My demons

Казалось, весь этот мир состоит из крови. Дьявольский багряно-красный глаз луны застыл в небе, окрашивая облака в алый. Под ногами расплывалась огромной лужей багровая жидкость. Кровь в небе. Кровь на земле. Она была повсюду. Маска ужаса застыла на лице Харуно, когда она увидела источник жидкости: — Нет…нет…этого не может быть, — как заведённая, повторяла она, в оцепенении застыв на одном месте. Перед ней огромной безжизненной грудой в неестественных позах, будто сломанные куклы, лежали обескровленные, изуродованные глубокими ранами и посиневшими гематомами тела всех, кого она знала и любила. Безжизненные, подёрнутые мутной пеленой глаза мертвецов смотрели на неё с немым укором. Крупная дрожь сотрясла тело Сакуры, когда её взгляд выхватил из этого месива золотистые растрёпанные волосы, испачканные кровью и грязью, мертвенно-бледную, некогда загорелую кожу, покрытую сейчас уродливыми сине-фиолетовыми пятнами, и потухшие небесно-голубые глаза, остекленелым взглядом смотрящие куда-то в небо. Девушка не удержалась на ногах, падая на колени прямо в кровавую жижу. Не в силах больше смотреть на искажённые смертью лица, она закрылась ладонями, испачканными в крови, оставляя на щеках багряные следы, и её тело содрогнулось в вырвавшемся наружу судорожном всхлипе. — Сакура... — куноичи в изумлении отняла руки от лица, услышав, как кто-то рядом с Наруто тихо прохрипел её имя. Она бросилась к телу друга и ахнула, увидев рядом с ним бледного, как мел, истекающего кровью, но всё ещё живого Саске. Слёзы неконтролируемым потоком хлынули из её глаз, как только она увидела зияющую в его животе рану. — О, Ками-сама… Саске-кун, держись! — срывающимся голосом проговорила Харуно, опускаясь на колени рядом с возлюбленным и дрожащими пальцами убирая со лба налипшие смоляные пряди. — Я тебя вылечу, сейчас, потерпи… Но она не ощутила целительной чакры на кончиках пальцев, когда окровавленными руками коснулась его раны. Её способности покинули её. Младший Учиха вдруг издал предсмертный мучительный стон и его голос резко затих. Харуно так и замерла с ладонями у него на животе, не веря в происходящее. Его глаза стали бесцветными и неживыми, и у Сакуры внутри словно что-то оборвалось. Её смысл жизни умер у неё на руках. Не спасла. Не уберегла… Она прижала к себе бездыханное тело Саске и истошно закричала в пустоту. Итачи был как всегда жесток. Его напарник скривился: девчонка орала так, что у него едва не лопнули барабанные перепонки. Учиха отстранился от Сакуры и поморщился от жжения, охватившего его левый глаз. *** — Вы продержались дольше, чем я думал, — она слышала его низкий голос как будто сквозь толщу воды. — Я приятно удивлён. Весь шум и голоса внезапно пропали, потерялись в давящей тишине, будто она на несколько секунд оказалась в вакууме, и мгновением позже реальность стремительно обрушилась на неё калейдоскопом звуков и образов, словно ей на голову вылили ушат ледяной воды. Желудок скрутило в тугой узел. Тело Сакуры конвульсивно дёрнулось в приступе тошноты и её резко вывернуло на траву. Итачи смотрел на неё без тени брезгливости. Зрелище отвратительное, жалкое, но не новое. Не дожидаясь, пока к белой, как бумага, коже прильёт кровь, возвращая лицу куноичи здоровый румянец, нукенин легко поднял девушку на руки, молча кивнул Кисаме и понёс жертву Цукуёми домой. — Чудовище. — слабо прошептала она посиневшими губами и обессиленно толкнула его в грудь, но Итачи даже внимания не обратил на её бессмысленные потуги. Сакура почувствовала, как измученные глаза больно защипало от слёз и спрятала лицо в вороте его плаща, прежде чем её плечи дрогнули в беззвучной истерике. Он сломал её. *** Итачи понял, что перегнул палку, когда однажды ночью услышал крики и надрывные всхлипы за стеной. Девушка плакала так, будто Саске, Наруто и остальные были убиты им на самом деле, а не в иллюзии. С тех пор с каждым днём Харуно буквально таяла на глазах, всё больше походя на призрака, нежели на человека. Её взгляд потускнел, тёмные тени — последствия бессонных ночей, залегли под глазами, а лицо заметно осунулось и побледнело. От прежней боевой, искрящейся жизнью куноичи, замученной каждодневными ночными кошмарами, остался лишь безликий серый фантом. Сакура отказывалась от еды и подолгу сидела в комнате, ни с кем не разговаривая. Если случалось столкнуться в доме с Итачи, она никогда не смотрела ему в глаза, а затем и вовсе начала делать вид, будто совсем не видит его. Попыток сбежать она больше не предпринимала и не предпримет, но толку? В таком состоянии девчонка была совершенно бесполезной. Не то чтобы её душевное состояние волновало Итачи, но её безучастно-меланхоличное лицо и опухшие от слёз глаза, пронизанные красной сеточкой лопнувших капилляров, действовали на него как-то…удручающе. Он прекрасно понимал, что цукуёми может иметь серьёзные последствия для психики и куноичи нужно время, чтобы восстановиться, но в его интересах было ускорить этот процесс. Времени было всё меньше. Главным минусом этого убежища была почти нулевая звукоизоляция. Сквозь прогнившие деревянные стены, держащиеся на честном слове, можно было отчётливо расслышать каждый звук в соседней комнате. Этой ночью громкий испуганный вскрик разбудил даже Кисаме. — С этой девкой проблем больше, чем с грудным младенцем. — сердито проворчал из-под одеяла мечник, зная, что Итачи уже давно не спит. — При всём моём уважении к Вам, если она каждый раз будет так вопить, я обеспечу ей вечный сон. Учиха возмущение Хошигаки понял и с тихим вздохом поднялся с кровати, чтобы пойти проверить, всё ли нормально с девчонкой. Знал бы напарник, как ему самому надоели эти ночные пробуждения, после которых подолгу не получалось уснуть. Дверь в её комнату была не заперта. Первое, что увидел вошедший нукенин — это сиротливо лежащее на полу одеяло и, комочком сжавшаяся на сбитой постели, мелко подрагивающая в беспокойном ознобе куноичи. С бледных губ девушки срывались неразборчивые обрывки фраз. Подняв с пола одеяло, Итачи осторожно, стараясь не разбудить спящую, вернул его на законное место, мягко накрывая дрожащую от холода Сакуру. Убедившись, что с ней всё в порядке, он собрался было вернуться к себе, как вдруг девушка подскочила на кровати, вцепившись мёртвой хваткой в его руку и заставляя его присесть на край. Учиха удивлённо приподнял бровь: Харуно впервые за долгое время без страха смотрела ему в лицо, но взгляд её был каким-то туманным. — Саске-кун! — жалобно всхлипнула она, взглянув в угольно-чёрные глаза, а затем порывистым движением прижалась к Учихе, вздрогнувшего от чуждого ему прикосновения, и уткнулась носом в его плечо. — Саске-кун, я так рада, что с тобой всё в порядке! Девчонка явно была не в себе. Итачи тихо хмыкнул — надо же, насколько сильной была её привязанность к его младшему братцу, что она упорно видела в лице опасного преступника и убийцы черты любимого человека и искренне считала, что перед ней Саске. Харуно задрожала всем телом, роняя слёзы на ткань его кофты, и сжала мужчину в объятиях, пытаясь найти в них поддержку и покой. Сказать, что Итачи почувствовал себя странно, когда в ответ его ладони легли на хрупкие плечи, успокаивающе поглаживая их и согревая девушку своим теплом — это не сказать ничего. Девчонка, доверчиво жавшаяся к нему в объятиях, пусть и предназначенных не ему, пробуждала в, казалось, давно мёртвой душе какое-то давно забытое чувство. Эмоции, сентиментальные радости в виде поцелуев и объятий, тепло родных рук — всё это давно было для него в прошлом ещё со времён той роковой ночи, истребившей в нём всё человеческое, разделившей всю его жизнь на «до» и «после». Итачи, умеющий любить и сострадать, умер много лет назад во время унитожения клана Учиха. Так он думал, пока эта куноичи не поставила под сомнение его неспособность чувствовать. Сакура перестала дрожать, постепенно успокаиваясь в его объятиях. Она подняла голову и каким-то странным, расфокусированным взглядом посмотрела на него, едва заметный румянец проступил на её щеках: — Саске-кун…- вкрадчиво прошептала куноичи, и мгновением позже произошло что-то совершенно ненормальное и неправильное, будто мир перевернулся с ног на голову. Все мыслимые границы были стёрты. Холодные пальцы коснулись щеки Итачи, и он понять ничего не успел, как девушка притянула его к себе, дрожащими губами прижимаясь к его в отчаянном поцелуе. Учиха удивлённо моргнул, до конца не осознавая, что происходит. — Что-то совсем тихо тут у вас. — услышал он за спиной напарника, который тут же резко замолчал, с раззявленым ртом остолбенев на пороге. Впервые Итачи искренне захотелось провалиться сквозь землю, предварительно при этом отправив в ад заставшего его в щекотливой ситуации Кисаме, придушив того голыми руками. И Харуно заодно. Он собрал всё своё мужество в кулак, резко сжал плечи куноичи и грубо отстранил её от себя. — Саске-кун, почему ты…- пробормотала Сакура, и тут же сжалась от громкого звука его голоса, эхом прокатившегося по комнате: — Я не Саске! — рявкнул Итачи, встряхнув девчонку так, что она едва душу Богу не отдала. Она застыла в его руках, растерянно моргая, и внезапно воззрилась на него полным слепой ярости, но наконец осмысленным взглядом. Её лицо в один момент из бледного превратилось в пунцовое, а зелёные глаза едва не повылезали из орбит от напряжения. — Простите, снова помешал вам, — подлил масла в огонь пришедший в себя Кисаме и нервно кашлянул в кулак, когда Учиха повернулся. Его лицо выглядело спокойным, но мечник слишком хорошо знал напарника, чтобы не понять, что Итачи был, мягко говоря, раздражён. Взглядом нукенина можно было убивать, и будь Хошигаки обыкновенным, ещё не прожжёным жизнью и не повидавшим виды шиноби — давно бы уже помер от разрыва сердца. — Какого чёрта?! — заорала вдруг Харуно и, чтобы отстоять своё оскорблённое достоинство, схватила одиноко лежащую у изголовья подушку и метнула её прямо в голову Итачи. После того, как подушка врезалась в затылок мужчины и глухо упала на пол, в комнате на некоторое время воцарилась гробовая тишина. Учиха замер, размышляя, кого отправить в преисподнюю первым — нерадивую куноичи, в бреду спутавшую его с младшим братом, или Кисаме, неожиданно расхохотавшегося от души. Начать он решил со второго. — С Вами я разберусь позже. — мрачно предупредил носитель шарингана Сакуру, вызвав у неё волну мурашек по всему телу, и, поднявшись, направился прямиком к мечнику: — Пойдём-ка поговорим, Кисаме. — он вытолкал напарника за дверь, оставляя девушку наедине со своими мыслями. В красках она вспомнила, как сама смело поцеловала Итачи, приняв его за Саске, и покрылась от стыда красными пятнами. Свой первый поцелуй, который трепетно берегла для одного-единственного Учихи Саске, она отдала другому в совершенно невменяемом состоянии, и этот другой, вдобавок ко всему, был её врагом — какое разочарование, какой позор. Розововолосая в который раз пожалела, что он не убил её при попытке побега, заставляя мучаться ночными кошмарами и теперь ещё и страдать от этого позора, сорвав первое прикосновение с её губ. Но как бы ей ни хотелось ненавидеть его за всё это, винить Учиху во всех грехах не имело смысла — она сама всё это время провоцировала его, играла с огнём, и в итоге обожглась. Сакура мученически выдохнула и с головой спряталась под одеяло, в мыслях против её воли в деталях прокручивалось произошедшее. Тело всё ещё помнило его руки на её плечах и уютные, будто бы родные, объятия, в которых она нашла своё долгожданное успокоение и защиту. Подумать только — её утешение всё это время было в руках человека, который и заставил её пережить весь этот ужас. Он искалечил её душу и он же вернул её к жизни, возродив из пепла. *** На следующее утро Хошигаки и Учиха удивлённо переглянулись, когда Сакура перестала изображать из себя затворницу, присоединившись к их завтраку. — Опять рисовые шарики. — констатировала она, взглянув на содержимое тарелки. — Чем богаты, -хмыкнул Кисаме. — у нас здесь не ресторан, так что не выделывайся. Харуно фыркнула, но на этот раз без лишних разговоров с заметным аппетитом принялась за трапезу. Итачи заметил, что болезненная бледность ушла и девушка наконец походила на саму себя, а не на восставшего мертвеца. — Вижу, Вам уже лучше, Сакура-сан. — учтиво сказал нукенин, и куноичи подняла на него глаза. Они обменялись мимолётными взглядами и единовременно решили забыть о ночном происшествии, сделав вид, будто ничего не было. Но зато Кисаме не забыл. Хошигаки догадывался, что Итачи притащил в их дом коноховскую девчонку явно не для плотских утех, но увиденное сбило его с толку. Ладно, думал он, не устояла девка перед старшим Учихой, ничего необычного. Но Итачи… Кисаме глубоко уважал напарника и в какой-то степени восхищался им, но вся эта ситуация искренне его позабавила. Учиха таки ввёл его в курс дела, но мечник теперь не мог упустить случая отпустить пару колких шуточек, с интересом наблюдая за реакцией как Итачи, ранее не попадавшего в такие ситуации, так и этой девки-медика, оказавшейся в логове отступников по злой воле судьбы. Теперь Хошигаки понял и больше не удивлялся, почему его напарник в упор игнорировал нападки и выходки слишком острой на язык и не в меру строптивой куноичи. Уже после той же попытки сбежать её тело должно было гнить в ближайшей канаве, но нет, она всё ещё была жива. А это уже о многом говорило.