокаивающем жесте. Так странно. – То, что ты не водишь машину, не помешает тебе стать когда-нибудь виновником аварии, переходя, например, дорогу в неположенном месте. – Как ты вообще можешь так легко говорить об этом? – удивился брюнет. Несмотря на внешнюю броню, сотканную из апатии и безразличия, где-то глубоко внутри прятался страх, животный и первобытный, боязнь неминуемого – смерти. Парень же рядом с ним, похоже, был иного мнения, впервые за утро широко улыбаясь брюнету. – Просто я, в отличие от тебя, не боюсь смерти, – обжигающее прикосновение исчезло, оставив после себя прохладу и ощущение пустоты. Захотелось перехватить ладонь блондина, вернув ее обратно, но танцор сдержался. – И почему же ты не боишься ее? – если раньше он отворачивался, то теперь почему-то считал жизненно необходимым всматриваться в лицо рядом с собой. Ким казался несколько напряженным, что подтверждали сдвинутые к переносице брови и сжатые челюсти. – Потому что я одинок, Чонгук, и в этом мое спасение, – слабое подобие улыбки и мимолетный взгляд, полный горечи и пугающей пустоты, а после Тэхён вновь переключил свое внимание на дорогу. – Моя смерть не изменит ровным счетом ничего, не причинит боли дорогим мне людям, потому что таковых попросту нет: я их отталкиваю от себя, – продолжил размышлять блондин. – Знакомые переживут: погорюют немного и успокоятся. Разве не так все происходит в этом лицемерном мире? – несомненно, крупица логики в его рассуждениях присутствовала, однако это не помешало Гуку возразить: – А что если тебя кто-то любит? Что если ты просто не знаешь об этом? – Чон затаил дыхание, ожидая, что же ответит Тэ. Простое любопытство, как уверял себя танцор. Вот только сердце так легко не обманешь. Оно заходилось в безумном приступе аритмии, порождая эмоции, которые могли ненароком вырваться наружу в виде легкой дрожи волнения по всему телу. – Тогда мне искренне жаль этого человека, – невозмутимо пожал плечами Ким, что было довольно проблематично, учитывая больные ребра и ремень безопасности. Скрытого подтекста в вопросе Чонгука он не заметил, а, может, просто не подал вида. – Потому что я эгоист до мозга костей, к тому же, одиночка, и из-за этого вряд ли отвечу на чувства взаимностью, – вот только Гуку слабо верилось в это. За пустым взглядом карих глаз виднелись звезды: яркие и холодные. Их лед хотелось растопить так же сильно, как и врезать по невозмутимой физиономии, чтобы заставить чувствовать хоть что-то. Машина свернула на парковочную площадку у внушительных размеров универмага, а танцор поразился тому, как быстро пролетело время: они проговорили всю дорогу до магазина. Такое с ним впервые. – Ты ошибаешься, Тэхён, просто тебе не довелось встретить того, кому бы захотелось открыться. Только и всего. Однажды мы все влипаем в это дерьмо, – пробормотал Чон, отрешенно наблюдая за тем, как Тэ парковался. Тот хотел уж было спросить, нашел ли Чонгук того, перед кем захотелось открыться, но сдержался. Вместо этого решил свести все в шутку, которая отлично олицетворяла логичную развязку его бесполезной жизни. – Или успеваем умереть раньше, – невесело хмыкнул Тэхён, глуша двигатель. Блондин отстегнул ремень и наконец-то смог развернуться лицом к собеседнику без угрозы для жизни. Гук зеркально повторил его движения, отчего-то яростно сверкая глазами. – Я не дам тебе умереть, придурок, – злобно зашипел брюнет, неожиданно дергая Кима за мочку уха. Парень дернулся, совершенно не ожидая подобных действий. Поступок оказался настолько комичным, что Тэ, раскрыв рот от удивления, просто наблюдал за раскрасневшимся брюнетом и не знал, как сдержать рвущийся наружу смех. Чон вел себя, как ребенок, размахивая руками и пытаясь усердно втолковать что-то. Очаровательный. – Живи и страдай. Смерть слишком легкая кара для тебя, – это стало последней каплей, и Тэхён, не удержавшись, наконец, расхохотался. – А ты не такой уж и дурачок, каким хочешь казаться, – нехотя признал блондин, наблюдая за обиженно надувшимся танцором, который ожидал, вероятно, немного другой реакции на свои слова. – Иди к черту, Ким Тэхён, – пробурчал Гук и покинул салон авто, напоследок громко хлопнув дверью. Не дожидаясь водителя, он зашагал к магазину. Киму ничего не оставалось, как поспешно догнать его, поставив машину на сигнализацию. О чем, впрочем, вскоре пожалел. – Терпеть не могу ходить по магазинам, – громадный супермаркет в центре города. Дорога до него заняла не меньше часа, и все ради того, чтобы капризный Чонгук беспрерывно ныл над ухом – предел мечтаний Тэ. – Если ты будешь так ворчать все время, то лучше полезай внутрь, – не выдержал Тэхён, врезаясь в брюнета железной тележкой. Тот с сомнением осмотрел хлипкое средство передвижения, способное, впрочем, вместить в себя двух взрослых парней. С вызовом глядя в смеющиеся глаза блондина, Гук демонстративно забрался в конструкцию. – И что теперь? – спустя минут пять мучений в попытке поудобнее разместиться, поинтересовался он, откинув голову назад и глядя на улыбающегося Кима. Такое безумство пробудило в нем давно позабытый азарт. – Теперь, в случае чего, я могу избавиться от тебя, толкнув тележку в какую-нибудь пирамиду из консервных банок, – игнорируя удивленные взгляды покупателей, Тэ направил тележку с поклажей в сторону стеллажей. Услышав о расправе, что ждет его в случае капризов, Чон лишь фыркнул. – Я слишком красив, чтобы умирать такой нелепой смертью, – парень состроил несчастную физиономию, которая, впрочем, не возымела должного эффекта. – Вот именно, поэтому лучше тебе держать язык за зубами, – без задней мысли ляпнул Тэхён, заворачивая в отдел овощей и фруктов. Как бы то ни было, брюнет не придал особого значения его словам, пребывая в собственных мечтах. – Я бы предпочел держать его у тебя во рту, – проникновенно заговорил Гук, неотрывно глядя на ухмыляющегося блондина. Тот остановился у ящиков с цветной капустой и, склонившись над тележкой, зашептал, так чтобы его мог слышать только танцор. – Извини, я не целуюсь с язвами вроде тебя, так что забудь про этот вариант, – от низкого густого баритона низ живота приятно заныл, а по телу прошлась толпа мурашек, однако все быстро прекратилось, когда Ким отстранился, продолжив свой путь до холодильников с зеленью. – Многое теряешь, – хрипло пробормотал Чон, однако блондин проигнорировал его, рассматривая пучки с укропом. В этот момент брюнета захлестнуло чувство ревности: бесполезная трава интересовала того больше, нежели сам танцор. Пальцы аккуратно вертели целлофановую упаковку, взгляд сосредоточился на надписи, находя ее жутко интересной. Густые ресницы отбрасывали дрожащие тени на щеки, а рот беззвучно открывался и закрывался, словно парень что-то проговаривал вслух, но настолько тихо, что услышать с такого расстояния не представлялось возможным. Невозможно глаз отвести. – Надеюсь, у тебя нет аллергии на овощи, – яркая улыбка на губах зачаровывала, однако хриплый бас вырвал Гука из задумчивости. Он тряхнул головой, отгоняя от себя образ светловолосого наваждения. Танцор рассеянно кивнул, не особо пытаясь осмыслить сказанное, о чем вскоре пожалел. Ким, получив негласное одобрение, начал заполнять тележку продуктами, намеренно укладывая их на брюнета. Чонгук недовольно фыркал, но послушно принимал все, что ему давали. – Боже, куда нам столько еды? – обреченно взвыл Чон, когда вконец измучился сидеть в своей импровизированной коляске. Спина и ноги затекли, напоминая о себе ноющей болью, отдающей в позвоночник и плечи. Увы, его возмущения не произвели должного эффекта, а потому парень начал перебирать покупки, не переставая отпускать язвительные комментарии. – Зачем нам столько вонючей рыбы? Я весь пропах ей, – молчание и слабая улыбка в ответ на брезгливо сморщенный нос. – О, сливки, ладно, это пойдет. Господи, опять эти гадкие морепродукты, – танцор откинул от себя пачку креветок, что смутно напоминали ему личинок сколопендры. Поистине, матушка природа оторвалась на подводных чудовищах. – Кефир? Серьезно? Как ты это пьешь? – поразился Гук: сам он ни за что не прикоснулся бы к этому «шедевру» кисломолочной продукции. – Я, кажется, тебя предупреждал, – шепнул Тэхён на ухо, щекоча чувствительную кожу, а в следующее мгновение Чонгук ощутил толчок, и тележка, ведомая злым импульсом, помчалась вперед, срывая с губ испуганный возглас. Чон не сразу заметил, что виновник его страха катился вместе с ним, умостив ноги на небольшой подножке, а руками крепко держась за бортики. От сердца отлегло, когда спина ощутила жар чужой груди, а тело охватил восторг из-за того, что их импровизированное транспортное средство ловко вписалось в поворот. Брюнет вдруг понял, что счастливый восторженный смех, эхом разносящийся по сводам большого здания и привлекающий внимание покупателей, принадлежал ему. Сердце Тэ сделало немыслимый кульбит, а после забилось с еще большим энтузиазмом от хохота Гука. Непривычно и на удивление приятно слышать впервые за время их знакомства звонкие переливы его голоса, искрящегося весельем. Блондин подумал, что тому следовало радоваться как можно чаще. – Стой, давай назад, там консервы. Хочу шпроты! – брюнет вошел во вкус, окончательно привык к такого рода перемещению и откровенно наслаждался безумством, в которое его вовлек Ким. Тэхён послушно затормозил, возвращая тележку к стеллажу. Дождавшись, пока Чонгук наберет банок, парень вновь разогнался, позволяя хилой железной конструкции увлечь их к отделу напитков. Здесь пришлось сбавить скорость, дабы не побить стеклянные бутылки. – А вот привез бы ты меня сразу сюда, то я бы не ныл, – восторженно рассматривая вина, пробормотал танцор, занимая руки своим любимым шампанским. Тэ понимающе хмыкнул, помогая брюнету уложить поклажу. – А ты не маловат для спиртного? Тебе вообще его можно? – не удержался от колкости блондин, с улыбкой наблюдая за светившимся от счастья Чоном. – Мне двадцать три, вообще-то, – трагично заламывая руки, возмутился Гук, с тоской провожая алкогольные напитки, мимо которых повез его Ким, направляясь к сокам. – Серьезно? А выглядишь лет на двадцать, если не меньше. Иногда мне кажется, что меня могут посадить за совращение малолетних, – отвлекшись на изучение продукции, Тэхён явно не ожидал шлепка по ягодицам в ответ на свое колкое замечание. Он обернулся, встречаясь с лукавым взглядом обсидиановых глаз. – Я бы врезал тебе сильнее, но ты и без моих стараний побитый, так что просто иди к черту, – на этом объяснения танцора закончились, и парень, скрестив руки на груди, демонстративно отвернулся, не заметив хитрой улыбки на губах блондина. На колени приземлилась упаковка с соком, и Чонгук, по своей натуре довольно любопытный, не удержался, мельком осматривая приобретение. Его обреченный стон, казалось, услышал весь отдел. – Сукин ты сын, какой вообще нормальный человек пьет сок с мякотью? – чувствуя себя отомщенным, Тэ двинулся на кассу, лениво толкая тележку с не перестающим возмущаться брюнетом.۞۞۞
01/18/2017 04:38 a.m. Строчки плясали и расплывались перед глазами, шея ныла от напряжения, а искусанные губы неприятно щипали. Тэхён тяжело вздохнул и отложил в сторону отчет о последнем убийстве. Чем больше парень читал, тем прочнее оседала в голове навязчивая мысль о «крысе» в участке. Серийник, кем бы он ни был в обычной жизни, имел мотив больший, нежели жажда мести или неприязнь к древней профессии. Отлично заметенные следы, продуманное до мелочей место преступления и жертва-героиня. Нет, обывательством тут даже и не пахло. Рука потянулась к кружке с давно остывшим кофе. Часы мерно отсчитывали минуты, отдаваясь эхом по полупустому помещению. Засиживаться до утра в кабинете Гука, похоже, скоро войдет в привычку. Впрочем, Тэ не возражал. На самом деле, именно Чон чуть ли не силой затолкал его сюда, когда застал за бумагами на кухне, аргументируя тем, что здесь работать будет намного удобнее. Сейчас же танцор преспокойно спал, вернувшись с работы, а вот Киму сон определенно помахал ручкой, обещая долгую ночь в компании собственных мыслей и кружки кофе. Одни завели в тупик, другой остыл. Оно и не мудрено, онемевший от обжигающей смеси язык уже не воспринимал вкусов и еле шевелился, а горло саднило. По крайней мере, представилась отличная возможность, чтобы все взвесить и решить, что делать дальше. Во-первых, с момента их с Паком последней встречи тот не переставал напоминать о себе звонками на мобильный и кучей смс, которые, впрочем, по-прежнему оставались без ответа. Тэхён не понимал, почему так злился из-за поступка шатена. Они ни единожды ссорились, расставались и сходились вновь, так почему же в этот раз поступок задел настолько сильно? Ким не знал, а, может, не хотел признаваться самому себе в том, что, а точнее кто, стал причиной такого поведения. Во-вторых, так некстати вмешавшийся Юнги лишь усложнил проведение расследования. От острой боли в сломанных ребрах, конечно, помогали транквилизаторы Чонгука, но Тэхён принимал их без особого энтузиазма. Любого рода лекарства вызывали отвращение, во рту появлялся пренеприятный горький привкус, а частичное онемение приносило с собой чувство дезориентации. Любая потеря контроля – непростительное упущение. А в-третьих, общество Чона не доставляло ожидаемого дискомфорта, что, несомненно, было большой проблемой. Его компания не отягощала, не надоедала, а сам парень оказался на удивление приятным собеседником. Гук предоставлял ему необходимые крохи одиночества, в которых блондин так сильно нуждался, что совершенно не вязалось с болтливой натурой первого. Танцор возвращался поздно ночью, иногда засветло, и непременно находил Тэ на кухне в компании очередной кружки кофе. Поздний ужин устраивал обоих и проходил в непринужденной атмосфере беседы, насыщенной подтруниванием и колкостями. После же молодые люди, вполне довольные собственной перепалкой, расходились по комнатам и наконец-то ложились спать. В такие моменты бессонница иногда отступала, и Ким мгновенно засыпал, ощущая удивительную легкость во всем теле и тепло на душе. Лишь кошмары нарушали покой, и если блондин давно с ними свыкся, принимая как должное, то Чонгук по-прежнему страдал, не высыпался и упрямо молчал, не желая лишний раз беспокоить своего соседа. Тэхён о них и не узнал бы, если бы на этот раз не услышал крик, доносившийся из коридора. Документы мгновенно оказались позабытыми, а злосчастная кружка отодвинутой подальше, в то время как Тэ застыл на пороге хозяйской спальни. Тусклый свет, лившийся из окна, вырвал из полумрака стройное подтянутое тело, красоту которого не скрывали черные боксеры вкупе с одеялом, одиноко лежащим мятой кучей на полу. Изящные лодыжки, подкачанные бедра, плоский живот, плавный разлив ключиц, рельефные руки, острый кадык, приоткрытые губы, что-то испуганно шепчущие, дрожащий веер ресниц, слипшихся в маленькие треугольники от слез, и разметавшиеся по подушке волосы цвета вороньего крыла. Парень беспокойно ворочался, жалобно всхлипывал и то и дело испуганно вскрикивал, сминая пальцами шелковые простыни. Вряд ли ему сейчас снилось что-то приятное. Блондин приблизился, осторожно ступая по холодному паркету. В спальне было на порядок холоднее, нежели в других комнатах, а, может, всему виной стал оголенный торс и наличие на нем единственного предмета одежды – домашних штанов. Тем не менее, он остановился у кровати и, немного поколебавшись, протянул руку, касаясь обнаженного плеча. Кожа оказалась ледяной, словно брюнет провел всю ночь на морозе. Недовольно цокнув языком, мысленно ругая Чонгука за беспечность, Тэхён лег рядом, притягивая танцора к себе, затем поднял с пола одеяло, накрывая им себя и Гука, что мгновенно затих, загнанно дыша. Ощутив закоченевшими конечностями жар чужого тела, тот мгновенно проснулся. Приоткрыв слипшиеся глаза, Чон попытался сфокусировать взгляд на источнике тепла. Острый выступ ключиц, перебинтованная грудная клетка и щекочущий нос аромат кофейных зерен с еле уловимыми нотками меда. – Тэхён? Что… – хрипло пробормотал парень, несказанно удивившись присутствию блондина в непосредственной от себя близости. В голове все еще вертелись обрывки кошмара, а мозг напрочь отказывался соображать. – Ш-ш-ш, – перебил его Тэ, обнимая за талию и притягивая ближе. Теплые ладони прошлись по спине, осторожно скользя по выступающим позвонкам, а после остановились на пояснице. Прикосновение вызвало волну мурашек по всему телу, рождая слабую дрожь, и танцор не знал, что являлось ее причиной: отголоски пережитого сна или щекочущее шею размеренное дыхание, приятное и на удивление успокаивающее. – Все в порядке, я здесь, – его, безусловно, тронули бы эти слова, если бы не сам факт нахождения блондина в непосредственной близости. – Какого черта ты в моей постели? – стараясь сохранить остатки здравого смысла, попытался возмутиться Чон, предпринимая тщетные попытки освободиться из жарких объятий, но это привело лишь к тому, что его крепче прижали к груди, позволяя легким до краев наполнится дурманящим запахом. – Боже, просто заткнись и перестань дрожать, – от Кима не укрылось подвешенное состояние брюнета, что невольно закинул на него свои конечности, стараясь получить как можно больше тепла. Когда Гук был маленьким, подобной грелкой служил для него огромный плюшевый заяц, которого он обнимал руками и ногами. Сейчас же все оказалось в сто раз лучше. Пальцы рисовали на спине замысловатые узоры, щекоча кожу осторожными прикосновениями, а липкий страх отступал, оставляя после себя лишь мерзкий осадок. – Ты горячий, – скорее по привычке начал ворчать Чонгук, слабо улыбаясь в чужую грудь, надеясь, что в темноте его улыбка останется незамеченной. Не хотелось показывать собственную слабость. – Ну а ты просто ледышка, – невозмутимо парировал Тэхён. Наплевав на возмущения танцора, блондин осторожно начал перебирать смоляные пряди, получив в ответ счастливый вздох, что лучше любых слов передал эмоции Чона. Постепенно его тело расслаблялось, согреваясь в крепких теплых объятьях. Парень не знал, что подвигло Тэ на такой поступок, но сейчас был ему безмерно благодарен. Впервые за долгое время брюнет чувствовал себя защищенным, и от осознания этого в груди сладко защемило из-за нахлынувшего приступа нежности. Молчание тянулось подобно нуге, медленно и лениво, а сонливость как рукой сняло. Все, что оставалось Гуку, это ощущать щекой, как мерно вздымалась и опускалась грудь соседа. – Как, – молодой человек закашлялся, пытаясь прочистить горло. Спать совершенно не хотелось: любопытство взяло верх над усталостью. – Как ты узнал, что мне снился кошмар? – до безобразия несуразный вопрос, из-за которого танцор раздосадовано прикусил губу, не зная, о чем еще можно говорить, будучи практически обнаженным в постели с парнем, близость которого оказывала на него дурманящее воздействие. – Ты кричал во сне, – спокойно ответил Ким, не найдя, в отличие от хозяина дома, в сказанном ничего нелепого или смешного. Он, по правде говоря, страшно перепугался, услышав крики, уже надумав себе ужасных вещей. Чона же захлестнуло чувство вины. Из-за него блондин проснулся, а ведь Гук знал, как редко тому удавалось нормально поспать. Сломанные ребра и рана на плече давали о себе знать острой резью и тупой пульсирующей болью, что просачивалась даже сквозь обезболивающие. Пусть Тэхён никогда и не признавался в этом, но для внимательного брюнета и не требовалось лишних слов. – Прости, я разбудил тебя, – тихо пробубнил Чонгук в ключицы, мазнув по ним потрескавшимися губами. Дорожки из слез засыхали на щеках, неприятно стягивая кожу, а глаза ужасно щипали, отчего парень то и дело болезненно жмурился. Тэ, по правде говоря, не нужны были все эти извинения. Он, как никто другой, понимал насколько хреново просыпаться, испуганно глотая воздух. Никому не пожелаешь такой участи, а уж в особенности доверчиво жавшемуся к нему танцору. – Я почти не сплю по ночам, Чонгук, – низкий бархатный голос действовал успокаивающе. Он приятно обволакивал, лаская слух, погружая в сладкую полудрему, усмиряя расшатанные нервы и заставляя забыть о кошмаре. – Почему? – немного помедлив, Гук решился обнять блондина в ответ, осторожно положив ладони тому на бока. В конце концов, ему не хотелось задеть повреждения. А потому следовало действовать аккуратно. Все еще ледяные пальцы оставили щекочущий след на животе, сместились на спину, добираясь до выступающих лопаток, ощущая под собой шероховатую поверхность бинтов. Было что-то интимное в том, что они делали. Намного лучше секса или всепоглощающей страсти. Доверительная беседа без неловкости и лишних заморочек. – По той же причине, что и ты кричишь, – понимающе хмыкнул Тэ, украдкой вдыхая сладковатую симфонию ароматов, исходящую от волос брюнета. Она соединила в себе запахи геля для душа, парфюма и едва уловимых ноток мяты и мелисы, щекочущих горло. – Кошмары? – догадался Чонгук. В голове всплыл их давний разговор поздней ночью. Вероятно, Ким и тогда не спал, мучаясь от кошмаров. Почему-то стало интересно, что за демоны преследовали невозмутимого, как скала, человека. – Это не просто кошмары, – уклончиво ответил тот, а Чон, ожидая пояснений, уткнулся носом в изгиб шеи блондина. Однако Тэхён молчал, не желая вдаваться в подробности. Да и зачем? – Расскажи мне, – не унимался танцор. Ему хотелось, чтобы Ким хотя бы раз в жизни приоткрыл завесу таинственности, поделившись тревогами. Увы, Тэ не любил откровенничать, предпочитал держать все в себе, не обременяя своими проблемами других. – Лучше попытайся заснуть, – посоветовал он, слабо улыбаясь в ответ на недовольную гримасу, на мгновение мелькнувшую на лице Гука. Несмотря на это, брюнет совершенно не расстроился, надеясь, что ему еще представится возможность расшевелить эту глыбу льда. Чонгук обожал непреодолимые препятствия. Непроницаемый взгляд, привлекательная внешность, загадочное прошлое и полное равнодушие к его персоне – типаж, способный вскружить ему голову. – Я не смогу, – блондин устало вздохнул, глядя на капризно надувшего губы парня. Тот наконец-то поборол приступ паники, вновь становясь самим собой: несносным самовлюбленным засранцем. – Ну и за какие грехи ты, такой проблемный, свалился на мою голову? – размышлял Тэ, ни к кому конкретно не обращаясь. Ким уже не раз успел пожалеть, что пришел в спальню, намереваясь успокоить Чонгука, который, воспользовавшись замешательством соседа, умудрился придвинуться непозволительно близко. Черные выразительные глаза притягивали взгляд, едва различимо поблескивая в полумраке комнаты. – Ты слишком близко, это отвлекает, – заявил брюнет под тихий смех Тэхёна. Очень наглое заявление из уст того, кто добровольно жался к чужому телу в надежде согреться. От длительного пребывания в одной позе рука затекла, отдаваясь в плечо пульсацией и легкими покалываниями. – Перестань возиться, – поморщился от боли блондин, когда Гук, пытаясь устроиться поудобнее, в очередной раз довольно ощутимо задел поврежденный участок. Чон, испуганный отшатнувшимся от него соседом, мгновенно замер, с беспокойством глядя в лицо напротив. – Больно? – кончики пальцев осторожно скользнули по ребрам вверх, ощущая шероховатость бинтов, и остановились на уровне сердца, что гулко билось под грудной клеткой. – Прости, – виновато пробормотал танцор, опаляя ключицы своим дыханием. Заняв, наконец, удобную позицию, он затих. – Просто замолчи и попытайся уснуть, – стараясь не обращать внимания на острую резь, Ким закрыл глаза. Теплое тело под боком, уютные объятия и тихое сопенье над ухом убаюкивали, позволяя истерзанному сознанию погрузиться в сладкую полудрему. – Тэ? – голос Чонгука доносился до него, будто сквозь толщу воды. Далекий и едва различимый, он, однако разорвал паутину полудремы, вынуждая Тэхёна разлепить веки и недовольно уставиться на танцора. – Что на этот раз, Чонгук? – сонно пробурчал Тэ, думая, что если тот сию же минуту не угомонится, то получит по лицу подушкой, одну из которых Гук намеренно проигнорировал, отпихнув в сторону, а сам нагло устроил свою голову на плече соседа. Парень, словно ощутив его недовольство, растерялся, не решаясь продолжить. Однако, поняв, что и так зашел слишком далеко, прошептал так, что блондину пришлось склониться ниже, дабы разобрать сказанное. – Не уходи, пожалуйста, – Ким понимающе хмыкнул, крепче сжимая в объятьях брюнета и мимолетно целуя в макушку. От столь неожиданного жеста молодой человек напрягся, не зная, что может последовать за необычным проявлением нежности. Тэхёна же позабавила детская непосредственность Чона, который терпеливо ждал ответа. – Не уйду, – заверил он танцора, – а теперь спи, – Чон, довольный тем, что добился своего, едва уловимо очертил носом линию шеи Кима, с жадностью вдыхая аромат чужого тела, а после счастливо вздохнул и наконец-то закрыл глаза, наслаждаясь тем, как блондин успокаивающе гладил его по голове, осторожно перебирая пальцами пряди волос. Сам того не замечая, он провалился в долгожданную темноту, ощущая на своей коже щекочущее дыхание Тэ. В эту ночь кошмары больше не смели тревожить их.۞۞۞
01/20/2017 01:20 a.m. Наверное, Чонгуку стоило бы насторожиться, когда он не заметил света в окнах собственного дома, но не придал этому значения, слишком поглощенный мыслями. А ему было над чем подумать. Вот уже почти неделю им с Тэхёном удавалось уживаться под одной крышей без драк, ссор и стеснения. Гук знал, что Ким любил побыть один, а потому старался создать для него максимально комфортные условия, не забывая, впрочем, периодически отпускать едкие замечания, напоминая о своем существовании. К сожалению, все попытки обратить на себя внимание оказались тщетными. Несмотря на их кратковременную интрижку в недавнем прошлом, Тэ по-прежнему казался с виду отстраненным и невозмутимым, напрочь игнорируя любые поползновения со стороны Чона. И его, в принципе, можно понять: раны, нанесенные человеком, с которым блондин встречался больше семи лет, все еще кровоточили. Меньшее из того, что тому сейчас хотелось, так это снова давать волю чувствам, как бы сильно Кима не влекло к брюнету. Вот только недавний инцидент, связанный с ночным кошмаром, явно противоречил этому. Правда, поутру Чонгук проснулся один, впервые испытав странное чувство пустоты по другую сторону кровати. Тепло, согревающее со спины, исчезло, оставив после себя лишь смятые простыни, а Тэхён, хозяйничающий на кухне, и глазом не моргнул. На лице не дрогнул ни один мускул, а сам парень делал вид, будто ничего не произошло, а, может, так оно и было. Танцор, видя равнодушие, сквозившее в каждом движении, только сильнее уверился в собственном заблуждении. Вероятнее всего, произошедшее оказалось лишь приятной частью сна, плодом воображения воспаленного сознания. Неприятно, горько и отчего-то обидно. Завибрировавший в кармане телефон прервал поток мрачных мыслей. Высветившееся на экране сообщение ввело Чона в ступор, и он остановился на крыльце, чуть не выронив из рук смартфон. Брюнет не поверил своим глазам, раз за разом растерянно перечитывая одни и те же строчки: «Ты бы прелестно смотрелся на шесте, Чонгуки» И вроде бы, ничего необычного, подобные письма поклонники слали ему тоннами, вот только червяк беспокойства, зашевелившейся в груди, никак не хотел успокаиваться. Пальцы на автомате повернули ключ в замке, пропуская Гука в дом. Когда же следом за этим посланием пришло еще одно, железная связка выпала из ладони, с грохотом ударившись о паркет. Ледяной морозный воздух ворвался в помещение сквозь открытую нараспашку дверь. «Мертвым» Чон застыл в полумраке коридора, слушая гулкие удары собственного сердца. Язык медленно скользнул по внезапно пересохшим губам, и танцор настороженно обернулся, всматриваясь в темноту крыльца, однако ничего, кроме собственной калитки, разглядеть не смог. Кажется, кто-то решил подшутить над ним таким идиотским способом. Вот только кому могло придти в голову писать с незнакомого номера извращенные фантазии о возможной смерти? Шум крови в ушах не давал сосредоточиться, а сам парень вдруг ощутил себя героем малобюджетного триллера и чуть не рассмеялся от абсурдности ситуации: не думал, что такое когда-либо случится с ним. Поспешно зайдя внутрь, Чонгук захлопнул дверь, стараясь трясущимися руками запереть ту на все замки. Глубокий вдох и выдох в попытке справиться с собой. Гук, будто утопающий, ухватился за единственную спасительную соломинку – темную прихожую. Пальцы на ощупь добрались до выключателя. Щелк, щелк, щелк. Бесплодные попытки зажечь свет, которые, казалось, только усилили панику. Вглядываясь в густой полумрак гостиной, брюнет ощутил, как липкие капли страха заструились по спине. Корпус телефона заскрипел от слишком тесного контакта с ладонью и на секунду отрезвил своего хозяина. – Тэхён? – осторожно позвал он, продвигаясь вглубь комнаты. Ответом ему послужила оглушающая тишина. Осторожно ступая по паркету, направляясь в сторону лестницы, Чон пытался понять, почему в доме не было электричества. Где-то на втором этаже послышался странный шорох, и танцор застыл, боясь лишний раз пошевелиться, напряженно вслушиваясь. Однако, как назло, шум мгновенно стих. Не желая и дальше пребывать в слепом неведении, Гук собрал всю имеющуюся у него смелость в кулак и медленно поставил ногу на ступеньку. Каждый шаг эхом отдавался по стенам полупустой гостиной, явно не желая скрывать присутствие хозяина. Нервно вытерев неприятно вспотевшие от волнения ладони о полы пальто, Чонгук остановился у двери, ведущей в спальню. Момент истины, и вся решимость, как назло, рассыпалась на мелкие осколки перед непреодолимой деревянной преградой. Собственное дыхание почему-то казалось оглушительно громким, да что уж там, даже мысли и те предательски кричали о том, чтобы бежать отсюда как можно дальше и не оглядываться. Вот только куда мог подеваться Тэхён посреди ночи? Засиделся в участке? Маловероятно, да и нелогично, иначе как тогда объяснить внеплановый отпуск по состоянию здоровья и взятую на дом работу? А, может, Ким решил наконец-то поговорить со своим любовником, и сейчас они, возможно, находились в разгаре бурного примирения в постели. От этой мысли внутренности неприятно скрутило, до того мерзким показался Чону подобный исход. Из мрачных дум его вырвала распахнувшаяся перед носом дверь с застывшей в проеме темной фигурой, что уверенно шагнула навстречу. Захлебнувшись собственным криком, Гук отшатнулся и, наверное, свалился бы с лестницы, если бы не сильные руки, сомкнувшиеся у него на талии и притянувшие к себе. От раздавшегося над ухом знакомого хриплого баритона у танцора все внутри затрепетало, дыхание перехватило, а пальцы невольно впились в ворот чужой рубашки. – Ты совсем умом тронулся? Решил себе шею свернуть? – в нос ударил горьковатый аромат кофе, и Чонгук, казалось, только сейчас понял, кто спас его от неминуемой гибели, однако виду не подал, лишь сильнее прижался к разгоряченному телу, решив, что если отпустит, то снова потеряет равновесие и свалится вниз. – Сукин ты сын, я чуть со страха не умер, – тихо пробурчал брюнет, зажмурившись. Перед глазами все плыло и кружилось, вспыхивая яркими искрами. К горлу подкатила тошнота, оседая горечью на языке. Поняв, что сболтнул лишнего, парень замолчал. Тэ поймал его, не дав скатиться кубарем с лестницы. Страшно представить, что случилось бы, не успей он этого сделать. И какую же благодарность получил за это? Беспочвенные обвинения. Чон поднял голову, встречаясь с взглядом Кима, и сердце вновь предательски екнуло и пустилось вскачь, правда, в этот раз не от страха. Глаза напротив – большие, испуганные, прямо как его собственные, а горячие руки крепко держали за талию, не давая возможности вырваться, да Гук и не хотел. Смутившись своей грубости, брюнет спрятал лицо на груди соседа, скользя носом по ключицам, изгибу шеи и наслаждаясь теплой твердостью тела блондина. – Прости, – едва различимо шепнул он. Тэхён не ответил, лишь успокаивающе погладил по голове, пропуская сквозь пальцы тонкие смоляные пряди. Ким не знал, как так получалось, но тщательно выстраиваемая броня холодного равнодушия трескалась каждый раз, стоило только танцору проявить слабость. Хрупкий, дрожащий, как осиновый лист, и доверчиво прижимающийся к нему, брюнет казался беззащитным ребенком, которого хотелось заключить в крепкие объятья, пообещав оградить ото всех бед. Чонгук же, наконец придя в себя, отстранился, нахмурившись. – Что ты делал в моей комнате? – Проверял, есть ли свет в соседних домах, – Тэ развернул хозяина дома спиной к комнате, уводя того подальше от лестницы. Так, на всякий случай. – Скорее всего, авария на подстанции. Где у тебя запасной генератор? – обратился он к молодому человеку, что до сих пор пребывал в прострации. Его явно что-то напугало, вот только что? – Чонгук? – парень сильнее сжал плечо Чона, заставив вздрогнуть и обратить на себя внимание. – Где у тебя запасной генератор? – повторил свой вопрос Ким. – В подвале, – сообразив, чего от него пытаются добиться, ответил Гук, которого все еще слегка потряхивало от пережитого ужаса. – Я покажу, – крепко ухватившись за чужую ладонь, дабы не шагать снова одному через мрак гостиной, брюнет начал спускаться вниз. Тэхён послушно последовал за ним. Если ему и показался странным жест танцора, то виду он не подал. Ориентироваться в темноте для него было привычным делом, а потому и не доставляло никакого дискомфорта. Накинув на плечи первое попавшееся под руку пальто, Тэ шагнул в ночной мороз. Чон остался на крыльце, с тревогой провожая удаляющуюся фигуру соседа. Скрип открывающейся створки подвала, а затем тишина. Ледяной пронизывающий до костей ветер забирался под ворот, острыми иглами царапая шею и спину. Пять минут растянулись, казалось, в мучительные часы напряженного ожидания. Когда же брюнет, не в силах и дальше оставаться наедине со своими страхами, решил отправиться следом, вернулся Ким. Блондин хмурил брови и отчего-то недовольно поджимал губы, что только усилило беспокойство Чонгука, который дрожал от холода, проникающего сквозь полы тонкой одежды. – Ну что там? – нетерпеливо поинтересовался Гук, переминаясь с ноги на ногу. Тэхён рассеянно глянул по сторонам, так и замерев около ступеней. Непроглядную тьму разбавлял, разве что, белоснежный снег, тонким слоем лежавший на промерзшей земле. Небо, затянутое серой мглой, скрыло в своей молочной пелене желтый диск луны, чей размытый силуэт еле просвечивал сквозь дымку облаков. – Хорошая новость, – наконец заговорил Тэ, поворачиваясь к кутающемуся в ворот пальто танцору. – Я нашел генератор, – утешение слабое, если учесть, что дом по-прежнему представлял собой мрачное произведение искусства, погруженное во мрак. – А плохая? – Чон уловил скрытый в словах подвох. Вряд ли Ким просто так до сих пор держал его на крыльце. Хотя, зная этого парня, можно было ожидать что угодно. – Он не работает, – невозмутимо пожал плечами Тэхён. В отличие от Чонгука, блондина не пугала перспектива провести ночь без света. В конце концов, они просто могли лечь спать, а утром неполадку уже исправили бы мастера. Правда, вряд ли такое объяснение хотя бы на миг успокоило взвинченного донельзя Гука. – Тащи уже свою задницу в дом, – не выдержал брюнет, пряча раскрасневшиеся от холода руки в карманы. Голос предательски дрогнул, срываясь на хрип. Казалось, температура опустилась еще ниже, позволяя колючему морозу лизать открытые участки кожи: нос, щеки, шею, губы. Тэ не стал спорить и послушно поднялся по ступеням на крыльцо. Схватив за запястье не сопротивляющегося Чона, он повел его за собой в темноту коридора. Наконец, заперев дверь, Ким обернулся к танцору, которого била мелкая дрожь то ли от холода, то ли от страха. – Ты чего? – на всякий случай уточнил Тэхён, помогая Чонгуку снять верхнюю одежду. Тот помощь принял, недовольно поджав потрескавшиеся губы, а затем отошел в сторону, потирая ладонями собственные плечи. В доме было на порядок теплее, нежели снаружи. – Я, – Гук запнулся, не зная, стоит ли признаваться в собственных слабостях, а потом махнул на это рукой, решив, что, в случае насмешки сможет легко столкнуть блондина с лестницы. – Ну… я боюсь темноты, – услышав это, Тэ тихо засмеялся, прикрыв ладонью рот, а после, видя, что еще немного, и хозяин дома определенно пустит в ход кулаки, притянул к себе мгновенно напрягшегося Чона, самолично растирая задубевшие конечности. – Правда что ли? – на всякий случай уточнил Ким, пытаясь рассмотреть в темноте черты лица танцора, что, впрочем, не представлялось возможным. Гук лишь коротко кивнул, смущенно пряча взгляд. Наверное, ему никогда не удастся привыкнуть к непредсказуемому соседу, чье настроение менялось от полного равнодушия до искренней заботы. – Постой, – неожиданная мысль осенила Тэхёна, – а как же ты тогда своих клиентов ублажаешь? – Очень смешно, Ким Тэхён, – недовольно фыркнул Чонгук, отстраняясь от блондина. – Я оставляю лампу на тумбе включенной, – он бы ни за что не признался в том, что сейчас испытывал страх иного рода. Дрожь, сотрясающая тело, была вызвана отнюдь не испугом, а нахлынувшим на него возбуждением из-за близости с Тэ, чье горячее дыхание то и дело щекотало слишком чувствительную шею. Потому и приходилось держать дистанцию. – А знаешь что? – Ким шагнул вперед, отчего пульс Чона резко подскочил, забившись в горле загнанной птицей. До недавних пор брюнет и подумать не мог, насколько интимной может быть кромешная тьма. Фобия лишила его многого. Например, того, как обострялись все чувства, как росло напряжение от осознания близости столь желанного тела и как натягивались до предела нервы в ожидании чужих чувственных прикосновений. Сводящая с ума таинственность, которую парень успел проклясть несколько раз, когда вместо вразумительного вопроса промычал что-то неразборчивое. – У тебя есть камин. – И что? – не до конца понимая, к чему клонит Тэхён, переспросил Гук, надеясь, что голос не сильно дрожит из-за захлестнувших эмоций. В голове все еще царил хаос, причиной которого стали те злосчастные смс, о которых совершенно не хотелось рассказывать. Зачем лишний раз беспокоить человека по пустякам? Вероятнее всего, кто-то просто решил подшутить, вряд ли серийник церемонился бы с ним. Убил бы, как остальных жертв до него, и вся недолга. – Тащи плед, – блондин подтолкнул танцора к лестнице, а сам зашагал на кухню, – у меня появилась идея, – Чонгук понятия не имел, что могло взбрести тому в голову, однако благоразумно предпочел не спорить. Лишнее тепло сейчас не помешало бы: без верхней одежды холод ощущался острее, а тонкая шелковая рубашка оказалась обыкновенным красивым аксессуаром, который классно снимать перед любовником, но не практично надевать в мороз. – Мне начинать бояться? – на всякий случай уточнил он, вглядываясь в черноту коридора, в котором скрылся Ким, и силясь разглядеть там знакомый силуэт, но тщетно. Одному стало как-то не по себе в полумраке гостиной, однако брюнет лишь отмахнулся от своих страхов, полагая, что в доме только они, а, значит, и причин для паники возникнуть не должно. – Нет, главное – шею себе по дороге не сверни, – раздался жизнерадостный голос Тэ с кухни. Его гость, похоже, вполне комфортно чувствовал себя без света и вовсю гремел шкафчиками, явно пытаясь что-то найти. Чонгук не оценил шутки. Вцепившись в перила, парень неуверенно зашагал по ступеням на второй этаж, боясь ненароком оступиться и сломать себе нос. Справедливо расценив, что Тэхён может и подождать лишних пару-тройку минут, танцор стянул с себя начавшие раздражать тряпки и переоделся в домашнюю одежду, нацепив поверх растянутой футболки толстый свитер крупной вязки. Отыскав в недрах шкафа два теплых пледа, Чон пригладил растрепанные волосы и вышел на лестничную площадку. Увидев на стенах пляшущие огненные блики, брюнет испугался, решив, что проспал пожар, но то оказался лишь разожженный Кимом огонь в камине. Блондин же сидел неподалеку на мягком пуфе-груше, нанизывая на тонкие палочки маршмеллоу. – Я схожу с ума, или ты жаришь зефир? – все еще пребывая в легком шоке и прижимая к себе покрывала, Гук шагнул вперед, наблюдая за тем, как Тэ неторопливо жевал плавленую сладость, с невозмутимым видом взирая на приближающегося хозяина дома. Почему-то вспомнились долгие зимние вечера давно ушедшего детства, когда вечно занятая мать убегала на свидание с очередным ухажером, оставляя маленького Тэхёна одного в огромной темной гостиной. Мальчик не сильно огорчался, давно привыкнув к одиночеству, что вечно наступало ему на пятки. В молчании было свое очарование. Оно пахло золой, хвоей и поленьями, что успокаивающе потрескивали, отбрасывая на пол танцующие оранжевые блики. В такие моменты блондин забывался, наслаждаясь завыванием ветра за окном, и погружался в океан мыслей и мечтаний, что неустанно обуревали ребенка. – Хочешь? – облизнув пальцы, предложил Ким, когда Чонгук приземлился рядом. Долгое отсутствие танцора его не расстроило. Со всеми приготовлениями он и не заметил, как быстро пролетело время. Предложенный плед парень накинул себе на плечи. – Ты сумасшедший, – восторженно выдохнул Чон, принимая из рук соседа хрупкое ароматное лакомство. Аккуратно сняв с палочки зефирину, брюнет погрузил ее в рот и счастливо зажмурился. С губ сорвался довольный стон, когда Гук ощутил растекающийся на языке давно позабытый вкус воздушной сладости. – Сто лет не ел его, – довольно причмокивая, наконец прервал молчание молодой человек и мгновенно смутился под слишком пристальным взглядом выразительных миндальных глаз. – Зачем тебе тогда камин? – от улыбки Тэ танцор согрелся в сто раз быстрее, чем от огня. Вспыхнул, словно спичка, и, кажется, начал сходить с ума, утопая в ярких всполохах, отбрасываемых пламенем. Тело охватил до боли знакомый жар, а несчастный свитер полетел прочь. Чонгуку же пришлось закутаться в покрывало, как в огромный кокон, пряча свой кричащий в немой просьбе взор под веером ресниц, оставив на поверхности лишь лицо с алеющими щеками. Тэхён и сам не знал, почему не мог оторвать взгляда от Чона, всматриваясь в выразительные черты. Возможно, всему виной был немного помятый, уставший и по-домашнему очаровательный внешний вид брюнета, на удивление успокаивающий и притягательный, а, может, это наконец-то прорвало так давно сдерживаемую плотину чувств. Так или иначе, Ким узнал в нем такого же потерявшегося мальчишку, как и он сам: хрупкого, одинокого и по-своему несчастного, но оттого не менее родного. Их объединяла горечь прошлого, что не давала покоя и по сей день, неустанно напоминая о себе фантомными болями в области сердца. – Для уюта, – будто оправдываясь, ответил Гук, на что Тэ лишь фыркнул. Впрочем, парень не врал. Блондин в его гостиной, растрепанный, в темных брюках, идеально выглаженной рубашке с закатанными рукавами, через ворот которой виднелись бинты, запекающий зефир, являл собой идеал домашнего уюта. Ради такого стоило когда-то приобрести дом с камином. А еще ему не давали покоя пальцы. Тонкие, изящные и длинные, они, по мнению Чона, были настоящим произведением искусства. И прежде, чем успел подумать, он перехватил чужую кисть, неуверенно сжимая ее. Ким в удивлении вскинул брови, но вырываться не стал. Ободренный тем, что его не оттолкнули, брюнет притянул руку ближе к себе и, развернув ладонью вверх, принялся чертить едва ощутимые узоры на чувствительной коже. Наверное, со стороны это выглядело глупо и нелепо, но танцор, честно говоря, никогда не причислял себя к безупречным людям, а потому делал то, что нравилось. – У тебя пальцы музыканта. – В годы домашнего обучения, мать решила, что я должен научиться игре на музыкальных инструментах, – охотно пояснил Тэхён, впервые за долгое время заговорив о своем прошлом. – Непременно под ее неустанным контролем. А поскольку играть она умела только на фортепиано, то и моя судьба оказалась предрешена, – Чонгук придвинулся ближе, весь обратившись в слух, боясь что-нибудь упустить. Любопытство взяло верх над разумом, и парень сам не заметил, как непозволительно сократилось расстояние между ними. – Должен сказать, что в обучении госпожа Ким была нетерпеливым чистоплюем-тираном и за каждую ошибку безбожно била по рукам. Когда же я выбешивал ее окончательно, мама, словно невзначай, роняла мне на пальцы крышку рояля, – глаза Гука распахнулись в удивлении. Он ожидал рассказа, полного теплых воспоминаний, но никак не жестких подробностей явно не радужного детства. – Где-то месяца через два я выработал безусловный рефлекс, и некогда ужасное наказание превратилось в потеху, – блондин невесело улыбнулся собственным воспоминаниям, что неприятно царапнули по сердцу, а после продолжил рассказ. – Тогда она придумала новый способ добиться от меня идеального звучания, – Тэ замолчал, задумчиво скользя кончиками пальцев по костяшкам рук Чона, очерчивая острые углы и вырисовывая на тонких холмах вен незамысловатые кривые линии. Танцор же пребывал в легком шоке из-за услышанного, изнывая от любопытства и желая узнать, чем все закончилось. – Что она сделала, Тэхён? – наконец, поинтересовался Гук, когда гнетущая тишина начала больно бить по барабанным перепонкам. Нетерпеливо облизав пересохшие губы, он взглянул на соседа, что, казалось, полностью ушел в себя, предавшись воспоминаниям, и сдался во власть хандры. Чтобы привлечь внимание, Чонгук накрыл своей ладонью чужую и слегка сжал, согреваясь от теплого прикосновения. Ким оторвал взгляд от их рук и посмотрел на хозяина дома. Глаза – мутное зеркало, за которым эмоции слишком быстро сменяли друг друга. Брюнет смог уловить лишь горечь, насмешку и щепотку тоски. Рассказ о прошлом дался Тэхёну с трудом, будто один из ночных кошмаров ожил и давил теперь своей контрастной ядовитостью из негативных эмоций. – Она решила, что будет забавным прижигать мне пальцы утюгом, – на лице не дрогнул ни один мускул, когда блондин произнес это. Тихий, спокойный ровный голос, будто сообщил о времени или погоде за окном. У Чона же что-то противно зашевелилось к груди, а к горлу подступила тошнота. Бурная фантазия услужливо представила себе эту картину. – Эй, Чонгуки, дыши, – легкая усмешка, отдающая неестественной, наигранной жизнерадостностью. Будто бы и не прогремели подобно выстрелу слова о пытке. Будто бы и не было боли от детских обид и шрамов на сердце. У Гука перед глазами все плыло то ли от слез, то ли от шока, но танцор лишь сильнее сжал в своих руках тонкую изящную кисть, на которой будто в насмешку ни осталось ровным счетом никаких следов прошлого. – Знаешь, – наконец, заговорил брюнет, когда убедился, что его голос не дрожит от нахлынувшего на него урагана эмоций, – несмотря на это, у тебя самые красивые пальцы из тех, что мне доводилось видеть, – Тэ позволил себе лишь слабую тень улыбки, а после тепло его губ смешалось с ледяной мягкостью ладони Чона. Невинный жест, полный благодарности и немого благоговения, словно Ким выражал свою признательность за столь интимную откровенность. А для Тэхёна всегда казалось чем-то личным касаться пальцев другого человека, ощущать их тяжесть, пытаясь проникнуться безмолвным посылом чувств, что передавали ледяные подушечки, а иногда, наоборот, до одури теплые и слегка влажные от волнения. Не желая продолжать неприятную для него тему, блондин протянул танцору очередную сладость, которую тот охотно принял, тут же закинув в рот. Остаток вечера они провели в уютной тишине, наслаждаясь обществом друг друга, и больше не вороша прошлое.