Сквозь время

      Я чувствую лёгкое волнение и вместе с тем заметный прилив адреналина. Сегодня мы даем концерт в местном рок-кафе. Группа мы пока что начинающая, поэтому в основном играем каверы* на песни известных исполнителей, но у нас скопилось достаточно своего материала, чтобы начать задумываться о собственном диске. Но, как всегда, все упирается в деньги, потому мы и «шабашим»* то там, то тут, чтобы мало-помалу накопить на аренду нормальной звукозаписывающей студии.       В полутьме зал кажется больше, чем есть на самом деле, стены теряются в дыму, клубами плавающем в воздухе, яркие лучи от прожекторов заливают сцену. Осторожно выглядываю из-за кулис… Собралась уже приличная толпа. Оказывается, у нас немало фанатов! Байкеры, щеголяющие в потертой коже, готы, с ног до головы в черном, похожие на эксцентричных ворон. Слишком кислотные дредастые трэшеры*, слишком бледные эмо с попугайскими челками, лохматые цветастые хиппи и очкастые хипстеры — кого здесь только нет. Толпа уже скандирует название нашей группы, размахивает разномастными руками, сложенными «козой»*.       Толпа ревет, она похожа на огромный океан во время шторма, и порой мне кажется, что если мы ей не понравимся, она нас сожрет. Смотрю влево, в первые ряды, и вижу Себастьяна.       К счастью, сегодня я сам выбрал ему подходящий к случаю прикид и разъяснил что такое «слэм»*. Он отлично вписывается в окружающее общество — здорово смахивает на байкера, только патлы коротковаты.       Мы давно оделись, нанесли «боевой раскрас», и только и ждём, когда нас объявит ведущий. На мне чёрная футболка с ярко-алым логотипом нашей группы, узкие чёрные джинсы, располосованные прорехами на бедрах, тяжелые кожаные гриндера* на мощной платформе и с высокими шнурованными голенищами, шипастые напульсники на тонких запястьях и шипованный же ошейник с декоративными свисающими цепями. Глаза густо обведены чёрным, в левом — ярко-голубая эпатажная линза, лицо для контрастности выбелено до мелового оттенка, грива — свисает на глаза челкой, стоит дыбом ближе к затылку и спадает до самого пояса пышным иссиня-чёрным водопадом. Наконец объявляют наш выход…       Выходим на сцену, как на арену Колизея. Нас встречает тысячеголосый шум и гул аплодисментов. Делаю суровое лицо и показываю приветственную «козу». Беру микрофон в руки, «мы вам всем очень рады, спасибо, что пришли…». Бла-бла-бла. Я всегда умел складно говорить, поэтому сейчас треплюсь на полном автомате, абсолютно не вникая, какого сорта лапшу я вешаю публике на уши.       Вновь слышу одобрительный рев, девушки в передних рядах, кажется, вот-вот порвут на себе свои тонкие маечки, всем существом выражая одно сплошное плотское желание. Чувствую кожей, как Себастьян, проследив за моим взглядом, замечает сочные груди девиц, готовые выпрыгнуть из декольте, и его потемневший взгляд становится яростно-ревнивым. В его голове, наверное, сейчас зреет план мучительной смерти, которую он от всей души желает обеспечить лихим девчонкам.       Оборачиваюсь к Сильверу, тот кивает, значит, успел настроить всю аппаратуру во время моей пламенной речи. Начинаем!       Мощные риффы электрогитары, рокочущие басы, громкий звук, драйв! Ритм проходит через моё тело, я будто сам стал электродом звука! Я как никогда в голосе, я переполнен энергией и щедро делюсь ею с залом. Какой же это кайф! Будто каждый находящийся тут заряжается от меня и передаёт этот импульс другому, мои слова слетают с губ и подхватываются тысчяью голосов, и волшебный заряд рок-музыки вновь возвращается ко мне, но во сто крат усиленный. Непередаваемое ощущение! От этого у меня напрочь сносит крышу, я трясу гривой в такт музыке, я скачу по сцене, как бешеный, я сам себе кажусь невесомым!       Под сценой уже бушует океан слэма, зрители толкаются, прыгают, трясут хаерами вслед за мной.       Позади добрая половина концерта, но я совершенно не чувствую усталости, хотя футболка давно намокла и липнет к разгоряченному телу. Подхватываю бутылку с водой и осушаю ее в три больших глотка, пока слушатели в паузе отбивают себе ладони аплодисментами. Откидываю влажную челку со вспотевшего лба. — А эту песню я посвящаю прекрасной брюнетке, которая похитила моё сердце, и, думаю, навсегда, — с этими словами я открыто, в упор смотрю на Себастьяна. Куда именно направлен мой взгляд, они все равно не поймут, ведь рядом с ним извиваются аж целых три девицы с темными волосами. И каждая дурочка, небось, решила, что я посмотрел на неё! — Я думаю, вы легко узнаете этот кавер на группу « Пикник». Видно, дьявол тебя целовал В красный рот, тихо плавясь от зноя, И лица беспокойный овал Гладил бархатной темной рукою… Я наслаждаюсь…       Взгляд Себастьяна полон смятения, затем он просто стоит в остолбенении, а в следующую минуту его лицо выражает благодарность такую искреннюю, что я даже отсюда вижу, как блестят его карие глаза. Он слегка задумывается, и наконец, впервые за весь концерт, поднимает ввысь руку сложенную «козой» и качает ею в такт песне. Да, сегодня позволено все, Что крушишь себя так увлеченно. Видишь, я над тобою кружу. Это я, фиолетово-чёрный! ****       Последние аккорды отыграны, последние звуки с рычанием слетают с моих губ, срываясь на гроулинг. Стоим, насквозь мокрые от пота, будто только что принимали душ в одежде, но бешеная энергия толпы зарядила нас на все сто! Я, гитаристы Сильвер и Джек, барабанщик Ли спускаемся со сцены, чтобы выполнить ещё один каприз толпы — дать ей автограф-фотосессию. Ищу глазами Себастьяна, но его нигде нет. Да ладно, найду его потом, сейчас меня эта толпа все равно никуда не отпустит.       Лихорадочно расписываюсь — на своих и чужих фотографиях, на обратной стороне билета, в замусоленной тетрадке, на футболке, а особо настырным девицам не могу отказать и расписываюсь прямо на упругой груди (надеюсь, Себа этого не видит). Фотографируемся, непременно в обнимку с кем-то из фанатов — всей группой или поодиночке, по желанию зрителя.       Замечаю, что ко мне упорно пробивается невысокая брюнеточка с милым личиком, похожая на Аврил Лавин. Кажется, одна из тех, что вились возле Себастьяна во время кавера на «Фиолетово-черный». Её сочные грудки аппетитно обтягивает тонкая ткань, и по тому, как под белой маечкой отчётливо обозначились соски, понятно, что девица без белья. — Ой, Дима, я обожаю вашу группу, а в вас я просто влюблена!       Мои друзья за спиной воодушевляюще-одобрительно гудят, оценив её «твердую четверочку». Ну вот на каждом концерте меня преследуют такие девицы, и я уже знаю как себя с ними вести!       Дружелюбная искренняя улыбка, невинный взгляд и полный радушия голос: — Я очень счастлив это слышать, милая леди. Где вам расписаться?       Она молча достаёт из сумочки маркер и бесцеремонно сует мне под нос свои сиськи, которые, того и гляди, выпрыгнут из туго натянутой майки. По-прежнему широко улыбаясь, я расписываюсь на её буферах. — Может, ребят тоже попросить расписаться? — вопрошаю я, заметив, что Джек уже пустил слюну и испепеляет взглядом её и так слишком откровенную одежду. — О нет, Дима, я люблю вас, только вас! И тут что-то заставляет меня поднять взгляд, и я вижу два красных огонька, пылающие бескрайней ревностью и жгучей обидой. Себастьян! Его прекрасные глаза смотрят с таким немым укором, что мне становится не по себе. Я едва дожидаюсь конца сессии и иду искать его по всему кафе. Наконец натыкаюсь на него в пустой курилке.       Он сидит, глядя в никуда, с выражением безграничной меланхолии на лице, его губы крепко сжимают сигарету. Я останавливаюсь напротив него. — Себа! Ты же не куришь! — с этими словами я сам прикуриваю сигарету и нервно затягиваюсь. — Не обращайте на меня внимания, прошу вас, — его тон вежлив и холоден, но за ним я отчетливо различаю липкую обиду. — Себ… Ты должен понять, — я сажусь перед ним на корточки и пытаюсь заглянуть в глаза, которые он упорно прячет от меня. Беру его длинную ладонь в свои, слегка прикасаюсь губами к тыльной стороне запястья. Снова заглядываю в глаза — они влажные и блестящие. — Себа, это только дань статусу, просто маска. Это имидж, образ, понимаешь? Чтобы они считали меня крутым рокером, лидером, я должен выглядеть наглым и развязным, панибратствовать с парнями, должен лапать девиц, глазеть на них с вожделением, или хотя бы изображать все это. Хотеть я всегда буду только тебя, поверь. А эти… Я просто хороший актёр.       Он снова подносит сигарету к губам, медленно затягивается, и я чувствую, что его взгляд теплеет. Это уже почти прежний Себастьян. — Куда ты делся, Себа? Сразу после концерта? — Пока вы общались с этими милыми… ледЯми с выдающимися… способностями (я замечаю, что он намеренно иронично коверкает слово), я беседовал с владельцами кафе. — И что же? — нервно переспрашиваю я. — Оказывается, ваш концерт имел большой успех, бар сделал грандиозную выручку. Владельцы выразили большую заинтересованность в вашей дальнейшей деятельности. Таким образом, они берут на себя все ваши расходы по записи диска и его начальной раскрутке, при условии, что вы даете в заведении еще несколько концертов. Весь сбор поступает владельцам — цены на входной билет они установят сами, и будут они отнюдь не символическими. Но они обеспечат вам транспорт, аппаратуру, техническое сопровождение и материальную базу в дни выступлений. — Ты шутишь?! Как?! Как тебе удалось договориться с этим скрягой и его ушлым компаньоном? Мы этот концерт-то у него еле выбили, он орал, что это мы ему должны приплачивать за возможность выступить! — мои щеки мгновенно окрашиваются румянцем волнения. — Я, наверное, тоже хороший актёр, Сиэль, — говорит мне Себастьян, иронично улыбаясь.       Я, не говоря ни слова, встаю, властно обнимаю его и страстно впиваюсь в губы, чуть терпкие от выкуренных сигарет. С наслаждением погружаюсь во взаимный плен его объятий, его запах ударяет мне в голову, лишая рассудка. Я пью снова и снова пьянящий нектар его губ, он поднимается на ноги, я едва достаю ему до плеча, и мне приходится привстать на цыпочки. Он отрывается от меня всего на секунду, чтобы нагнуться к моему уху и обжечь своим страстным шепотом: — Не боитесь, граф, за свою репутацию крутого рокера? — Ты слишком много болтаешь, — я снова жадно припадаю к его губам.       Его руки заползают под мою рубашку, оглаживают плечи, спускаются по позвоночнику, заставляя меня извиваться. Я в свою очередь исследую твердые кубики его пресса, распахнув косуху и забравшись под футболку.       Резкий щелчок открывшейся двери заставляет нас вздрогнуть, и мы едва успеваем отскочить друг от друга. — Дима, вот ты где! А я тебя ищу везде… О, а чем это вы тут занимаетесь? — похабно улыбается Сильвер, подозрительно созерцая довольную физиономию Себастьяна и мои пылающие щеки. — Сильвер, ты дурак? Чем, по-твоему, занимаются в курилке? Но, в общем-то, ты прав — мы не только курили, а ещё и кое-что обсуждали, — я, к счастью, легко меняю маски и способен выкрутиться из любой щекотливой ситуации. — Что же вы такое обсуждали, если тебя не было целых полчаса? — ухмыльнулся в свою очередь Джек. — Представляете, наш Себастьян имел деловой разговор с хозяевами кафе. Они полностью оплачивают нам диск и рекламу в обмен на несколько концертов и их цены на билет. — Это же круто! Мы бурно обнимаемся, все вчетвером, и прыгаем от радости. — Как это тебе удалось? — спрашивает Ли. — Я же сказал, это заслуга Себастьяна. Ребята, думаю, у нас теперь есть отличный менеджер, — говорю я, деловито сложив руки на груди. — Почту за честь, — низко кланяется Себастьян. — Всем пива и рыбки! Это дело надо отметить! — Сильвер, как ракета, первым вылетает из курилки.       Веселым взбалмошным табором мы приземляется за первый попавшийся столик и делаем заказ. *Пикник — «Фиолетово-черный» **Глава-сюрприз (по вашим заявкам, кто ее нашел, тому повезло)**       Ты сидишь на кухонном подоконнике и задумчиво куришь, глядя в окно. — И когда же вы собираетесь исполнить своё обещание, милорд? — хитро улыбаясь спрашиваю я. — Сейчас, сейчас, вот докурю только, — с обреченным вздохом говоришь ты. — Себастьян, вот мне интересно, на фига оно тебе-то надо? — ты произносишь это уже с сарказмом, пуская дым колечками в мою сторону.       Ты ещё спрашиваешь?! Быть вплотную друг от друга, на расстоянии двух сантиметров, так неприлично близко, чувствовать твоё жаркое дыхание на шее, держать твою руку в своей… Давно мы этого с тобой не делали, очень давно. Я ещё помню твоё первое смущение, твои неумелые движения, робкие шаги, которые мы с тобою потом отшлифовали до идеальных, грациозных и непринужденных па. Да я помню, как учил тебя когда-то… — Угораздило же меня проиграть тебе в карты, — ты тушишь в пепельнице сигарету и легко спрыгиваешь с подоконника. — Скажешь кому, на что я подписался, я тебя убью! — горячо обещаешь мне ты. — Вот увидите, вы мне ещё спасибо скажете, когда будете делать это с прекрасной дамой. — Вряд ли мне это пригодится, Себ. Балы давно отменили, ещё в позапрошлом веке. В нашем времени достаточно взмахнуть патлами и проорать гроулингом, и любая цыпочка моя.       Мы стоим друг напротив друга, я — в своей прежней форме дворецкого, ты — в футболке, драных джинсах и гриндерах. — В этом нет ничего сложного, господин. Просто повторяйте за мной. Раз-два-три… Я делаю несколько простых па и показываю тебе разворот. Ты с кривой ухмылкой смотришь на мои действия. — Попробуйте повторить, Сиэль. Ты заметно смущаешься и делаешь несколько неуверенных шагов. Я тебя пару раз поправляю. — Ну пощади меня, Себ, ну не моё это, — стонешь ты. — Я, мать твою, рокер, а не балерун в узких трико, обтягивающих яйца. Давай ты кого другого окрестишь своим графом и будешь мучить, а! — Вы уже умели это делать блестяще, просто закройте глаза и положитесь на свои ощущения. Если у вас не получится и на этот раз, я оставлю вас в покое, — говорю я, качая головой. Может, ты и вправду забыл, а может, я плохой учитель. — Хорошо, но ты обещал, что точно отстанешь!       Ты закрываешь глаза. Думаю, ты представляешь сейчас свой замок, просторную залу, прекрасных дам в воздушных платьях и их кавалеров в нарядных камзолах. Ты делаешь один шаг робко, другой уже смелее, и вот уже кружишься по залу, несмотря на свои тяжелые ботинки, изящно и грациозно. Повороты удаются тебе идеально, будто ты невесом. Руки словно обнимают невидимую даму, осанка безупречна, голова гордо приподнята.       Я любуюсь тобой… Мне кажется, что на тебе снова бархатный голубой камзол, а не эта дурацкая футболка. Ты останавливаешься, открываешь глаза. — Оххх… охренеть… откуда я это… у меня и мысли никогда не было, что я так умею! — вижу я твоё шокированное, но возбуждённое лицо. Я тебе аплодирую. — Вы прекрасны. Я не сомневался, что у вас получится, ведь вы уже много раз это делали. Я самолично вас учил, — довольно нескромно отвечаю я. — Теперь попробуем в паре. — Интересно, и кто же из нас будет леди? — Я. — Таких высоких леди не бывает, — со смехом говоришь ты. — Вы это уже говорили. Придумали бы что-нибудь оригинальное, — хмыкаю я, оставаясь серьёзным.       Мы становимся ближе, почти вплотную, моё бедро почти прижато к твоему, и я стараюсь сдержать своё биение сердца и учащенное дыхание. Моя рука в твоей, в то время как другая твоя рука обнимает мою талию. Наши глаза напротив, только мои чуть выше, и ты не отводишь взгляда.       Ты решительно шагаешь на меня, я, соответственно, отступаю назад. Ты легко и уверенно исполняешь самые замысловатые па, будто всю жизнь только и делал, что танцевал. Мы кружимся так легко, что мне кажется, под нами не паркет, а воздушные облака.       В одной из позиций ты становишься на цыпочки и шепчешь мне на ухо: — Какой же ты извращенец, Себастьян!       Я зачарованно купаюсь в твоих глазах, и моя улыбка, возможно, немного безумна. Я внезапно наклоняю тебя, мои руки переходят с твоих плеч на талию, теперь я бережно держу тебя в своих руках. Я целую тебя, сначала тонкую белую шею, потом ставшие влажными от возбуждения губы. Мой язык вовсю хозяйничает внутри, жадно оплетает твой остренький горячий язычок. Я не могу от тебя оторваться. Твой вкус сводит меня с ума, словно запретный райский плод. — А разве даме позволительно так делать? — ты слегка задыхаешься после того, как я с трудом, но все же отрываюсь от тебя. — Ещё как позволительно! — интимно шепчу я тебе на ухо, подхватываю на руки и несу в нашу спальную.       Я аккуратно кладу тебя на кровать, двух мгновений мне хватает, чтобы полностью избавить тебя от одежды. Мне нравится твой запах молодого разгоряченного тела. Я целую тебя, начиная от шеи, опускаясь на грудь. Ты откидываешься на чёрную шёлковую подушку, полузакрыв глаза и позволяя себя ласкать. Мои руки жадно исследуют твоё тело, пальцы уже нашли внизу позвоночника твою точку наслаждения. Ты извиваешься, гибкий танец твоего тела меня завораживает.       Я вижу, как часто вздымается грудная клетка, как отчётливо проступают ребра под тонкой кожей, твои пухлые губы полуоткрыты от наслаждения, руки вытянуты во всю длину, и пальцы безотчетно стискивают чёрное одеяло. Мой хитрый язык играет то с одним твоим соском, танцуя по его нежному ореолу, то с другим, затем уходит влажной дорожкой вниз живота. Его танец не обходит вниманием и лунку твоего пупка, заставляя тебя снова застонать.       Я не могу больше сдерживаться, и одна рука начинает страстно сжимать твои ягодицы, проворный палец уже стремится очутиться в твоей соблазнительно тугой дырочке.  — Постой-ка, Себастьян. Не хочешь ли ты и для меня кое-что сделать? — ты садишься, плотно сводишь коленки, закрывая от меня своё сокровище, и лукаво смотришь на меня, накручивая на палец прядь моих волос. — Все, что пожелаете, мой лорд, — говорю я страстно и с придыханием. Я снова готов сделать для тебя все что угодно, лишь бы ты и дальше позволял мне наслаждаться твоим телом. — Один из нас сейчас в одежде, и я думаю, это несправедливо, — неужели слух меня не обманывает, и я слышу великосветские обороты прежнего Сиэля?! — Станцуй для меня… — Все, что угодно! — самонадеянно прерываю я. Мне подвластны любые бальные танцы, какие только существовали на свете!  — …стриптиз, — заканчиваешь ты. Какой конфуз! — Прошу меня простить, мой лорд, но… я не знаю… это какой-то новый, современный танец? Может, вы покажете мне несколько па? Я быстро научусь… Ты заливисто хохочешь мне в лицо, и твой взгляд становится ещё более коварным. — Несколько па… — еле выдавливаешь ты наконец и снова громко фыркаешь, — да, конечно, я помогу тебе, я буду подсказывать, как именно нужно двигаться, но только на словах. И да, это весьма полезный навык, если ты вдруг задумаешь соблазнить какую-нибудь девицу нашего времени. Стриптиз — это эротический танец, в ходе которого исполнитель постепенно раздевается, — ухмыляясь объясняешь ты. — Итак, начнем! — из-под подушки извлекается телефон, и комнату заполняют тягучие, волнующие аккорды.       Мелодичный женский голос с эротичной хрипотцой растягивает каждый слог, с придыханием, это больше похоже на страстный интимный шепот, чем на песню. Отчётливо прорисовывается ритм.  — Погоди, один маленький штрих, — ты подбегаешь к столику и достаешь пачку сигарет, одну, незажженую, пихаешь в мой открывшейся от удивления рот, вторую, вместе с зажигалкой, берешь с собой в кровать. Разочарованно наблюдаю, как ты натягиваешь одеяло на коленки, оставляя обнаженным лишь торс. — Ну же, Себастьян, медлееееенно снимай фрак, и не забывай двигаться в такт музыке, — с ехидной ухмылкой ты зажигаешь сигарету и внимательно-изучающе на меня смотришь.       Я не совсем понимаю, как правильно двигаться под этот сбивчивый, неровный ритм, но я очень хочу удовлетворить твою прихоть. Мои неловкие попытки заставляют тебя улыбнуться. — Слишком быстро. Твоя задача — не раздеться по-солдатски, а измучить меня ожиданием того момента, когда я смогу полностью насладиться видом твоего прекрасного тела. Медленно расстегивай каждую пуговичку, как бы демонстрируя мне эту деталь одежды. О, вы мне льстите, мой господин!       Я делаю так, как ты говоришь, неспешно и грациозно приспускаю с плеч фрак, затем стягиваю его и застываю, не зная, что с ним делать. Держать в руках? Зажать под мышкой? Аккуратно сложить на кресле? — Теперь покрути им над головой и брось в меня! — слышу я новый приказ. Я исполняю все в точности, как ты говоришь. Фрак летит в твою сторону, ты легко его ловишь, прижимаешь к лицу и жадно вдыхаешь мой запах. — Хорошо. Ты и правда легко учишься, — ухмыляешься ты. — Теперь жилетка. Проведи по её лямкам, как бы оттягивая, стань в профиль, выпятив зад. Отлично! — аплодируешь ты мне.       Я, кажется, наконец понимаю, чего от меня хотят. Неважно, как я двигаюсь и что делаю, главное, чтобы каждое движение и жест выражали желание соблазнить тебя. Я медленно расстегиваю жилетку, не отводя от тебя страстного взгляда исподлобья. Ты азартно облизываешь и прикусываешь нижнюю губу, ты уже забыл про сигарету, и она тихо тлеет в твоих тонких пальцах. — Теперь проведи ею между ног туда-сюда, — слышу я новый твой каприз.       Я безропотно все исполняю, хотя идея мне кажется идиотской. И, к моему стыду, трение плотной ткани о ткань заставляет проснуться моё естество, заключенное в брюках. Я вижу твой хитрый похотливый взгляд, направленный на мою эрекцию.  — Вы ещё больший извращенец, чем я, — шутливо ворчу я, небрежно швыряя тебе жилетку.  — Я и не отрицаю, — в твоих лазурных очах бешено плещется похоть. Ты снова ловишь вещь на лету и целуешь ткань.       Оставив на шее ослабленный галстук, пуговица за пуговицей расстегиваю белую рубашку, неторопливо, картинно снимаю её, не переставая плавно двигать бедрами под музыку. Видели бы меня самые прожженные шлюхи викторианского Лондона! Думаю, им было бы, чему поучиться у меня.       Повернувшись к тебе спиной, расстегиваю брюки, позволяя им соскользнуть по ногам на пол, и, грациозно вышагнув из них, демонстрирую тебе ягодицы. Ты приподнимаешься и слегка шлепаешь меня по заду. — Прости, не удержался, — снова твой страстный взгляд обжигает меня. Я остаюсь лишь в трусах, галстуке и перчатках. Перчатки снимаю привычным отработанным жестом — ловко захватив за край зубами. — О, импровизация! — ты вновь радостно аплодируешь.       Но твой взгляд вдруг омрачается, когда ты видишь пентаграмму, ты рефлекторно ежишься и отодвигаешься от меня, полностью закутавшись в одеяло.       Как бы я хотел избавиться от этого знака контракта, лишь бы никогда не видеть твой испуганный взгляд! Я желаю тебя отвлечь от этих мыслей, не могу допустить, чтобы ты вспомнил, кем же я являюсь на самом деле. Я подхожу к одному из высоких столбиков кровати, на которых держится шелковый алый балдахин. Опускаюсь на корточки и медленным змеиным движением распрямляюсь, прижимаясь возбужденной плотью к столбику и одновременно обводя языком его витиеватый узор. Я добился желаемого — испуг в твоем взоре тает, сапфиры твоих глаз вновь загораются неукротимым желанием.       Внезапно ты откидываешь одеяло и притягиваешь меня к себе за галстук, вовлекая в долгий жадный поцелуй. — Пожалуй, ты заслужил моё тело! — твои ноги крепко охватывают мою талию, а руки стягивают трусы.       Ты в упор рассматриваешь моё достоинство, и я наблюдаю на твоем лице зарождающуюся тревогу, вызванную его размером. Я еще ни разу не насладился тобой сам, только подчинялся, когда ты овладевал мною. — Если вы не готовы, я не буду… — говорю я мягко, прочитав твои мысленные сомнения. — Я уже давно готов, но это мой первый раз… — ты почти шепчешь, и я вижу, как щеки заливаются алой краской смущения. Ты берешься за конец моего галстука и, прикусив его, киваешь мне.       Я осторожно ввожу сначала один палец, затем второй, и каждый раз твоё колечко плотно сжимается. По тому, как ты морщишься, я понимаю, что тебе неприятно, но ты мужественно держишься, не проронив ни звука. Я пытаюсь отвлечь тебя поцелуями, лаской проворных пальцев, оглаживающих позвоночник и нежно обводящих ямки над ягодицами. Снова припадаю губами к твоим чувствительным розовым соскам. С твоих губ слетают стоны, несмотря на закушенный острыми зубами галстук.       Я понимаю, что сейчас самый лучший момент, и медленно ввожу в тебя сперва головку, потом аккуратным плавным движением вхожу до конца. Гримаса боли искажает твое лицо. — Потерпите, ещё чуть-чуть, и боль уйдёт, — сочувственно шепчу я в твоё ухо.       Я начинаю осторожно двигаться, стараясь не обращать внимания на то, что ты до боли стискиваешь мне бока своими острыми коленками. Я двигаюсь все свободней и размашистей, твои щеки заливает румянец, и вот уже я ловлю твое частое сбивчивое дыхание, а сквозь зажатый в зубах галстук пробивается нечленораздельный стон. Неужели я так увлекся? Вдруг я доставляю тебе невыносимую боль? — Все хорошо, хозяин? — я склоняюсь над тобой, заметно замедлясь. — Остановишься — убью! — слышу в ответ твой сдавленный голос и понимаю, что ты на грани экстаза. Ты полосуешь ногтями мои ягодицы, принуждая двигаться быстрее.       Я повинуюсь тебе, и скоро твои губы издают похожий на звериный рык, а тело дрожит и извивается в бешеном танце оргазма. — С-С-Себасть-я-а-аан! — ты толчком подаешься мне навстречу, насаживаясь на меня до упора, и мой живот заливает горячая жидкость. Твое напряженное тело скручивает судорога наслаждения, затем оно обмякает подо мной, словно враз лишившись костей, я же продолжаю яростно наслаждаться тобой. Вскоре и я достигаю своего пика и изливаюсь внутрь тебя со змеиным шипением. Я пытаюсь выйти, но меня останавливает твоя тонкая рука. — Пожалуйста, побудь во мне ещё, — просишь ты, гипнотизируя меня своими изумрудами. — Конечно, Сиэль.       Я снова прячу лицо в твоих длинных волосах. Минут пять мы лежим без движения, в абсолютной тишине, лишь наши мысли иногда лениво пересекаются. Затем я осторожно выхожу из тебя и наблюдаю, как вслед за мной тоненькой струйкой стекает моё семя. — Прости, Себастьян… — твой неловкий взгляд устремляется на мой живот, благодаря тебе покрытый липкими подсыхающими потеками. — Вам не за что просить прощения. Я счастлив, что доставил вам удовольствие. Для меня это высшая благодарность, мой лорд. Позволите помочь вам принять ванну? — Если только ты примешь ванну вместе со мной, — разнеженно улыбаешься ты, снова притягивая меня за истерзанный галстук для страстного поцелуя. *Sam Brown — «Stop»