А во всём виноваты русские!

      Поезд Хогвартс-экспресс. Ученики залезают в вагоны. Первокурсники прощаются с родителями на платформе. Те, что по-старше, машут руками из окон, другие с трудом затаскивают в купе багаж, кто-то же просто бегает среди людей. Одним словом — суета. Но вот поезд отправляется, дети мечутся из вагона в вагон, ища свободные места. Ничего не изменилось. Всё, как всегда.       Так думал Родерих, со скучающим видом наблюдая из окна за полными зелени полями. Феликс и Гилберт о чём-то болтают. Элизабет, его будущая жена, клеилась к Людвигу, а тот всеми силами пытался отцепить её от себя.       — У тебя есть Родерих, вот к нему и лезь. В конце концов, вы вроде как помолвлены!       — Вот именно, что вроде как! Это всего лишь желание родителей соединить два рода, и наши чувства не учитываются совсем! А я хочу любви! И ласки! А от этого, — осуждающий взгляд в сторону будущего мужа, — Не дождёшься ни ласки, ни, уж тем более, любви.       И спор возобновился. А Родериху всё равно. Ему было всё равно, когда ему сказали о помолвке. Так же всё равно и на «невесту». Кроме лёгкого раздражения, она в парне ничего не вызвала, а значит, по сути, не мешала его делам.       Дверца неожиданно резко открывается и в купе вбегает зарёванный парень, который тут же, не обращая внимания ни на кого, повис на Людвиге.       — Людвиг! Людвиг! Альфред меня случайно ударил! — и парнишка отцепляется, но для того, чтобы задрать футболку и продемонстрировать синяк на боку. Людвиг же начал всеми силами успокаивать друга и выводить его из купе, так как он, в отличии от ничего не понимающего Феличиано, понимал, что однокурсникам не по душе общество гиперэмоционального юноши. Когда же парочка вышла, среди слизеринцев тут же завёлся спор.       — Гилберт, ты же говорил, что сделаешь так, чтобы этот гриффиндорец и шага не смог сделать в сторону Людвига! — взвилась Элизабет.       — Думаешь, мне самому это нравится?! Эта мелочь теперь из знатного рода и не хотелось бы неосторожным действием случайно объявить войну всему семейству.       — Ну так придумай что-нибудь!       — Милая Элизабет, чего ты так беспокоишься? — в разговор вмешался Феликс. — Вокруг тебя есть и более перспективные парни на роль «любовника», да хоть тот же Гилберт.       — Да пошёл ты! — одновременно, чуть ли не хором зарычали на светловолосого парня Элизабет и Гилберт. Но, как ни странно, потом и девушка, и парень замолчали.       Единственный, кто иначе смотрел на эту ситуацию, так это Родерих. Он видел выгоду всегда и во всём, тем более в дружбе, и уж тем более с самыми доверчивыми и честными. И в случае с Феличиано даже особо напрягаться и доказывать ничего не придётся, скажи ему просто, что Людвиг в беде, и тот уже готов будет предоставить и сделать всё, что угодно. Другой вопрос уже в том, а нужно ли что-то Эдельштайн от Варгас? Но, как ни смотри, а это всё ещё возможность, которая может когда-нибудь пригодиться.       В купе вернулся слегка потрёпанный Людвиг, что не постеснялся прокомментировать Гилберт:       — Выслушивал очередную слезливую историю о том, как болит маленький синячок?       — Замолчи. Тем более, ты прекрасно слышал, кто именно поставил этот «маленький синячок». Насколько я помню, Альфред такими вот синячками раскрасил твоё лицо на третьем курсе.       — Это было на четвёртом, - всё, на что хватило брата, так это на злое рычание.       — Ах, да, точно, год назад. Как я мог такое забыть? — Людвиг с непоколебимым видом сел на своё место, а Гилберт угрюмо молчал.       Напряженную тишину мигом прервал Феликс, начав рассказывать очередную невероятную историю. Он всегда в такой ситуации старается разрядить обстановку или перевести тему, что у него великолепно выходит всегда, и данный момент не исключение. В купе снова завёлся разговор. ***       Феличиано неспеша идёт в свой вагон. Он был безумно рад, как и всегда после разговора с Людвигом. С ним про боль от удара и любые обиды быстро забываешь, а на лице начинает сиять счастливая улыбка. Парень и сам не знал, почему ему так хорошо именно с ним. Он не был уверен, что хочет знать, он просто всегда наслаждался этими светлыми эмоциями. Но одно он знал точно, это чувство щенячьего счастья будет только до тех пор, пока будет продолжаться их общение.       Феличиано заходит в купе и видит, что Альфред всё же добился своего и держит в объятиях Артура.       — Да отстань ты от меня!       — Ну хватит тебе. Дай разок себя обнять.       — Уже дал, теперь отвали!       — Ну и пожалуйста, — высокий парень в очках отпустил друга и тут же сгрёб в объятия своего брата. — Тогда тебя буду тискать!       Когда Феличиано присел рядом с Ловино, то тот, не прекращая наблюдать за Альфредом, несколько ревниво спросил:       — Что, к этому ходил?       — Ага, — не прекращая улыбаться и думать о чём-то своем, простодушно ответил брат.       — Сколько раз я тебе говорил, не подходи к нему! — парень тут же вскочил со своего места. — Он Бальдшмит! А они не могут общаться без корысти!       — Неправда! Людвиг хороший!       — Нет! Ты просто не видишь очевидного!       — Ловино, да успокойся же ты, — Артур раздражённо, но властно рявкнул в сторону разбушевавшегося парня и тот на удивление замолк и, насупившись, сел на место.       А смеющиеся братья, так и не заметив небольшого конфликта, всё продолжали беситься.       Неожиданно дверца в купе открылась, и в комнату вбежал мальчик, который тут же начал дергать Артура за рукав.       — Брат! Брат! Смотри! Правда, эта мантия на мне лучше смотрится, чем прошлогодняя? — и с этими словами мальчуган покрутился на месте, демонстрируя вышеупомянутую вещь.       — Питер, она такая же, как и прошлогодняя, только на размер больше.       — Неправда! У неё… У неё ткань жестче!       На фырканье старшего брата Питер лишь надулся, но из купе не вышел и, более того, сел рядом с ним.       — Питер, а почему ты не идёшь к своим однокурсникам? — Феличиано любопытно смотрел на младшего брата своего друга.       — Потому что они все глупые и невоспитанные! А ещё они обзываются! — мальчик отвечал резко и обижено.       Артуру не нравилось, что Питера постоянно задирали, но что он мог сделать? Пойти угрожать мелкоте? Глупо.       — Питер, научись не обращать внимания. Ты же Кёркленд?       — Кёркленд.       — Ну вот. А значит ты должен с гордостью нести свою фамилию.       — А я? — в разговор, как всегда нагло, но при этом по-детски любопытно, встрял Феличиано.       — А что ты?       — Я тоже должен с гордостью нести свою фамилию?       Артур несколько потупился от такого внезапного вопроса. Варгас стали известны совсем недавно. Дедушка двух братьев, основатель рода, работал в Министерстве и, так получилось, что один из сотрудников Отдела Тайн каким-то образом активировал старый артефакт, который полностью разрушал молекулярную структуру всего в радиусе ста метров. Пол-отдела могло бы уже лежать в руинах, если бы не Варгас. Хотя, по сути, он просто оказался в нужное время в нужном месте. Но именно благодаря этому случаю род стал известен, появилось, пускай и совсем маленькое, но влияние.       — Конечно и ты тоже должен! Фамилия Варгас всё чаще звучит среди разговоров, так что вы получили определённую репутацию, и сейчас вам нельзя её терять. Особенно тебе, Ловино.       Парень, услышав своё имя, вздрогнул, но в ответ лишь фыркнул. Конечно, ему было, что ответить, но слова о гордости слишком сильно въелись в мозг. Он должен быть горд тем, что он Варгас.       — Не понимаю. Всё так сложно звучит, — грустно пробормотал обычно беззаботный Феличиано, на что блондин улыбнулся.       — Не волнуйся, ты ещё поймешь. Просто тебе нужно ещё немного подрасти. А ты, — зеленоглазый посмотрел на младшего брата, — Отправляйся в своё купе.       — Да! Я покажу им, что значит обижать Кёркленда! — и мальчик убежал, не успев выслушать очередной монолог от брата. ***       — Геракл.       — Что, Кику?       — Я тут подумал, а почему… — но японец не успел договорить. В купе ворвался блондин, с ярким румянцем на щеках.       — Ва, маля-я-явки! Приве-е-ет!       — Франциск, мы младше тебя на год, — спокойно проговорил Карпуси.       — Всё равно малявки, — и великий, неповторимый Бонфуа упал на пол, не подавая признаков жизни.       — Мне кажется, что он снова пьян, — прокомментировал ничего не выражающим голосом Геракл.       — И как он только умудряется проносить алкоголь? — вопрос не был адресован собеседнику. Просто он был задан потому, что так захотелось Кику.       Хотя действительно было непонятно, как этот любвеобильный парень постоянно находил возможность пронести спиртное в любое запрещённое место, будь то поезд или сама школа. Создавалось впечатление, что абсолютно в любой момент времени он может вытянуть из-за пазухи бутылочку чего-нибудь и тут же спрятать, что её, что следы собственного пьяного состояния, если того потребуется. Он напоминал этой своей таинственной способностью Ван Яо, который тоже проносил запрещённые вещи в Хогвартс. Только в его случае это уже была техника, да ещё и рабочая. Не всё время, конечно, уж слишком много магической энергии в школе, которая обязательно всё выведет из строя. Но этот хаффлпафовец что-то делает с неработающей вещью и вот, техника эта снова может прослужить час или два. Интересно, эти двое используют какой-то один общий способ оставаться незамеченными с подобной контрабандой?       В купе повисла тишина. Блондин, скорее всего, заснул, так как он изредка что-то бормотал, но с пола не поднимался. Оба черноволосых парня сидели и наблюдали за алеющим закатом.       — Кику, ты можешь повторить?       — А, да. Почему…       — Где Франциск?! — дверца резко открылась и на пороге, тяжело дыша, стоял Антонио. — Ах, вот ты где, урод! Опять напился! И почему именно мне приходится разгребать все проблемы, созданные тобой?!       Испанец, поставив на ноги что-то вяло отвечающее «тело», повёл того из купе.       Фернандес и Бонфуа всегда казались шумными и неугомонными. Эти двое закадычных друзей будто постоянно были в эпицентре веселья, ссор или проблем. Они устроят тайную вечеринку со всеми тусовщиками школы, обязательно подсунут блевальный батончик смотрителю на завтрак и, конечно же, вместе будут страдать в библиотеке, готовясь к какому-то экзамену. А ещё Антонио всегда приходится усмирять гнев тех девушек, с которыми блондин непродолжительное время провстречался, а потом как-то некрасиво бросил или, того хуже, пустил слух. И сколько бы не проводил бесед гриффиндорец со своим другом, но урезонить длинный язык этого болтливого засранца так до сих пор не удалось, потому-то иной раз среди учеников может пройтись и совсем уж какая-нибудь невероятная история о совершенно любой личности, которая оказалась неугодной Бонфуа.       И снова продолжительная тишина повисла в купе. Закат окрашивает кровавым светом зеленеющие поля, монотонный стук колёс наполняет собой пространство, а лёгкое покачивание поезда неминуемо усыпляет.       — Так что ты хотел спросить?       — Не помню. ***       Огромный замок встречает новеньких своим величием и великолепием. Они плывут на лодках и смотрят, как завораживающе ярок свет в окнах Хогвартса. Как этот свет, будто сотни светлячков, выделяется из ночной мглы. А те, что постарше, едут на повозках, вникая в тишину окружающего их леса. Многим постоянно кажется, будто кто-то наблюдает за ними из-за деревьев, будто огромное существо вот-вот вылезет из тьмы и нападёт. А старшекурсники нагло пользуются этим и громко рассказывают различные небылицы, стараясь разжечь огонёк страха ещё больше.       Но всё рано или поздно заканчивается, и ученики уже рассаживаются за столы. Свечи, парящие под сводами Большого Зала, создавали впечатление чего-то таинственного и одновременно прекрасного. И если совсем юные маги смотрели на всё с восхищением, то подросткам было уже давно всё равно на эти виды. А сейчас так и вовсе внимание большинства привлекали загадочные девушки и юноши, которые не были одеты в форму, но, так же как и все, сидели за своими столами. Единственный, кто узнавал абсолютно каждого из них, был Феликс. Он с нетерпением ждал начала именно этого учебного года.       Распределение малышей закончилось, и директор начал свою стандартную речь. Директор, Элрик Ситхен — человек всегда улыбающийся. Его редко видели серьёзным и уж тем более злым. С виду молод, но он так долго находится на посту директора, что настоящий возраст остаётся загадкой. Темно-каштановые волосы, хвостом спускающиеся с плеча; идеально прямой, заостренный нос; глаза, цветом ассоциирующиеся с молочным шоколадом, всегда смотрят с добротой, и неизменная улыбка тонких губ — всё это всегда сводило с ума девушек.       Вот момент, когда речь должна подойти к концу, а на столах должна появиться еда. Все в предвкушении ждали этого момента, но…       — А теперь перейдём к важному событию этого вечера. Наверняка, многие из вас заметили людей, временно не одетых в школьную форму. Это наши новые ученики, приехавшие из России. Конечно же, они уже проходили определённое обучение в своей школе магии, но, переехав в Англию, я думаю, неудивительно, что они пожелали продолжить учёбу. Естественно, заново проходить школьный курс они не будут. Было принято решение отправить наших новых учеников на курс, соответствующий их возрасту, а именно — на пятый. Они уже распределены по факультетам и с завтрашнего дня, так же как и все, приступят к обучению. Надеюсь, вы с ними подружитесь, и между вами не будет конфликтов. А теперь, приятного аппетита! — директор хлопнул в ладоши и на столах появился торжественный ужин.       В то время, как многие набивали желудки, некоторые попробовали познакомиться с новенькими иностранцами, но те не желали общаться; одни сообщали об этом в грубой форме, другие же, будто чего-то опасаясь, тихо лепетали.       Но всем было понятно, что об этих русских они ещё услышат.