Weapon

      «С новым Годом! // Всех тех, кто любит в этот час // С новым Годом! // Любите тех, кто любит вас // С новым Годом!»       Иван проснулся под приглушенный гул телевизора, который он оставил включенным, чтобы сохранить иллюзию веселой новогодней ночи, и теперь улыбающиеся с экрана звезды эстрады в программе «Новый Год на Первом» были единственным напоминанием о том, что главный праздник года остался позади.       Ушедший год, весьма предсказуемо, не принес ему ничего нового – ну, почти ничего – но даже приятное знакомство, которое ему посчастливилось завести в середине декабря, не смогло избавить его от одиночества. Ваня знал, что тридцать первого числа, как и положено всем «новичкам», Алексей будет дежурить в больнице, а у него даже не было номера его мобильника, чтобы позвонить или отправить ему поздравительное СМС.       Тот вечер, проведенный в гостях у Алексея, был последним разом, когда они виделись, и с тех пор Ваня не встречал его на своем пути и не получал от него никаких известий. Да и каким образом? Сам Иван до девятого января находился на отдыхе и в больнице не бывал. Один единственный раз, днем тридцать первого декабря, он от скуки совершил «разведочную» прогулку и несколько раз обошел кругом хирургический корпус, пока окончательно не замерз. Неизвестно, на что он вообще надеялся: в отделение анестезиологии его бы все равно не пропустили, а вероятность того, что доктору Литвинову в такой мороз вздумается покурить на крыльце, была фантастически мала.       Почти все праздники Ваня провел дома, изредка выбираясь на прогулку в свой любимый сквер с елями, подсвеченный новогодней иллюминацией. Ему доводилось встречать сотрудников больницы, знакомых и не очень, а как-то раз он натолкнулся на кадровичку Людочку с коляской и маленькой дочкой в смешной шапке с помпоном. Люда досиживала дома оставшиеся полтора декретных года, и выходить на работу не торопилась. Они проболтали целых двадцать минут, пока малышка не замерзла и не начала капризничать. Но все это было не то...       Иван думал только о докторе и вспоминал его каждую минуту с момента пробуждения до того, как отправиться спать. Так, как он скучал по нему, он никогда не скучал по другим людям, даже по матери с отцом, с которыми был разлучен. Потребность в человеческой близости все же брала свое.       А под конец праздников, когда Ваня вполне предсказуемо простыл и два дня проспал под теплым одеялом в обнимку с носовым платком, ощутимой стала еще и потребность в заботе. Но он был по-прежнему один и в одиночку научился противостоять болезням, которые липли на него, как мухи на сладкое. К началу рабочей недели он буквально поставил себя на ноги, чтобы не брать больничный и поскорее приступить к труду.       Объяснялось его рвение очень просто – он хотел снова «невзначай» столкнуться с Алексеем в коридоре, или в столовой, или вызвать его к себе в кабинет в надежде на то, что у доктора появятся новые предложения для совместного досуга, от которых Иван не сможет отказаться.       Первый день на работе, несмотря на остаточные явления болезни, которые приходилось маскировать каплями в нос и пастилками от кашля, заметно поднял Ване настроение. С утра до обеда он усердно трудился без перерыва на кружку чая с печеньем, разгребал завалы накопившейся работы, а после отправился в столовую, где, наконец, повстречался с доктором Литвиновым. На этот раз Иван рискнул сам подсесть к нему за столик и, не встретив даже тени неодобрения, облегченно выдохнул и расслабился на шатком стуле с железной спинкой.       – Привет. Рассказывай, как прошли праздники? – спросил Алексей, мерно помешивая ложечкой растворимый кофе.       – Спасибо, неплохо! – соврал Ваня. – А твое новогоднее дежурство?       Доктор Литвинов пожал плечами.       – Да как обычно на Новый Год: черепно-мозговые травмы, алкогольные комы. Наш народ умеет развлекаться, жаль только, что меры не знает.       – Да уж, а вы из-за таких остаетесь без отдыха.       – Ну, я привык работать по праздничным дням, мне все равно не с кем отмечать.       – Я хотел поздравить тебя, но понял, что у меня нет твоего номера.       – И ты не додумался взять его из личного дела?       – Нет, не додумался, – несколько обескураженно сказал Ваня, и, немного помолчав, отстраненно, как бы про себя, произнес: – Ты ведь не давал его мне, зачем же я буду…       – Ну да, – покивал Алексей, намереваясь «съехать» с темы, но что-то в Ванином прямом взгляде, может быть, решительность, прорвавшаяся, наконец, сквозь толщу комплексов и страхов, заставила его изменить свои намерения. – Ладно, записывай на всякий случай.       – После дежурства и в рабочее время не звонить? – вежливо уточнил Ваня, вбивая номер телефона в память сим-карты.       – Да-а, – протянул Алексей, уклоняясь от прямого ответа. – Звони, как будет необходимость. Если я не смогу ответить, ты это поймешь.       Ваня кивнул и спрятал старенький потертый мобильник в карман джинсов.       Дальше все складывалось не особенно удачно. Ваня, то есть «Иван Кадры», как он был записан в телефонной книжке доктора Литвинова, оказанной ему благосклонностью не злоупотреблял и, прикинув в уме пару возможных телефонных диалогов с доктором, решил, что не станет отвлекать его по пустякам. Несмотря на склонность к мечтательности, Иван оставался реалистом и понимал, что никогда не осмелится позвонить Алексею первым.       С СМС-ками дело обстояло несколько проще: одно сообщение Ваня отправил Алексею на Рождество, не будучи даже уверенным, отмечает ли он христианские праздники, но ответа так и не получил. Впрочем, Иван почти не огорчился, утешив себя тем, что доктор как всегда занят работой, а когда при следующей встрече Алексей приветливо улыбнулся ему, словно обижаться было не на что, Ванины сомнения окончательно рассеялись.       Теперь ему оставалось придумать, что делать дальше, раз Алексей больше не проявлял инициативу; наверное, он ждал ответного шага, и Иван не хотел заставлять его ждать слишком долго. Снова возник вопрос, что предложить: куда сейчас ходят и как проводят досуг друзья? И самое главное, что из этого заинтересует доктора? Ваня ведь почти ничего не знал о его увлечениях.       Посоветоваться было не с кем. Болтушка Люда здесь помочь не могла. Во-первых, с рождением ребенка она сама немного выпала из «активной» жизни, если таким словом вообще можно было описать образ жизни в их городке. Во-вторых, с первого дня их с Ваней знакомства она только и делала, что пыталась свести его с какой-нибудь своей подружкой, разумеется, безуспешно – у ее подружек были непомерно высокие запросы. Но если бы она узнала, что Ваня хочет сходить в кино с неизвестным ей новеньким доктором, она бы лишь непонимающе похлопала глазами, а закончиться это могло и вовсе новой волной сплетен.       Приглашение Иван наметил на следующую неделю, но в среду произошло сразу два события. Первое – это то, что в местном кинотеатре, показывавшем по два сеанса в день, в прокат вышла новая часть «Бондианы», и, хотя Ваня не видел предыдущих, ему показалось, что это именно то кино, которое следует смотреть вместе с другом. И второе – доктор Литвинов невзначай обмолвился, что на грядущих выходных он не дежурит. Этим стоило воспользоваться.       …Ох, как же Иван мандражил, когда шел в столовую в 12-45, зная, что Алексей обедает там примерно в это время. Два билета он купил заранее и чувствовал себя в момент покупки очень глупо, смущаясь под взглядом немолодой кассирши, которая наверняка подумала, что второй билет предназначался девушке.       Ох, как же он расстроился, когда Алексей в ответ на его предложение вежливо извинился и сказал, что не сможет его принять. Да, на выходных он был свободен от работы, но у него были другие, свои планы, распространяться о которых он не посчитал нужным.       – Пригласишь какую-нибудь симпатичную девушку, – сказал он, очевидно, для того, чтобы подбодрить Ивана, хотя глаза его, как показалось самому Ване, вовсе не выражали сожаления.       – Девушку… – потупился он. – Скажешь тоже.       – Ну, тогда вот тебе отличный шанс с кем-нибудь познакомиться.       Иван печально помотал головой.       – Не думаю, что это когда-нибудь случится.       – Случится, – Алексей положил руку ему на плечо и заглянул в глаза. – У тебя все еще будет.       Ваня улыбался растерянно и виновато, и смотрел на доктора вопрошающе. У него в голове не укладывалось, что он позволил себе надеяться стать Алексею другом. Помнится, в ответ он промямлил что-то вроде «В другой раз…» и поникший вышел из столовой, оставив доктора допивать свой кофе.       Со следующего дня он вернулся к старому распорядку и замкнулся в своем кабинете, как в раковине, связываясь с остальным больничным миром исключительно по внутреннему телефону. Иван не держал обиды на доктора Литвинова, просто теперь он боялся столкнуться с ним лицом к лицу, не зная, как ему следует повести себя, и что сказать, ведь в представлении Алексея он наверняка был лишь наивным и глупым мальчишкой.       В один из непримечательных январских дней Иван задержался на работе, наводя порядок в своих бумагах. Выйдя за ворота больницы, он перешел дорогу и через сквер двинулся к своему дому. В сквере в этот поздний час не было ни души. Легкий морозный ветер покачивал верхушки елей, но, когда Ваня дошел до середины сквера, даже он затих. Тишину нарушал только хруст снега под Ваниными ботинками, когда он шагал по главной аллее.       Но неожиданно он расслышал у себя за спиной еще чьи-то шаги, осторожные, негромкие, скорее, топчущиеся на месте. Иван постарался разубедить себя – наверное, это какой-то сотрудник больницы, так же, как и он, задержавшийся на работе. Однако в душе его шевельнулось смутное сомнение, когда нос уловил в морозном воздухе знакомый дуэт хорошего парфюма и крепких сигарет.       «Незнакомец» за спиной окликнул его по имени и, обернувшись, Ваня узнал в темной фигуре доктора Литвинова, курившего сигарету под прикрытием деревьев. Он вышел под свет фонарей и подошел к Ване, держа замерзшие руки в карманах:       – Привет! Что-то ты поздно возвращаешься.       – Работа. Представь, и у меня она иногда бывает, – рассеянно пробормотал Иван, пытаясь обойти Алексея стороной.       Но доктор Литвинов, казалось, был не намерен его отпускать. Он подошел еще ближе и почти что «пригвоздил» его к месту цепким взглядом внимательных карих глаз, словно вопрошавших, почему вдруг он так спешит.       – Оперировали мы еще до праздников одного пациента, – начал он издалека. – Так, ничего серьезного, простая аппендэктомия, но он жутко боялся наркоза. А сегодня вот, – Алексей вытащил озябшую руку из кармана и легко похлопал по кожаной сумке, висевшей у него на плече. – В знак благодарности принес нам бутылку красного грузинского вина.       – Ну, это, наверное, очень приятно.       – Оно отличное, мне доводилось пробовать, – не отставал Алексей. – Может, отметим старый Новый Год, раз уж тридцать первое декабря нам ничем не запомнилось?       – Точно, – Иван поправил шапку, сползшую ему на лоб. – Сегодня же уже четырнадцатое.       – Вот и я об этом. Мы можем, справедливости ради, пойти к тебе. Если ты, конечно, не против.       Ваня растерянно хлопал глазами и не верил тому, что только что услышал. Алексей с легкой улыбкой, иронично, но не насмешливо, поглядывал на него:       – Соглашайся, Вань! – повторил он таким приятным, согревающим, как горячий чай в зимнюю стужу, голосом, что стало понятно: не согласиться у Ивана не получится.       ...Даже Алексея смутила его собственная переменчивость, и, по правде, в ту минуту, когда он дерзнул преступить запрет, поставленный самому себе в отношении Вани, его уверенность в том, что все находится под контролем, сильно пошатнулась. «Вот так всегда, – кисло подумал он. – Не можешь отказать себе в том, что очень хочешь заполучить. И никакие доводы рассудка тут не помогут». В этот миг Алексей чувствовал себя волшебнее, чем под кайфом, и он знал, что самое интересное будет впереди.