Не забудь проснуться

      Несколько мгновений Нина смотрела на странное явление, не в силах проронить ни слова.       Это что же?.. Это как?.. Это, получается, ему только что оторвало голову, когда она вошла сюда?!       К горлу подкатил крик. Но стоило только ей издать первый нечленораздельный звук, как ее тут же сгребли в охапку и зажали рот ладонью.       Человек без головы. Живой человек без головы. Человек без головы. Живой.       В полном шоке, с трудом отдавая себе отчет, что делает, Нина попыталась вырваться. Бесполезно. Ее держали крепко, не давая не то что отойти — даже голову повернуть. Но, с другой стороны, пока не убивали и не калечили.       Эта мысль немного отрезвила. Она стоит тут уже с минуту, но всё еще жива. И всё еще не обнаружена теми вооруженными людьми в белых мундирах. Которые гнались за ней и были так опасно близко.       Господи, как же хорошо, что она не успела закричать!       Практически оглушенная внезапным осознанием, Нина застыла, прислушалась.       Звуки за дверью гасились сталью и толщиной стен, но всё еще были различимы. Снаружи раздался всё приближающийся топот. Кто-то пробежал мимо двери. Потом некто с очень тяжелым шагом прошел в противоположном направлении.       — Все чисто, — справа отрапортовал молодой голос. Послышалась какая-то невнятная возня, шорох.       Кто-то выматерился:       — Да куда она делась?       — Может, в тупик номер пять забилась? — предположил кто-то постарше. — Тут недалеко.       Опять какая-то возня.       — Проверь, — приказал второй. — Вы двое идете направо, вы трое — налево. Как найдете, в контакт не вступать, сразу надеть кайросеки. Усекли?       Слаженное «Есть!» на несколько голосов.       Мужчина у Нины за спиной пошевелился, немного передвинулся. Похоже, понял, что кричать Нина уже не собирается, и убрал руку от ее лица.       За дверью было тихо, Нина не могла ничего услышать, сколько ни прислушивалась.       Ушли?       Но стоило только ей двинуться вперед и потянуться к ручке, как ее тут же вновь перехватили, останавливая.       Еще несколько секунд в коридоре стояла тишина. А потом на грани слышимости Нина различила слабый шорох.       — Я вот думаю… — протянул низкий мужской голос прямо перед дверью.       — Думаешь, она может быть там, внутри? — ему ответил второй, веселый. Хохотнул и подначил: — Хочешь проверить?       Нина почувствовала, как человек позади нее напрягся. Что-то звякнуло. Нина скосила глаза. Ну конечно, цепи. Что еще это могло быть?       Между тем, голоса за дверью продолжали. Второй все еще беззлобно посмеивался, зато первый вызверился, словно его смертельно оскорбили:       — Сдурел?! Я туда без контр-адмирала не сунусь. Кому охота нарушать приказ.       Послышались шаги, и второй голос заговорил уже ближе:       — Ни разу вживую не видел этого сученыша. Думаешь, правда настолько опасен? Особенно теперь…       — Приказ не обсуждается, — перебил его первый. И добавил уже тише и спокойнее: — Я Волей чувствую, там всего один человек.       — Девчонку ты тоже Волей не чувствовал, — фыркнул второй.       — Слабая она слишком, — похоже, первого это ничуть не смутило. — Да и далеко она была, а тут, считай, метров пять всего. Но, если хочешь, можешь покараулить здесь. А я к выходу. Рано или поздно она там появится.       Послышались шаги. Одни — тяжелые и удаляющиеся. А вторые — мягкие, и замерли они точно напротив двери.       Было тихо. Нина стояла, не двигаясь, и размышляла.       В принципе, пока она была здесь, а вооруженные люди — там, за дверью, ее все более чем устраивало. Тут ее не убивали, девочка-Геном осталась где-то очень далеко, а преследователи лезть сюда боялись по какой-то непонятной ей причине. И при таком раскладе вовсе необязательно было пробираться к выходу. Сколько там ей осталось до будильника? По внутренним часам она уже провела здесь больше часа. Еще пару часов, и она исчезнет, и всё будет хорошо.       Но сомнения глубоко внутри не унимались. Она, определенно, о чем-то не подумала. О какой-то случайной переменной в, казалось бы, таком стройном расчете.       Мужчина за ее спиной вновь пошевелился.       Ну конечно.       Не то чтобы она о нем забыла. Как вообще можно забыть о человеке, стоящем вплотную? Просто разум, занятый спасением собственной жизни, воспринимал всё, что не несло немедленной опасности, как часть окружающей обстановки.       Что теперь собирается делать этот человек? И дурак бы догадался, что он был в этой тюрьме заключенным. Нина пока не понимала, как со всем этим соотносится подозрительно ровно отрезанная голова, впрочем, после живой вешалки даже это не казалось таким уж невероятным.       Но она своими руками только что открыла перед ним дверь на свободу. И между ним и свободой теперь стоял лишь один вооруженный человек, с которым, по всей видимости, приходилось считаться.       Отпускать Нину он почему-то тоже не спешил, просто подвинулся в сторону и удобно перехватил за предплечье. Не хотел потерять из виду? Это выглядело логичным объяснением, ведь видеть он ее не мог.       Да как вообще он ориентировался в пространстве?! Он ведь как-то услышал, что она собралась закричать. И то, что происходило за дверью, он тоже как-то распознавал. Значит ли это, что он услышит ее снова?..       — Что вы собираетесь делать? — шепотом спросила Нина. Спросила и тут же поняла, что неверно сформулировала вопрос. Как он ответит? Надо было формулировать так, чтобы можно было ответить «да» или «нет», это легко можно показать жестами.       Но ответ неожиданно получила. Мужчина поднял руку, неопределенно махнул ладонью. Словно просил подождать. Или помолчать. Или и то, и другое. Перед носом мелькнула черная татуировка на тыльной стороне ладони, в полумраке не разобрать, какая.       Снаружи было по-прежнему тихо. Нина ждала. Время тянулось непозволительно медленно в напряженной тишине, утекали секунды, дверь и стены продолжали неповоротливо искривляться в спираль. Плыли контуры каменной кладки, верхний край двери постепенно кренился к нижнему. Что будет, если их всех туда затянет?..       Додумать эту мысль Нина не успела. Из коридора вновь послышались торопливые шаги.       — Капитан! — молодой голос звучал тревожно. — Капитан!       — Что такое? — лениво отозвался тот, что остался дежурить у двери. — Отдышись сначала, рядовой.       — Там Геном совсем озверел, — первый голос действительно то и дело прерывался частыми и неглубокими вдохами. — Скоро совсем расплавит кайросеки, мы даже подойти к нему не можем.       Нина практически видела, как тот, кого назвали капитаном, скривился:       — Тварь, — что-то тяжело бухнуло в стену. — Чует Черное Солнце, вот и беснуется. Значит, девчонка все еще где-то рядом, — мимо двери прозвучали спокойные широкие шаги. — Рядовой, ты остаешься здесь и сторожишь дверь. Если что не так, кричи, вопи, делай что угодно, но сообщи мне. Понял?       — Да, сэр!       — Я вернусь сразу, как только его утихомирю.       И уверенные шаги стали удаляться. Совсем скоро за дверью вновь стало тихо.       Вот только спокойнее от этого не стало.       Нина практически чувствовала, как воздух вокруг сгустился. В груди неприятно потянуло ощущением обратного отсчета.       — Что вы?.. — закончить вопрос она не успела.       Человек рядом с ней резко дернул ее за руку, заталкивая себе за спину. А в следующий же миг дверь перед ними распахнулась.       Нина не успела понять, что произошло. Ее просто вынесло в коридор, перед лицом на долю секунды мелькнули испуганные круглые глаза рядового. Потом его закрыла спина под серой тканью робы.       Ни крикнуть, ни пикнуть парень не успел. В висок ему прилетело кулаком со стальной цепью, выражение удивления сменилось выражением боли и страха, губы его беззвучно разомкнулись. Тело отлетело к противоположной стене. Безвольно стукнулось об нее и сползло на пол.       Нина застыла.       Смотрела и не могла отвести взгляд от тела. Которое только что смотрело на нее живыми серыми глазами. А теперь лежало навзничь на полу и не двигалось.       Да что же…       Только окончательно впасть в ступор ей не дали. На локте до боли сжались чужие пальцы. А потом ее буквально потащили за собой, не считаясь ни с дрожащими коленями, ни с заплетающимися ногами.       Нина едва успевала переставлять ноги. Мимо летели плавящиеся решетки, стекали со стен фонари. Каждое касание стопами пола било болезненно, точно она шла по гвоздям. Каждый шаг выбивал из головы все мысли, оставляя лишь одну.       «Когда этот ад закончится?»       Они только-только завернули в узкий боковой ход, когда позади раздался вопль ужаса. Побег заметили.       Но беглец и не думал останавливаться. Он словно знал, куда идти, где нужно повернуть, чтобы попасть во все более освещенные коридоры. За четвертым поворотом, путь до которого Нина не смогла бы вспомнить даже под страхом смерти, они вылетели в более обустроенную часть подземелья.       На полу появились каменные плиты, Нина успела заметить несколько дверей. Лестницу в десять ступеней беглец миновал за три прыжка.       А Нина споткнулась у подножия. Свалилась на колени на первую ступень.       «Слава богу, не на угол», — мелькнуло в голове.       Но от боли перед глазами разлетелись искры. Нина схватилась за стену, тщетно пытаясь унять головокружение и встать.       Ее же не будут ждать, правда? Ей же дадут наконец просто исчезнуть отсюда куда-нибудь, все равно куда, хоть в шторм на желтый баркас.       Но предатель-будильник никак не звонил, а исчезновения наотрез отказывались срабатывать сами собой.       Наконец, ей удалось выровняться и унять рябь перед глазами. Медленно подняться на ноги. На коленях и чуть ниже них пышным цветом расцветали красно-сиреневые ссадины. Кожу стянуло и дергало колкой болью.       Ничего, бывало и хуже.       Нина подняла глаза, оглядела крутую лестницу. Ей надо было идти. Там, наверху, уже могла быть погоня.       Но взгляд уперся только в высокую фигуру мужчины в тюремной робе и с цепями на руках.       Ее все-таки ждали.       Он стоял неподвижно и словно бы осматривался, оценивая обстановку. Или ее искал?       — Я здесь, — наконец подала голос Нина. Прозвучало тихо и жалко. — Упала.       Хромая то на правую, то на левую ногу, она смогла подняться к нему. Чужая рука уже привычно сжалась на ее предплечье, в безразличной апатии Нина рассмотрела татуировки и на пальцах. Какие-то буквы. Непривычно глухо звякнула цепь.       Только теперь, в более светлом коридоре, Нина наконец обратила внимание на кандалы. Взгляд лишь мельком мазнул по ним, устремившись в сторону звука, но тут же непроизвольно метнулся назад и застыл.       «Господи!» — Нина не знала, возможно, она выдохнула это вслух.       Потому что и цепь, и браслеты на кандалах медленно плавились. Жидкий металл потеками сбегал под и на рукав, тяжелыми каплями падал на пол.       Господи, ведь это должно быть так ужасно больно!       Перед глазами, как наяву, встала картина: раскаленный металл течет по коже, сжигая и ее, и мышцы, и сухожилия. До белых костей.       Почему же этот человек не кричит от боли? Не видит жидкий металл? И не может почувствовать из-за адреналина?       У ее невольного спутника кандалы действительно почти не вызывали неудобств. Пока Нина рассматривала цепи, он, похоже, что-то для себя решил. Возможно, определился с направлением. И перехватил ее за запястье, собираясь вновь двинуться по коридору.       — Подожди! — неожиданно для себя самой Нина схватила его за плечо. — Я сейчас…       Она ведь уже делала такое с дверью. Точно делала. Тогда, когда запертая дверь открылась перед ней, отрезав от погони.       Она присела на корточки. И, не успев подумать о собственных руках, схватилась за браслеты.       Металл был холодным.       И это совершенно точно была не сталь. Потому что от этого материала Нину словно током прошило, парализовало и скрутило судорогой. Пальцы замерли в одном положении, уши залило вязкой тишиной. Внезапное полное бессилие, словно даже сердце остановилось, устав биться.       Все вокруг поплыло и завертелось.       Как отдернула руки, она не запомнила. Возможно, это бывший заключенный разжал ей пальцы или просто ударил по запястьям, вызвав рефлекс. Но очнулась она уже завалившейся на бок.       Сердце вновь билось. Только перед глазами еще стояла темнота как напоминание о случившемся.       Сколько прошло времени? Она не знала. Но ни шагов, ни голосов погони пока не слышала. Значит, вряд ли больше минуты.       Зрение прояснялось непозволительно медленно. Нина с трудом подняла глаза и среди мельтешащих мошек различила — браслеты среагировали на прикосновение точно так же, как до этого замок. Они застыли в неправильном, покореженном положении, раскололись сотнями крупных трещин.       Тронуть их снова Нина не могла себя заставить. Почему-то ей казалось, что следующее прикосновение, если и не убьет ее, то надолго отправит в обморок.       К счастью, мужчина то ли все понял, то ли почувствовал. И справился сам. Осколки браслетов упали на пол, зазвенели, отскакивая от ступеней лестницы.       И с той стороны тут же зазвучали сначала голоса, а потом и приближающиеся шаги.       — Слышишь? — разобрала Нина. — Там кто-то есть!       Она медленно, хватаясь за стену, поднялась на ноги.       Надо бежать. Но как ей теперь бежать? Перед глазами коридор плыл, болело абсолютно все от стоп до кончиков пальцев.       Нина сделала неверный шаг, и тут же подавилась всхлипом. Из глаз неконтролируемо хлынули слезы. Идти по гвоздям было бы приятнее.       На плече сильно сжались чужие пальцы. Ее буквально заставили сделать еще два шага.       А потом вдруг что-то произошло.       Сквозь пелену перед глазами Нина видела, как на руке ее невольного спутника образовался вихрь. Пространство закрутилось, разошлись круговые потоки. И тут же из центра вихря что-то устремилось в стороны, рвануло с невероятной скоростью.       Внутренности словно к горлу подкинуло, подступила тошнота.       И в следующий же миг в глаза ударил яркий свет. Мигнул. Ударил снова.       Нина зажмурилась, закрыла лицо руками. Ощущения были как в самолете, который заходил на посадку. Или падал, стремительно несся к земле. Еще немного — и будет удар, а потом не будет больше ничего.       Все закончилось так же внезапно, как началось. Удара об землю не последовало. Унялось головокружение и свистопляска света и тени, внутренности вернулись на место.       Вокруг было тихо.       Еще некоторое время Нина стояла с закрытыми глазами и ждала очередной подлянки. Ведь не могло же всё закончиться так просто. Совершенно точно не могло. И что бы там ни случилось дальше — она наотрез отказывалась в этом участвовать!       А потом Нина вдруг почувствовала — по плечам прошелся прохладный ветер. Мягко тронул волосы и улетел дальше. И стояла она, оказывается, не на холодном полу, а на чем-то мягком. Стопы утопали в этом, пальцам было немного щекотно.       И наконец, совсем уж неожиданно и не к месту, где-то очень близко затрещала певчая птичка.       Нина медленно, еще не веря своим ушам, отняла руки от лица, открыла глаза.       Она стояла в высокой и мягкой траве в золотисто-зеленом свете раннего вечера. Рядом с ней стояла береза, напротив — мужчина без головы. Всё еще парадоксально, до неприличия живой.       Ни тюрьмой, ни подземельем поблизости даже не пахло. Неведомо как они вдвоем оказались на опушке светлого лиственного леса.

***

      Шачи открыл глаза, медленно и долго выдохнул. Не сразу понял, где находится. Потом перевернулся на спину и уставился в потолок капитанской каюты «Буревестника».       Надо же, уж четыре ночи тут провел, а всё еще не привык.       Через круглый иллюминатор комнату заливало неверным бледно-синим светом очень раннего утра. Тянуло прохладой. Снаружи спокойно и тихо дышало море, мерно баюкало измученный фрегат на волнах. Порт и приморский городок мирно спали, только откуда-то издали несся редкий собачий лай.       И надо же было проснуться в такую рань.       Рядом на кровати сонно завозилась Ника. Перекатилась с одного на другой бок и затихла. Шачи с опаской покосился на нее. Не разбудил? Но девушка вновь крепко спала.       Вчера вечером она сама пришла к нему.       Пираты Сердца еще в полдень причалили к Янсену. Их, разумеется, не ждали, на пристань высыпала такая толпа, что Шачи только диву давался, как они все поместились в крохотном городке. Он сам вышел к мирным жителям, попросил позвать градоправителя. Уже седеющий высокий и худой мужчина внимательно выслушал его, с полчаса ходил по причалу туда-сюда. Но дал добро на высадку.       Они высадили всех мирных жителей, пятьдесят двух человек, и Нику вместе с ними. И кто только ее пустил обратно на корабль?.. Но в десять часов вечера в дверь каюты Шачи постучали.       Он открыл дверь и обнаружил за ней Нику. Нику, которая крепко сжимала кулаки, поджимала губы и смотрела в пол.       — Можно? — спросила она.       Он посторонился, пропуская ее. Еще не понимая, что происходит.       По-прежнему не поднимая глаз, она вошла, за три шага дошла до центра маленькой комнаты и остановилась.       — Что-то случилось? — спросил Шачи, гадая, не придется ли везти беженцев куда-то в другое место. Не хотелось. Ой как не хотелось. Он не знал, куда еще возможно довезти полсотни людей, где градоправитель будет достаточно отважен, чтобы дать приют жителям Тиса. До Дресс Розы больше месяца пути по морю. До Арабасты… он боялся даже думать об этом.       Но все оказалось неожиданнее. Гораздо неожиданнее.       Потому что Ника вдруг вскинула на него взгляд. А потом оказалась близко-близко, перед лицом мелькнули решительно сузившиеся глаза. Ника встала на носочки и поцеловала его.       Шачи так опешил, что первые несколько секунд стоял истуканом. В голове было удивительно пусто. Потом к лицу прилила кровь. Он с трудом поднял враз онемевшие руки, аккуратно взял девушку за плечи, отодвинул от себя:       — Ты в своем уме?       Она смотрела на него по-прежнему прямо. В карих глазах стоял такой туман, что в нем можно было потеряться. Ника облизнула губы и вновь потянулась к нему.       — Ника, — он несильно встряхнул ее за плечи. — Что ты делаешь?       Она не ответила. Только смотрела огромными, глубокими, совершенно сумасшедшими глазами.       «Да она же пьяна вусмерть!» — наконец, его осенило.       Наверное, их всех напоили спиртом. Сразу, как только разместили. Во всяком случае, Шачи бы сделал именно так. Это нужно, чтобы забыться. Хоть ненадолго, на одну ночь, да даже на час. Забыть крики, смерть, трупы на улицах.       Что она потеряла там, в пожаре на Тисе? Мать? Отца? Всю семью? Он не знал и, наверное, никогда не узнает. Полсотни расколотых жизней, полсотни уничтоженных людей. И одна из них сейчас — здесь, в его каюте.       Она не теряла времени, протянула руки к нему, обвила за шею. Не удержалась, и ее ладони сползли ниже, к груди, к животу. Маленькие узкие ладони с длинными пальцами изучали его с каким-то непередаваемо детским интересом.       Шачи поднял глаза к потолку. Боги, если вы есть, дайте самоконтроля!       Он перехватил ее руки, сжал. В ее глазах мелькнуло удивление.       Наконец-то.       — Ника, — он постарался, чтобы голос звучал твердо. — Что. Ты. Делаешь?       Теперь в ее взгляде была обида. Она быстро отвела глаза, сказала тихо:       — Ты спас мне жизнь.       Как будто это могло хоть что-то объяснить.       — Но не за тем же, чтобы ты отдалась мне из благодарности! — он враз почувствовал себя идиотом. Опасный пират, преступник с наградой за голову под сто миллионов. Который безуспешно пытается отбиться от девчонки, лезущей к нему в штаны, потому что боится поставить этой девчонке лишний синяк.       Интересно, ей хоть есть восемнадцать?       Он смотрел на нее сверху вниз и все сильнее убеждался в том, что восемнадцати Нике нет. И кому пришло в голову напоить ее? Оборвать бы гению уши.       — Это не из благодарности, — она уверенно помотала головой. Как-то странно отвела глаза, щеки ее чуть порозовели. Как будто она собиралась сделать что-то, еще более постыдное, чем делала ранее. — Шачи-сан, мне кажется, я вас люблю.       Приплыли.       Он едва сдержал нервный смешок. Его, кажется, любят. Вот так вот просто. Любят, как принца на белом коне, который пришел и спас ей жизнь. И почему-то не думают, что этот «принц» во время спасения кого-то там убил. И вообще у «принца» руки по локоть в крови, и за такую «любовь» по голове точно не погладят.       Некоторое время они молча смотрели друг на друга. Потом, воодушевленная его молчанием, Ника вывернулась из захвата. Снова поцеловала. Как-то совсем уж отчаянно.       Махнув рукой, он дал ей усадить себя на койку и даже сесть рядом. Она сразу придвинулась ближе, обняла за шею. Поцеловала в губы, в лоб, в висок, куда уж попадала. Быстро и беспорядочно.       Держать себя в руках становилось все сложнее. Оставаться безучастным, чтобы не провоцировать на большее, и вовсе уже не выходило. Очень сложно оставаться безучастным, когда чужая рука пытается задрать майку.       — Ты хоть знаешь, что делать дальше? — безнадежно спросил он, когда она повалила его на подушку.       Сбоку послышалось вялое копошение.       — Примерно, — тихо пробубнила Ника куда-то в район его ребер.       «Примерно». Зашибись.       Он вдруг ясно понял — с этим всем нужно было срочно что-то делать. Пока все не зашло слишком далеко. Как-то остановить, чтобы наивная девчонка не наделала глупостей.       Он быстро перевернулся на бок. Ника успела только испуганно пискнуть, когда он обхватил ее рукой за плечи и прижал к себе, обездвиживая. Ее нос и ладонь уткнулись ему в плечо, частое дыхание щекотало, но он стоически терпел.       Некоторое время Ника лежала молча, словно чего-то ждала. Потом завозилась, попыталась скинуть руку, но Шачи не пустил.       — Лежи смирно, — сказал тихо, но так, чтобы она поняла — перечить бесполезно.       Она вновь замерла.       Шачи тоже ждал. Мерно и успокаивающе со стены тикали часы. Малыми капельками утекали секунды, сливались в минуты. И вот, спустя четверть часа, Ника наконец обмякла, голова ее упала на простынь. Это алкоголь в конце концов взял свое, свалив девчонку с ног.       Похоже, так они и провели всю ночь — практически в-обнимку на узкой койке капитанской каюты «Буревестника». Рассказать кому — не поверят.       Шачи закинул руку за голову. В такие минуты под «кем-то» он обычно подразумевал Пенгвина. Чуть реже — Ло. Совсем уж редко — Бепо. Возможно, когда-нибудь у него вновь появится кто-то, кого можно будет подразумевать.       Он украдкой покосился на Нику. Она лежала ниже него, не дотягиваясь головой до подушки, подложив ладонь под щеку. Дышала так спокойно и, наверное, видела хорошие сны. Красивая девушка, подумал он некстати. Правильные черты лица, маленький чуть вздернутый нос, большие глаза. Густые ресницы и чуть рыжеватые волосы.       Вчера она сказала, что любит его.       Он снова посмотрел в потолок. Потом — опять на Нику.       Может ли у них с этой девочкой из мирных жителей Тиса что-нибудь получиться? Что-нибудь такое, как у Пенгвина и Эни, например? Глядя на них, Шачи иногда думал, что фраза «я люблю тебя больше жизни» действительно имеет смысл.       Где теперь Эни? С ним на «Буревестнике» ее не было. Возможно ли, что она смогла сбежать на «Северном Сиянии»?       Он никогда не сомневался в Эни. Она дралась не хуже Уни, стреляла лучше многих в команде и могла зашифровать любое сообщение так, что сам Морской Дьявол ногу сломит. Она не любила свое прозвище — Иккаку, и терпеть не могла эту их «детскую игру» с утаиванием реальных имен. Ей было не от кого таиться. Шачи никогда не сомневался в Эни — никогда до ночи с десятого на одиннадцатое июня.       Черт подери.       Он откинул одеяло, аккуратно, чтобы не разбудить Нику, свесил ноги с койки и поднялся.       На палубе было прохладно и тихо, с моря тянуло запахом тины и влажным ветром. Должно быть, жара отступала, скоро и до Янсена долетит шторм.       Шачи махнул рукой вахтенному в вороньем гнезде. Молодой парень, матрос из тех, кто присоединился к ним недавно, махнул в ответ. К стыду своему, Шачи не помнил, как его зовут.       Из тех одиннадцати человек, кто смог уйти в море на «Буревестнике», он хорошо знал только Клиона да Уни. А с остальными… а с остальными ему еще предстоял серьезный разговор. В команде пиратов Сердца дураков не держали, даже последний юнга должен был уже понять — той команды, в которую они вступили, больше нет. И каждый для себя, наверняка, уже решил, сойдет ли он на берег здесь или на каком-то другом острове, либо же останется.       Шачи подошел к борту, облокотился на него у носовой фигуры — птицы с раскинутыми крыльями. На буревестника она не походила совершенно. Раньше у Шачи было всего две ассоциации — не то сова, не то пустельга. А потом в шторм от птицы отломало несколько выступающих перьев, и ассоциации уплыли в море вместе с ними.       На востоке медленно загоралась персиково-желтая заря, по спокойному морю побежала белая дорожка бликов. Откуда-то каркнула ворона, на горизонте в небо потянулась стая чаек.       Шачи выпрямился. Скоро пробьют три склянки, до подъема оставалось чуть больше получаса. Ему стоило разбудить Нику, чтобы никто ее здесь не видел.       Не то чтобы он боялся за свою репутацию. Тут ему терять было уже нечего: попойки на суше иногда заканчивались такими бурными ночами, что про некоторые из них Шачи предпочел бы забыть. Но подставлять Нику под насмешки и недвусмысленные намеки не хотелось.       Он только-только отошел от борта на пару шагов, когда вдруг заметил — все это время на утреннем причале он был не один.       Неподалеку от «Буревестника» к деревянному, местами сгнившему пирсу пришвартовалась небольшая лодка. По виду рыбацкая, узкая, с тремя скамьями для гребцов. И такая потрепанная, что оставалось только диву даваться, как на волнах держится. Похоже, причалила она совсем недавно, потому что ее хозяин, высокий и жилистый старик, сидел рядом на корточках, вытаскивая из лодки тюки с поклажей.       По-видимому, почувствовав на себе взгляд, старик отвлекся от своего занятия. Огляделся, увидел Шачи на борту «Буревестника» и коротко кивнул вместо приветствия. Немного помедлив, Шачи кивнул в ответ.       И уже собирался идти в каюту за Никой, когда его неожиданно окликнули.       — Эй, рыжий!       Шачи не сразу понял, что обращались к нему: не ожидал, что кто-то из местных отважится пойти на контакт. До этого рыбаки старательно игнорировали пиратский корабль, словно этим они могли заставить его скорее уйти в море.       Но старик с пирса действительно шел к «Буревестнику». Шачи не мог не отметить размашистую и твердую походку, уверенную осанку. Этот человек был гораздо сильнее, чем казался на первый взгляд.       — Спускайся, — старик остановился у трапа, махнул рукой, подзывая к себе. — Есть разговор. Не кричать же нам на весь порт.       Гадая, что это может быть за разговор, Шачи, не торопясь, двинулся к борту и вниз по трапу. Пока шел, прислушался к Воле Наблюдения. Та молчала, не чувствуя враждебных намерений.       — Меня зовут Сава, — представился старик, когда Шачи спрыгнул на причал. — Я смотритель маяка на Безымянной скале. Слышал о такой?       Шачи кивнул, нахмурился, не понимая пока, к чему идет дело.       Безымянная скала действительно была высокой скалой прямо посреди моря. Об ее острые уступы круглый год разбивались прибойные волны, а дно рядом с ней усеивали подводные скалы и бесчисленные обломки напоровшихся на них кораблей. Бывалые моряки старались миновать ее окрестности при свете дня. По ночам это место становилось смертельно опасным — на невидимую в темноте скалу не указывали логи, а на ее склонах селились лишь чайки да бакланы, и огни жилых домов не могли сообщить кораблям о препятствии на пути.       Маяк на скале построили много лет назад, когда в тех краях стали проходить торговые пути с Тиса и Янсена. И за ним, разумеется, кто-то должен был следить, но до этой минуты Шачи никогда не задумывался, кто именно этим занимался.       — Я только что вернулся, ходил до маяка и обратно, — старик махнул на лодку за своей спиной.       Шачи уважительно присвистнул. От Янсена до Безымянной скалы было не меньше двух суток, если идти на веслах. И Шачи ни за что не рискнул бы делать такое в-одиночку.       — Сам понимаешь, — старик неторопливо поскреб пятерней макушку, — на этом маяке ни поговорить с кем-то, ни размяться по-человечески, ни поесть. Одни чайки вокруг да море. Не люблю я там оставаться. Вот и мотаюсь раз в пару недель туда-сюда. Зажгу его, если погаснет, и обратно. А то что днем маяк светит — так не велика беда.       — Дед, — перебил Шачи, всё еще не уловив, зачем ему это рассказывают. — Я тебя понимаю, и не мне тебя судить. Но к чему ты клонишь?       Старик Сава прищурился, смерил Шачи долгим нечитаемым взглядом. И сказал:       — К тому, что в этот раз по пути от маяка к Янсену мне встретился рыбацкий баркас. Он нагнал меня, когда я проходил мимо бывшего шельфа Тиса, — Шачи напрягся, лишь услышав это название. А старик, между тем, продолжал: — В баркасе было три человека. Они сказали мне, что они рыбаки с Янсена. Вот только я, хоть убей, не помню, чтобы хоть раз видел в порту тот баркас.       Шачи думал, закусив губу. У пиратов Сердца действительно был баркас, и в пылу боя и суете побега Шачи совершенно забыл о нем. Баркас тот ушел от берега девятого июня с матросом и водолазом, потому что Ло и Бепо не давали покоя радиочастотные помехи на дне моря неподалеку от Тиса. Вечером того же дня разразился страшный шторм, и баркас не вернулся. Возможно, разбился о скалы, а возможно…       — Ты сказал, что в баркасе было три человека, — зацепился Шачи. Глупо было изображать, что он ничего не знает и ему не интересно. Старик ведь не просто так позвал его на разговор. — Как они выглядели?       — Один рыжий, высокий такой, бородатый, — старик показал вытянутой рукой у себя над головой. — Второй молодой совсем парень, — теперь ладонь старика остановилась где-то в районе лба Шачи. — И с ними девушка, — ладонь остановилась у плеча. — Хорошая такая девочка, точно из мирных.       — Как ты это определил? — не удержался Шачи.       Старик усмехнулся, посмотрел прямо в глаза:       — Что я, вашего брата от мирных жителей не отличу? — и уже без насмешки добавил: — Не похожа она на моряка. Городская. Знаешь, ухоженная такая, вежливая. Море быстро это с человека смывает, — недолго помолчали. Каждый думал о своем. Потом старик Сава продолжил: — Эти ребята спросили меня, как добраться до Тиса. Я отдал им последние газеты и оставил их в море. У них парусный ход есть, если бы к Янсену пошли, за часов двенадцать добрались бы. Но смотрю я сейчас и в порту их не вижу.       Шачи непроизвольно огляделся. Никакого баркаса, знакомого или чужого, поблизости действительно не оказалось.       — Возможно, они у другого причала, — вырвалась мысль вслух.       — Возможно, — эхом отозвался старик. — Да только, как ни посмотри, а этот порт был ближайшим к ним. В общем, — он отступил на шаг, — я все тебе рассказал. А дальше сам уж думай, ваши это были ребята, или нет.       Шачи смотрел вслед удаляющейся фигуре старика и действительно думал. Высокий рыжий мужчина и очень молодой матрос на парусном баркасе. Он никогда не верил в совпадения, а особенно в такие. Но с ними был третий. Третья. Откуда девушке из мирных взяться на пиратском баркасе посреди моря? Неужели они смогли подобрать кого-то с Тиса? Значит ли это, что в море могут быть еще выжившие?       Шачи поднялся по трапу на борт. В голове уже строился примерный план действий.       После завтрака поговорить с командой и высадить всех желающих на берег — это раз. Отправить Клиона в деревню, а лучше в город, за какой-нибудь нормальной провизией на… пусть будет десять дней плюс три в запасе — это два. Обойти вокруг Янсена — это три. Вдруг баркас, в самом деле, найдется у какого-нибудь рыбацкого причала? А потом выйти по логу в сторону Тиса на поиски. Даже если окажется, что он обознался, забрать заплутавших рыбаков из открытого моря всё равно не помешало бы.       И наконец… срочно разбудить Нику.