Taste me drink my soul, show me all the things that I shouldn't know, when there's a new moon on the rise The Pretty Reckless — Make Me Wanna Die
02/13/2017 02:00 p.m. Тэхён не знал, благословение ли то свыше или же проклятье, но мобильный Гука нашелся на столе. Блондин не колебался ни минуты, беря в руки аппарат, молясь всем известным богам только об одном: лишь бы на нем не было пароля. Ему повезло, потому что в следующий миг экран засветился, демонстрируя пятьдесят пропущенных от Тэ. Если бы не обстоятельства, он бы наверняка рассмеялся. Журнал вызовов ни черта не успокоил расшатанные нервы, подтвердив опасения. Последний исходящий — Намджуну. О чем говорили — загадка. Остальной список вопросов не вызывал. Его собственный номер да Юнги. Скудновато. Не желая останавливаться на достигнутом, Ким заглянул в сообщения, надеясь хоть там отыскать какие-нибудь подсказки. Молодого человека била слабая дрожь. То ли волнение вконец одолело тело, то ли выброс адреналина давал о себе знать. Как же хорошо, что Чонгук не очищал историю, потому что увиденное не просто озадачило Тэхёна. Оно повергло блондина в шок. С десяток смс от неизвестного отправителя. Но пугала далеко не таинственность адресата, а содержание посланий. «Ты бы прелестно смотрелся на шесте, Чонгуки» «Мертвым» «Наверное, ты чертовски хорош в постели. Я бы порезвился с твоим трупом, Чонгуки» «Красивый плащ, Чонгуки. Мне очень понравилось. Сексуально и чувственно. Интересно, а твоя кровь такая же ярко-красная или же грязная, как, впрочем, у всех шлюх? Мы скоро узнаем это, малыш. Не скучай» И так на протяжении нескольких недель. Чем больше он читал, тем сильнее тряслись руки. Становилось труднее дышать. Последнее же сообщение — с адресом. Точно такое же Гук отправил Намджуну. Бинго! Переслать его себе не составило труда. Намного сложнее — затушить разгорающиеся искры ярости. Вместо того чтобы придти к Тэ, Чонгук обратился за помощью к сержанту, даже не подозревая, что отправляется прямиком в лапы к монстру. Черт знает, что наплел Чону Джун, раз танцор согласился на столь опасную авантюру. Причем сегодня, буквально через час после отъезда Кима. Вымученно застонав, блондин схватился за голову, буквально рухнув на диван. Ну зачем? Какого черта он это сделал? Почему именно сегодня? Не из-за того ли, что Тэхён так и не смог в полной мере выразить своих чувств? Пытаясь совладать с собой, молодой человек посчитал до десяти. В итоге разбил лампу и чуть не перевернул стеклянный журнальный столик. Стало легче, а вот вопросов не убавилось. Первым было желание хорошенько врезать Чонгуку, дабы выбить всю дурь из его ветреной головы. О чем брюнет только думал, умалчивая о подобном? Но, вспоминая их последнюю неделю, Тэ понял, что сам отдалился от Гука, а тот, может, и пытался во всем признаться, но не знал, как подступиться к угрюмому соседу. Дурак. Какой же Ким дурак. От былой злости не осталось и следа. Лишь тоска и сдавившая горло нежность. Хотелось прижать к себе беззащитного Чона, стиснуть в крепких объятьях, пообещав, что все будет хорошо, и никогда больше не отпускать. Именно так Тэхён и решил поступить, как только доберется до него. Осталось заручиться поддержкой. Короткий звонок Юнги: сухие факты без прикрас и смс с адресом для пары-тройки вышибал. Будет лучше, если сержант достанется тому, кому успел насолить больше всего. Лишь бы тот ничего не успел сделать Чонгуку. Вызов от Чимина застал врасплох, когда блондин сворачивал на шоссе. Не желая лишний раз отрываться от дороги, он включил громкую связь. — Скажи мне, что ты что-то выяснил, — взмолился Пак вместо обычного приветствия. Совершенно на него не похоже, но понять можно. Они подняли на уши весь участок со своей экспертизой. — Это он, Чимин. Я нашел в телефоне Чонгука кучу смс-угроз с неизвестного номера, а буквально недавно — адрес, который Гук переслал Намджуну, — от того что парень произнес это вслух, легче не стало. Волнение лишь усилилось, на повторе отбивая набатом в голове всего одно слово: «Быстрее! Быстрее! Быстрее!». — Я сейчас еду туда, и, если Джун хоть пальцем его тронул, тебе придется заметать за мной следы, — продолжил детектив, бросив короткий взгляд на ножи, что тихо позвякивали на соседнем сиденье. Тяжелая рукоятка пистолета приятно оттягивала кобуру и грела ребра с левой стороны. В трубке послушался сдавленный вздох. — Ты любишь его, — пораженный собственным открытием, выпалил на одном дыхании эксперт. Интонации, полные горечи и, вероятно, разочарования. Если у шатена и теплилась еще какая-то надежда на восстановление прежних чувств, то теперь она угасла. Обидно до глубины души. Но сердцу же не прикажешь, верно? — Не знаю, Чимин, Я… — слова Пака застали Кима врасплох. Во рту внезапно пересохло. По правде говоря, он и сам толком не знал, что чувствовал к Чонгуку. В одном блондин был уверен наверняка — без танцора жизнь превратиться в ад, а потому и мысль убить кого-то, спасая дорогого тебе человека, не казалась ужасной. — Тэхён, — голос уставший, пустой и какой-то безжизненный. Чимин признал свое поражение, осознав раньше Тэхёна простую истину. — Это был не вопрос, — стопроцентная уверенность. Такое беспокойство по отношению к «чужаку» детектив проявлял впервые. Всегда сдержанный, Тэ проявил полный спектр не свойственных ему эмоций. — Чимин, — Ким не знал, что сказать. Его тянуло к шатену. Тот по-прежнему возбуждал и привлекал внимание, но в сердце и мыслях поселился другой. Чонгук. И от этого никак не избавиться. Парень полгода пытался. Ничего не вышло. — Все слишком сложно, — сдавленный смешок с истеричными нотками в исполнении Мина как ответ на все оправдания. — Просто не упусти его, Тэ. Ты заслуживаешь счастья. Пусть не со мной, но… — голос охрип, горло сдавило спазмом от едва сдерживаемых рыданий, а на глаза навернулись слезы. Невыносимо трудно. — Я люблю тебя, — почти прошептал Чимин, но детектив услышал. — Чимин, — молодой человек не знал, как ответить на признание, как утешить и заверить в том, чего, возможно, никогда и не испытывал к Паку. Чим решил проблему за Тэхёна. — Просто заткнись и положи эту чертову трубку, — Ким так и сделал.۞۞۞
04:10 p.m. — А знаешь, даже если бы Тэ обо всем догадался, он бы не пришел, — холодное дуло пистолета ткнулось в щеку, царапая кожу, вдавливая металл в челюсть. Намджун всегда любил играть с жертвой, а беззащитный Чонгук так и вовсе олицетворял собой идеал пленника. Хрупкий, слабый, измученный. Уже сломленный. — По-моему, ему просто нравилось тебя трахать, — от этих слов брюнет едва уловимо вздрогнул. Будто те попали в самое сердце. Джун понял, что уколол в нужное место, раскрыв один из потаенных страхов. — А что, очень удобно, — продолжил размышлять сержант, неотрывно следя за малейшими переменами в лице танцора. — Шлюха под боком, попользовался и выбросил. Ведь так все с тобой поступают, Чонгуки? Даже твой отец. О, ты удивлен? — колючая улыбка на губах и самодовольный вид. Испуганный взгляд Гука, поистине, самое лучшее, что когда-либо доводилось видеть Наму. — Я знаю о тебе все. Приходится, ведь ты вертишься около моего Тэхёна. Ну ничего, — ствол мазнул по скуле и наконец пропал из виду, а убийца поднялся с колен, — разделаюсь с тобой, и преград на пути к нашему с ним счастью не будет, — Чонгук лишь рассмеялся на подобное заявление. — Боже, ты жалок, — пробормотал парень, глядя снизу вверх на своего мучителя. Если Ким никогда не испытывал к Чону чувств, то с чего ему вдруг захочется воспылать страстью к Намджуну? Напарник по работе. Не больше. Пусть танцору суждено умереть здесь и сейчас, но он не позволит сделать себе еще больнее, чем уже есть. — Вряд ли Чимин все это так оставит. Он довольно ревнивая сучка, и ты, Намджун, ему даже в подметки не годишься, — брюнет сделал последнюю попытку пошевелить руками, надеясь добраться до узла, но тщетно. Заметив его манипуляции, сержант усмехнулся. — Тянешь время? Похвально, но глупо. Тебя все равно никто не ищет, а единственный, кто мог обо всем догадаться, сейчас заперт в участке. Пришлось подставить его, — взгляд Гука потух, голова закружилась сильнее, а от запаха крови начало нещадно мутить. Силы для борьбы иссякли. Только блондин мог узнать адрес, забравшись в телефон танцора. Что ж, видимо, не судьба. Первые соленые капли сорвались с ресниц. Вестники безоговорочной капитуляции. Мир поплыл перед глазами, а тело начал сотрясать озноб. — Что только не сделаешь ради любимого человека. Да, Чонгук? — чувствуя, как уплывает в темноту сознание, парень зажмурился. Что угодно, лишь бы не видеть, как Намджун медленно поднимает пистолет, размышляя, куда лучше выстрелить. В сердце. Чтобы уж наверняка. Чтобы больше не мучиться от раздирающей нутро боли. Чтобы больше никогда не чувствовать той щемящей нежности. Чтобы наконец-то перестать верить тем, кто добр к нему лишь из вежливости. Чтобы наконец-то разлюбить Тэхёна. Потому что жить с этой агонией — невыносимо. Вдох, выдох и вместо выстрела — раздирающий барабанные перепонки вопль боли и грохот. То рухнул к ногам пистолет. Не понимая, что происходит, Гук, находящийся на грани обморока, распахнул глаза, с ужасом глядя на Нама, стиснувшего левой ладонью правую руку. Кровь. Ее было слишком много. Брошенный кем-то нож вошел аккурат в запястье, прошив его насквозь и повредив тонкую сеть вен. Пульс набатом стучал в ушах, а, может, то отголоски заходящегося в безумном танце сердца. Танцор повернул голову, надеясь выловить из полумрака своего спасителя. Или еще более опасного монстра. Казалось, время остановилось, и Чон забыл, как дышать. Взгляд медленно скользил по фигуре, наконец-то вышедшей на свет, пока не встретился с глазами, которые молодой человек уже и не надеялся увидеть вновь. — Тэхён, — тихо, почти неразличимо, а после — ничего не разглядеть. Обзор заслонили слезы. Так долго сдерживаемые рыдания наконец-то вырвались на свободу, мешаясь с собственной кровью. Тэ бросил машину за углом, не желая лишний раз привлекать к себе внимания. У входа его уже ждали прихвостни Юнги: эдакие крупные амбалы, вероятно, вооруженные до зубов. План был довольно прост. Первым внутрь шел Ким, дабы разведать обстановку. Судьба Намджуна мало волновала блондина, а вот беспокойство за Чонгука терзало сердце. Проверив кобуру и ножны, Тэхён аккуратно потянул на себя ручку, стараясь создавать как можно меньше шума, а после проскользнул на склад. Охранники безмолвными тенями двинулись следом, предупрежденные о сигнале. Впереди послышались приглушенные голоса, и Тэ замедлил шаг, прислушиваясь. Где-то там, в глубине, среди груд мусора, двое вели беседу. Тихо, едва различимо. Но острый слух сумел уловить до боли знакомые интонации. Сердце сделало немыслимый кульбит, а перед глазами все потемнело на короткий миг. Чонгук. Голос звучал устало, надломлено, с легкой хрипотцой, но он определенно принадлежал танцору. Напряжение, до этого тугими кольцами стягивающее грудную клетку и мешающее дышать, наконец-то отпустило, перестав давить непомерным грузом на плечи. В голове набатом билась мысль: «Жив». Поворот, еще один, и вот — знакомая фигура предстала перед ним. Желая остаться незамеченным, Ким притаился за балкой, достав телефон. Пусть у него и не было раньше доказательств, но теперь появилась уникальная возможность лишить Намджуна шанса выбраться сухим из воды. Жаль из укрытия не удавалось разглядеть Гука. Как он там? В порядке ли? Никем не замеченный, детектив весь обратился в слух, начиная съемку. Ход времени замедлился, а минуты поползли с черепашьей скоростью. Тэхён успел к началу шоу. Извращенное представление для одного зрителя превратилось в театральную исповедь. Нам признался во всем, даже поделился подробностями по каждому убийству. Как спланировал инсталляцию, как украл костюмы благодаря личным связям, как заставил Хосока соблазнить Чимина и как ему повезло, что одна из жертв умерла своей смертью, потворствуя желаниям клиента, решив помастурбировать спреем для волос. И чем дольше молодой человек слушал, тем сильнее росло в нем отвращение к напарнику. Блондин терпел около часа, может, больше, пусть сердце и обливалось кровью каждый раз, когда до него доносились обрывки диалога с практически обессилившим Чонгуком. Чего Тэ не смог вынести, так это пистолета, направленного брюнету прямо в сердце. Яркая вспышка злости на короткий миг ослепила Кима, а рука сама собой потянулась к ножнам. Хватит глупых игр. Отточенное за годы упорных тренировок движение и точное попадание прямо в цель. Оружие рухнуло к ногам, лишь чудом не выстрелив. Детектив вышел из своего убежища, чувствуя, как медленно расслабляются мышцы и отходят на второй план посторонние звуки. Лишь голос Гука, слабый, полный облегчения, как напоминание держать себя в руках. Короткий взгляд в сторону Чона — все что позволено сейчас. Отвлекись Тэхён полностью, и, возможно, они оба погибнут здесь. Внимание переключилось на Джуна, что, казалось, был удивлен не меньше танцора. — Я, конечно, подозревал, что Чимин бесхребетная шлюха, за которой нужен неустанный контроль, — холодный низкий голос не предвещал ничего хорошего. — Но чтобы ты, Намджун, да оказался такой мразью? — Ким с укоризной покачал головой. На губах — злая усмешка, а в глазах плескалась ледяная и острая, как бритва, ярость. — Забавно, — продолжил Ким, поняв, что все внимание Нама переключилось на него. — Джун, я думал, ты умнее, а прокололся на самом банальном, — стиснув в пальцах рукоятку пистолета, заблаговременно извлеченного из кобуры, Тэ подошел ближе, чтобы и Чонгук, и напарник оставались в поле видимости. — Видишь ли, я никогда, слышишь? Никогда не надевал свою форму, а потому и моих отпечатков на ней быть не могло, — он с какой-то отрешенностью наблюдал за убийцей, что пытался вытащить нож из запястья, но лишь усугубил положение, заливая пол густыми каплями крови. — Спасибо Чимину за самую быструю экспертизу на моей практике. — Но как он… — превозмогая боль, прохрипел Намджун, напрочь позабыв о пленнике. Ему никогда не доводилось видеть блондина таким. Холодный, бесстрастный, в чем-то даже несколько жестокий, с заострившимися чертами лица. Проявившаяся темная сторона не на шутку возбудила Нама. — Как он поверил мне так быстро? — скептически выгнув бровь, опередил его с вопросом Тэхён. — Это останется моим маленьким секретом. А теперь, когда я записал на видео твое признание, — молодой человек помахал в воздухе левой рукой с зажатым в ней телефоном, а затем, убрав тот в карман брюк, навел на Джуна пистолет. Оглушительно громко в полупустом помещении щелкнул предохранитель. — Передай сюда свою пушку и отойди от Чонгука, или, клянусь богом, мой послужной список пополнится еще одним идиотом. Как по команде, из укрытия вышло четверо громил. Поняв, что остался в меньшинстве, Намджун послушно ткнул носком ботинка оружие в сторону Тэ. Тот поднял его, не отрывая взгляда от сержанта. Слабый кивок, и напарника тут же сгребли в охапку, волоча сопротивляющееся тело в полумрак лабиринтов из железных балок. Громкие вопли еще долго эхом разносились по тонким стенам. — Тэхён, — слабо выдохнул Гук, напоминая о своем присутствии. Парень с испугом глядел вслед удалившимся мужчинам, не понимая, что только что произошло. Будто очнувшись от забвения, Ким сорвался с места, вмиг очутившись рядом с ослабевшим брюнетом и рухнув перед ним на колени, что безмолвно рыдал то ли от страха, то ли от пережитого ужаса. — Ш-ш-ш, эй, все хорошо, — зашептал он, осторожно стирая с лица дорожки слез. — Сейчас, потерпи немного, — молодой человек извлек из оставшихся ножен лезвие и склонился над пленником, дабы перерезать мешавшиеся веревки. Выверенное движение, и руки наконец-то освободились от пут. Чон вымученно застонал, пытаясь пошевелить ими. Они затекли и не желали слушаться. Легкое покалывание в кончиках пальцев и острая боль в лопатки. Отложив оружие в сторону, Тэхён принялся растирать запястья, стимулируя к ним приток крови. — Хей, не плачь, малыш, все закончилось, — губ коснулась слабая улыбка, а ладони легли на щеки, успокаивающе огладив подушечками влажную кожу. — Намджун… Что с ним сделают? — тихо всхлипывая, поинтересовался Чонгук, стараясь успокоить расшатавшиеся нервы. Однако не мог до сих пор поверить, что все закончилось, что Тэ наконец-то рядом, что ничто не угрожало жизни. — Это не важно. Идти можешь? — в миг посерьезнев, поинтересовался блондин. В ответ же танцор лишь неуверенно кивнул и попытался подняться, опираясь на детектива. Перед глазами все потемнело на краткий миг, а тело охватила слабость. Сделав глубокий вдох, Гук шагнул на пробу и тут же пошатнулся, рухнув прямиком в теплые объятья. Такие уютные и родные. Не отдавая себе отчета, он жадно вдохнул полной грудью дурманящий запах кофе, который и не надеялся больше почувствовать. Его трясло то ли от пережитого ужаса, то ли от холода, что не укрылось от внимательного взгляда Кима. — Где твоя верхняя одежда? — Я н-не з-знаю, — устало пробормотал Чон, теснее прижимаясь к Тэхёну, что успокаивающе гладил парня по волосам. Оглядевшись по сторонам и так и не заметив пропажи, Тэ отстранился, дабы снять с себя пальто и накинуть то на худые плечи. — Пойдем, моя машина тут недалеко, — молодой человек помог спотыкающемуся Чону выбраться со склада. Лишь когда они свернули в подворотню, блондин вновь нарушил царившее молчание. — Тебе нужно в больницу. Рана выглядит ужасно, — предложение привело брюнета в ужас. — Нет! Никаких больниц, — упрямо замотал головой Чонгук. — Просто отвези меня домой. Я не хочу всей этой чертовой шумихи, — он вырвался из теплых объятий, облокачиваясь о грязную стену и глядя исподлобья на своего спасителя. — Ты ранен, Гук. И мы едем в больницу, это не обсуждается, — придвинувшись вплотную к танцору, отчеканил Тэхён. Обманчиво спокойный голос не предвещал ничего хорошего. Страх за здоровье Чонгука не оставлял ни на минуту. Тот мог подхватить воспаление легких, а, может, иную заразу. Рана до сих пор немного кровоточила. — Я взрослый человек, и у меня есть право голоса. В больницу мы не е… — договорить ему не дали холодные губы, прижавшиеся к его. Сердце сделало немыслимый кульбит и провалилось в желудок. Поцелуй оказался безумно нежным, мягким и захватывающим. Даже лучше, чем брюнет себе представлял. Голова закружилась, и все мысли напрочь вылетели из нее. Вкус губ Тэ невозможно сравнить ни с чем. В нем смешались сладость меда и горечь пролитых слез. Юркий язык прошелся по кромке зубов и дразняще коснулся его собственного, предлагая присоединиться к умопомрачительной игре. Тихий восторженный стон потонул в чужом рте, а талию обвили теплые крепкие руки, притягивая ближе, согревая в своих объятьях. Чонгука сотрясала опьяняющая дрожь, никак не связанная с холодом. Танцор горел под прикосновениями тонких пальцев, скользнувших по шее вверх. Они оставили горячий след на щеке, а после зарылись в смоляные пряди. В пальто Кима Гуку было жарко, но он даже не пытался вырваться. Лишь больше льнул к столь желанному телу, вновь и вновь выстанывая в поцелуй заветное имя. Любимое, единственное и самое лучшее. Внезапно Тэхён отстранился, заглядывая в мутные от возбуждения глаза брюнета. Будто набирался смелости, чтобы сказать что-то. — Я люблю тебя, — шепнул блондин в приоткрытые губы. А у Чона словно мир перевернулся, встав с ног на голову. Жар опалил щеки, и коленки задрожали. Не снится ли? Взгляд напротив — вполне осмысленный, глубокий и серьезный. Нет, не розыгрыш и не галлюцинация из-за потери крови. Тэ не шутил, а слова, произнесенные в порыве чувств, были сказаны не для галочки, не просто ради того чтобы заполнить чем-то паузу. Казалось, такие простые, но такие важные. «— Любил ли я, вероятно, хотите узнать вы? Может быть, но мне никогда не удавалось выразить чувства с помощью слов. — Не хотели? — Не было того, кто заслужил бы, чтобы говорить о них вслух.» Вдруг вспомнилось Чонгуку. Горло сдавило спазмом из-за переизбытка эмоций, и дыхание перехватило от осознания только что сказанного. Счастливая улыбка невольно озарила лицо, и Гук снова потянулся к Киму, выпрашивая еще один поцелуй. Ради такого стоило пройти через весь тот ад. Нежность во взгляде напротив — лучшая награда за пережитый ужас. Вероятно, мечты все-таки имеют свойство сбываться. — Я тоже тебя люблю, — почти задыхаясь, шепнул он на выдохе, прежде чем припасть к желанным губам. Сердце билось в груди как сумасшедшее, и танцор подумал, что впервые за много лет ощущал себя по-настоящему счастливым. Пусть они и стояли в грязном переулке, дрожа то ли от холода, то ли от пьянящей близости. Голова кружилась, губы горели, но брюнет все никак не мог насытиться личным наваждением, прося поцелуя снова и снова. Сладкий вкус меда растекался патокой на языке, но ему было мало этого. Хотелось еще и еще. Теснее прижимаясь к горячему телу, Чонгук боялся, что в любой момент у него могли отнять любимого. С квадратной улыбкой, бесподобным голосом, очаровательной родинкой на кончике носа и самыми чудесными ореховыми омутами. Чону казалось, открой он глаза, и тот испарится. Улетучится, как страшный сон. Но Тэхён ни за что не позволил бы подобному случиться. Блондин не желал больше упускать Гука ни на минуту. — Прости, — короткий выдох куда-то в ключицы, отдающий сожалением. Смущенный взгляд, взаимное притяжение слегка приоткрытых губ, соленое и нежное, необходимое обоим, способное рассказать больше, чем слова сейчас. Все «прости», все «прощаю», все «люблю», которые могли быть не сказаны и не услышаны. Лишь одна мысль о таком рождала страх, дыхание прерывалось. Прикосновение длинных и холодных от волнения пальцев к смуглой коже щек болезненно отрезвило, заставив чувствовать жгучий стыд за свою выходку, за вызванное беспокойство. Поцелуй стал глубже, но сохранил налет чувственности, принося долгожданное успокоение. Непонятно, разве что, кто и кого утешал: оба до сих пор находились в шоке от пережитого. Только сейчас, прижимаясь к Чонгуку, детектив понял, что нуждался в этом темноволосом мальчишке, встрявшем в неприятности не по своей воле. Понимание пришло через мокрые и опухшие от слез глаза, хриплый от бессильного крика голос, металлический привкус на искусанных мягких губах. Жаль, что так поздно. Жаль, что так болезненно. — Прости, — упрямо твердил брюнет. Еще один дрожащий выдох и тихий всхлип в ответ. — Если бы не я… — Заткнись, — голова Чона слабо уткнулась в плечо Тэхёна. Танцора колотило, а всхлипы вдруг стали громче. Если бы не Ким, то жизнь продолжала бы течь своим чередом, а отвращение к самому себе росло в геометрической прогрессии. Вряд ли получилось бы избавиться от гнетущей пустоты внутри. Не помогли бы ни беспорядочные связи, ни алкоголь, ни наркотики. Лучше уж сразу загнуться в душе с пустой пачкой снотворного в руках и полупустой бутылкой дорогого виски на кафельном полу. — Если бы…не ты…мы…мы бы не говорили, — запинаясь, прошептал Чонгук, чувствуя успокаивающие прикосновения к смоляным прядям. Осторожные, ласкающие, расслабляющие. — Ну да, твой разговор с самим собой получился бы странным, — попытался отшутиться блондин, за что получил слабый тычок в ребро. — Я понимаю, к чему ты клонишь, поэтому даже не хочу допускать мысли о подобном, — избавляя Гука от объяснений, которые явно дались бы ему с трудом, пробормотал Тэ, мазнув губами по чужому виску. В нос ударил дразнящий аромат дикой мяты. Такой знакомый, уже полюбившийся. — Идиот, — руки Чона обвились вокруг талии Кима, притягивая того ближе. На душе стало легко и тепло, будто кто-то сбросил с плеч тяжкий груз, тянувший к земле. — Теперь-то ты поедешь в больницу? — шепнул Тэхён, слабо улыбаясь. Наконец-то сумасшедший день закончился, а в его объятьях оказался тот, кого он ни за что не должен больше отпускать. Молодой человек переплел их пальцы, а после поднес к губам, осторожно целуя тыльную сторону ладони танцора. Чонгук счастливо вздохнул и, прижавшись своим лбом к чужому, смущенно пробормотал: — С тобой — куда угодно.۞۞۞
11:40 p.m. Чонгук навис над Тэхёном, застыв в нерешительности. Ким — особый клиент этим вечером. Хотя, вероятнее, парень давно превратился в нечто большее. Он — религия на эту ночь. Он — зависимость на всю оставшуюся жизнь. Он — сжигающий изнутри кислород. Танцор позволил отвезти себя в больницу, где ему и наложили около пяти швов. К счастью, обошлось без заражения и сотрясения. Брюнет даже не сопротивлялся, когда вместо привычного маршрута они поехали на квартиру детектива. Поднятые на уши копы, наверное, уже перевернули дом вверх дном из-за сброшенного Чимину видео, и Тэ не желал, чтобы те лишний раз волновали Чона. Парень согласился с ним. Однако на этом терпение закончилось. Как итог — смятая постель, и мягкие пухлые губы, что с трепетом опустились на чужое тело: беспорядочно вздымающуюся от сбитого дыхания грудь, подрагивающий от щекочущих прикосновений живот. «Совсем не то, чего хотелось изначально в порыве злости», — усмехнулся собственным мыслям Гук, уткнувшись носом в смуглую шею. — Я люблю тебя, — едва различимый шепот и поцелуй. Медленный, тягучий, как нуга, и такой же сладкий, он вобрал в себя привкус меда с языка блондина и мятной карамели с губ танцора. Они будто вновь пробовали друг друга, не спеша изучали и смаковали, сопровождая восторг перистыми вздохами. Взгляд в подернутые поволокой глаза и ощущение короткого замыкания где-то под ребрами. Подобного — никогда и ни с кем. Каждое прикосновение, словно яркое открытие. Незабываемое и восхитительное. Стянутая с Чона рубашка водопадом шелка упала на пол. — Гуки, — короткий выдох прямо над ухом, мириады мурашек по всему телу. Жарко, восхитительно, чувственно. Запредельно. — Я справлюсь с этим сам, расслабься, — чувствуя, как краска смущения заливает щеки, пробормотал Чонгук. Едва ощутимый толчок кончиками пальцев в грудь не принес результата. Лишь обжигающая волна возбуждения и потемневший взгляд, приправленный властными искрами. — Я хочу тебе с этим помочь, — обманчиво глубокий голос с поразительно низкими нотами. Бархатистый, обволакивающий, завораживающий. Баритон ударил по нервам, отдаваясь пульсацией в низ живота. Капитуляция безоговорочная. — Только прекрати их кусать, — шепнул Тэ, касаясь подушечками нижней губы танцора. Мягко опрокинув Гука на кровать, Ким навис над ним, помогая стянуть остатки одежды, а после замер на несколько секунд, всматриваясь в красивые черты лица с разметавшимися по белоснежным простыням прядями цвета вороньего крыла. Такой беззащитный и открытый, с умоляющим взглядом угольно-черных глаз. Безумно глубоких и затягивающих. Плавные линии, тонкие кисти, крутой разлив ключиц, впалый рельефный живот — все, что раньше сводило с ума и находилось под запретом, теперь предстало во всей красе. Тэхён не мог не смотреть. Стараясь запомнить малейшую деталь, он вел ладонями по внутренней стороне бедер, ощущая, как от такого незамысловатого прикосновения, напряглись мышцы. Чонгук, будто музыкальный инструмент, чутко отзывался на прикосновения. Выгибался, со всей присущей ему пластичностью, глубоко и прерывисто дышал, тихо выстанывая немую просьбу. Даже такому, как Чон, требовалась нежность вместо опостылевшей и сжигающей изнутри пошлости. Без грубости и разврата. Он, словно ангел, запутавшийся в линиях электропередач. Испачкался, опалил свои крылья о земную похоть. Дрожащие бутоны припухших губ жадно ловили необходимые крупицы воздуха, совсем не сдерживая при этом рвущихся наружу всхлипов. Гук давно позабыл о ласке. Тэ напомнил, разжег внутри какой-то неописуемый жар, заставивший сердце пропустить удар. Впрочем, Ким и сам смутно помнил, каково это — задыхаться от нежности. Привык к грязному животному сексу с Чимином, что напрочь сносил крышу, разрушая такое понятие как «табу». Видимо, просто не испытывал того, что чувствовал к этому мальчишке, напоминающего ему зайчонка, когда улыбался. Эфемерные бабочки счастья передохли вместе с изменой Пака. А, может, никогда и не существовали. Зато зародилось что-то иное к Чонгуку, сломанному и запутавшемуся. Мягкое, нежное, сладостное, словно подтаявший пломбир. — Я люблю тебя, — низкий глубокий голос над ухом был теплым и уютным, будто пушистый плед в холодный зимний вечер, когда бушует метель. Чон даже не заметил, когда успел расстаться с леденящей пустотой внутри. Но какое это имело значение теперь? Намного важнее — океан напротив по имени Ким Тэхён, в который хотелось окунуться с головой. Горячее дыхание опалило живот, а губы мазнули по возбужденной плоти. Цепкие пальцы зарылись в соломенные пряди, вынуждая блондина отвлечься. Он поднял голову, заглядывая в мутные глаза. Завораживающие, гипнотизирующие, бездонно-черные. — Если ты сейчас остановишься, я тебе врежу, — вместо угрозы — в хриплом голосе мольба, вызвавшая довольную улыбку. Рука сомкнулась на стволе, сделав первое поступательное движение. Острая волна удовольствия пронзила тело, вынуждая брюнета запрокинуть голову и сладко застонать, открывая взору плавную линию шеи с острым кадыком. — Ни в коем случае, — едва различимый шепот, и юркий язык скользнул по головке, выбивая из легких Чона остатки кислорода. Мягкие губы сомкнулись на члене, возмутительно медленно опускаясь ниже. Так хорошо, что за сомкнутыми веками заплясали первые яркие искры. Чонгук распахнул глаза, желая увидеть все воочию, навсегда запечатлеть в памяти этот момент. Тэ перед ним — нечто запредельное и крышесносное. Не медля, он вобрал на всю длину, вынудив парня жалобно всхлипнуть, зарываясь пальцами в простынь. Живот скрутило судорогой экстаза. Втянутые щеки обнажили и без того яркие скулы. Тэхён сосал методично, со вкусом и знанием дела, с особой тщательностью уделяя внимание чувствительным местам. В то время как язык обводил выступающие контуры и венки, свободно скользил по стволу, смачивая слюной, рука мягко массировала и ласкала яички, вырывая из уст одобрительные стоны. Гук пылал и истекал истомой, разводя ноги шире, еще больше раскрываясь перед Кимом. Быстрые и рваные движения на члене сводили с ума. В нетерпении танцор подался вперед и подавился воздухом, когда сразу два пальца проникли внутрь, настойчиво растягивая тугие стенки. Время словно остановилось, замедляя кадры. Чона лихорадило и трясло. Сил не было терпеть эту восхитительную пытку. Хотелось еще сильнее и глубже, чтобы со свистом прорезало воздух и лопались барабанные перепонки от несдержанных стонов. Чтобы вместо голоса — сорванные хрипы, а вместо полумрака комнаты — яркие фейерверки и бескрайний космос экстаза. Вконец вымучив, Тэхён отстранился, но лишь для того чтобы окончательно сорвать все барьеры, стоящие между ними. Взаимный анестетик от ран. Один на двоих, как и дыхание, постель, нежность, разрывающая грудную клетку, и любовь. Уже нельзя отступиться, сказать, что все случившееся — огромная ошибка. Не сбежать и не исчезнуть из чужой жизни. Они одержимы друг другом. Жаркое признание и первое проникновение. Самое болезненное и самое сладостное. Слезы невольно брызнули из глаз, но Чонгук лишь теснее прижался к Киму, впиваясь ногтями в широкие плечи и оставляя на коже яркие розоватые борозды. Пара пробных толчков, осторожных, медленных. Ладони текли по пояснице, приподнимая за бедра, меняя угол, чтобы получилось глубже, острее, ярче. Переплетенные пальцы и первая вспышка удовольствия, разделенная поцелуем. — Тэ…хён, — выдохнул Гук мягким звонким голосом и тут же подавился воздухом, когда член блондина задел простату, вырывая из него громкий довольный стон. Жадные прикосновения и собственнические метки. Кожа буквально горела в тех местах, где ее касался язык Тэ. Шея, ключицы, грудь, живот — не осталось ни единого места, которое он не изучил бы. Головокружительная пытка. Медленные плавные движения, от которых сводило в сладкой истоме низ живота. Чувственные прикосновения, рождающие странное щемящее чувство в груди. Ловить губами вздохи, осыпая тело мириадами поцелуев, и шептать слова любви, пытаясь насытиться друг другом. Сжавшиеся на светлом загривке пальцы, застрявший в легких нерастраченный кислород и жалобные всхлипы. Наконец-то живые, а не просто существующие в однообразном калейдоскопе дней. Комната наполнялась хрипловатыми стонами, что Ким жадно сцеловывал, бормоча милые глупости, и двумя именами, произнесенными с такой нежностью, что у невольного наблюдателя свело бы скулы. Руки изучали чужие спины, а тела вжимались друг в друга в отчаянной попытке стать единым целым. Белоснежные простыни безбожно смялись, а одна из пуховых подушек упорхнула вслед за шелковой рубашкой, одиноко лежащей на полу в груде одежд. Мокрые и задыхающиеся от жары, но наконец-то счастливые. Царапины, засосы, укусы. Чонгук отдавался Тэхёну с каким-то отчаяньем, а тот жадно принимал, стараясь доставить как можно больше удовольствия. Низкие стоны и хрипы эхом разносили мурашки по коже. Сбитый рваный ритм, пошлые шлепки бедер и долгожданная судорога экстаза, взорвавшаяся яркими искрами наслаждения под полуприкрытыми веками. Говорят, что поцелуи похожи на любовные письма. Их можно прочесть, а можно выбросить, не удосужившись даже открыть и взглянуть на содержимое хотя бы одним глазком. Прикосновение губ могло означать «здравствуй», или «спокойной ночи», или «доброе утро», или «прощай». В них люди скрывали предательство, болезнь, мольбу и отвращение. Поцелуй Тэ же будто кричал: «Я искал тебя всю свою жизнь и наконец-то нашел!» Отпустить — значит, сойти с ума. И Ким никому не позволил бы забрать у него Гука. Ни сейчас, ни когда-либо еще. Если только…