Осознание

      Весь путь до горячих источников Анна умышленно держалась позади Хао, будто не поспевая за его быстрым шагом. Сейчас она не хотела спрашивать что-либо еще, услышано было достаточно. Последние слова шамана против воли все еще эхом отдавались в голове. Девушка прокручивала в памяти этот момент, пытаясь понять, что же ее так зацепило.       Неужели Анну так тронули эти слова, заставив задуматься и утонуть во внезапно разлившемся в душе, словно река, чувстве вины? О собственной матери она никогда не думала, словно той и не было никогда, что Анна находила вполне логичным и разумным в сложившихся обстоятельствах.       Или ее удивило, что Хао Асакура, величайший шаман, всегда отличающийся жестокостью и безразличием к чувствам тех, кто осмеливается выступить против него, кажущийся всегда спокойным и бесстрастным, так неожиданно выразил сочувствие и уважение к женщине, которую никогда не видел и о которой ничего не знает, кроме того, что она является чей-то матерью?       Или же все дело было в его взгляде, когда он произносил эти слова? Лишь на мгновение Анна поймала удивительное сияние глаз Хао в лунном свете, словно в них жило пламя, но не бушующее, другое. Спокойное и холодное. Завораживающее своей противоречивостью.       Хао шел быстро, не оглядываясь и ничего не говоря. Сжимая кулаки, обернутые перчатками, он думал лишь о том, что напрасно начал этот разговор. Напрасно просил вспоминать о чувствах ее, в то время как сам вспомнил о них и, не удержавшись на поверхности обрывочных воспоминаний, утонул. Минутная слабость, блестящие соленые дорожки которой уже были осушены встречным ветром. Еще не время рассказывать Анне и просить о помощи. — Мы пришли, — тихо произнес Хао, остановившись и посмотрев через плечо на Анну. Девушка вздрогнула, когда его голос расколол уже привычную и полюбившуюся тишину. Шаман усмехнулся и принялся снимать перчатки и пончо.       Анна сглотнула и окинула взглядом открывшиеся перед ней покрытые тонкой вуалью из пара природные ванны, наполненные желанной горячей водой. Их было две: большая, практически круглой формы, и маленькая, похожая по форме на тело рыбы. Оба резервуара с одной стороны упирались в темные каменистые берега, кое-где зеленеющие низкой травой, а с другой — в каменные валуны, переходящие в невысокие скалистые возвышенности, с которых спускались качающиеся на ветру ветви деревьев. Девушка не успела подумать о том, как будет совершать водные процедуры в присутствии Хао, и теперь, быстро отвернувшись от совершенно без смущения раздевающегося шамана, находила возможным лишь обтереть тело от пыли в небольшом резервуаре, отделенном от основного естественной каменной кладкой, которая возвышалась над водой почти на полметра. Луна, словно огромный фонарь, прекрасно освещала окрестности.       Услышав звон бляшки ремня, а через мгновение плеск воды, девушка быстро скрылась за каменной кладкой, опустившись на колени. — Раздевайся и делай, что нужно, — услышала она расслабленный голос. — Будь спокойна, я не опущусь до того, чтобы подглядывать за тобой. Или чего еще ты там боишься?       Анна почувствовала, как запылали ее щеки. Голос Хао звучал отчетливо, вероятно, он расположился прямо за каменной стеной, оперевшись на нее. — Я не боюсь, — возразила девушка, и, убедившись, что ее маленький резервуар действительно не просматривается со стороны большого, быстро скинула одежду и погрузилась в горячую воду. Впрочем, глубина здесь была совсем небольшая. Вода едва скрыла плечи девушки, лишь когда она села, прижав колени к груди, прислонившись спиной к природной преграде, отделяющей ее от Хао. — Как водичка? — спросил Хао, плавно водя смуглыми руками по поверхности воды и удовлетворенно улыбаясь. Услышав плеск, девушка чуть напряглась. — Сойдет, — бросила она. Хао усмехнулся и заложил руки за голову. — Анна, расслабься.       Девушка пожала плечами и принялась смывать с кожи осевшую за весь день пыль. Горячая вода приятно ласкала тело, расслабляя мышцы, и Анна почти забыла о своем спутнике. Несколько минут она самозабвенно терла руки и ноги, после чего откинула голову назад и прикрыла глаза. — Ты закончила? — девушка снова вздрогнула, вспомнив, что она здесь не одна. Теперь, когда проблема гигиены была решена, Анна снова вспомнила о словах Хао в отношении ее матери. — Ты сказал, что моя мать любила меня больше всего в этом мире… — неуверенно начала она. — Почему? Почему ты так уверен?       Хао удивленно вскинул брови и несколько мгновений молчал, словно обдумывая ответ. Спустя минуту Анна не выдержала и, повернувшись к разделявшему их каменному барьеру, приподнялась настолько, что увидела его голову и широкие плечи, укрытые темными полосами мокрых волос, сложила руки, оперевшись о камни, и, чуть согнувшись, опустила на них подбородок. Хао, почувствовав движение за спиной, запрокинул голову и, увидев свисающие над ним влажные на концах светлые волосы, вернулся в первоначальную позу. — Таков закон природы: для родителей важнее всего их дети. И этот закон не нуждается в каких-то особых доказательствах. Сама жизнь — самое простое и самое весомое доказательство.       Внимательно выслушав, Анна кивнула. — У тебя… ведь были дети? — осторожно спросила она. Хао чуть нахмурился, не совсем понимая, в какое русло Анна собирается направить их разговор. — Да, конечно. — Тогда почему они не были для тебя самым важным? Почему для тебя важнее был турнир? Ведь ты все свои предыдущие жизни потратил на обретение силы, — требовательно спросила Анна, словно обнаружила, что аксиома Хао вовсе таковой не является. Шаман усмехнулся и, бросив на девушку короткий взгляд, погрузился в воду до подбородка. — Я — другое, — произнес он. — То есть? — Видишь ли, всякое существо хотело бы жить вечно. И человек тоже. Человек даже больше, чем все прочие существа. Рождение ребенка — это, своего рода, достижение физического бессмертия. Новое существо, половина которого — есть ты. Какая-то часть тебя будет существовать, даже когда ты станешь частью мира духов. Поэтому дети для людей, в какой-то степени, они сами…       Хао говорил медленно, и с каждым его новым словом Анна все больше округляла глаза. — Не любить самого себя невозможно, поэтому любовь к своему ребенку безмерна. — А ты — другое?.. — еле слышно повторила Анна, выпрямившись и сложив руки на плечах, оперевшись локтями о каменную стенку. Хао усмехнулся. — Физическое бессмертие бессмысленно, но это единственное, что доступно человеку. Я достиг бессмертия души. Бессмертия сознания, бессмертия памяти. Этого в действительности хотели бы люди. Ребенок для меня не был моим продолжением, потому что я прекрасно понимал, что мое тело не имеет никакого значения.       Хао снова запрокинул голову и посмотрел на Анну. Девушка выглядела совершенно растерянной, словно услышала нечто, что перевернуло ее представления о мире. — Это не значит, что мои дети были мне безразличны, — добавил он, подняв руку и коснувшись пальцами кончиков волос Анны. — И мои жены тоже. У меня есть чувства, как и у всех. Просто мои приоритеты были расставлены иначе.       Хао внимательно посмотрел на девушку. Ее белая при солнечном свете кожа теперь казалась голубоватой при свете луны. И хотя Анна была юна и еще не расцвела по-настоящему как женщина, да и назвать ее красавицей было нельзя, Хао находил ее внешне довольно привлекательной. Ее лицо с большими глазами и вздернутым носиком не выглядело идеальным, но было вполне гармоничным и запоминающимся. Тонкая шея, четко очерченные ключицы и узкие плечи выдавали девичью хрупкость ее фигуры, однако Хао давно заметил, что эта фигура уже вполне приобрела женственные черты. — Выходит, твоя собственная жизнь не является подтверждением твоего закона, — заключила Анна, смотрящая куда-то в сторону и не замечающая блуждающего по ее лицу и плечам взгляда Хао. — Это с какой стороны посмотреть, — философски заметил Хао, оторвав от девушки взгляд и опустив голову. — То есть? — удивилась Анна. — Я ведь тоже чей-то ребенок… — прошептал Хао скорее себе самому, но Анна услышала и тихо рассмеялась. — Кейко желала твоей смерти, когда ты был еще в ее утробе! — воскликнула она, переведя дыхание. Хао тяжело вздохнул. — Я был ее ребенком. Как и Йо. — Нет, — уверенно заявила Анна. — Ты был Хао Асакурой, ты не был ее ребенком.       Теперь рассмеялся Хао, но через мгновение его лицо стало серьезным. — Что бы она не говорила своей семье и какие решения бы не принимала под воздействием уговоров, я, даже будучи в ее утробе, знал о ее мыслях, знал о ее отношении и к Йо, и ко мне. Мать Йо, хоть и знала обо всем, но она не могла не думать обо мне, как о своем сыне. Оставаясь одна, она клала руки на живот и направляла нам свое фуриоку, нам обоим. А могла делать это только в отношении Йо — она прекрасно знала, где он, а где я. Это были первые материнские ласки. Кейко дарила их обоим детям.       Анну шокировало услышанное, она резко развернулась и опустилась в воду. — Нет, этого не может быть… — Она знала, что первым на свет появлюсь именно я. Ты будешь удивлена, но именно она помогла Духу Огня найти меня. Она не хотела моей смерти. Она, как и все, не желала возвращения Хао Асакуры, но она желала, чтобы ее сын был жив, — закончил Хао.       Анна закрыла лицо руками. — Как она могла… — Несмотря на то, что моя душа была рождена не матерью Йо, она все равно видела во мне сына. Но именно по этой причине я не вижу в ней матери.       Помолчав несколько мгновений, Анна произнесла, почти крича: — Стыдишь меня, что я не вспоминаю о своих родителях, а сам даже родителями не считаешь людей, что дали тебе жизнь! Более того, ты сделал их несчастными! Из-за тебя Йо практически остался без родителей, всегда был одинок! — девушка выскочила из воды и принялась быстро надевать одежду на мокрое тело. — Как ты мог причинить столько боли женщине, которая тебя родила, даже пойдя против собственной семьи и здравого смысла, чтобы ты, Хао Асакура, все еще мог дышать! Ты обязан ей своей жизнью!.. Ты…       Девушка замолчала, уловив позвякивающий звук. Анна натянула на плечо бретельку платья и, выпрямившись, обернулась. Хао, одетый лишь в брюки, стоял в шаге от нее. Брови его были сведены к переносице, в глазах горел недобрый огонь, а кулаки были крепко сжаты до побелевших костяшек. Девушка попятилась. — Замолчи! — прошипел он. — Кто ты такая, чтобы вообще задавать мне подобные вопросы!       Шаман тяжело дышал, словно пытался усмирить рвущееся на волю пламя. Анна остановилась и попыталась взять себя в руки. Нужно быть спокойной. Или хотя бы казаться таковой. — А что не так? — произнесла Анна, расправив плечи. — Я в чем-то не права?       Хао быстро приблизился и, схватив ее запястье, сжал его. Анна поморщилась. — Ты, кажется, забыла, кто стоит перед тобой? — грозно произнес он.       Чувствуя боль и осознавая, что еще немного, и Хао будет в ярости, Анна начала паниковать.       Шаман приблизился к ее лицу и прошептал: — Не тебе судить о моих поступках. Лучше подумай о своих.       Девушка попыталась оттолкнуть его, но Хао был сильнее. — Разве мало горя ты причинила своей матери? Только вообрази, какие ужасы она видела, прежде чем решилась оставить тебя…       Анна перестала сопротивляться и замерла, пытаясь восстановить дыхание. Шаман с силой оттолкнул ее. — Я никогда бы не причинила ей вреда умышленно… А ты едва не сжег заживо собственного отца. И сжег душу своей собственной матери, — Анна уже не кричала, ее тон стал удивительно спокойным настолько, что ее слова были похожи на стальные лезвия.       Волосы Хао мгновенно высохли и длинными шипами взметнулись вверх, а обычно черные глаза теперь пылали красным.       «… ты… сжег душу своей собственной матери…»