***
Сперва Надежда Львовна остолбенела от такой неожиданности. Но это длилось только несколько секунд, а потом она мотнула головой и уперлась руками в плечи схватившего ее Ястребинского. - Что вы себе позволяете?! Отпустите меня немедленно, - Аня удивилась, услышав властный голос всегда тихой и спокойной девушки, - отпусти, иначе я... - Что ты? - с металлом в голосе произнес комиссар. - Не забывайся, ты теперь никто и звать тебя никак! У этой страны теперь новые хозяева, а вы, недорезанные буржуи и офицерье, должны знать свое место. Это касается и тебя. Или хочешь закончить, как твой папаша? При этих словах Надежда повернулась к нему лицом и посмотрела в упор, ее глаза сверкнули, а губы были поджаты в тонкую линию. Ястребинский понял это по-своему. - Хм, а ты хороша, когда злишься, - он продолжал держать ее одной рукой, а второй сорвал одну пуговицу с воротника ее платья. И тут случилось такое, отчего Аня едва не выдала свое незримое присутствие - Надежда Львовна, воспользовавшись тем, что одна рука свободна, со всей силы влепила комиссару добрую оплеуху. Он не ожидал такого отпора, отшатнулся и выпустил свою пленницу. Девушка стремглав побежала к двери, напоследок крикнув: - Вы подлый и мерзкий человек! Аня успела отскочить к стене, и Надежда ее не заметила, хотя чуть не пришибла распахнувшейся дверью. Девочка так и осталась стоять за ней, когда услышала тяжелую поступь комиссара. Она испугалась, что он кинется за ее любимой воспитательницей, она еще была слишком мала, чтобы понять тот ужас, что пережила Надежда Львовна, и тот кошмар, которого она избежала, но догадывалась, что этот противный дядька хотел сделать с девушкой что-то плохое. Однако Ястребинский остался на месте. - Беги, беги, контра, - Аня вздрогнула от того, как он произнес это, - не хочешь подчиняться советской власти, значит? Ты ой как пожалеешь об этом! Беги, все равно никуда ты не денешься... Лично к стенке поставлю. Тогда он ушел. Прошло несколько дней с того случая. Все вроде бы вернулось в свое русло. Надежда Львовна продолжала также любить и опекать сирот, ведь они ничего не знали, она казалась такой же веселой и оптимистичной, но Аня заметила, что ее глаза теперь были всегда грустными. Она чего-то боялась, почему-то вздрагивала от каждого звука на улице, а вечерами смотрела в окно, она теперь стала ложиться гораздо позднее. Один раз спрашивала истопника, не видел ли какого-то ворона, Аня не очень поняла, но по тому, как Надежда Львовна об этом говорила, это было что-то страшное...***
Товарищ Буферкова ни на шаг не отходила от комиссара и его свиты, пока те ходили по приюту и осматривали его, щебетала о том, как у них все хорошо. Женщина и товарищ Кумар синхронно кивали и улыбались, Ястребинский не улыбался вовсе. Он шел, заложил руки за спину, и слегка наклонив голову, если посмотреть на него в профиль, то его прямой нос с горбинкой дейсвительно напоминал клюв хищной птицы. Аня следила за его движениями, изредка поглядывая на стоящее в углу ведро, где лежал кусок мыла, и на широкий порог у входа в зал для демонстраций, который Буферкова хотела показать гостям в последнюю очередь...***
В тот вечер, последний для нее вечер, Надежда Львовна была очень молчалива и задумчива. Это все заметили. Возможно, у нее были какие-то предчувствия. Она пожелала детям спокойной ночи, но не так, как обычно желала. Она обняла и поцеловала каждого ребенка, сказала каждому хорошие слова. Когда подошел черед рыжеволосой Ани, то девочка со слезами бросилась в объятия девушки. Она не могла больше молчать. - Надежда Львовна, - говорила Аня, спрятав лицо в складках ее платья и глотая слезы, - я все видела! Я видела вас в комнате с этим... Вы его боитесь, да? Не бойтесь, пожалуйста! Он вам ничего не сделает, мы вас защитим! Хотите, я его сама яйцами тухлыми закидаю... - Анечка, солнышко мое маленькое, ну что ты такое говоришь? Я никого не боюсь, я прогнала его, он больше никогда не придет. Он тебя напугал, да? - Да... То есть, нет! Я ничего не боюсь! - Я знаю, ты моя храбрая девочка. Я тебя очень полюбила, запомни, пожалуйста, все, что я сейчас тебе скажу... Аня подняла глаза и посмотрела на Надежду Львовну. Она улыбалась ей, но по ее бледным щекам текли слезы, как тогда, в кабинете. Только теперь в ее глазах не было больше ни страха, ни печали. - Ты очень сильная девочка, помни об этом. Кто бы что ни говорил, ты обязательно вспомнишь свое прошлое и то, зачем ты бежала за поездом. И не слушай тех, кто будет говорить будто бы твои родители тебя бросили и уехали без тебя. У тебя замечательная семья, они тебя любят и ждут... Придет время и ты обязательно поедешь в Париж, ты во всем разберешься и все поймешь. Она с нежностью посмотрела на Аню и погладила ее по голове. - Верь в себя, слушай свой внутренний голос. И главное, ничего не бойся! Господь тебя сохранит и поможет тебе... И твои ангелы-хранители тоже... А я постараюсь тоже быть рядом с тобой... - Я люблю вас! - прошептала Аня и они обнялись. И, то ли это ветер гулял под крышей, то ли Ане послышалось, но губы Надежды Львовны чуть шевельнулись, произнеся что похожее на "ваше отчество". Но, конечно, Ане только показалось... Девочка долго не могла заснуть, она ворочалась в своей постели. Июльская ночь была очень жаркой, в комнатах было душно. Аня встала, что открыть нараспашку окно, пусть хоть немного проветрится... И вдруг по стене напротив окна медленно поползла тень от рамы, вызванная проникшим в окно светом, который внезапно возник среди ночной тьмы из леса. В следующую минуту Аню ослепили два ярких прожектора... Нет, это были фары автомобиля! Девочка прильнула к подоконнику и стала вглядываться. У приюта остановилась какая-то машина, Аня не могла ее разглядеть, черная, кажется. Послышались хриповатые голоса. Несколько темных фигур направились к входной двери. Но она сама открылась наружу, и оттуда кто-то вышел. - Я знаю, зачем вы здесь. Я давно вас жду. - голос явно принадлежал Надежде Львовне. - Тем лучше, обойдемся без долгих объяснений. Пройдемте, гражданочка. Как там у вас говорили? Пожалуйте в карету. - Давайте только без лишнего шума. Я не хочу, чтобы это видели дети... Надеюсь, вы нйдете мне хорошую замену. Не хочу их оставлять кому попало... - Вас это должно заботить меньше всего! Какая теперь разница, через каких-то два часа... Аня не дослушала. Необутая, в одной ночной сорочке, она стрелой понеслась на улицу. Едва не запнувшись, она с крыльцы приюта закричала: - Надежда Львовна! Не уходите от нас! - Аня? - девушка повернулась на голос. Она была взволнована и удивлена, ей казалось, что все дети спят. - Что ты здесь делаешь... - Надежда Львовна! - Аня заголосила еще больше и рванулась к ней. Она обхватила ее ноги и заплакала в голос. - Истерики нам тут еще не хватало! - один из солдат стал отдирать Аню от Надеждиной юбки, - Хватит орать! А ну марш в дом, бесенёнок! Он взвалил ее на плече и потащил обратно. Аня плакала и тянула руки к девушка. Та лишь скорбно смотрела на нее и молчала. Она думала лишь об одном - лишь бы люди, пришедшие ее арестовывать, не рассмотрели в темноте лицо девочки... В приют Надежда Львовна Осипова больше не вернулась. Дети не знали, куда ее увезли. Утром пришла сварливая женщина далеко забальзаковского возраста, известная нам под именем товарищ Буферкова...***
- А теперь, товарищи, я покажу вам нашу гордость! Зал для демонстраций! Завидев на столе, покрытом красной скатертью, графинчик с водкой, товарищ Кумар с энтузиазмом зашагал в заданном направлении. Аня, глядя на это, почему-то нахмурилась и вопросительно посмотрела на комиссара, который в это время разговаривал с заведующей. И тут произошло то, чего никто не ожидал...