***
Надежда Львовна быстрым шагом шла от места встречи со «своим человек из ВЧК» обратно на работу. Ей с трудом удалось уговорить старшую сестру отпустить ее на часик из больницы, если она не явится во время, ей обещали изгнание с позором, что абслютно не входило в ее планы, т.к. ей нужны были деньги. Не может же она всю жизнь сидеть на шее у Владимира Николаевича… Неподалеку виднелся трамвай. Так, если она на него сядет, то у нее в запасе останется минут 10 так точно. Она прибавила шаг. - Стой, пожалуйста, стой. Нет, нет, нет! – трамвай, вопреки ее мольбам, тронулся с места. Надежда поправила светло-серый беретик, заботливо связанный Марией Ильиничной, одернула скромное пальто и побежала, страстно желая попасть в трамвай. Она сотню раз видела, как дворовые мальчишки и даже девочки запрыгивали на подножки трамваев на ходу, хватаясь за поручень. В теории это казалось несложным, но на практике… Трамвай набирал скорость, девушка уже приблизилась к нему на достаточное расстояние и приготовилась к прыжку. Но тут она сапогом смахнула слой снега на скользкой рельсе, ее нога внезапно соскользнула и поехала в сторону и Надежда Львовна Осипова, дочь потомственного морского офицера, упала лицом в грязноватый сугроб, дрыгая ногами и размахивая руками. Со всех сторон послышались бурные взрывы хохота, все свидетели падения были в восторге от зрелища и смеялись от души. Не смеялись только несколько человек, проходивших мимо. Когда Надежда подняла голову, отплевываясь от снега, она заметила, как трое чекистов ведут под руки пожилого человека, а совсем молодая девушка бежит за ними следом и истошно кричит: - Папа! Папочка, нет! Арестуйте и меня! Папа, я тебя не брошу! Надежда Львовна медленно поднялась, не обращая внимания на вид, в котором теперь пребывала ее одежда. Она смотрела на несчастную дочь, пытающуюся спасти своего отца. В ее памяти всплывала похожая картина трехлетней давности. Тогда она была счастливой и веселой директрисой сиротского приюта, тогда она чаще улыбалась и смеялась. Тогда в ее глазах не было теперешней боли. Тогда она не была еще сама сиротой…***
Надежда Львовна попросила экономку Варвару и истопника Юрия присмотреть за детьми. Ей срочно нужно было отлучиться в город. Письма от родителей перестали поступать, а в Санкт-Петербурге уже несколько дней бушевал огонь революции. Молодая воспитательница тогда еще смутно представляла себе, что это такое. Она была уверена, что скоро все беспорядки прекратятся и жизнь станет прежней. Все войдет в свою колею, император обязательно восстановит порядок. Она еще не знала, что царская семья уже под арестом, а в городе творятся такие вещи, которые уже невозможно остановить или взять под контроль… Она шла по городу, где прожила всю свою жизнь, где прошли лучшие годы ее детства и юности, шла и не узнавала его. Разбитые фонари, пустые трамвайные пути, крики, ругань, пьяное бессвязное мычание, детский плач, женские вопли. Всюду бегали какие-то молодые люди, студенты, размахивали газетами и прославляли революцию, матросы вульгарной походкой и лентами патронов крест-накрест на груди бродили, выискивая «врагов революции», чтобы обрушить на них свой пролетарский гнев. В основном все были в нетрезвом виде. За ними бежали с оглушительным лаем и рычанием уличные псы, а те в них стреляли из офицерского оружия, конфискованного у «контриков». Мужики, обмениваясь последними площадными шуточками и зычным гиканьем, показывали друг дружке украденное из развороченных лавок и магазинов добро. А в небе со стороны Невского висело пугающее кумачовое зарево от огня – то пылали в огне дома некоторых дворянских семей – оно как будто символизировало эту страшную и необузданную силу, сметавшую все на своем пути… Вот тогда Надежда поняла, что старая Россия исчезает в этом огне, что революция – это непоправимое, что царь уже лишен власти все это остановить, а скоро его лишат и жизни. Надежда Львовна бегом поднималась по лестнице своего дома, направляясь к родительской квартире. Скорее, увидеть папу и маму, обнять их. Господи, в каком ужасе они живут! Подойдя к двери, она увидела, что та не заперта. - Мама, папа! Это я, Надя, - громко сказала она и застыла на пороге. В прихожей на пуфике сидела ее мать с мертвенно-бледным лицом и безучастным взглядом, опустив голову. Надежда не обратила внимания на странный запах, витавших в квартире, на чужие вещи, она сразу же бросилась к ней. - Мама, мамочка, что с тобой? Что случилось? Мать посмотрела на нее и тихо сказала: - Они увели его… Просто забрали и увели… - Мама, кто кого увел? - Левушку увели… Надежде хватило одной секунды, чтобы понять, что произошло. Всплеснув руками и охнув, она выбежала из квартиры и понеслась на улицу, почти не касаясь перил и не боясь упасть с лестницы. А оказавшись на улице, стала лихорадочно спрашивать каждого встречного, не видел ли тот выходящих из этого дома солдат-революционеров с арестантом. Наконец, ей удалось выяснить, куда они пошли, а именно в Реввоенсовет. Надежда даже не помнила, как она нагнала их. Она сразу узнала силуэт отца, смутно видневшийся сквозь снежную пелену. - Папа, - прошептала она, а потом с надрывом закричала, - Папа! Лев Александрович Осипов и трое солдат обернулись на ее голос. Она побежала к ним навстречу, продолжая кричать. Отец с любовью и одновременно грустью в глазах смотрел на свою дочь. Один из революционеров снял с плеча винтовку и направил ее на девушку. - Стоять на месте! Двинешься – пристрелю ко всем чертям! Осипов мгновенно нахмурился и схватил его за руку. - Я не потерплю таких выражений в адрес моей дочери, милостивый сударь. Второй солдат ударил Льва Александровича прикладом в спину. - Рот закрой, собака! Командует он тут, как хотим, так и разговариваем! - Нет! – воскликнула Надежда со слезами в голосе, она хотела броситься к отцу и помочь ему встать, но уже все четыре винтовки были нацелены на нее, - Не трогайте моего отца, пожалуйста… Я умоляю вас, отпустите его! Он не сделал ничего противозаконного, он отставной офицер! Прошу вас… - А ну тихо! – тот, который ударил ее отца, угрожающе пихнул Надежду в плечо, - Какая разница, отставной он или нет? Сказано, все офицерье в расход! Пошла отсюда, развопилась тут. А будешь еще выступать, и тебя с собой захватим! - Оставьте мою дочь в покое, - спокойным голосом произнес Осипов, - Она работает заведующей сиротского приюта, она трудовой элемент. Если всех перестреляете, кто о сиротах будет заботиться? Не ваши ли это лозунги были – каждому хлеб и кров? - Ладно, не тронем мы твою дочку! – рассмеялся первый, - А ты давай шагай! Отец бросил на Надежду прощальный взгляд и молча пошел. Этого взгляда ей никогда не забыть! Они ушли, а она так и осталась стоять на месте. Просто стояла и не могла поверить, что все происходящее – правда. А вокруг все по-прежнему с жадностью глотали воздух свободы, опьянённые вседозволенностью, бегали, хохотали, хулили свергнутого императора… И среди всего этого безудержного веселья, молодая девушка, дочь морского офицера, стояла в одиночестве. По ее щекам катились слезы и она тихонько всхлипывала. Но вдруг она вспомнила о своей матери! Мама же сейчас совсем одна в пустой квартире… Ей нужно поддержка. Надежда вытерла слезы и поспешила к ней. Она должна быть сильной. Должна не показывать слабости, ради мамы. Анну Вячеславовну она нашла в той же позе на пуфике. Казалось, она тоже никак не могла поверить в то, что мужа больше нет, и никогда не будет. - Моего Левушки больше нет… - сказала она, - Нет! Наденька, нашего папу расстреляли! И разразилась слезами. Она встала с пуфика, медленно сползла по стене и села на холодный пол. Надежда рядом встала на колени и обхватила маму за плечи, будто пытаясь защитить от всего плохого. Она не могла подобрать для нее слова утешения, они были бессильны. И она просто прижала маму к себе , стараясь проглотить вставший в горле комок. Надежда Львовна думала, что они одни, но она ошибалась. Осиповых, как и многих других хозяев квартир в Петербурге, уплотнили. - Расселись они здесь и воют на пару! – послышался злобный и басистый женский голос. – Ишь как по своему офицерику убивается. Потом раздался грубый и дикий мужской смех. От этого Анна Вячеславовна заплакала еще больше. Супруги Осиповы очень любили друг друга, один не представлял своей жизни без другого. Анна Вячеславовна так и оправилась после смерти мужа, через сорок дней ее не стало. Надежда Львона стояла у трамвайных путей, полностью погруженная в мысли о минувшем. И поэтому она была крайне поражена, когда что-то, вернее, кто-то с разбегу врезался в нее…