Не забудь проснуться

      Нина вздрогнула.       Улитка молчала долгое мгновение, а потом вновь заговорила тем же голосом.       — Кто это? Вы меня слышите? Ответьте!       Сид одним прыжком спустился в трюм. Всё зашаталось — Нина едва удержалась на ногах. А Сид уже был рядом с улиткофоном.       — Пенгвин-сан! Это Сид. Я был в команде «Полярного Хвоста», вы меня помните?       Молчание было красноречивее слов. Нина хмыкнула. Интересная вырисовывалась картина — капитан и офицеры, которые, похоже, хорошо знают далеко не всех членов команды. Спросить о причинах Нина бы не рискнула.       — Не важно, — быстро опомнился Сид. — Где вы находитесь? Мы можем чем-нибудь помочь?       — Как далеко вы от Тиса? — после небольшой паузы спросил «Пенгвин-сан».       — Идем в его направлении по этернал посу, скорость около десяти узлов, — отрапортовал Сид.       — Хорошо, — голос чуть повеселел. — Сейчас я в трюме затонувшего фрегата дозора. Воды здесь нет, значит, трюм забаррикадирован наглухо. У вас есть возможность вытащить меня отсюда?       То, что говорил этот человек, разительно контрастировало с его спокойным тоном. Словно он был уже готов к смерти и принял бы любой ответ. Это не должно было удивить, ситуация у «Пенгвин-сана» была безнадежная по всем статьям, но всё же удивляло — Нине всегда казалось, что человек до последнего будет цепляться за жизнь.       Сид молчал недолго.       — Сделаем всё, что сможем. Пенгвин-сан, вы подали сигнал SOS с личной ден-ден муши? Когда мы будем рядом с Тисом, мы сразу свяжемся с вами.       — Идет, — ответили односложно. И связь прервалась.       И всё. Ни связи, ни красно-желтого хвоста. Нина вдруг подумала, что тот человек по имени Пенгвин старался говорить подозрительно кратко. Словно говорить ему было тяжело.       Как давно затонул тот фрегат? Она не знала точно. Но сообщение о разгроме Тиса датировалось десятым июня, а в ее мире уже четырнадцатое. В каких именно условиях Пенгвин-сан провел четверо суток? Впрочем, даже если не брать в расчет поджимающее время, задача на первый взгляд казалась невыполнимой.       — Сид, — позвала Нина. — Как ты собираешься проникнуть в закупоренный трюм корабля, который лежит на дне? Ты ведь понимаешь, что вместе с тобой туда хлынет вода?       — Я не идиот, — огрызнулся Сид. Впервые за всё время их знакомства. И это значило только одно — Сид сам не знал, как туда пробраться. — Всё зависит от того, в каком положении лежит корабль на дне. Только ли трюм заполнен воздухом или до него есть еще воздушные полости. В конце концов, сможет ли Пенгвин-сан нас дождаться?       — Мы идем к Тису со скоростью десять узлов? — уточнила Нина.       — Идем, — кивнул Сид. — Уже три часа как. Осталось еще около трех часов на проработку плана.       Затонувший фрегат дозора носил название «Синяя чайка», которое огромными золотыми буквами сияло у него на левом борте. Аж метрах в шести под водой было видно. Прозрачная вода давала разглядеть не только сам покалеченный фрегат, но даже песчаное желтое дно с темными валунами. Нина не помнила, чтобы где-либо еще когда-либо видела настолько прозрачную синюю воду, совсем как на фотографиях тропических курортов. Тянуло искупаться, волны штиля казались очень теплыми. Жаль, что купаться в этом сне ей точно не светило. И время поджимало. И воспоминание, что всего четыре дня назад здесь разбомбили остров, отбивало желание наслаждаться внеплановым отпуском в тропиках.       В бою «Чайка» лишилась всех мачт. Паруса грудами лежали на палубе, придавленные обрубками дерева, ящиками, железом, и всё крепло подозрение, что под ними обнаружится не одно искалеченное тело.       — Маленький кораблик, — Сид довольно кивнул.- И лежит неглубоко.       Пожалуй, это воодушевило всех. Особенно Пенгвина, который выразил надежду, что его поскорее вытащат из «этого ада».       И вот теперь Нина сидела у правого борта, держа на коленях дремлющую улитку, следила за сигнальным тросом и чувствовала, как стремительно испаряется надежда на удачное завершение дела.       Началось все с чудо-плана. Она уже не помнила, кому первому пришла в голову идея сперва залить трюм водой, а уже после лезть туда — не исключено, что ей самой — но чем дальше, тем идея нравилась ей меньше. Сид, напротив, выглядел совершенно спокойным, даже обрадованным. Весь его вид словно говорил: «ну вот, всё чудесно, план есть, теперь осталось только ему следовать». Нина же по опыту знала: все планы, которые звучат излишне хорошо, обычно натыкаются на внезапные подводные камни. В данном случае, вполне возможно, что в буквальном смысле.       Первый камень обнаружился, когда они связались с Пенгвином во второй раз. После неловкой паузы он виновато сказал:       — Я немного ранен, поэтому, скорее всего, в воде потеряю сознание. И вообще-то я здесь не один.       — А сколько вас? — аккуратно уточнил Сид.       — Двое, — ответ вызвал синхронный облегчённый вздох. — Но мы оба ранены, так что не сможем ничем помочь.       Нину так и подмывало спросить, так ли «немного» они ранены и надо ли вообще спасать того, второго, но благоразумно решила отмалчиваться. Да и стоило признать — лишние люди им самим сейчас бы не помешали, особенно такие, которые реально могут за себя постоять. Еще свежи были воспоминания о встрече с морским чудовищем, еще саднила шишка на лбу, и синяк наотрез отказывался сходить.       Потом Отто и Сид принялись устанавливать водолазное снаряжение. Нине участвовать в действе не позволили — сперва ворчали, что опыта мало и она всё сломает, потом Отто раскололся — ни утяжелители для костюма, ни блоки надводного оборудования Нина попросту не смогла бы поднять, не то что верно установить. Скафандр был сделан под Сида и весил килограмм сто, по словам Отто.       — Почему не баллон с кислородом? — спросила Нина, глядя, как Отто ворочает неподъемную ручную помпу для подачи кислорода по шлангу.       — Какой баллон? — вылупился на нее мальчишка.       — Ну, на спину вешать, — Нина пожала плечами. — Удобнее же. В шланге запутаться можно.       — Ты из лаборатории Вегапанка вылезла, что ли? — фыркнул Отто.       Больше этот вопрос Нина не задавала. Себе дороже. Объяснять устройство современного акваланга никаких моральных сил не было.       — Тридцать два оборота ручки в минуту, — инструктировал Отто вешалку. — Только в таком режиме оборудование нормально работает. Вот тут есть лампочка. Она горит зеленым, если темп выбран правильно.       — Связи с поверхностью, кроме сигнального троса, у меня не будет, — предупредил Сид перед погружением. — Следи за количеством рывков. Три рывка — это сигнал сос, надо вытягивать водолаза наверх.       И вот теперь Нина сидела у правого борта и следила за количеством рывков. Рядом с одной стороны вешалка методично крутила ручку помпы, с другой Отто считал проплывающие облака.       С мальчишкой стоило поговорить, Нина буквально кожей ощущала его обиду. Чувства Отто за четыре дня знакомства она научилась читать безошибочно — у него всё на лбу было написано здоровенными буквами. Ножа в спину от такого человека ждать точно не стоило.       — Как вообще ты в одиночку с этим справлялся? — чтобы хоть как-то начать, Нина кивнула на вешалку, потом на трос. — Нереально за всем уследить.       Отто глянул косо. Помолчал недолго, словно решая, стоит отвечать или лучше проигнорировать.       — А с нами третий был, — потом буркнул недовольно.       — А куда делся? — хмыкнула Нина, внутренне готовясь к еще одной душещипательной истории.       — А мы его с голодухи съели, — тем же тоном ответил мальчишка. — Вот и тебя теперь с той же целью держим. Надоест нам рыба, так мы тебя поджарим.       — Ага, — фыркнула Нина. Оказывается, разряжать атмосферу вовсе не требовалось — она разрядилась сама собой. — Нашлись каннибалы. Серьезно ответить можешь?       Отто отвернулся.       — Рук лишних не было, — сказал тихо, но Нина услышала. — К тому же тут немного следить надо. Ручку крутить — это да. А за трос Сид так дергает, что не пропустишь.       Нина задумалась. Сопоставила всё, что услышала.       — В команде было немного людей? — предположила наконец. — На всё не хватало рук, тем более на обслуживание целых двух кораблей?       — Трех кораблей, — неожиданно возмущенно запротестовал Отто. — Субмарина «Полярный хвост», шхуна «Северное сияние» и фрегат «Буревестник». «Сияние», между прочим, считается самой красивой шхуной, вышедшей с верфи страны Вано. Ты бы ее видела! Она вся белая... А паруса раньше синие были, я на фотографиях видел. Потом уже заменили на обычные.       — Хорошо, трех, — согласилась Нина, проигнорировав попытку уйти от неудобного разговора. — И команда, наверняка, вся новая. Я заметила, этот ваш «Пенгвин-сан» даже имен ваших не помнит.       — Он помнит, — снова запротестовал Отто, но уже как-то менее уверенно. — Ну, обычно он по именам всех называл. А сейчас ранен, наверное, так что тоже понятно — не до имен и команды.       Нина усмехнулась.       — Ничего смешного! — взвился Отто. — Я уже два месяца в команде, даже на Янсон и Чирну ходил! С Шачи-сан, правда. Но он точно меня помнит!       — Что и требовалось доказать, — Нина вздохнула.       Всё постепенно становилось яснее. Хотя Нина сама пока не понимала, зачем всё это выясняет. Она никогда раньше не старалась понять людей из своих снов — они приходили и уходили, как только заканчивалась ночь. Только Отто и Сид уходить не спешили, занимая всё больше места и притаскивая с собой всё больше новых сущностей. Сущности вываливались из их воспоминаний, обрастали мельчайшими чертам характеров и порождали еще больше сущностей. Точно амёбы, всё делящиеся и делящиеся под объективом микроскопа, словно там, в этих амёбах, скрыты неисчислимые множества потенциальных амёб. Нина упустила тот момент, когда всего два ее вынужденных спутника превратились в целую команду пиратов Сердца, многих из которых, ей казалось иногда, она знает лучше, чем того же Сергея или Аньку, о многих из которых у неё уже сложилось готовое мнение, возможно, не до конца верное, но не всё ли равно, если эти многие уже мертвы?       Нина почти ненавидела себя за эгоистичное любопытство. У неё ведь и так забот хватает — в своей, нормальной реальности — чтобы не забивать себе голову нюансами отношений каких-то там пиратов. Или, по крайней мере, чтобы пощадить чувства Отто и не расспрашивать его о только что погибших друзьях. Но ей уже стало интересно.       — Вы хоть знали, зачем дно обследовали? — а интерес прорастал внезапными вопросами. — Или вам этого не сказали?       — Сказали, конечно! — Отто словно пытался убедить себя, что является такой же частью команды, как Шачи или Пенгвин, ничуть не менее ценной и полезной. — Там фонило что-то. С обычных кораблей это не засечь, у них аппаратура похуже. А на «Хвосте» стояли мощные приборы. Ну и ден-ден муши такие, что дозору и не снилось. Меня как раз Бепо-сан учил управлять субмариной, так что я сам всё видел. Мы только связь с «Сиянием» наладили, пять минут хорошего хода узлов так на двадцать, и тут ка-ак даст по ушам!       Нина аж вздрогнула.       — Я никогда таких сигналов по улиткофонам не слышал, — возбужденно продолжал Отто, искренне радуясь такой реакции слушателя. «Ну точно страшилку рассказывает», — восхитилась Нина. — Бепо-сан сказал, что это какой-то шум.       — Белый шум? — удивилась Нина.       — Да, точно, — подхватил Отто. Сел, складывая ноги по-турецки. — Только почему-то очень громкий и аж на весь диапазон приемника. Вот капитан и решил, что надо обследовать дно там и найти, что фонит.       Нину передернуло. Сразу в голову полезли жутковатые ассоциации с чудищами на дне. Впрочем, чудища тут реально были. Кто знает, может и Ктулху где-нибудь неподалеку от Тиса десятый сон видит?       — Не лезли бы вы туда, — вырвалось само собой.       Отто воззрился на нее как на дуру.       — Что? — не поняла Нина. — Когда фонит в радиодиапазоне, ничего хорошего там быть не может. И вообще не обязательно лезть всюду, где что-то фонит.       — Но мы пираты, — аргументировал Отто.       Нина на миг потеряла дар речи. Железный аргумент, ничего не скажешь.       — Это что-то существенно меняет? — уточнила скептически. — Типа «раз я пират, значит, меня не жалко и можно облучаться всякой дрянью сколько влезет»?       — Пираты делают, что хотят, — категорично заявил Отто. — Ищут приключения. Высаживаются на островах, где никто никогда не бывал. Делают то, что никто раньше никогда не делал. А вдруг там на дне чудище какое-нибудь? — словно мысли прочитал. — Интересно, разве нет?       «Нет», — подумала Нина. Додумать не успела — трос под рукой странно дернулся.       — Один, — посчитала Нина. Подождала немного. — Что это значит?       — Он всплывает, — перевел Отто.       Сид действительно уже показался под водой — черной тенью отделился от корабля. Отто приглядывался, щурился, но, похоже, не мог разглядеть того, что ждал увидеть.       — Он всплывает один! — возмутился наконец, когда никаких сомнений в этом уже не возникало.       От вынырнувшего Сида вода разошлась широкими кругами.       — Нина, — он уверенно содрал с себя маску, — дай ден-ден муши.       От коленей улитку пришлось отрывать силой. Нина не знала, чем моллюск мог к ней присосаться, но присосался он намертво и покидать насиженное место не желал.       Несколько гудков прошло в молчании. Потом улитка распахнула глаза. Странно, в этот раз они почему-то были серые, хотя Нина точно помнила — глаза у улитки карие.       — Да? — спросил знакомый голос.       — Пенгвин-сан, я снял кучу брезента и ящики с люка в трюм, — без предисловий и приветствий начал Сид. — Но не могу поднять крышку — давление воды слишком велико. Сколько вы можете еще продержаться? Мы придумаем, как вас вытащить.       Пауза была секундной. Но ее оказалось вполне достаточно, чтобы в глазах Отто мелькнул страх. И Нина не сомневалась — она сама тоже переменилась в лице.       — Не особо долго, — ответили осторожно. — Из люка стало капать. Думаю, у нас есть около часа.       По палубе громко стукнуло — это вешалка неосторожно переступила на ножках. Отто и Сид молчали. Нина не знала, что говорить. И что делать — тоже не знала.

***

      Солнце палило, как не палило со времен Крокодайла, уж принцесса Виви могла за это поручиться. Хотя с тех пор она ни разу еще не заходила так далеко в пустыню.       Здесь до самого горизонта ее ждали только миражи. Оазисы и замки, города и чудовища, которых нет. Верблюд неспешно шел, взрывая песок, от бархана к бархану, вверх и вниз тянулась цепочка следов. А каравана нигде не было видно.       Виви всё отчетливее осознавала, что её авантюра начинала становиться не то чтобы опасной, но уже вполне неприятной. Исходно, конечно, принцесса не задумывала ничего более сложного, чем она уже делала почти три года назад. По своей сути, это тоже был шпионаж, но на этот раз не за опасными преступниками, а за собственной еще не оправившейся после несостоявшейся революции страной.       Сама принцесса жила в Алубарне и видела только стремительно возрождающийся, вновь зазеленевший пальмами и заблестевший фонтанами город. Но она видела и не иссякающие потоки беженцев. Другие города отстраивали не в пример медленнее, терпение людей подходило к концу, и они бросали разрушенные дома, караванами направляясь туда, где можно было найти кров и работу. В Алубарну. И терпение Виви наконец тоже иссякло. Ей говорили «мы построили десять домов», но на центральной площади на десять человек возрастала численность палаточного лагеря. Ей докладывали «восстановлена школа», но дети, которые должны были в нее пойти, попрошайничали на улицах столицы. Поэтому Виви решила увидеть всё своими глазами.       Отец думал, что она едет в Танду на три недели — отдохнуть от столицы и политики. Так думал и Игарам, который лично сопровождал принцессу на приморский популярный курорт.       В Танде Виви встретили музыкой и праздником, разноцветными фонариками и беззаботностью. Тут же всё завертелось: Виви нанесла официальный визит мэру, не менее официально посетила открытие музея Подводного мира Арабасты. После Игарам уехал, и принцессу оставили в покое — наслаждаться теплым морем, вкуснейшим мороженным и восстанавливать силы перед новой серией удачных политических решений и контрактов.       И принцесса исправно всё это делала: периодически мелькала в кафе, днями загорала на пляже, неохотно смиряясь с присутствием репортеров из пары молодежных журналов и одного журнала моды. И отдыхала она так уже целую неделю, Виви изыскивала время просмотреть соответствующие журналы и в порте Вин, и в засушливой Оменте. Таким образом, принцесса Арабасты Виви ухитрилась сделать невозможное — она одновременно отдыхала в Танде и тайно путешествовала по самым отдаленным городам страны.       Виви по праву гордилась своим планом. Для вдохновения она использовала планы Трафальгара Ло, с которым (разумеется, тайно) познакомилась после зимнего Собрания королей. Так что, уезжая в Танду, она с нетерпением ждала возвращения в Алубарну не только из-за встречи с отцом, но и из-за возможности позвонить Ло по ден-ден муши и похвастаться, разумеется, без сучка и задоринки реализовавшимся планом.       План вступил в силу вечером того же дня, когда Виви посещала музей. В представительский номер, где остановилась принцесса, поднялась темноволосая скромно одетая девушка, нагруженная сумками с разнообразной косметикой. Виви заранее предупредила администратора за стойкой регистрации, что к ней придет консультант из магазина с образцами товара, поэтому гостью пропустили без вопросов. Спустя полтора часа девушка с теми же сумками покинула отель и уехала на верблюде, а принцесса заказала очень плотный ужин в номер, который незамедлительно ей принесли.       Если бы в номере были скрытые видео-ден-ден муши, девушку с сумками никуда бы не выпустили из отеля. Но их не было.       Как только консультант поднялась на пятый этаж, как только швейцар объявил о ней, как только Виви согласилась немедленно принять гостью, и как только за девушкой закрылась дверь, Виви сказала:       — Добро пожаловать, Мистер Два. Я ждала тебя чуть раньше.       — Мне пришлось попотеть, разыскивая для тебя краску, которая способна продержаться на волосах три недели, — девушка улыбнулась, левой рукой откидывая волосы со лба. И тут же миловидное лицо вытянулось, обросло недельной щетиной, огрубело. — Как тебе внешность? — спросил Бон Клей, опасный преступник, с месяц назад бежавший из Импел Даун.       — Непривычно, — неловко замялась Виви. Черноволосая девушка-консультант внешне была копией принцессы с поправкой на цвет волос, прическу и одежду. И Виви совсем не нравилось, как она выглядит в таком варианте.       — Ма шэр, мне хотелось сделать тебя блондинкой, — признался Бон Клей. — Но первая же встреченная женщина подошла ко мне и сказала, что я просто поразительно похож на принцессу Виви. А тебе ведь не нужно остаться похожей на себя?       Остаться похожей Виви было совсем не нужно. Поэтому в ванну ее номера вошла принцесса, а вышла черноволосая скромная девушка-консультант из магазина косметики. Девушка эта неуклюже уложила волосы так, чтобы они перестали виться, прямыми прядями стекая по плечам.       — Я постригу, — вызвался Бон Клей.       Остриженные пряди они спрятали в непрозрачный пакет и выбросили. Волосы Виви стали прямыми и всего до лопаток. Грустно было расставаться с прической, но Виви решила — это всё только для удачной реализации плана. Она ведь хочет увидеть своими глазами, насколько сильно сейчас разрушена ее страна в реальности, а не в докладах и на заранее подготовленных церемониях встречи короля или принцессы? А ради этого можно и волосами пожертвовать.       — Ма шэр, не переживай так, — похоже, видя ее расстройство, Бон Клей постарался хоть как-то ее утешить. — У молодых женщин волосы растут очень быстро. Оглянуться не успеешь — будешь как прежде.       — Я понимаю, — кивнула Виви. — И не переживаю. Просто... очень непривычно.       Мистер два понимающе улыбнулся.       Потом Виви вытряхнула из сумок всю косметику и принялась собираться в дорогу. На одежду принцессы девушка-консультант посягнуть, конечно, не могла, поэтому в сумку она кинула только пару шорт и маек, купленных уже в Танде. Туда же полетел купленный накануне и уже нарезанный хлеб, надежно закупоренные фляжки с водой. Виви знала — теперь три недели ей придется довольствоваться только водой и сухарями. Путь лежал между городами по пустыне, а там, среди барханов и песчаных бурь, будет не до привередничества в еде.       Поверх вещей Виви сложила несколько пачек пудры и духов — на случай если охрана всё же заглянет в сумку.       — Виви-тян, если что-то случится, я сразу тебе позвоню, — напутствовал ее Бон Клей. — Не лезь к скорпионам! И незнакомые растения не трогай! Кстати, а в пустыне есть хоть какие-то растения?       Виви рассмеялась. Мистер Два после тюрьмы стал похож не на сурового пирата, а на заботливого папашу.       Вот так и получилось — принцесса Арабасты Виви путешествовала по стране, в то время как известный пират, один из опаснейших людей мира, позировал для молодежных журналов, являлся законодателем моды и всячески наслаждался жизнью на одном из самых популярных морских курортов.       Сперва всё действительно шло без сучка и задоринки. Верблюд, купленный Бон Клеем, оказался послушнейшим, к каравану Виви примкнула без проблем, отдав недовольному караванщику лишнюю тысячу белли. До Вина дошли побережьем и быстрее намеченного — всего за пол дня, потом до Оменты.       И вот теперь на пути к Мар-осту ни разу не упрямившийся верблюд как вкопанный встал посреди пустыни. Виви его и понукала, и сухарем манила, но нет, даже сухарь не сподвиг животину на хоть какое-нибудь движение.       Стоило отдать караванщику должное — он остановил весь караван, всех беженцев из Оменты, ради одной-единственной девчонки. Виви не сомневалась, каждый из ее страны сделал бы это для своей принцессы. Прождал бы и час, и два бы прождал. А оказалось — никому не знакомую, невзрачную девчонку тоже ждали. Правда, всего пятнадцать минут. Потом караванщик подошел к ней, посмотрел, как она впустую тянет повод.       — Ты уж прости, — сказал наконец, — но у нас тут роженица в больницу едет. Не довезем ведь.       И караван пошел, а Виви осталась около верблюда. Конечно, она без проблем смогла бы купить другого верблюда в Мар-осте, вот только угнаться за караваном пешком было выше ее возможностей.       Проклятый верблюд косил глазом то на хозяйку, то на оставленный караванщиком бочонок с водой, по-видимому, уже догадываясь, что тащить пятнадцатикилограммовую емкость теперь тоже придется ему. А Виви чуть не плакала от обиды. Конечно, ей дали карту и показали ориентиры, но одной в пустыне стало страшно. Это сейчас палит солнце, и барханы словно изнутри сияют, пустыня дышит горячим ветром и звенит, звучит на пределе слышимости. А ночи в пустыне темные. Ветер затихает, пропадают звуки бесследно. И слышно, как крадется в песке тушканчик, как камешки осыпаются под его лапками. До Мар-оста было двое суток по пустыне.       Так что когда верблюд соизволил сойти с места, Виви балансировала на грани желания выудить из вещевого мешка спрятанную там ден-ден муши и панически дозваниваться до Бон Клея. К счастью, дозваниваться не пришлось — верблюд пошел вперед очень охотно, словно ничего не случилось.       Они уже час шли строго по ориентирам, спешили как могли, двигаясь, наверное, раза в три быстрее каравана. Вот только даже с самых высоких барханов нигде не было видно ни души.       Верблюд двигался мягко, и морда у него была такая виноватая, что принцессе пришлось его простить. В конце концов, что он, машина, что ли? Может быть, устал или ноги от монотонно-медленного движения разболелись.       — Сейчас остановимся, отдохнем, — приговаривала Виви, чтобы успокоить скорее себя, чем верблюда. — До того высокого бархана дойдем и остановимся. Может, оттуда хоть кого-нибудь видно.       Долгожданная вершина приближалась, Виви затаивала дыхание, вот-вот готовая крикнуть «Ура», ведь там за барханом наверняка уже виднелся хвост каравана... Но впереди снова никого не было. И снова. И снова...       Спустя еще час череда барханов совсем слилась в голове, стало казаться, что это один и тот же бархан, повторяющийся из раза в раз, из минуты в минуту.       Виви чувствовала, что силы постепенно иссякают. Раньше они делали получасовые привалы каждые три часа, теперь же она ехала верхом гораздо дольше.       Было страшно подумать, что она могла заблудиться. Ее следы уже занесло песком, она не знала точно, где она, как далеко до Оменты, как дойти хоть куда-нибудь. Как теперь ее сможет найти отец, Игарам, Бон Клей, как долго придется Пеллу кружить над пустыней, чтобы отыскать потерявшуюся принцессу. И как ей после этого смотреть им всем в глаза?       Ветер кружил песок, бросал в лицо. Виви казалось, что черная полоса только началась, что впереди ее поджидает песчаная буря. Что пустыня совсем обезлюдила, что впереди вовсе нет каравана, нет Оменты, нет Мар-оста. Их занесло песком, сравняло с пустыней, они потерялись во времени, которого в бесконечной череде барханов и вовсе не было — оно шло, как считало нужным, то ускорялось, то едва текло. Время сыпалось крупинками, камешками катилось с бархана на бархан, в его гранях ослепляюще сияло солнце.       Ощущение реальности почти пропало, когда за очередным барханом глаз вдруг зацепился за что-то непривычное. Виви проморгалась, пригляделась. Это не был караван. Среди песков шла одинокая черная фигура. Это был высокий мужчина, и выглядел он так, словно шел не по мертвой пустыне, а по бальной зале. Песок не лип к его туфлям, легко осыпался с ткани одежды. На предзакатном солнце блеснул золотой крюк вместо левой руки.       Виви отшатнулась. Что это — мираж чем-то обозленной пустыни? Ведь не мог же он, не мог же этот человек...       — Эй, чудесное видение, далеко отсюда до Оменты?! — крикнул мираж очень знакомым громким голосом.       В глазах помутилось. Уже отключаясь, Виви поняла, что медленно сползает со спины верблюда.