Weapon

      Вторая серия пятого сезона «House M.D.» была в самом разгаре: команда Хауса пока без особого успеха пыталась выяснить, от чего умирает пациентка, которой в свое время трансплантировали роговицу от мертвого донора. Но происходящее в сериале мало занимало Ваню, и доктор Литвинов заметил это.       – Значит, тебе завтра не на работу? – Ваня слегка повернул голову в его сторону; с учетом разницы в росте, заметной даже сидя, его теплое дыхание, не достигнув щеки, приятно опалило шею доктора.       – Нет.       – И в воскресенье тоже не нужно?       Он отрицательно покачал головой, прикрыв глаза.       – Не нужно. Ты все пропустишь, – добавил Алексей с улыбкой, мягко опуская руку ему на плечо. Еще не объятие, нет – но очень деликатный намек на желание зайти дальше совместного просмотра сериала.       – Я видел эту серию уже много раз. А вот тебя здесь видеть странно.       Доктор Литвинов негромко рассмеялся, и его взгляд вернулся к экрану ноутбука.       Третья серия подошла к концу и, решив, что на сегодня достаточно, Алексей осторожно потянулся за ноутбуком, стараясь не перевернуть пустые чашки из-под чая. Он убрал ноутбук на стол, посуду отнес в кухню, сделав Ивану знак не беспокоиться, и вернулся к нему на диван.       – Итак? – спросил он Ваню, беря его ладонь в свою.       – Итак? – повторил Ваня, опустив взгляд на их переплетенные руки; его травмированные пальцы, которых он, если и стеснялся, то уже не так сильно, поглаживали выступающие вены на тыле кисти и крепком предплечье доктора. Алексей был почти уверен, что они понимают друг друга, что одинаково сильно хотят свершения одного и того же, и потому лишние слова им не нужны. Но Иван, кажется, хотел кое-что прояснить. Не разнимая рук, он наклонился к доктору и горячо, с запинкой прошептал ему на ухо то, что созревало в его светлой голове уже некоторое время, дожидаясь нужного часа.       – Ну, разумеется, – кивнул Алексей, у которого от Ваниных слов сладко потянуло в паху, – Если ты этого хочешь.       Он притянул Ваню к себе, и они оказались лежащими поперек разобранного дивана. Их руки и ноги тесно переплелись в чувственном объятии, и некоторое время Алексей просто смотрел на Ивана взглядом полным желания, и необъяснимой привязанности тоже, а потом склонил к нему свое лицо. Как в первый раз, он начал с нежных, почти невесомых, заманивающих поцелуев, чтоб постепенно сделать их более продолжительными и глубокими. Одной рукой он поддерживал Ваню под голову, потому что «подвешенная» поза попросту не могла быть для него удобной, а Алексею, в свою очередь, нравилось ощущать кончиками пальцев его тонкие мягкие волосы. Ладонь другой руки медленно проникла под задравшийся край домашней футболки и погладила живот, шероховатые шрамы, ребра и снова шрамы, теперь уже на груди.       Загрубевшие и чужеродные на гладкой безволосой коже, они вызывали у доктора настораживающее желание прикасаться к ним снова и снова, гладить, сдавливать, пальцами выводить на них невидимые узоры, пока в ответ на эту странную ласку не прозвучит вся гамма стонов, от недоумения и слабого сопротивления до истинного удовольствия.       На мгновение он отстранился, стянул с Вани футболку и бросил ее на спинку дивана, затем вновь обнял его худощавые плечи. «Ты обещал, – кротко запротестовал Иван. – А снова все сам делаешь». Доктор Литвинов согласно мотнул головой, с трудом сдерживая веселый смешок, и откинулся назад, не предпринимая больше ни единой попытки вести в этой игре. Ваня расположился поудобнее и принялся расстегивать пуговицы на его рубашке. Его губы, разгоряченные поцелуем, были приоткрыты. Короткая прядь светлых волос то и дело забавно падала ему на глаза, и Ваня старательно убирал ее за ухо. Алексей опустил руку на Ванино бедро и погладил его. Это было приятное ощущение, все вместе: неспешный вечер, крепкий чай, согревающий изнутри; близость человеческого тела, предвкушение выходных, которые он, наконец, проведет без работы.       Он прикрыл глаза и приятно поежился. Когда с пуговицами было покончено, и на его обнаженную грудь опустилась прохладная исследующая ладонь, из губ доктора вырвался звук, похожий на вздох удовольствия. Перед тем, как прийти сюда, он провел немало времени в раздумьях о том, по какому сценарию развиваются их с Иваном отношения, но оказавшись на пороге его квартиры, решил не думать об этом слишком много, иначе мысли собьют его с толку. Сегодня он был здесь для того, чтобы получать и давать, и он собирался делать это в самом лучшем (и для Вани, и для себя) виде.       Ванины руки несмело прошлись по его ключицам, груди, плоскому животу, очертив пальцами узкую дорожку темных волос, терявшуюся под ремнем его джинсов. Алексей был уверен, что на этом смелости у него поубавится, но Иван удивил его и пошел дальше; момент – и он уже справился с застежкой и замком, и теперь только неудобная поза доктора препятствовала тому, чтобы он раздел его полностью.       – Подожди, – сказал Алексей негромко и приподнялся, чтобы скинуть рубашку и джинсы. – Иди сюда.       Он притянул Ивана к себе, но не для того, чтобы отобрать инициативу – напротив, чтобы поощрить его нетерпеливо растущее желание. Ему было приятно наблюдать, как под его чутким руководством Ваня обучался любовным тонкостям довольно быстро; его поцелуи с каждым разом становились заметно более осознанными, вдумчивыми, и все, для чего ему недоставало опыта, он охотно восполнял энтузиазмом.       Разорвав поцелуй, Иван замер, жарко облизываясь, словно оценивал свои силы, а затем скользнул губами по изгибу шеи доктора. Алексей не сдержался и вздрогнул. Было немного щекотно и смешно, оттого что в голову некстати пришла аналогия с пони, берущим мохнатыми губами сахар с ладони: те же осторожные, чмокающие прикосновения, но они определенно возбуждали его; область шеи у доктора всегда отличалась повышенной чувствительностью. Он опустил руку на Ванин затылок и глухо пробормотал:       – Я представить себе не мог, что в тебе скрыты такие способности.       Иван провел бархатистым языком от ключицы до мочки уха.       – Все хорошо?       Алексей с усилием рассмеялся. Дыхание его становилось все тяжелее.       – Ты же и сам видишь, что да. Или нет?       Не поднимая головы, Иван улыбнулся. Он не знал, что должен чувствовать, прикасаясь к другому мужчине. Но доктор Литвинов был не совсем обычным мужчиной; Ване он казался настоящим совершенством, и мысль о том, что он хочет его, детдомовца Ваню Васильева, и позволяет прикасаться к себе так, как до него не захотела ни одна девушка, которым он пытался оказать скромные знаки внимания, сама по себе кружила Ивану голову.       Приободренный мягкой улыбкой доктора, он принялся неспешно целовать его грудь и живот: упругие мышцы вздрагивали и напрягались от прикосновений его губ, и ощущение доли контроля над чьим-то телом было в самом деле странным и сладким одновременно. «Да чтоб тебя!» – не сдержавшись, хрипло выпалил Алексей, когда Иван оставил долгий поцелуй внизу живота, совсем близко к паху, и ловким движением развернул его и стянул с Вани домашние шорты.       Это был момент истины. Внезапно оказавшись почти без одежды, с явными признаками возбуждения, проглядывающими сквозь тонкое белье, они неподвижно уставились друг на друга, задаваясь одним-единственным вопросом: «А что теперь?». И вот за что Ваня был особенно признателен Алексею, так это за то, что доктор поднялся и, слегка пошатываясь, добрел до выключателя. Погасив свет в комнате, он снова опустился на диван рядом с Ваней, легко и бесшумно, и также легко, одним плавным движением, накрыл его рот губами. Тепло его тела подействовало на Ивана успокаивающе. Он обхватил шею доктора руками, погладил крепкие плечи и изгиб позвоночника и, оставив ладонь на пояснице, чуть выше места, где начиналась резинка боксеров, полностью отдался умелым поцелуям. Темнота – уютное убежище его грез и мечтаний; в ней чувствовалось что-то знакомое и безопасное. А в поцелуях в темноте не было ничего предосудительного.       – Сделай то, что хотел, – произнес Алексей и, нежно облизнув его нижнюю губу, добавил: – Пожалуйста.       Иван взволнованно выдохнул. Он сам решился проявить инициативу, но такого он не ожидал – приличных размеров член другого мужчины оказался у него почти в буквальном смысле «под рукой»; даже в темноте можно было различить, как он топорщится под тканью боксеров, желая прикосновений. Неуместное проявление трусости огорчило Ивана, ведь доктор был с ним так добр и внимателен, а теперь он сам, доведя его до «предельного» состояния, оказался не готов отплатить ему тем же.       Алексей, без сомнения, заметил его колебания. Он не разозлился, не нахмурился, а лишь успокаивающе прошептал:       – Если ты не уверен...       – Уверен, – Ваня поцеловал Алексея еще раз, словно ища у него поддержки. – Просто...       Он замолчал и помотал головой в сомнении, но Алексей, деликатно улыбнувшись, откинулся на спину и прикрыл глаза. Он знал, что Иван сдержит свое слово, но ему нужно было немного помочь, и так, чтобы сам он об этом не догадался. Доктор знал свои козыри: вид его обнаженного тела в выигрышном сиянии лунного света – доверительно опущенные веки, мужественная линия сомкнутых губ, мерно вздымающаяся широкая грудь – обычно действовал очень вдохновляюще на скромных, неуверенных в своих природных талантах, девушек. И на неопытных парней, как выяснилось, тоже.       С закрытыми глазами доктор Литвинов почувствовал, как на грудь ему опустилась ладонь, которая легко погладила пальцами сосок, прошлась по ребрам, а затем стремительно метнулась вниз, в мучительно несмелом жесте сжав его член.       Доктор Литвинов сомкнул губы и издал неопределенный звук; он ждал достаточно, и сейчас ему хотелось больше, сильнее, жестче, но все, что он мог – это лишь недвусмысленно намекнуть Ивану об этом, приподнявшись и сняв с себя боксеры.       После секундной задержки Ванина рука вернулась на место, и на этот раз ощущения были более интимными, яркими, острыми. Поглаживая член доктора по всей длине, Иван чувствовал, как он вздрагивает от его прикосновений. Алексей обвил его руку своей, отчего Ванины пальцы крепче обхватили его орган, темный и поразительно горячий от прилившей крови.       – Да, вот так, – тяжело дыша, прошептал доктор, а через пару мгновений добавил: – Подожди немного, я тебя недооценил. – Он отнял Ванину руку от себя и перевернул его на спину. – Я думаю, будет честно, если мы поступим так.       Ловким движением он снял с него остаток одежды. Ваню вдруг охватила повторная волна беспокойства.       – Я никогда не делал такого, – напомнил он Алексею, предполагая, что на этот раз доктор будет обращаться с ним «по-взрослому».       По губам последнего скользнула успокаивающая улыбка.       – Ничего «такого» мы делать и не будем, нам это не нужно. – И он погладил пальцами теплую кожу Ваниного бедра.       Беспокойство Ивана только усилилось.       – Ты… ты был со многими… мужчинами? – прошептал он.       – Нет, – рука Алексея проскользнула между их телами, совершила пару тягучих, томительных движений, затем поласкала пальцами небольшую область за мошонкой, где Иван был чувствительней всего. – Думаю, сейчас не время это обсуждать.       Руки доктора творили невообразимое: и та, что уверенно сжимала Ванин член, и та, что гладила его волосы и шею. Иван почти задыхался.       – Но… у-у нас в детдоме говорили, что это нравится только... только законченным отморозкам. Что это... грязно. За это били и... – запинаясь, произнес он.       – Замолчи, – остановил его Алексей почти ласково, одновременно усиливая давление внизу и вовлекая Ваню в самый безумный, страстный, головокружительный поцелуй, призванный выбить из него все дурные мысли, разобраться с которыми они, несомненно, могут и позже.       Все закончилось довольно быстро, и для Вани, который еще не привык к подобного рода занятиям, и для Алексея, который, напротив, по многолетнему опыту знал, что такое выдержка и самообладание, но на этот раз, осознав, как долго он обходился без этого удовольствия, не сумел сдержать себя. Очевидно ведь, что такое всегда случается после длительного перерыва. Потом, разорвав тесные и душные объятия, они лежали рядом отдыхиваясь, обнаженные и перепачканные, и каждый думал о чем-то своем. Никогда еще два человека не были в одно мгновение так стихийно близки и так внезапно далеки друг от друга.       Алексей поднялся первым и, ладонью придерживая на животе следы их перемешавшейся страсти, направился в ванную комнату. Иван почувствовал, что ему тоже не помешало бы последовать его примеру, но не был уверен, стоит ли ему идти вслед за доктором – может быть, правильнее будет позволить ему уединиться?       Поколебавшись, Ваня остановился на первом варианте и, пройдя по неосвещенному коридору в ванную, обнаружил Алексея в душе: он стоял к Ване спиной (ох, и не только спиной!) и, подставившись под струи воды, крутил кран, подбирая комфортную температуру, но шторку оставил незадернутой, очевидно, с определенными намерениями. Иван влез в ванну и, окончательно осмелев, в восхищенном жесте провел рукой по изгибистой спине Алексея, на что тот обернулся и обнял его, обхватив рукой за поясницу, и легко погладил намыленными ладонями его ягодицы. На самом деле, доктор Литвинов просто не мог не сделать этого: сочетание теплого пара, воды и мыльной пены всегда казалось ему очень возбуждающим, хотя сейчас он был более расслаблен, нежели возбужден. Настолько расслаблен и спокоен, что сегодня он, пожалуй, запросто сможет обойтись без своей «терапии».       После душа доктор Литвинов засобирался уходить. Сидя на диване, поджав ноги и кутаясь в полотенце, Ваня следил за тем, как он одевается: натягивает те же джинсы, которые нетерпеливо скидывал с себя меньше часа тому назад, слегка помятую рубашку, красивыми руками красиво застегивает кожаный ремень, затем облачается в пуховик с енотовым воротником и небрежно наматывает шарф. Он хотел спросить, почему Алексей уходит, но догадался, что это не очень уместный вопрос, и ему до последнего следует делать вид, что так и надо, и он все-все понимает. Потому что «обменяться рукопожатиями» в душной темноте молчаливой комнаты – это одно, а оставаться на ночь, в одной постели – уже совсем другая история...       Прежде чем переступить порог, Алексей оглянулся и, посмотрев на Ивана непроницаемым взглядом, наконец заговорил:       – Я выйду за сигаретами. У меня в кармане, оказывается, пустая пачка, а я, бывает, просыпаюсь по ночам, чтобы покурить. – И так как Ваня ничего не ответил, лишь странно похлопал светлыми ресницами, он добавил: – Тебе что-нибудь взять?       Этот вопрос окончательно сбил Ивана с толку.       – Я подумал, что ты уходишь...       – Хм, и ты расстроился?       – Да, немного. – Ваня смутился. – Ну, а что будет потом? Завтра?       – Завтра? – задумчиво переспросил Алексей. – Да все, что угодно. У нас впереди целых два выходных без работы.       Он подмигнул и вышел, бесшумно притворив за собой дверь, а Иван удивился, как ему удалось удержаться от того, чтобы радостно подпрыгивать до потолка до самого его возвращения.