Это событие произошло спустя пару недель на вечеринке в честь переезда. Луи явно не ожидал одним поздним и жарким вечером встретить целую ораву соседей у себя на кухне. А уж тем более кудрявое бестье, которое, к слову, спокойно подавал печенье маленьким девочкам и довольно улыбался, когда они в ответ тихо хихикали и благодарили его.
Джоанна не сидела на месте, постоянно перекладывая всякие приборы и еду с кухонного стола на другой, более крупный, за которым уже сидели Энн (мать успела прожжужать все уши про эту милейшую соседку) и еще пару незнакомых ему людей. Мать даже успевала отвечать на вопросы насчет рецептов блюд или дизайнеров интерьера их дома всем присутствующим.
Одним словом, все, что происходило – хаос.
– О, Лу, ты уже спустился, — заметила Джоанна. — Ты кушать хочешь? Садись возле Гарри.
И Луи правда надеялся, что Гарри – это пятилетний сорванец, но после того, как женщина указала пальцем в сторону кудрявого, шансы были равны нулю. Он поджав кулаки и проклиная весь мир прошел в глубь комнаты и сел на свой стул.
Спустя пару минут настало время для молитвы Богу (как без этого, да?) и нужно было взяться за руки и произнести ее. Большая ладонь мгновенно накрыла его ладошку. Томлинсону должно было быть неловко, но это традиция, а рука Гарри мягкая и теплая, так что он мог полностью раслабиться и говорить нужные слова, как и все.
Молитва закончилась и все пожелали друг другу приятного аппетита. Взрослые продолжили обсуждать интересовавшие их беседы, девчонки начали беситься и тыкать вилками в единственного парнишку, который не переставая дергал их за хвостики и портил им прически. И лишь два парня молча смотрели в свои тарелки, не поднимая глаз.
Неожиданно ухо Луи опалило горячее дыхание соседа, пытавшегося что-то сказать, но единственное, что услышал герой:
– Извини за вчерашнее, я был не в духе, — просил прощения парень. — Надеюсь я смогу загладить свою вину сладкой ватой и чашкой изумительного кофе?
Шатен поднял свой взгляд с тарелки и удивленно уставился на кудрявого. Единственная его мысль, проскользнувшая в голове: «Это милое-кудрявое-с-ямочками-создание пригласил его на свидание?»
– Ох, эм, нет, я не… Я не могу, — обдумав, произнес Луи.
«Он не гей, Бу. Не надо давать себе надежд. Только ты можешь быть настолько убогим, клеясь к парням. Он лишь хотел извиниться, оставь свои глупые фантазии.»
Гарри поджал губы и нахмурил брови, отчего между ними появилась небольшая складочка.
– Почему? — недоумевал кудрявый.
– Просто… Это не нормально, ладно? — бросив вилку на стол, сказал Томлинсон.
– Это как-то… По-гейски, — он не хотел этого произносить, но было поздно.
Гарри смотрел на него с удивленным взглядом, пытаясь скрыть выбирающийся наружу смех ладонью, что не очень получалось.
– Кхм, давай-ка пойдем к тебе в комнату, не против? — предложил Стайлс.
– Ладно.
***
Пока они поднимались на чердак, Луи все время ловил на себе взгляды, но никак не мог понять: оценивающие или насмешливые. Он не хотел разворачиваться назад, чтобы узнать наверняка. Ему было стыдно за фразу «по-гейски». Господи, да он же гей, какого хрена вообще?
Пока он думал над этой мыслью, он уже оказался в своей комнате, дверь которой была прикрыта.
Гарри обошел его и встал напротив:
– Итак, нам стоит разобраться.., — начал он. — Во-первых, что ты имеешь против людей нетрадиционной ориентации? Это глупо упрекать их в выборе партнера, — Стайлс начал ходить по комнате, как профессор, объяснявший первокурсникам "интереснейшую" лекцию.
— Во-вторых, я не приглашал тебя на свидание! Я просто хотел извиниться.
Луи как будто проснулся, когда голос собеседника поднялся на актаву выше.
– Стой, я не говорил, что я против людей... — Томлинсон запнулся, чуть не взболтнув лишнего. — То есть, я не против, но... Стоп, кто ты такой, чтобы я тут распинался? Ты мне даже не друг. Проваливай! — указал рукой на дверь и опустил голову в пол.
И как бы он не хотел такого друга, его тайна умрет вместе с ним. Нет, он не будет показывать свою слабость перед кудрявым.
– Ну ты и придурок, мишка Бу, — бросил парень, быстрыми шагами покинув чердак.
***
Депрессия – штука сложная. Это как маленькие осколки стекла, выбрасываемые изредка вулканами на поверхность, такими острыми и убивающими кусочками, ранищими нас и наших родных. Когда в голову приходит одна мысль, за ней лавой выходят тысячи. Нас пугают они. У нас начинается защитная реакция, когда мы просто закрываемся от мира, а главное – от себя.
Хуже депрессии может быть только депрессивный подросток, с кучкой проблем.
Если тебе хреново, ты можешь высказаться друзьям, родителям, может даже своей любви.
Луи убивался сам.
Недели подряд, проводя лето в своей маленькой комнатке, сочиняя стихи и рисуя на стенах чьи-то глаза. И если бы его спросили: «Чьи они, эти невероятные глаза?», он непременно бы соврал.
Прошел вот как месяц с того дня, когда во время ужина его держали за руку. Месяц со дня, когда он потерял надежду на то, что бы иметь друга (ну или не только).
Каждое утро, просыпаясь с первыми лучами, он буквально бежал к окну, чтобы увидеть спящий силуэт парня, чья кожа так переливалась с белыми простынями и чьи кудри были в глобальном беспорядке, раскиданные по подушке. И Луи старался запомнить каждый штрих его фигуры, не редко нанося их на белые листы бумаг.
Так продолжалась еще пару недель, пока он не нашел письмо под своей подушкой.
«Привет. Я знаю, что ты гей. С самого первого дня знал. А еще я знаю, что подсматривать за спящими не хорошо. Надо поговорить, Г.»
