Свалка

      — Так и не возьмешь трубку? — Йоло явно никуда не спешил. Он остановился рядом с Марией, сидящей прямо на деревянном мостике около двери в небольшой закуток медпункта, где сейчас оказывали необходимую помощь Стайлзу. — Боишься своего мужа?       Мария поморщилась, и поболтала ногами над пропастью, которая простиралась внизу. Мостик был узким, на нем едва бы разошлись парочка человек, и потому, когда она села, ноги свесились вниз. Было не страшно, ведь она родилась и выросла в этом секторе. Высота давно стала для нее родной, равно как и простирающиеся на многие километры джунгли. Покосившись на Йоло, она в очередной раз сбросила звонок от Дерека, который не ленился набирать снова и снова последние минут двадцать.       — Тебе какое дело? — Мария отодвинулась, когда Йоло, поддернув штанины дорогущих брюк, уселся рядом, — чего тебе нужно?       — Ты знаешь.       — Не надоело? — Мария посмотрела на собеседника, — ты ходишь вокруг да около уже долгое время, раз за разом получая отказ. Усмири свой инстинкт охотника, мое «нет» обозначает именно «нет», а не завуалированное «побегайте за мной еще пару лет».       — Я тебе не нравлюсь?       Мария едва не засмеялась. Йоло был странным. Конечно, ей, как и любой другой девушке, льстило внимание, которое, хоть и слегка раздражало, как сейчас, не было слишком уж навязчивым. Объективно говоря, Йоло был красавцем. Высокий, статный, с прямыми волосами, достающими до плеч и перехваченными тонким ободком около лба, Йоло был прекрасным представителем мужского пола. Порой раздражающим, но все же галантным и обходительным. Он четко знал границы, не устраивал грязных сцен, когда они пересекались на каких-то приемах, где Мария появлялась с Дереком, и даже в тот момент, когда как-то прознал про Нею, не стал выносить это в прессу, хотя мог бы обставить все так, что и Мария, и Дерек, и сама Нея долго выплывали бы из свалившихся на них помоев.       Йоло явно желал большего, чем простой секс или ни к чему не обязывающие отношения. Мария не могла ему этого дать, и всегда прямо озвучивала отказ. Но напористость Йоло, так или иначе, пробивала броню, выстроенную ей.       Сейчас, когда Стайлз загибался от боли в небольшом медпункте, Дерек умудрялся даже через просто вибрирующий телефон посылать удушающие волны злости, а Нея, казалось, одним своим исчезновением выжгла в сердце Марии дыру — Йоло показался чем-то незыблемым, спокойным, стабильным.       Это пугало даже сильнее, чем то, что ждало Марию и Стайлза по возвращении домой.       — Мария, — Йоло коснулся ее руки, привлекая внимание.       Вздрогнув, Мария выплыла из мыслей и посмотрела в светлые глаза Йоло.       — Я не могу дать тебе того, что ты хочешь, — твердо повторила она. — Извини, но мой ответ будет таким же, как и несколько лет назад. Почему ты еще здесь? Ты сидишь на куче денег, ты просто бриллиант без огранки для всех незамужних красоток любого сектора! — Мария, чертыхнувшись, снова сбросила вызов от Дерека, — тебе только пальцем поманить, и все сбегутся. Почему я?       — А почему бы и нет? — Йоло вдруг легко погладил судорожно сжатые на корпусе мобильника пальцы Марии, — я не хочу кучу незамужних красоток, я хочу тебя.       Мария выдохнула и встала на ноги. Йоло смотрел на нее снизу вверх, и, казалось, не дышал. От его взгляда хотелось сбежать куда подальше. Он словно видел насквозь и усталость Марии, и невозможность поделиться своими переживаниями с кем-либо, и бесконечные рамки и ограничения в жизни, из-за которых приходилось контролировать каждый свой шаг, и вообще все то, что она так тщательно, как ей казалось, скрывала в себе долгое время. Все ее близкие люди за годы общения не смогли вытащить наружу то темное, больное, злое, запрятанное далеко внутрь.       Зато у Йоло это получалось делать с завидной легкостью.       Из-за этого хотелось убить его и одновременно с этим повеситься на ближайшей ветке самой.       — Наставник Стайлза? — из-за приоткрывшейся двери медпункта показался санитар. Он глянул на Марию, которая быстро подошла ближе, а затем продолжил: — бойца можно транспортировать домой. Обезболивающих хватит на пару-тройку часов.       — Спасибо, — Мария уже направилась за ушедшим обратно в медпункт санитаром, как дернулась, ощутив, что ее талию крепко обхватила сильная и какая-то слишком горячая мужская рука, — Йоло?       Он не дал обернуться.       Прижав к своей груди, наклонился к самому уху, обдавая его дыханием:       — Я могу дать тебе все, что ты захочешь. Разведись с мужем, забудь ту, которая бросила тебя. Я буду рядом, подарю тебе спокойствие и безопасность. Со временем ты полюбишь меня. Подумай. Я позвоню.       Мария дернулась, чтобы ответить, но на губы ей легла ладонь второй руки Йоло.       — Ответишь позже.       Он отпустил ее и даже легко подтолкнул в спину.       Мария задыхалась. Она не могла прийти в себя после внезапной близости того, кого она избегала столько лет. В легких не хватало кислорода, она хватала ртом воздух и не могла вытолкнуть его. Даже Стайлз, испуганно подскочивший при виде дезориентированной и бледной наставницы, не заставил прийти в себя. Санитар усадил Марию на кушетку рядом с ее же подопечным и быстро поставил какой-то укол, моментально унявший звон в ушах и вернувший способность нормально дышать.       Мария испугалась сама себя. Того, что просто не смогла быстро и четко ответить Йоло «нет» так же, как она делала это обычно.       Как она делала это всегда. ***        — Стайлз, нам надо поговорить, — Дерек, не особенно церемонясь, прошел в его комнату, воспользовавшись своим положением хозяина дома и открыв запертую изнутри дверь, — ты не занят?       Стайлз хмыкнул и отложил в сторону планшет, на котором читал книжку. Том внезапно решил разнообразить его досуг, поделившись, как он сказал, расслабляющей литературой. Стайлз читал уже бегло, и потому с первого раза вникал в текст. Книжка ему понравилась, он до этого не читал сказок. Оказалось, что выдуманная история хорошо отвлекает от неприятных мыслей и осадка, который никак не хотел проходить после проигрыша. Хотя и прошло уже два дня. Завтра должен был состояться новый бой, а Стайлз все еще не мог прийти в себя. Марию он не видел, тренировки вели Крис или Том, а Дерек соизволил появиться только сейчас.       Вздохнув, Стайлз проследил за ним взглядом, подвинул вытянутые на кровати ноги, чтобы Дерек спокойно уместился на покрывале рядом с ним. В голове все еще стояли образы из книги, которую он читал только что. Проклятый собственным отцом принц как раз должен был пройти через горный перевал, и Стайлз горел желанием узнать, чем закончится это приключение. К тому же, он симпатизировал одному из героев — помеси паука и человека, и Дерек со своим кислым лицом, желанием внезапно и срочно поговорить, был вот вообще не к месту и не по настроению.       Но послать своего, по сути, начальника, тренера и вообще хозяина собственной жизни Стайлз не мог при всем желании, и потому молча смотрел на Дерека, ожидая, пока тот решит продолжить.       — Я понимаю, что ты, возможно, растерян, — начал Дерек, и Стайлз, не удержавшись, тихо рассмеялся.       Увидев, что Дерек начинает закипать, моментально теряя даже те крохи позитивного настроя, которые у него были, Стайлз поднял вверх руки в легком защитном жесте.       — Давай начистоту, ладно? — он заговорил серьезно, что никак не вязалось с улыбкой, все еще не сошедшей с губ, — чего ты хочешь?       — Я зол на тебя, — Дерек быстро перенял настрой. Возможно, ему самому было так легче, — я не могу простить тебя, хоть понимаю, что по сути ты не виноват. Я не могу перестать закипать при виде тебя, и не могу остановиться, представляя тебя ночами. Меня на части разрывает, и я не могу шагнуть ни в одну сторону, — Дерек судорожно выдохнул. Было видно, насколько тяжело ему дались эти слова. Такое откровение. — Мне хочется убить тебя и самому умереть за тебя. Если бы я знал, к чему приведет мой спор — собственноручно зашил бы себе рот еще тогда, в том баре.       Стайлз подтянул к себе колени и обхватил их руками. Он, наклонив голову, смотрел на Дерека, подмечая, насколько сильно тот был измучен. Дерек словно похудел за все то время, пока каждый из них пытался не сойти с ума, варясь в обидах и страхах. От того холеного бизнесмена мало что осталось, и сейчас Дерек, сидящий рядом, был обычным и уставшим мужчиной, будто даже постаревшим на несколько лет.       — Я не знаю, как тебя подбодрить. Я вообще не знаю, что делать в такой ситуации. Я взял на себя слишком многое и теперь не имею ни малейшего понятия, как быть. Впервые в жизни не знаю, что мне делать, — снова повторил Дерек. Он путался в словах, запинался и постоянно проводил ладонью по взъерошенным волосам, нервничая.       — Послушай, — Стайлз закусил губу, а затем продолжил, видя, что Дерек смотрит на него: — я ничего не смыслю в любви, в заботе или в поддержке. Я не знаю, как правильно проявлять эмоции, как строить отношения и вообще не уверен, что пара мужчина и мужчина это, — он замялся на пару мгновений, — приемлемо. Зато я прекрасно разбираюсь в предательстве и в боли. О, я знаю столько ее оттенков, что могу разговаривать с тобой до утра об этом, хочешь? — Стайлз заметил, что Дерек собирается прервать его, и коротко махнул рукой, не давая этого сделать, — послушай, давай остановимся на этом. Не надо меня убеждать в том, что тебе было хуже. Что это вообще за идиотская черта? То, что тебе плохо — не тот фактор, которым стоило бы хвастаться. Если тебе было хуже, чем мне за всю жизнь, это ужасно. И да, мне жаль. Но даже в те моменты, когда тебе ужасно плохо, не стоит забывать о тех, кому тоже больно. Знаешь, когда я засыпал на свалке, я постоянно представлял, что меня найдут. Может, сам придумаю, как вырваться, но что-то изменится. День за днем я мучился в полиэтиленовой палатке, надеясь, что произойдет чудо.       Дерек как-то болезненно скривился, прекрасно понимая, что Стайлз, даже если и ждал чудес, то точно не таких, которые пришли бок о бок с Дереком, забравшим его тогда со свалки.       — Возможно, мой отец был извергом. Возможно, это ему нравилось. А, быть может, его толкнули на подобные поступки другие причины, мы ведь этого не знаем, правда? И никогда не узнаем. Но ты с упорством, достойным маньяка, наказывал меня все это время за то, чего я не совершал. Дерек, скажи-ка мне, кто поджег и взорвал дом моего отца?       Дерек замер. Он предполагал, что это те, кому Джон перешел дорогу. То, что таких людей были сотни, ничего не меняло. Просто кому-то повезло чуть больше и им удалось добраться до жилища главы клана Сири.       — Внутри дома были ребенок и женщина. Опустим тот факт, что это был я, не суть важно. Обычный ребенок, который и сам стал жертвой испытаний отца. То, что Джон казался всем тираном, не меняет того факта, что ребенок и его мать, наверняка, не слишком хотели умирать. Серьезно, Дерек, — Стайлз смотрел таким взглядом, от которого хотелось выть, — я никому из тех, кто подстроил тот взрыв, не пожелаю испытать такой боли. Знаешь, что это такое, когда подросток посреди свалки выковыривает тебе грязными руками из лица куски стекла? А потом, пытаясь как-то стянуть раны, сцепляет это скобами? Помнишь, я рассказывал, что в палатках душно?       Дерек кивнул, сглатывая мерзкую густую слюну.       — Там адски душно. Дышать вообще нечем, особенно, если снаружи пекло. А когда ты лежишь, не имея возможности пошевелиться, чтобы скобы не послетали, а от духоты тебе нарывает каждый шрам, хочется одного — быстрее сдохнуть.       — Зачем ты это рассказываешь? — тихо спросил Дерек.       — Ты же хотел отомстить всем тем, кто связан с Джоном, — Стайлз потянул уголки губ вверх, растягивая их в усмешке, — вот, перед тобой прямое его отродье. Я рассказываю тебе о том, как мне было плохо и больно. Тебе легче? — Стайлз подался вперед, почти вплотную оказываясь перед лицом Дерека, — тебе стало легче? Ты видел, каким я был после свалки, ты сам меня выходил. Ты на руках меня носил в ванную, ты мне оплатил операцию и говорил, что я самый милый в мире подросток. Сейчас, — Стайлз обжигал лицо Дерека ненормально горячим дыханием, — тебе легче сейчас?       Дерек отшатнулся. Он вскочил на ноги и смотрел на усевшегося на кровати Стайлза сверху вниз. В мозгу не было не единой мысли, кроме зарождающейся паники, алой сиреной мигающей где-то внутри головы.       Кого он привел в свой дом?       Где тот заморыш, который боялся темных углов?       Где мальчишка, который вытащил кота и выходил его, откормив и отогрев своей заботой?       Где тот Стайлз, который подставлял губы под поцелуи, просил еще и казался открытым, горячим, мягким, доверчивым?       Перед Дереком на кровати сидел звереныш.       Злой, сильный, дикий.       Который по локоть откусит руку, стоит только подумать о том, чтобы погладить его по вздыбившемуся загривку.       И это все было результатом его поведения. Ничьего другого, только Дерека. Том, Крис, Мария, Джексон — все они, конечно, имели влияние на подопечного, но вот влюбился-то Стайлз в Дерека. Который, упиваясь своими страданиями, даже не заметил, как обвил собственной чернотой единственного искреннего человека в собственном доме.       По сути своей, Стайлз был чистым полотном. На котором можно было рисовать, что угодно. Гибкая подростковая психика быстро выбросила бы все подробности жизни на свалке. Боль заменилась бы уютом большого дома, даже тренировки смогли бы отвлечь от агрессии беспризорников того сектора и стать хорошей заменой, поводом для выброса негативных эмоций. Но Дерек умудрился все испортить. Заляпать черными кляксами белое полотно, которое теперь уже никогда не удастся отмыть.       Поджав губы, Дерек попытался прийти в себя.       — Завтра ты едешь с Крисом. Скорее всего, боец будет из джунглей. На данный момент ты последний по очкам в таблице, поэтому лучше бы тебе не проигрывать.       — Вот и поговорили, — Стайлз потянулся к планшету и включил его. Экран мигнул текстом оставленной ранее книги, — мне бы тоже не хотелось проигрывать. Что-то еще? — он посмотрел на Дерека совершенно спокойным взглядом.       Спокойным и пустым.       — Наверное, это все, — ответил Дерек, понимая, что говорит совсем не об итоге разговора.       — Да, это все, — кивнул Стайлз, осознавая тоже самое.       Немного постояв, Дерек вышел из комнаты, тихо прикрыв за собой дверь. Стайлз выдохнул и откинул голову на подушку, быстро моргая и пытаясь не разреветься. Было обидно, потому что даже несмотря на всю злость на упертого Дерека, он никуда не делся из сердца Стайлза. Он сильно нравится ему, и так быстро с этой симпатией сделать было ничего нельзя. Стайлз вспоминал горячие ладони Дерека, его нежность, умелые поцелуи, ненавидел себя за слабость и больше всего на свете не хотел в кого-то влюбиться снова.       Лучше уж очередные шрамы. ***       Пустыня была… пустыней.       Такой же, как на этаже имитации, на фото в интернете и нескольких видео, которые посмотрел Стайлз. Она была жаркой, душной, огромной и желто-белой. Песок с тихим шорохом скользил вокруг кед, путаясь в шнурках и оседая тонким слоем пыли на обуви и одежде. Стайлз посмотрел на Криса и тот подмигнул ему, сжав плечо. Пустынник после того, как помирился с Томом, просто искрился уверенностью, спокойствием и любовью ко всему его окружающему. Нет, нельзя сказать, что он теперь улыбался всем вокруг — для остальных Крис так и остался жутким тренером с холодными голубыми глазами, но вот наедине со Стайлзом, пока они тренировались, пока ехали в этот сектор для боя — Крис был совершенно новым. Незнакомым.       Горячим, улыбчивым, ярким. Как обжигающее пустынное солнце.       Стайлз, будто разом забыв обо всех проблемах, тянулся к своему наставнику. Он и не понял, как оказался утянут на колени Криса, а тот, давая какие-то наставления достаточно строгим, но тихим голосом, гладил его по спине, будто давая понять, что Стайлз со всем справится.       И Стайлз поверил в себя.       Он понял, что справится. Он осознавал, что готовился.       Он ежедневно тренировался до судорог в мышцах не для того, чтобы проиграть еще раз. Он хотел победить, он жаждал эмоций толпы и криков в собственную честь. Он вспомнил, что у него появились фанаты, те, кто болел за него — и хотел порадовать их тоже.       Крис верил в него.       А это стоит того, чтобы одержать победу.       Стайлз вгляделся в арену, которая в этот раз была прямо на песке. Никаких ограждений, навесов, мостов или подпорок. Просто раскаленный песок, солнце над головой и трибуны, установленные так, что внутри образовывалось место для боя.       — Стайлз, — Крис развернул его к себе около края арены, — выброси все из головы.       — М? — обмотав кисти бинтами, он поднял глаза на пустынника, — то есть?       — Перед тобой противник, и больше тут нет никого. Следи за ним, — Крис гипнотизировал своими глазами. — Подмечай слабости, выделяй сильные стороны. Бей, не раздумывая.       — А если? — Стайлз вспомнил одно из условий боя, но осекся, почему-то не сумев произнести это вслух.       — А если придется убить — убивай, — твердо сказал Крис. — Потому что тебя убьют безо всяких сожалений. Не хочу везти домой твой труп.       Стайлз сглотнул.       — Иди, — Крис снова развернул Стайлза, на этот раз лицом к арене, — иди и без победы не возвращайся.       Стайлз выскочил на песок, щурясь от палящего солнца. Его оглушили крики толпы, громкий голос ведущего, объявляющий его, а затем противника, и общий гвалт, звоном застревающий в голове. На арене появился соперник: ростом со Стайлза. С узорами на лице, темными линиями расходящимися от висков и спускающиймися к подбородку, с закрученными в жгуты кос волосами и жилистым, тренированным телом.       Истинный житель сектора джунглей. Ловкий, сильный, изворотливый.       Как Мария, которая могла спрятаться на открытом пространстве в мгновение ока.       Стайлз поприветствовал противника и сделал шаг назад, готовясь к бою. Крик ведущего объявил начало первого раунда и противник, не медля ни секунды, ринулся в бой.       Едва успев увернуться, Стайлз сделал вид, что замахивается, но в последний момент опустил руку и ударил другой, попадая противнику в живот. Кулак прошелся по напряженным мышцам пресса, но в глазах соперника Стайлз успел увидеть мелькнувшее удивление. Он понял, что сделал не так в предыдущем бое и что хотела донести до него Мария. Уверенность — вот, что ему не доставало. Вот, из-за чего не получилось победить. Выходя на тот, первый бой после отборочных, Стайлз был заведомо уверен в собственном проигрыше, и потому победа ему просто не светила. Соперник видел в его глазах страх, а психологическая составляющая — одна из самых основных.       Он может быть хоть миллион раз слабее, но если этого не показывать — шансы есть. И потому Стайлз смело бросался в атаку, ударяя снова и снова, получая в ответ болезненные попадания, но не сдаваясь. Он вспоминал все, о чем говорили наставники, пытался компенсировать ловкостью и скоростью, но в этот раз противник был его же комплекции, и потому надо было думать.       Смотреть, как и говорил ему Крис.       По телу струился пот. Солнце жгло так, что было трудно дышать. Песок лип на влажную кожу, забивался в нос, уши, попадал в глаза, когда Стайлз падал на колени или на руки, удерживая себя на весу, чтобы не повалиться навзничь. Противнику тоже было жарко, Стайлз видел, что житель сектора джунглей не менее тяжело, чем он, переносит такое адское пекло. И в этом был свой плюс — оба уставали быстрее, чем на тренировке в более-менее комфортных условиях.       Стайлз прищурился, уходя от очередной атаки.       Гул, крики и громкие голоса отходили на второй план. Нужно было сосредоточиться. Только сейчас Стайлз осознал, что победа нужна не толпе фанатов, не Дереку, а ему. Он должен доказать самому себе, что не зря потратил долгие месяцы на тренировки. Что не просто так изводил себя, падая от усталости прямо на этаже имитации.       Он обязан.       Крики будто стихли. Время стало вязким, словно замедляясь. Стайлз слышал шум крови в собственных ушах и ощущал, как бешенно у него бьется пульс. Он видел, казалось, каждую песчинку, кружащуюся в вихре таких же, которые они поднимали дракой. Солнечные лучи одним большим ослепительно-белым одеялом накрывали золотой песок, из-за чего у Стайлза слезились глаза.       И не только у него.       Поджав губы, он старался держаться так, чтобы солнце слепило противника. Он пытался оказываться спиной к белому шару на небе и наносил четкие удары тогда, когда противник смаргивал с глаз слезы, выступавшие из-за яркого спектра. Он попал уже много раз, но упрямый соперник и не думал падать. Для натасканного годами тренировок бойца этого было мало.       Стайлз сделал вид, что выдохся. Он нарочно показал, что задета правая нога — так был шанс подпустить противника к себе близко, ведь он наверняка заметит «слабое» место. Сам Стайлз помнил все удары, которые достигали цели — этому его научила Мария. Как раз для того, чтобы он не велся на такие вот приемы. Но противника, судя по всему, подобному не обучали, или же он сам не обращал внимания, и потому, улучив момент, кинулся на Стайлза, норовя пнуть его в ту самую ногу. Стиснув зубы, Стайлз специально пропустил удар, затем хватая жгуты кос в охапку и дергая соперника вниз так, чтобы тот потерял равновесие. Он повис на нем всем телом — грязный, нечестный прием, но правил ведь нет? Придавив дезориентированного противника всем весом, Стайлз резко дернулся в сторону, обхватив того ногами и переворачивая на спину. Сам тоже оказался на лопатках, но счет был один-один. Нога, на которую пришелся удар, пульсировала от боли, но оно того стоило: если удастся провести в чистую второй раунд — в третьем не будет нужды, счет будет в его пользу. И так он наберет больше очков.       Судья подошел к ним и жестом попросил подняться.       Едва оба немного пришли в себя, он прокричал о начале второго раунда, и теперь уже Стайлз не заставил себя ждать. Он кинулся вперед так, будто это было начало боя. Он бил ногами, руками, вспоминал по ходу дела все приемы из всех видов боя, особенно акцентируя внимание на тех, которые показывал ему Том. Такие были бы бесполезны на ледяном великане, но вот на жителе сектора джунглей… вполне. Несколько обманных выпадов, скорость ударов, которую Стайлз отрабатывал со слезами на глазах вместе с Томом, не щадящим его ни на секунду — и вот уже в глазах соперника разгорается паника. Она мелькает там, подавляя хладнокровие, которое так необходимо на боях, и он начинает сдавать. Пара шагов, совсем небольших, назад — и это уже проигрыш, Стайлз знает по себе. Легкая, неуловимая слабина для чужого взгляда — огромная брешь в защите для того, кто сражается на арене.       — Стайлз! Давай! — Крис орал во все горло.       С ног до головы будто окатило теплой волной. Его тренер, суровый, как скала, Крис, с пугающими всех вокруг льдистыми глазами, орал во всю глотку, поддерживая, как мог. О том, кто на самом деле Стайлз, не знал еще никто, но вот о том, что Дерек подобрал его на свалке, знали все. И тем больше удивлялись, видя, как огромный пустынник едва не подпрыгивает у края арены, подбадривая оборванца без семьи, связей, денег.       Никто и никогда не поддерживал своих учеников. Так было не принято, так не делали. Тренеры молча смотрели со своих ВИП-мест, и даже Мария, которая тогда не пожелала подняться в специальную ложу, вызвала слишком много недоумения.       Крис и сам когда-то был никем. Он потом и кровью заработал себе имя и ему было плевать на предрассудки других. Каждый его ученик готов был молиться на него, а школа в секторе пустыни работала не из-за чьих-то связей, а на профессионализме тренеров, которых набирал сам Крис, стоявший во главе. И именно поэтому сейчас он мог позволить себе кричать так, как того хотелось. Давая команды Стайлзу, который с каждым его словом бил все увереннее и увереннее. Нигде не было написано, что запрещено поддержать ученика.       А все, что не запрещено напрямую — разрешено.       — Работай ногой, давай! — Крис смотрел, как Стайлз, подпрыгнув, наносит сокрушительный удар в плечо противника. Казалось, даже с края арены, сквозь вопли толпы, был слышен противный хруст кости. Удар ногой у Стайлза был что надо, недаром его ставили все они разом. — Стайлз, блок!       То ли от шока, то ли от радости из-за оказанной поддержки, Стайлз был настолько собран, что не делал ни одного лишнего движения. Он был как маленькая машина для убийства: идеальные, выверенные удары просто не оставляли шанса противнику. Тот был уже не просто в панике — он был напуган.       Стайлз видел в глазах жителя сектора джунглей себя. На том, первом бое в основном туре, тогда, когда он позорно проиграл. Ему было жаль соперника, потому что тот может вылететь из турнира, но страх проиграть самому был сильнее. Он бил и бил, не замечая пропущенных ударов и все сильнее оттеснял противника в самый угол арены, туда, где уже начинались первые ступени трибун.       Толпа орала все громче, но крик Криса был слышнее, согревая изнутри. Стало плевать и на жару, и на неудобства, и на прилипший песок. Стайлз дрался, будто впервые, но так, словно это был последний и самый главный в его жизни бой. Он даже улыбался и это, наверное, стало последней каплей для соперника. Тот, пропустив еще удар и не поставив блок, оказался повержен.       Стайлз, стоя над ним и, тяжело дыша, прикрыл глаза. К нему будто возвращался слух, позволяя все нарастающим крикам толпы взять верх над вязкой тишиной, заполонившей голову на время боя. Он подал руку поверженному сопернику, даже не ожидая, что тот примет ее, но неожиданно пальцы ощутили крепкую хватку и противник встал, затем пожав Стайлзу руку.       Это был честный, идеальный для Стайлза бой.       Который он выиграл, несмотря на все свои страхи.       Крис выскочил к нему и, смеясь, подхватил на руки, стискивая так, что у Стайлза разом заныли все отбитые части тела. Он зашипел и, не выдержав, рассмеялся, запрокидывая голову и глядя на Криса снизу вверх, когда снова оказался на песке. Разбитая губа кровила, и пустынник, протянув руку, смахнул с подбородка Стайлза кровь, вдруг слизывая ее со своих пальцев.       — Том меня убьет, — невпопад сказал Стайлз.       Крис только расхохотался сильнее и поволок Стайлза в медпункт, залечивать повреждения, чтобы потом отправиться домой. ***       — Я тебя убью, — Том, скрестив руки на груди, сидел на кровати Криса, смотря на вернувшегося в комнату пустынника, — зачем ты липнешь к Стайлзу?       — Не липну, — Крис со стоном стянул мокрую от пота майку и ей же обтер покрытые пылью руки, — я в душ.       — Крис! — Том вскочил на ноги и ухватил пустынника за плечо, — хватит его трогать.       — А то что? — прищурился Крис, дурея от злющего Тома, от его наскоро заплетенной косы, от небрежно накинутого на плечи светлого тонкого кардигана. Ревнующий ледяной великан, с темно-синим румянцем на светло-голубой коже щек почти вызывал у него оргазм. — Будешь ругаться?       — Скотина! — Том пихнул пустынника в спину и отвернулся, отходя к окну и глядя на мегаполис, огоньками мерцающий по ту сторону стекла.       Крис, что-то ответив, ушел в ванную, оставляя беситься в полном одиночестве. Том, когда увидел трансляцию боя, был на самом деле поражен. То, как Стайлз дрался, его просто ввело в ступор. Следующий бой должен быть в родном секторе Тома, и, если их подопечный будет драться хотя бы также — победа обеспечена. Это был маленький ураган, который заворожил Тома. Ровно до того момента, пока Крис на виду у всех вдруг не начал облизывать со своих пальцев кровь Стайлза.       Том понимал, что это сделано на эмоциях, адреналине, который зашкаливал у обоих, но его все равно трясло от ревности и злости. Он, только-только помирившись с Крисом, не хотел его даже так, шутя, с кем-то делить.       Том потряс головой, но это не помогло.       Из ванной донесся шум воды. Видимо, Крис собрался в душ, а не на долгие водные процедуры. Закусив губу, Том едва не продырявил ее своими небольшими, но острыми клыками и просто поджал губы: в таком состоянии он видел только один выход из положения. На ходу скидывая вещи, он почти бегом направился в ванную, где, окутанный клубами пара, в душевой кабине за прозрачными, но сейчас мутными стеклами, виднелась фигура Криса.       Том сглотнул слюну.       Его не отпускало.       Его просто колотило от злости, похоти, ревности, какой-то странной, щемящей тоски. Он уверенно дернул дверцу душевой в сторону и шикнул на Криса, который, едва повернув голову в его сторону, был вновь поставлен в то же положение, повинуясь сильной руке Тома.       Он прижался к горячей спине пустынника, потираясь о нее всем телом, как большой кот. Ногтями Том впился в кожу на бедрах Криса, дергая того на себя и заставляя зашипеть от легкой боли. Том прикусил сильное плечо, облизал покрасневший укус и мотнул головой: струи воды попадали на лицо, но на это быстро стало наплевать.       Прижав Криса грудью к стенке душевой, Том повел бедрами, цепляясь ногтями за задницу Криса, давая своему члену скользить между ягодиц, задевая сжавшееся кольцо мышц и заставляя Криса судорожно выдыхать сквозь стиснутые зубы. Том, подняв одну руку, надавил пальцами на губы пустынника, чувствуя, как тот облизывает их, едва не захлебываясь собственным дыханием, водой, которая падала горячими струями на них сверху, стонами, вырывающимися почти неосознанно.       — Мой послушный Крис, — Том кусал подставленную шею, оставляя на золотистой коже свои отметины, дурел от того, что сильный и волевой Крис позволяет ему все, и пытался не вставить сразу же, без растяжки, понимая, что вряд ли его пустынник ложился под кого-то еще. — Мой, ты мой, мой, мой, — он бормотал, как безумный, толкаясь уже двумя пальцами.       Крис стискивал зубы и молчал. Он знал, что всю страсть Том вернет ему нежностью позже, он помнил, каким тот бывает, когда его накрывает злость или ревность, и терпел, чувствуя, как тело вспоминает давно забытое удовольствие. Как мышцы расслабляются, пропуская член Тома, как поясница будто сама прогибается, как он весь подается на каждый толчок, боясь упустить и малейшие мгновения того удовольствия, которое ему давал Том.       Сам же ледяной великан был похож на дикого зверя. Давно расплетенная коса, тяжелыми от воды прядями разметавшаяся по сильной спине, шрамы, полосами расчерчивающие все тело, ногти, впивающиеся в кожу Криса, горящие красные глаза — никто и никогда не видел бездушного со стороны потомка аристократического рода таким безумным. Поддавшимся страсти, у которой было одно имя, усыпанное золотистыми песчинками песка — Крис.       Том прокусил ему плечо, когда кончал, последние разы жестко двигая бедрами, оставил синяки от своих пальцев на очень плотной коже пустынника, и замер, пережидая отголоски оргазма, от которого у него на пару мгновений все закружилось перед глазами.       Едва придя в себя, он вышел из Криса и резко развернул его к себе лицом, опускаясь перед ним на колени. Том провел языком по всей длине крепко стоящего члена, огладил ладонями все еще напряженные ягодицы и пробрался между ними пальцами, вталкивая их резко, и одновременно с этим насаживаясь ртом на член Криса. Того выгнуло, он вцепился в плечи Тома и кончил буквально через пару глубоких движений, со стоном опускаясь на пол душевой кабины.       — Отпустило? — выдохнул он, глядя на то, как Том облизывается, проглотив его сперму.       — Вполне, — тот и правда выглядел расслабленно, даже вполне миролюбиво.       — Я и забыл, какой ты, когда психуешь, — Крис откинулся на стенку, кое-как пристроив ноги в тесном пространстве.       Том, улыбнувшись, уселся к нему на колени и провел носом по виску, затем легко касаясь его губами. Крис обнял его и хмыкнул, прикусив ключицу, которая удачно оказалась перед его лицом.       — Я и сам забыл, что умею ревновать, — тихо сказал Том, обхватив Криса за шею. — Никого кроме меня не было, да?       — Угу, — Крис рассмеялся, — только ты не боишься, что я сверну шею, стоит только коснуться моей задницы.       Том рассмеялся в ответ и прикрыл глаза.       — Слушай, что ты сказал Стайлзу? — Том вытирался полотенцем, поглядывая на Криса, который пытался прочесать спутавшиеся волосы. — Он дрался, как в последний раз.       — Да ничего, — тот пожал плечами, — просто парень поверил в себя, вот и все.       — Хм, — Том перекинул полотенце через плечо, задумчиво смотря в зеркало на свое отражение и на Криса, стоявшего чуть позади. — Думаю, как быть мне.       — Веди себя как обычно, — Крис выдирал из волос расческу, — Стайлз не оценит, если ты вдруг начнешь его обнимать и целовать перед боем. Будь просто собой. Если переживаешь — не стесняйся этого. То, что тренер волнуется за ученика, нормально. Странно, когда ему наплевать.       — Что-то такое я и думал, — Том подошел к Крису и протянул руки к его волосам, — давай, помогу.       Пустынник послушно наклонил голову, давая Тому разобраться со своей прической. В конце концов тот, у кого всю жизнь волосы гораздо ниже талии, явно умеет расчесываться, в отличие от него, Криса, который постоянно тратил больше часа на распутывание не такой уж длинной золотистой копны.       — Что ты думаешь по клану Сири? — тихо спросил Крис, глядя на лицо Тома, которое было очень близко.       — Хочу, чтобы Стайлз занялся им, — прямо ответил тот.       Пустынник напрягся. Это было странно для него, слышать, что Том, который всегда недолюбливал Сири, хочет отправить Стайлза в самое пекло. Зачем ему это?       — Зачем? — Крис все же спросил вслух.        — Он сможет все изменить.       — Пацан со свалки? — скептически спросил Крис.       — А что с ним не так? — Том прочесал его волосы и сделал шаг назад, — так можно сказать про кого угодно. Тот пустынник из района трущоб? Тот бедный студент, который мечтает стать врачом? Та парочка нищих, которые подметают улицы, чтобы насобирать на тренировки?       Крис хмыкнул, узнавая каждого из их компании. Кроме одного.       — Ну да, не всем суждено родиться с золотой ложкой в заднице, — он прикусил язык, понимая, что мог обидеть Тома, но тот, к его удивлению, лишь грустно хмыкнул.       — Золотая ложка, как ты выразился, в заднице, далеко не гарант того, что с тобой будут разговаривать на равных. Собственный бизнес стоил мне нескольких лет беспрерывной работы, тела, покрытого шрамами, увлекательного похода по головам людей, и тонны нервов, которые я потратил, вбивая в головы всех вокруг то, что я не мой отец. Знаешь, как говорят про таких, как я?       Крис приподнял брови, ожидая ответа.       — Тот папенькин сынок, у которого, наверняка, и мозгов-то своих нет. Детка, раздвигай ноги, приумножай папины деньги, и выключи свой мозг. Никто не любит умных, богатых, да еще и родившихся с золотой ложкой в заднице.       — Привязался же ты к этой фразе, — Крис поджал губы.       — А почему нет? Это ведь просто стереотип, аналогичный тем, которые привел в пример я, когда говорил о вас. Просто те, у кого денег нет, порой забывают про то, что стереотипы работают в обе стороны. Конечно, идиоты есть и там, и там. И никто не спорит с тем, что иметь деньги лучше, чем их не иметь, но… — Том смотрел куда-то поверх плеча Криса, пребывая в своих мыслях, — я верю, что Стайлз сможет изменить многое в клане.       — Один?       — Почему? — удивился Том, — нет. Я буду рядом с ним.       — Ты не сунешься в клан Сири! — Крис ухватил Тома за плечи и даже слегка встряхнул.       — Сунусь, — Том не был эмоционален сейчас. Он был спокоен, как может быть спокоен человек, уверенный на все сто процентов в давно принятом решении. — Мы оба туда залезем по самые уши, и я чувствую, что Стайлз этого захочет. Ты можешь быть рядом, или, — Том как-то грустно улыбнулся, — или нет.       — Опять ставишь мне ультиматум? — Крис злился.       — Нет, — Том поднял руку и погладил пустынника по щеке, — я хочу, чтобы ты был рядом. Но если ты откажешься, я пойму. В конце концов, инстинкт самосохранения не самая плохая в мире вещь.       — Почему ты так уверен в Стайлзе?       — Он сын своего отца, — Том смотрел на Криса прямо, — так же, как и я. У мерзких родителей вырастают мерзкие дети, это правда. Стайлз жестокий, это у него в крови. В генетике, если хочешь, впаяно в подкорку мозга. Как и у меня. Мы оба можем направить это качество в какое-то русло. В деятельность, которая, объективно говоря, принесет пользы больше, чем вреда.       Крис вздохнул. Он не мог не согласиться с Томом, но и признавать его правоту было больно.       — Мне нужно время, — наконец выдавил он.       — Оно у тебя есть, — Том благодарно коснулся губами плеча Криса, — спасибо.       Крис смог только кивнуть в ответ.