Не забудь проснуться

'Cause this is thriller, thriller night And no one's gonna save you From the beast about to strike You know it's thriller, thriller night You're fighting for your life inside a killer Thriller tonight

      Влево и вправо от Нины тянулся длинный коридор с очень высоким потолком, теряющимся в темноте. С одной стороны — сплошная каменная кладка и ряд тусклых фонарей в паре метров над полом. С другой стена то и дело обрывалась глубокими темными провалами, закрытыми решетками. Как решетки коллектора. И нигде ни единого окна, ни луча света с улицы.       Она под землей, в коллекторе? Но тогда почему здесь нет воды? Да и потолок высоковат для подземных тоннелей.       Куда идти?       Нина прижалась спиной к стене между двумя фонарями, огляделась.       Тут было так тихо. Ни звука, ни шороха. В тяжелой тишине она слышала одно лишь свое дыхание.       Может быть, безопаснее остаться на месте? Кто знает, куда ее занесло, и чем это может обернуться. А тут было так тихо.       Тихо… и холодно.       Под легкую летнюю пижаму холод пробрался за несколько минут, босые ступни замерзали на ледяном и оттого немного влажном полу. Как-то подозрительно натурально замерзали.       Да уж, это она не подумала, когда решила появиться где угодно, но не в лодке. Там деревянная, отполированная временем и частым мытьем желтая палуба никогда не нагревалась и не остывала настолько, чтобы собственные голые ноги стали проблемой.       А если бы ее куда-нибудь в зиму и снега занесло, что тогда?..       Нина наклонилась, растерла правую ступню руками. Холодная. Переступила с ноги на ногу, чтобы чуть размяться и согреться. Под ступнями посыпались камешки, покатились, застучали. В полной тишине негромкие звуки отдались эхом от стен. Звук усилился многократно, как в колодце, заметался под потолком.       Нина замерла, втянув голову в плечи. Зачем тут такая акустика? Чтобы любое неосторожное движение мгновенно выдало вторженца?       И словно в ответ откуда-то сбоку что-то звякнуло.       Сердце точно к горлу подскочило, а потом рухнуло в пятки. Нина слушала тишину, боясь пальцем шевельнуть.       Тихо. Только эхо гуляет по коридору из конца в конец. Потом и оно затихло.       Но тут глухой «звяк!» повторился. Вместе с ним послышалось какое-то шевеление, легкий, почти незаметный шорох.       Нина снова переступила с ноги на ногу. Надо уходить. Надо идти хоть куда-нибудь, пока не поздно.       Но уйти она не успела. Слева, непонятно откуда, тихий болезненно-хриплый шепот спросил:       — Кто здесь?       Нина вновь замерла. Она не видела никого в этом коридоре. Ни вдалеке, ни совсем близко. Откуда ее позвали? Эхо голоса гуляло между стенами, стирая направление звука.       Снова что-то звякнуло.       А потом она не услышала, скорее, с трудом различила какое-то смазанное движение за второй от нее решеткой. Человек?       Кто бы там ни был, выбираться и нападать он не спешил. Подождав еще немного, Нина решила, что всё лучше, чем бессмысленно топтаться на месте в ожидании подвоха.       Она медленно, стараясь, чтобы шаги звучали как можно тише, подошла, присела перед провалом в стене на корточки. В коридоре было темно, но в провале еще темнее. Она скорее чувствовала, чем видела — там кто-то есть.       — Ты не похожа на тюремщика, — из темноты прозвучал тот же хриплый шепот. Вроде, мужской, но настолько сиплый, что Нина не могла точно определить пол говорившего. Он хотел сказать что-то еще, но подавился приступом кашля.       — Я не тюремщик, — ответила Нина, немного отодвигаясь. Мало ли, чем он болеет. И замолчала, не зная, что сказать ему еще.       Огляделась снова. Это что, тюрьма?.. Сырая, холодная, будто бы специально без единого луча солнца. Нина не могла не признать, вид это место имело самый что ни на есть средневековый, как подземелья замка или военной крепости. Разве что фонари вместо факелов портили впечатление.       Мужчина в это время откашлялся. Снова послышалось шевеление, он пододвинулся почти вплотную к решетке. И Нина наконец смогла его рассмотреть.       Он был огромен. Наверное, еще выше Сида и шире в плечах. Лица его она разглядеть не могла, зато разглядела руки, которыми он схватился за решетку. Огромные руки, раза в три больше обычных мужских. На тыльных сторонах ладоней татуировки — черные круги.       Она отшатнулась.       Ведь он же без труда может сломать эту решетку и выбраться! С такими-то руками.       Но он почему-то этого не делал.       — Подожди! — он только порывисто потянулся за Ниной, высунул руки наружу, схватил ее за запястья, пытаясь удержать. Держал на удивление аккуратно, но крепко — не больно, но вырваться Нина не смогла бы при всём желании. — Ты ведь не работаешь на Морской Дозор, так? Скажи, что так!       Снова что-то звякнуло.       Нина наконец смогла отвести взгляд от огромной фигуры в подземелье, посмотрела вниз.       Цепи. На огромных руках под рукавами тюремной робы матово серели огромные же стальные браслеты. От них в камеру тянулись четыре цепи, каждая не тоньше Нининого предплечья.       Так вот почему он не ломает решетку.       — Ну же! — ее ощутимо тряхнули.       Она подняла взгляд. Ей задали какой-то вопрос…       — Нет, — губы разлепились с трудом. — Я ни на кого не работаю.       — Ни на кого?.. — шепот прозвучал озадаченно. Вопрос «а что тогда здесь делаешь?» повис в воздухе, но так и остался не заданным. — К черту! Помоги нам!       Нина снова дернулась назад, пытаясь вырваться. Куда там. За нее хватались как за обломок доски во время кораблекрушения посреди открытого моря. Словно она могла взглядом прожигать цепи и стальные решетки.       — Помоги! — мужчина за решеткой почти умолял. — Если тебе нужны деньги, нам есть чем заплатить!       — Жан! — его оборвал второй голос из камеры. — Прекрати унижаться. Она не из Дозора, но это наверняка какая-то мелкая сошка Мирового Правительства.       — Заткнись! — рявкнул первый, обернувшись в темноту. Но сиплый голос все равно звучал тихо и жалко. — Ты не хуже меня знаешь, что если всё пойдет так, как идет сейчас, это будет конец всему. Никакие Мугивары, да даже сам Рыжий, не справятся.       Нина вздрогнула. «Мугивара». Где-то она это уже слышала, но не могла вспомнить, где и когда.       Тот, кого назвали Жаном, вновь перевел взгляд на нее. Смотрел так, что она физически чувствовала тяжесть:       — Ну что?       Ей надо было что-то ответить. Что-то, после чего ее отпустят.       — Я не смогу открыть решетку, — она отвела глаза. Почему-то стало стыдно за эти слова. На нее смотрели с такой надеждой. — И цепи с вас снять тоже не смогу, — огромные руки на ее запястьях дрогнули. Ей стало почти жаль этого гиганта, но помочь ему ей было нечем.       Хватка на ее руках разжалась. Странно, ее отпустили так быстро.       Но мужчина все еще сидел напротив, теперь прижавшись лбом к решетке.       С трудом, но Нина смогла разглядеть его. Он был немолод. Или же это болезнь и заключение заставили его лицо осунуться и старили невероятно?       Наконец, он заговорил:       — Не надо помогать нам, я не этого прошу. Помоги моему… — он как-то странно запнулся, — … другу. Если этого никто не сделает, он умрет здесь. А перед смертью сделает что-то, чего делать нельзя.       Нина вздрогнула. Это прозвучало странно. Он, что, ясновидящий?..       — Откуда ты знаешь? — вопрос вырвался прежде, чем она успела себя одернуть.       — Просто знаю, — ответил он. — Не знаю, откуда, но точно знаю.       Пару мгновений они молча смотрели друг на друга. А потом вдруг что-то изменилось.       Похоже, это слабое, едва ощутимое изменение заметила только Нина. Во всяком случае, гигант напротив даже не дернулся.       Не было ни звуков, ни движения. Просто что-то вдруг стало не так.       «Надо уходить», — мелькнуло в голове.       Она быстро глянула на гиганта.       — Прости, — сказала, поднимаясь на ноги. — Твой друг ведь тоже в камере. Я не знаю, как ее открыть.       Он хотел сказать что-то еще, возможно, остановить. Но Нина уже двинулась прочь, не слушая и не оборачиваясь.       Ноги сами понесли ее налево. Идти получалось медленно — босые ступни колола каменная крошка на полу. Зато тихо, эхо больше не разносило ее шаги.       Нина чувствовала — что-то по-прежнему не так. Но вокруг стояла тишина. Даже те люди за решеткой словно бы замерли. Или это коридор с бездонным темным потолком съел все звуки?       Мимо плыли фонари один за другим, с другой стороны — решетки. Совершенно одинаковые решетки, словно это одна и та же решетка, повторяющаяся из раза в раз. А коридор всё не кончался.       Через пятнадцать решеток Нина остановилась передохнуть. Еще ни разу за это лето она не ходила столько босяком. Исколотые ступни гудели. Наверное, наутро она найдет с десяток синяков, хотя пока казалось, что ноги в порядке. Грязные только и пыльные.       Сколько ей еще идти? Сто метров? Двести? Насколько большой может быть эта тюрьма-подземелье? И не придется ли потом идти назад?       Она посмотрела вперед, пригляделась, надеясь увидеть хоть что-то новое — лестницу или дверь. Но в сумраке ничего нельзя было разобрать. Потом посмотрела назад. Все тот же ряд фонарей.       Ее медленно, но верно затапливала паника. Родилась прилипчивой тревогой, а теперь гуляла холодком по спине.       Нина не сомневалась — это все тот же сон, который уже стал частью ее новой реальности. Место другое, а сон тот же. Реальный. А, значит, всё, что произойдет с ней здесь, произойдет и там, в реальности. Удастся ли теперь отделаться одной только шишкой во весь лоб?       Переставлять ноги становилось всё тяжелее, но Нина неосознанно шла быстрее.       Надо бы раздобыть хоть какую-то обувь. Сейчас она была бы рада даже сланцам.       Еще через десять метров и два фонаря в груди появилось куда более нехорошее предчувствие. Она шла слишком долго.       Еще два шага. И еще три.       Впереди среди темноты что-то шевельнулось.       Нина застыла на месте, подавившись вдохом. Присмотрелась.       Что там?       Темно. Тихо. И только ряд все тускнеющих фонарей, убегающий куда-то, точно конца этого коридора и вовсе не было.       Собственное дыхание отдавалось в ушах, громко и быстро стучало сердце.       Наверное, она стояла так несколько минут. Впереди ничего не было, одна лишь проклятая темнота и проклятые фонари. Чудовища не спешили покидать убежища и выползать к жертве.       Наверное, ей показалось. Привиделось. Фантазия расшалилась и сыграла с ней злую шутку.       Нина сделала шаг. Впереди ничего не было.       Да, точно, привиделось.       Колени дрожали, и ноги норовили подкоситься. Камешки рассыпались под ступнями. Чтобы не споткнуться, Нина смотрела под ноги.       А когда подняла глаза, поняла, что лучше бы осталась на месте. Забилась в камеру к тому гиганту и его другу. Или и вовсе бежала отсюда без оглядки.       Из темноты, прямо на нее, медленно и неровно шла мертвенно-белая фигура.       Во рту пересохло так, что губы не разомкнуть. В глаза точно песка насыпали. Чтобы не заорать на всё подземелье, Нина зажала себе рот руками.       Фигура тоже замерла. И тоже зажала себе рот.       Нина моргнула. Глаза заливало холодным потом. Футболка на спине внезапно оказалась влажной, и от этого в подземелье было еще холоднее.       Фигура стояла на месте.       А еще у этой фигуры был странный принт на белой футболке. Ловец снов и бабочки. И стояла она как-то подозрительно неустойчиво.       Нина снова моргнула.       Это что… отражение?       Коридор привел ее в тупик. И в этом тупике на стене висело зеркало.       Так вот откуда бесконечная вереница фонарей!       — Поздравляю, — вдруг сказал кто-то. Кто-то очень близко. — Из всех, кто пытался сбежать отсюда, ты первая не закричала.       Сердце ухнуло в пятки. Ее нашли? Подкрались незаметно, и сейчас будут есть?       Нина отступила на шаг, всем телом обернулась на звук.       Она не знала, что будет делать. Бежать? Без обуви далеко не убежишь. Драться? Это даже в воображении выглядело смешно.       Обернулась — и облегченно выдохнула. Бежать было не от кого.       С ней говорила девочка.       … Девочка? Здесь?       Это уже само по себе показалось странным. Неправильным. Что ребенку делать в таком месте?       Но она действительно сидела на полу в камере за последней решеткой. Грязная, маленькая, с огромной копной совершенно белых волос. Нина не заметила ее раньше лишь потому, что была занята собственными ногами, а потом отражением. В этой последней камере было светлее, чем в других — на стене висел такой же фонарь, как в коридоре.       — Что ты здесь делаешь? — удивленная, Нина шагнула вперед.       Девочка развела руками. Зазвенели цепи.       Ее руки тоже были скованы, как и у гиганта по имени Жан. Только эти кандалы были не стальные, а из какого-то другого материала. Синевато-серого и… неприятного. От него хотелось держаться подальше.       А еще на ней был ошейник. Большой и громоздкий, он выглядел чужеродно на тонкой шее. Сбоку на нем светился какой-то зеленый датчик, длинная цепь уходила вглубь камеры и крепилась к кольцу в стене.       — А ты? — спросила девочка.       Голос оказался неожиданно взрослым. Нина пригляделась, понимая, что, похоже, неверно определила возраст. Это точно был не ребенок. Просто очень молодая и очень худая девушка, настолько тощая и маленькая, что казалась младше.       Нина тоже развела руками, в точности скопировав жест незнакомки. Говорить ей всю правду не хотелось. Мало ли какая последует реакция. Матросы в лодке, вон, не верили ни слову и считали шпионом.       — Я пытаюсь отсюда выйти, — это была чистая правда, просто не вся. — Не знаешь, где лестница наверх?       Нине ее вопрос казался вполне нормальным, даже очевидным. Но реакция на него последовала совсем не такая, как ожидалось.       — Выйти? — глаза незнакомки округлились. Она приподняла цепи с явным трудом, на коленях подползла ближе к решетке. — Ты понимаешь, что это за место?       Нина огляделась.       — Тюрьма? — предположила очевидное. Ах, вот в чем дело! — Прости, ты не поняла. Я не заключенная и не сбежала. Я просто… — Нина застопорилась. Что она «просто»? Как это можно описать так, чтобы не вызвать подозрений? — … Заблудилась?       Девушка смотрела на нее круглыми глазами и не моргала. А Нина чувствовала себя полной идиоткой.       Заблудилась.       Молодец!       Дура! Полная, круглая дура! Она, конечно, не могла сморозить ничего менее идиотского! И хоть чуточку более реалистичного.       Наконец, девушка за решеткой отмерла:       — Это одна из самых неприступных тюрем на Гранд Лайн, — сказала тихо. — Тюрьма-лабиринт. Я не знаю, где выход. И никто из заключенных не знает. Здесь очень много коридоров и зеркала, которые создают иллюзию бесконечного пространства. Я не уверена даже, что все тюремщики хорошо знают карту этого места. Если кто-то выберется из камеры, сразу включится тревога-оповещение, выход найти он не сможет, и будет пойман практически мгновенно.       Некоторое время они молчали. Нина думала.       Тревога-оповещение почему-то на нее не реагировала. И, в целом, ее это более чем устраивало. Ее никто не пытался поймать, никто ни о чем не спрашивал, никто не угрожал. И поэтому вовсе необязательно было искать выход прямо сейчас. Ведь можно было просто затаиться в каком-нибудь пустом и безлюдном тупике. А через пару часов у нее зазвонит будильник, она проснется и неизбежно отсюда исчезнет. И следующей ночью вполне сможет появиться в каком-нибудь другом месте. На той же желтой лодке, например. Или и вовсе где-нибудь, где поспокойнее.       Пленница за решеткой тихо и словно с состраданием смотрела на Нину. И, похоже, как-то по-своему трактовала ее молчание.       — Послушай, — она придвинулась к решетке вплотную, просунула раскрытую ладонь между прутьями. — Если хочешь, я могу попробовать предсказать твое будущее по ладони. Я умею слушать судьбу. Может быть, по твоей руке я смогу узнать, как тебе выбраться отсюда.       Нина с сомнением покосилась на узкую хрупкую руку. Везло ей сегодня на оккультистов-предсказателей, ничего не скажешь. Это, что, членов какой-то секты поймали и заперли здесь, чтобы наверняка не выбрались?       Вот только если гигант Жан никаких особых опасений не вызывал, кроме оторопи перед его ростом и комплекцией, то этой девочке давать свою руку иррационально не хотелось.       Что-то было не так. Неправильно. И это ощущение не покидало, только накатывало со все новой силой. Точно прибойная волна перед приливом.       — Ну же, — поторопила девушка. — Тебя могли отследить, пока ты тут ходила.       Протянутая рука завораживала. Белая, словно из снега слепленная. Как сгусток света в коричнево-грязном полумраке. Так и тянуло оказаться ближе, коснуться.       Нина не успела понять, что произошло. Это было как временное помутнение рассудка, словно вместо ее собственных желаний из глубин подсознания вдруг вынырнули чужие. Как в трансе, она двинулась навстречу белой руке.       — Тебе надо спешить… — две ладони — Нинина и пленницы, замерли в паре десятков сантиметров друг от друга.       Девушка за решеткой медленно закрыла глаза.       «Что-то не так», — набатом било в голове. Прямо сейчас что-то происходило. И, Нина чувствовала, остановить это она уже не могла.       Словно вдруг очнувшись, она дернулась. Попыталась отвести руку.       Бесполезно.       Непослушная ладонь застыла, намертво притянутая невероятной силой.       — Не уходи, — жалобно попросила девушка. — Не уходи… Я так долго тебя ждал… Черное Солнце!       Цепкие пальцы двинулись с невероятной скоростью, сцапали руку Нины с такой силой, что показалось — сейчас раздробят кости.       Девушка распахнула глаза. Абсолютно не человеческие глаза, черные, с бездонной фиолетовой радужкой. Из огромных зрачков на Нину глянула темная бездна. Там жил, пульсировал, загорался и гас бесконечный космос, летели спирали галактик, пульсировали лучи бесчисленных миллиардов звезд.       И Нину затягивало туда, вытягивало в струну.       — Черное Солнце, — голос заполнил черепную коробку, распространился вдоль позвоночника, пробрал до костей. Нечеловеческий голос.       Нина отшатнулась. Рванулась прочь. Не вышло. Потом еще раз.       Ее держало, давило к полу, стирало в порошок. Она задыхалась. Воздух выбило из легких, мозг взрывался от боли. Ее затягивало в бездну.       Она рванулась снова, сильнее. Из последних сил подняла левую руку, чтобы ударить.       Возможно, ей это действительно удалось, на долю мгновения чудовищное притяжение ослабло. Рука разжалась и вывернулась из захвата.       Инерцией Нину отнесло на два шага назад, приложило спиной в стену.       Перед глазами медленно расползались черные круги и полосы. Еще медленнее возвращался слух. Заторможено Нина осознала, что она вся насквозь мокрая от холодного пота.       Ей было нужно время. Совсем немного времени, чтобы сползти по стене на пол, посидеть хоть пару минут. Прийти в себя.       Только времени у нее не было.       Вверху, над зеркалом, что-то щелкнуло, зашуршали помехи. И тут же коридор буквально взорвался звоном-воем.       «Внимание всем группам, — из невидимых динамиков раздался голос среди помех. — Геном пробудился. Повторяю: Геном пробудился. На базе посторонний. Всем на перехват».       Едва понимая, что происходит, Нина заозиралась. Слева зеркало, ее бледное отражение. Справа — пока безлюдный коридор, уже оживающий грохотом и далекими шагами.       А перед ней на полу — девушка. То, что когда-то было девушкой. Оно смотрело на нее глазами-безднами и тянулось-тянулось-тянулось. Схватить. Поймать. Поглотить.       Не разбирая дороги, Нина рванулась прочь. Ни ног своих не чувствовала, ни рук. Только позади что-то было, бесконечно тяжелое, затягивающее в себя.       «Вернись!» — понеслось ей в спину.       Следом за звуком пришла ударная волна. Врезала в поясницу, так что вся спина заныла. Сшибла на пол.       Удар пришелся на локти и колени. Нина еле сдержала вскрик, приподнялась, обернулась.       Позади нее коридор тяжело и медленно искривлялся, сворачивался в исполинскую спираль. Фонари оставляли тускло-желтый след, уплывали куда-то, стальные решетки камер стекали на пол, как воск от пламени свечи.       Еле-еле Нина поднялась на ноги, сначала пошла, потом побежала.       Ей надо уходить. Так далеко, как сможет, а потом еще дальше. Уходить и больше никогда тут не появляться.       «Геном пробудился», — пульсом билось в висках.       Она в последний момент проскочила боковой коридор прямо перед носом у группы людей в белых мундирах. Краем глаза заметила блеск на лезвии сабли. Эти люди были хорошо вооружены…       — Вот она! — понеслось ей вслед. — Держите!       … и они преследовали ее.       Теперь за спиной прибавились тяжелые шаги нескольких мужчин. И как бы Нина ни старалась, они неотвратимо приближались. А она выдыхалась все сильнее, в голове трещало, воздух заходил в грудь почти болезненно.       «Верни-и-и…» — вновь завопило где-то очень далеко позади.       Пришедшая следом ударная волна неожиданно помогла. Основную ее силу приняли на себя преследователи Нины. Сзади что-то загремело, послышался выразительный мат и звук падений.       В несколько прыжков Нина оторвалась от них и тут наконец увидела еще один боковой коридор.       Это ее спасение!       Повернула. Потом еще раз. По сторонам все так же плыли фонари. Все так же стены дрожали и искривлялись. Шаги теперь, казалось, были слышны отовсюду.       На очередном повороте она вылетела в прямой и длинный коридор, чуть не врезалась в тяжелую синевато-серую дверь. Дернула ручку. Заперто.       Нина слышала шаги позади — ее почти нагнали. И укрыться было больше негде, коридор просматривался в обе стороны на многие метры.       Она снова дернула ручку. И поняла — дверь только выглядит крепкой. Ее тоже затягивало в спираль, плавился замок, медленно стекали петли. Надо только немного помочь…       Она ударила по ручке, по замку — откуда только силы взялись. И, возможно, удивилась бы тому, как повел себя металл, если бы еще могла удивляться. Он словно мгновенно кристаллизовался в неправильной, уродливо искаженной форме. Внутри замка что-то надсадно хрустнуло. И дверь поддалась.       Нина заскочила за нее тут же, даже не посмотрев, куда идет. Захлопнула за собой. И только тогда выдохнула, позволила себе остановиться на несколько секунд.       Сердце никак не успокаивалось. И в голове было настолько пусто, что только перекати-поля там не хватало. Она устала. Она так устала.       Но ей надо было идти дальше. Это всего лишь дверь, к тому же теперь открытая. Здесь ее легко найдут.       Она отступила на шаг. И еще один. Спина уперлась в какую-то преграду.       Дыхание перехватило.       Только бы не стена — только бы не стена — только бы не…       Нина заторможено повернулась, забыв, как дышать и моргать.       И уперлась носом в серую грубую ткань. Ткань была теплой и дышала.       Ощущение дежавю накрыло мгновенно. Неприятного такого дежавю. Самый первый ее сон здесь начинался примерно так же.       — Извините, — еле прохрипела Нина и сама испугалась своего голоса. Подняла глаза.       Перед ней стоял человек в серой тюремной робе. Совершенно обычный живой человек, она только что вполне явно чувствовала его дыхание.       С одним маленьким, но очень важным нюансом.       У этого человека не было головы.