Weapon

      В поздний послеобеденный час, пятнадцать-двадцать по местному времени, когда плановые операции закончились, а дежурство в отделении реанимации еще не началось, доктор Литвинов сидел в ординаторской перед раскрытым ноутбуком и пил крепкий сладкий кофе из любимой кружки.       Он отдыхал и читал электронную версию журнала «Интенсивная терапия», краем уха прислушиваясь к разговорам и смеху своих новых коллег, так же как и он отдыхавших после работы, но предпочитал пока оставаться немного в отстранении, чтобы получше разобраться, кто есть кто. Прошла всего неделя с тех пор, как он переехал и начал работать здесь, но приняли его, как он сам того ожидал, довольно радушно. Единственной причиной, по которой другие врачи относились к нему с некоторой настороженностью, было их искреннее недоумение, отчего такой опытный доктор решил перебраться к ним в глубинку, оставив в стороне московские и питерские клиники, но в свои секреты Алексей их, разумеется, не посвящал.       После короткого стука в дверь в ординаторскую вплыла грузная, но доброжелательная старшая медсестра и, обменявшись парой фраз с докторами, обратилась к Литвинову:       – Алексей Евгеньевич, «кадры» звонили. Зайдите к ним, пожалуйста, когда освободитесь.       Доктор Литвинов оторвал взгляд от ноутбука и согласно кивнул: «Да-да-да, сейчас спущусь», – не совсем понимая, почему «кадры» не могли просто позвонить в ординаторскую. Отхлебнув еще кофе, он спустился на первый этаж, а оттуда в подвал, в это «чудо архитектурной мысли», призванное соединить под землей все лечебные и административные корпуса больницы. Каждый раз спускаясь туда, Алексей думал, что не найдет выход, и останется блуждать там вечно, а ведь всю неделю он только и делал, что ходил из своего отделения то в кадры, то в бухгалтерию, то чёрт знает куда, но отдел кадров, безусловно, лидировал по количеству звонков и вызовов.       Вот и сейчас, шагая вдоль прохладных коридоров, пахнущих порошком из прачечной и больничной кухней, Алексей с ухмылкой думал, что могло понадобиться от него на этот раз.       Положив трубку телефона на место, Ваня на добрых полминуты застыл в потрясении от своей собственной наглости. Обычно он так не поступал. Он ценил чужое время, а время докторов, занятых спасением жизней – в особенности, и никогда не отвлекал их от работы, если на то не было веских причин. Но с появлением этого новенького анестезиолога с ним что-то произошло, и за неделю он перебрал в уме все мыслимые и немыслимые поводы, чтобы вызвать его к себе.       Тому было свое объяснение: в его присутствии серая жизнь Вани немного просветлялась. Оттого ли, что доктор Литвинов, несмотря на усталость, появлялся на пороге кабинета с учтивой улыбкой и всегда отпускал пару безобидных, но крайне остроумных шуток? Или потому, что он единственный из всех врачей делился впечатлениями от работы, заметив, что Ване интересно слушать истории из жизни отделения?       Но как бы сильно Иван ни хотел, чтобы доктор Литвинов заходил к нему почаще, он не осмеливался приглашать его напрямую и звонил сперва в кабинет старшей сестры отделения, которая работала в больнице очень давно, и помнила его еще маленьким, а потому не отказывала в помощи. Она даже не удивлялась всей той ерунде, которую выдумывал Ваня в поисках убедительной причины, но на этот раз таковая действительно имелась. Доктору Литвинову нужно было расписаться в приказе о приеме на работу, который Иван только что принес от секретаря.       В ожидании прихода Алексея, которого Ваня только про себя называл Алексеем, а в жизни обращался к нему по имени-отчеству и на «вы», он пролистывал его личное дело, содержавшее, в общем, не так уж и много личной информации. Дата рождения – 17 марта 1982 года. Место рождения – город Москва. Образование – Первый МГМУ им.И.М.Сеченова. Семейное положение – холост.       С маленькой фотографии три на четыре, прикрепленной к личному делу, на него смотрел молодой темноволосый мужчина с лукавым прищуром в глазах и немного усталой улыбкой на тонких губах. Лицо у него было умное, волевое, решительное, как у настоящего доктора.       То есть, он, конечно, и был настоящим, и Ваня не мог представить себе, какая профессия подошла бы человеку с таким лицом лучше, чем эта. «Анестезиолог-реаниматолог» – прекрасно звучит.       Иван вздохнул и с грустью покосился на зеркало, висевшее на противоположной стене. К своей внешности он всегда относился болезненно, считая ее серьезной преградой, мешающей ему выстраивать отношения с людьми. Конечно, он понимал, что это только оболочка, которая ничего не говорит о нем, как о человеке, но тем не менее, оболочка дефектная, нелицеприятная. Много неудобств доставляла ему одна только левая рука, на двух пальцах которой отсутствовали концевые фаланги. Приходилось по возможности прятать ее, но занимаясь офисной работой, руки особо не спрячешь. Внимание незнакомцев всегда приковывалось к ней, и Иван смущался настолько, что приобрел дурацкую привычку, когда не работал, постоянно держать ее в кармане.       Слава богу, что это была только левая, а не правая рука, иначе о рукопожатиях, да хоть с тем же Алексеем, можно было бы забыть. И все-таки, как было бы хорошо, если бы благоприятное впечатление складывалось о нем с первого взгляда! Ваня хотел бы выглядеть представительным, внушающим доверие и уважение – как доктор Литвинов, который для этого просто был самим собой. Но из зеркала на него смотрел невысокий, худощавый, неуверенный в себе парень с самым заурядным лицом. Щеки гладкие, ни единого волоска; взгляд цепляется разве что за огроменный шрам, который с годами хоть и стал чуть бледнее, но все равно был довольно заметен.       Привычным, немного нервным жестом Иван пригладил тонкие светло-каштановые волосы, которые дополняли удручающую картину. «Хорошо девушкам, – уныло усмехнулся он. – У них и косметика, и прически, и все, что хочешь. А мне что делать?»       – Приветствую, – услышал он знакомый голос из-за спины.       Иван испуганно обернулся. Доктор Литвинов, подпирая плечом дверной косяк, с интересом смотрел на него. Ладно-ладно, ему очень хотелось расценить это выражение лица как заинтересованность, но куда там…       – Давай, что мне тут нужно сделать? В отделении столько работы, знаешь ли… – Алексей картинно схватился за голову, но глаза его улыбались.       – Здравствуйте, да, конечно, – засуетился Ваня. – Вот, распишитесь, пожалуйста, в приказе. Вы официально приняты на работу в Первую городскую клиническую больницу.       И тут же, поймав взгляд Алексея, покрылся предательскими стыдливыми пятнами.       – Отлично. Надо отпраздновать это событие ночным дежурством. Есть чем…? – доктор изобразил в воздухе характерный жест.       Ваня так смутился, что не заметил, как подал ему авторучку левой рукой, и оттого покраснел еще больше.       – Тебе домой не пора?       – Нет, что вы, еще пару часов точно пробуду здесь.       – Ясно. Слушай, давай уже на «ты», а? А то как-то странно получается.       Ване понравилось и то, как Алексей сказал это, и то, как подмигнул глазами; он даже ненадолго заворожился моментом.       – Хорошо, – согласился он, слегка улыбнувшись. – Вы, то есть ты, уже освоился на новой работе?       – Вполне. Ничего нового я здесь не делаю, но стоит отметить, что уровень оснащенности у вас гораздо выше, чем я ожидал.       Глаза Вани загорелись так, будто похвала относилась лично к нему, а не к больнице; хотя, в сущности, для него это во многом было одно и то же.       – Правда? Я рад. Надеюсь, вы останетесь у нас надолго.       Алексей покачал головой.       – Вот тут ничего обещать не могу. Жизнь – штука непредсказуемая. Ладно, – он бегло взглянул на часы. – Пошел заступать на дежурство.       – Дежурьте как хотите, – негромко произнес Ваня, вспомнив, что у врачей принято говорить в таких случаях.       – А ты молодец… Ну, давай, увидимся! – Алексей протянул ему руку, крепко пожал.       Ваня вложил свою маленькую руку в его теплую большую ладонь и сжал в ответ. Хороший он был, все-таки, этот доктор Литвинов!       С того дня Иван начал чаще покидать административный корпус, придумывая себе различные задания, чтобы лишний раз пробежаться по коридорам больницы. Делал он это абсолютно осознанно, надеясь таким образом, как бы невзначай, встретить на своем пути Алексея. Разумеется, встречи их были случайными; иногда Иван совершал по три, четыре «вылазки» за день, ища глазами знакомый синий хиркостюм, но на пути ему попадались совершенно другие, недружелюбные и замотанные делами, сотрудники больницы.       Однако в те дни, когда ему везло, и навстречу по коридору шагал Алексей, который всегда – всегда! – одаривал его легким кивком головы и неизменным приветствием в виде рукопожатия, Ваня возвращался в свой кабинет окрыленным и с мечтательной улыбкой на губах погружался в свои бумажки.       Как бы он хотел стать Алексею другом, или хотя бы иметь в друзьях такого человека, как он. Дружба ведь, как и любовь, может быть невзаимной, но он был согласен даже на такой вариант, лишь бы только быть ближе к человеку, о котором по больнице за две недели работы уже распространились одобрительные шепотки.       А еще ему удивительно шли хирургические костюмы, которых Ваня насчитал: синий, серый, бордовый, зеленый – по меньшей мере, четыре. В халате или без, с фонендоскопом на шее или без оного, доктор Литвинов всегда выглядел неотразимо, и Ваня ему немножко завидовал. Ни один из этих костюмов не пришелся бы ему самому по фигуре, а штаны бы и вовсе нужно было значительно укоротить.       Поэтому все, что ему оставалось, это провожать доктора Литвинова взглядом, вдыхая шлейф его сладковатого, качественного парфюма, и довольствоваться той скромной долей внимания, которую доктор мог уделить ему во время работы.       О встречах в личное время Ваня и не помышлял. Лежа по ночам в постели, завернутый в одеяло, он напрягал всю силу своей фантазии, но никак не мог представить себе некую абсолютно иную, отличную от реальной, вселенную, в которой кто-то подобный доктору Литвинову захочет предложить ему, Ване, заурядному и неинтересному человеку, посмотреть по телевизору футбол и попить пивка. Ну, или чем обычно занимаются мужчины, когда рядом нет женщин?       В футболе и хоккее Иван не разбирался, пиво не пил, и оттого был несколько утешен своей уверенностью в том, что его никогда и никуда не позовут. Ване очень не хотелось попасть в глупое положение, если Алексей вдруг затеет разговор о сортах «ячменного» или результатах последней игры.       …В четверг Иван шел в столовую длинным путем, потому что тот захватывал большую часть здания больницы, нежели короткий путь через подвал; да и спешить ему было некуда. А в это время в столовой доктор Литвинов, пораньше освободившись с операции, совершал непростой выбор между курицей и рыбой.