«Нормальность — это как ровная асфальтированная дорога: по ней удобно идти, но цветы на ней не растут» (с)
«Мне сейчас тревожно станет, если мы НЕЧАЯННО ошибемся. Башка-то у меня, конечно, не бронированная, но наводчикам ошибаться в этом деле никак нельзя» Лысый, и немолодой мужчина, одетый в униформу бежевого цвета, перевязанную вокруг туловища пурпурной лентой, расхаживал по стене, заглядывая в бинокль. «Не узнаю нашего пунктуального Капрала… Где его только носит?!» спросил он, обращаясь к высокому блондину с внушительными бровями, тоже одетого в похожую униформу, только с символикой «Крыльев Свободы». «Армаду опричников готовит, — спокойно отозвался тот, — которая зубами будет рвать за своих панов» «Знаете, Пиксис, на вашем месте я не стал бы брать с собой Эрвина для выполнения этой спецоперации. — недовольно отчеканил какой-то мужчина с залысинами на голове, и двухнедельной щетиной на впалых щеках. «Это ещё почему?!» осведомился лысый, поглядывая в бинокль на полуразрушенную стену, вокруг которой сновали беженцы и солдаты гарнизона. «Потому что как только он там появляется, Разведотряд несет большие потери. — пояснил мужчина, поправляя ворот своего плаща. — У Командора Разведкорпуса такая карма испорченная…» Ударившись головой о книжную полку, Эрен проснулся и, потерев ушибленную макушку, с недоумением посмотрел в окно. Странный сон с неизвестными личностями канул в небытие, и дела первой необходимости тотчас заполнили его сознание, вытеснив оттуда кадры грядущих картин его далекого будущего. Придя к выводу, с просмотром боевиков и экшена на ночь пора завязывать, он перевел взгляд на часы. В это время он давным-давно должен быть в школе, но сегодня его почему-то никто не разбудил. Проехавшись рукой по взъерошенной челке, Эрен вскочил с кровати и, заправив постель, спустился на кухню. — Пойми, я не думала, что ты в свои неполные шестнадцать начнешь мыть посуду, жарить, парить. – возмущалась его мать, переставляя кастрюли на ультрасовременной плите. — Я думала, ты вырастешь красивой, свободной, что научишься чему-то, и тебе вообще будет плевать на всех, а ты… — Я уже взрослая, и через две недели мне будет шестнадцать. — ответила ей задумчивая брюнетка полуазиатской внешности, с незавидным спокойствием продолжая перетирать вилки и ножи. — Ага, а через две недели тебе будет тридцать, Микаса, а ещё через месяц сорок и ты будешь НИКЕМ! И вместо того, чтобы реализовать себя, будешь запекать рыбу, и подтирать всем носы. Семейной жизни захотелось? Ты пойми, брак — это не только любовь и все прочее, это ещё и усилие воли — все время быть с мужчиной, ты меня поняла?! Для пущей убедительности стукнув её ополонником по голове, Карла Йегер принялась накрывать на стол. На завтрак сегодня был фруктовый салат, обезжиренный бульон, оливковое масло, хлеб, йогурт, сливы. — Эрен? — А? Юноша сидел за столом. Дурацкий сон, приснившийся ему сегодня с утра, никак не выходил из головы. — Эрен, я к тебе обращаюсь. — повторил мужчина, похожий на сорокапятилетнего Гарри Поттера, если не Иисуса, отложив в сторону газету. — Что? — Ты, кажется, ботинки себе какие-то хотел? — переспросил тот, пристально на него посмотрев сквозь оправу очков. — Ну, да, было дело. — юноша инстинктивно почесал переносицу. — Сколько? — мужчина полез в карман за бумажником. — Пять. — На шесть. Отсчитав нужное количество купюр, он передал их ему. — Блин, шесть — плохое число. — спохватившись, Эрен почесал затылок. — Сейчас вообще ничего не получишь. — прохрипел мужчина, пряча бумажник обратно в карман. — Пап. — Ну, что там у тебя ещё? — Только пообещай, что не будешь ругаться. Тот посмотрел на него с удивлением. Не зная, как подступиться к отцу, чтобы не получить по ушам за свой «подвиг», Эрен начал сыздали: — Я просто убрал немного в твоем саду, а то ты развел там всякой ерунды.... Прослыв мужчиной относительно спокойного нрава, временами Гриша подвергался припадкам неуправляемого гнева, направленного если не на жену, так на сына, то и дело попадавшего ему под руку в самый неподходящий для этого момент. Поэтому когда сын подбирался к нему, чтобы сообщить о своих «злодеяниях», в своей осторожности он отнюдь не выглядел дураком. Помимо основной работы, связанной с медицинской практикой и изучением свойств организмов гигантов, старший Йегер увлекался садоводством, и выращивая самые неожиданные и редкие сорта растений, пытался привить вкус к этому хобби и своему шебутному сыну. Последнее, что он успел вырастить на свою голову в саду до вторжения туда сына, были апельсины «королек», кумкваты, и бойзенова ягода. И хотя садоводство не очень привлекало Эрена, (боевые искусства казались ему более привлекательным видом свободного времяпровождения), перечить отцу в плане личных пристрастий не стал. Увлекшись садоводством не на шутку, со временем Гриша развел там такое буйство природы во всем её диком безобразии, что если бы не незапланированное вмешательство Эрена в сад, оно уже б давно захватило врасплох территории соседских палисадников. Совершенно случайно оказавшись на приусадебном участке после возвращения из школы, Эрен, отыскав в отцовской кладовой секатор, принялся выкорчевывать оттуда все, что когда-то радовало глаз его отца в прежние времена, и заставляло горестно вздыхать, добавляя ему лишних забот. Полчаса провозившись с зарослями, он порядочно подрал себе руки, и даже успел получить веткой по лицу. Увы, даже полученный удар не смог остановить упрямого юношу от выполнения заранее предпринятого решения. Не с таким проблемами приходилось ему сталкиваться в жизни, а очистить от растительной скверны отцовский сад — так на это ему было вообще раз плюнуть! Первая мысль, которая пришла в тот день в голову Гриши, едва он осознал информацию, полученную от отпрыска, была — убить Эрена на месте за нанесенный ущерб, но потом, переосмыслив ситуацию, и отбросив мысль о мести как нефункциональную, он постарался посмотреть на происходящее под другим углом зрения. Сын ведь появился в его саду с секатором в руках не случайно, значит, это был какой-то знак. — Что-то не так, пап? — переспросил Эрен, пытаясь прочитать хоть какую-то эмоцию на бесстрастном лице родителя. Молча прожевав хлеб, Гриша посмотрел на сына исподлобья. — Я же хотел как лучше! — заметив на себе укоризненный взгляд отца, юноша попытался найти адекватное объяснение своему поступку, но ему в голову как назло, ничего не лезло. Самое удивительное, что ни Карла, ни Микаса, тоже присутствовавшие за столом, не придали разворачивающейся на их глазах драме особого внимания и, продолжая обсуждать чисто свои «женские» темы, связанные с особенностями брачной жизнью, включая сопутствующие элементы, связанные с готовкой, варкой, стиркой мужниных носков, вступать в «мужской разговор» не спешили. По сути, отец с сыном разговаривали друг с другом как будто наедине с собой. Минуту Гриша сидел как пришибленный, а потом, собравшись с духом, посчитал до десяти и, выдохнув, приступил ко второй части допроса. — Ты почему полез именно туда, Эрен? — спросил он, стараясь не обращать внимания на голос жены, точнее воспринимая его как неприятный, но необходимый звуковой шум. — Туда — это куда, пап? — спросил юноша, забыв на время, о чем вообще шла речь. — Я спрашиваю, почему ты полез именно в мой палисадник без разрешения? Раньше он тебя как-то не интересовал. — Ну, да, раньше не интересовал, — кивнул парень, — а сейчас заинтересовал. — То бывало, за уши тебя не оттащишь от ноутбука, — продолжал вещать на своей «волне» отец, — чтобы заставить помочь мне или матери по хозяйству, а теперь… Эрен, увы, думал по-другому. Юноша вообще был убежден, что сделал добро. — А может, мне и вправду захотелось сделать что-то хорошее в этой жизни? Может, я помочь тебе хотел, и у меня совесть проснулась... — Лучше бы не просыпалась. — отмахнулся Гриша, принимаясь за давно остывший суп. — Вот так всегда, — пригорюнился Эрен, так и ни притронувшись к своей порции завтрака, — стараешься на благо общества, и вот она – «благодарность»! Вот оно – великое «С-П-А-С-И-Б-О»! С детства отличаясь взбалмошностью и неугомонным нравом, он словно был запрограммирован на то, чтобы вносить в уставленный порядок хаос и анархию. И выстрогав себе в пятилетнем возрасте из стручка подсолнуха воображаемый клинок, он мог целыми днями носиться по двору, борясь с такими же воображаемыми гигантами. «Осторожнее, там баночки с консервацией!» пыталась осадить его мать, едва Эрен, размахивая посохом, забирался в чулан, но стоило ей об этом только заикнуться, как до её слуха уже доносились звуки битого стекла. Зацепившись краем плаща за полку, где стояли банки, маленький Йегер смахивал её на пол и, не обращая никакого внимания на последствия своих действий, мчался наружу, чтобы поскорее скрыться с глаз матери. «Точнее была консервация…» лепетала женщина и, вооружившись хорошим ремнем, уже гналась за будущим «кадетом Разведкорпуса» по улице, чтобы хорошенько настучать ему по месту ниже поясницы. Как известно, с самого рождения ребенка родителям кажется, что он де и есть «подарок божий», и все хлопоты, доставляемые им этим человечком, воспринимаются, как чрезвычайно приятные. Но чем старше становится ребенок, тем серьёзнее становятся хлопоты, которые он приносит. Постепенно хлопоты превращаются в очень большие проблемы... Так и не получив толком систематических знаний за период обучения в школе, в области боевого искусства он был натаскан, дай бог. Его мозг усваивал информацию только о том, что его интересовало, а вот заставить Эрена выучить что-то из-под палки, было невозможно. — Да, ладно, пап, чего ты так переживаешь?! — сказал он, столкнувшись с безмолвной маской неприязни отца. — Подумаешь, какая-то трава... Не вижу смысла так из-за неё убиваться: вечно насадишь всякой ерунды, а ты ходи потом ходи, и избавляйся от неё. — И вовсе это не трава. — еле слышно пробормотал Гриша, хватаясь за голову от осознания нанесенного сыном ущерба. Но были в этом и свои плюсы. Поставив после вмешательства Эрена крест на садоводстве, он смог, наконец, без сожалений взяться за то, что интересовало его больше всего на свете, и посвятив часть своей жизни изучению свойств сверхгигантов, которые несмотря на изобретенные методы борьбы с ними, оставались пока мало изученными, закрыл подвал, где проводил эксперименты, на ключ, дабы дерзкая рука сын не добралась и туда, и не устроила ещё там «революцию». — А почему ты до сих пор не в школе, Эрен? — только сейчас вспомнив о существовании сына, поинтересовалась Карла. — Ты на часы вообще смотрел? Где ты сейчас должен быть? Микаса уже давно ушла, так тебя и дождавшись. — Ой, мам, на плите кажется, что-то подгорает! — предостерег её сын, почувствовав в воздухе запах дыма. Потянув воздух носом, женщина громко выругалась и, бросившись к плите, принялась помешивать панакоту. Воспользовавшись этой передышкой от нападения родителей, Эрен выскочил из-за стола и, захватив с собой рюкзак и завтрак, сбежал по лестнице во двор. До первого урока оставалось всего ничего, но юноша был уверен, — он успеет.***
«Куда это я забрел?» оглядываясь по сторонам, хрупкого телосложения блондин, одетый в стиле кавай, с подведенными черной краской глазами, зашел внутрь помещения. — Да пребудет с нами мир! Да будут богини благосклонны к нам, Розе, Сине, Марии! — распевал в окружении хора священник. — Да вознесем мы наши молитвы! И укрепит наша вера стены, сотворенные руками бога! Торжественный антураж резал глаза, а запах ладана вызывал легкое головокружение. Потоптавшись робко у двери, юноша двинулся вперед. Чувствуя свое присутствие в столь священном месте здесь неуместным, как плавки в кармане раввина или банка шоколадной пасты «Нутелла» в бутике Карла Лагерфельда, парень осторожно прошел вдоль ряда скамеек и, закинув на ближайшую лавку свой рюкзак в виде зЁбры, присел рядом послушать хор. Сосредоточившись на песнопениях, блондин уже начал было проникаться их пафосностью, как вдруг к нему подошел похожий на извращенца незнакомец, и кивнув в сторону скамьи, тотчас осведомился: — Можно присесть? Утвердительно кивнув, парень на всякий случай отсел от него подальше. Мало ли что могло быть у этого типа в голове. Он не шибко доверял людям, которых видел впервые, а инстинкт самосохранения пока никто не отменял. Кто знает, кем на самом деле был этот незнакомец, косивший под доброго «дедушку»?! Местный бомж или пациент, сбежавший из психиатрической клиники… Брезгливо поежившись, блондин принялся украдкой изучать своего нового знакомого. Нет, по внешнему виду тот на бомжа не смахивал. Его одежда хоть и выглядела потрепанной, но была чистой, и все доверия как такового к нему юноша не испытывал. — Там моя внучка поет. — внезапно отозвался мужик, бросив нечаянный взгляд в сторону хора. Юноша был бы и рад послушать «ангельские» песнопения, воздаваемые в честь стен и дальше, только лимит его пребывания в святом месте давно исчерпался, о чем он тотчас поспешил уведомить этого типа: — Вы знаете, мне нельзя здесь слишком долго оставаться. Мой внешний вид… — указал на кавайное одеяние и обрисованные подводкой глаза. — Он как бы оскверняет эту местность. Незнакомец слабо усмехнулся. — Может, выпьем? Так и не дождавшись ответа блондина, дядечка достал из потайного кармана своего пиджака два пластиковых стаканчика и, протянув один новому знакомому, начал неспешно откупоривать бутылку. С недоумением покосившись на протянутый стакан, отказываться от выпивки юноша не стал. Открыв бутылку и разлив спиртное, дядечка сказал тост, после чего проигнорировав торжественный вид обстановки, двое чокнулись и, пригубив каждый содержимое своей незамысловатой конструкции, постарались снова сосредоточиться на хоре. Заливая в себя дешевое пойло, блондин только сейчас вспомнил о печеньках, которые оставались у него в рюкзаке. Он хотел было угостить ими дядечку, но тот от выпечки отказался. Прикрыв на мгновение глаза, мужчина сделал вид, будто и вправду молиться. Просидев в такой обстановке ещё минуты три, юноша понял, что «приключений» не будет, (то ли дядечка оказался слишком взрослым для них, то ли он был просто скучный мудак), и привстав со скамейки, направился в сторону выхода из церкви. Забредя на детскую площадку, он двинулся в сторону качелей, и присев на одну из них, с облегчением выдохнул: — С этой поры я начинаю новую жизнь! — Только для тебя она одна — кольцевая. — раздался сзади чей-то голос, и на рюкзак легла чужая рука. — Где сел, там и вышел. Вскочив с качели, Арлерт уже сделал шаг в сторону, чтобы покинуть местность, как вдруг его окружила компания «отморозков», чем-то напоминающих скинхедов. Остановившись, блондин окинул их физиономии испуганным взглядом. В последнее время ему несказанно «везло» на новые знакомства, да и «кандидатуры» попадались все, как на подбор, отмороженные. Стоило пареньку ненадолго покинуть стены родного дома, как «приключения», в которые его помимо воли увлекала судьба, не заставляли себя долго ждать. — Сколько раз мы тебе говорили, маленькая ублюдина, не лазить по нашим территориям! — схватив его за шкирку, один из скинхедов начал угрожал ему лютой расправой. У Армина и в мыслях не было бросаться в бой, чтобы оказать отпор врагу. Кидаться грудью на амбразуру — прерогатива одноклассников, одуревших от конфискованного самогона. Он привык действовать хитростью и находчивостью. — Подождите, а не мы с вами гуляли на хате у Мейсона? — обратится к ним Арлерт, почуяв, что дело принимает нежелательный поворот. Уже тогда он научился избегать прямой стычки путем применения всяких трюков и уловок. Лысый жлоб в джинсовом костюме протянул вперед ладонь и показал жест. — Закурить? Сейчас! — Арлерт принялся шарить по карманам своего кавайного костюма, точнее сделал вид, будто шарит. — Огоньку? Сейчас поищу зажигалку. — Вы че спятили?! — взвыл вожак «стаи», обращаясь к своим. — Какой огонек? Прикончите его сейчас же! — Полегче! У меня черный пояс по каратэ! — подал свой голос Арлерт, едва один из хмырей сделал к нему шаг. — Он тебе пригодится, когда мы повесим тебя на ближайшем заборе. — Ребята... Пацаны... Да вы что? — в голосе блондина послышался животный ужас. — Я все отдам... Хотите, я вам денег принесу? У меня дома их много, точнее у моего дедушки. Вместе зайдем. И водка дома, — пять бутылок. Честно слово, вы же меня все равно найдете, если что. Сейчас его амплуа — жалкий, перепуганный слюнтяй, готовый на все ради спасения своей шкуры, и играть эту роль надо было талантливо, ведь наградой могли стать собственное здоровье и даже жизнь. И главным здесь была естественность, а не правдоподобность. Во всяком случае, если это предложение ребят не заинтересует, он мог от них откупиться и расстаться по-хорошему. Правда, узнай старик, кому он собрался предложить последние запасы спиртного, которые тот использовал как средство для растирания радикулита, уже б давно надавал внуку по ушам. Заметив неподалеку крадущегося с трубой в руках Эрена, Арлерт, изображая внешне полное миролюбие и дружеское расположение к скинхедам, сделал отвлекающий маневр: — Парни, а где здесь Батон живет? Скины переглянулись, понятия не имея, о ком шла речь. — Ну, Батон! На прошлой недели с зоны пришел… Пока отморозки пережевывали полученную информацию, пытаясь выяснить, кто такой этот «Батон», Эрен, подкравшись к одному из жлобов, саданул ему железякой в затылок. Упав лицом на землю, скин моментально вырубился. Половина его тела лежала на бордюре, вторая где-то еще, но юного бойца это мало интересовало. — Ну, ты мразь панковская! — выругавшись, вожак набросился на Йегера, но получив удар между ног, согнулся и, схватившись за причинное место, принялся отчаянно материться. Воспользовавшись моментом, двое бросились прочь. Теперь для них была актуальна только одна цель — УБЕГАТЬ — с большой буквы, и большой скоростью. Жажда развлечений у скинхедов сменилась кровной враждой за покалеченного дружка, и эту обиду они хотели смыть кровью этих двоих. — Гребите за ними! — выругавшись, третий кивнул в сторону удирающих Йегера и Арлерта. Оставив беглецов далеко позади себя, Эрен прикинул для себя, что неплохо было бы вышибить встречным ударом догоняющего его спринтеру мозги, или швырнуть в него камнем, но времени для подобных остановок у них с Армином уже не было. Любой мастер каменного боя может легко попасть камнем весом до двухсот пятидесяти или триста грамм в голову человеку на расстоянии пятидесяти метров. А вот рядовой боец вряд ли способен проделать то же самое дальше, чем на десять или пятнадцать метров. Впрочем, в тех условия, в каких оказался Эрен с Армином, подобного расстояния, чтобы добить оставшихся скинхедов, им хватало с головой. Но даже если под руку в такой момент ничего не подвернется, не беда, — вооруженность можно всегда сымитировать. Сделав обходной маневр, Эрен поднял с земли булыжник и со словами: «ТАТАКАЭ!!!», размахнувшись, швырнул его прямо в толпу преследователей. Скинхеды даже рассмотреть ничего толком не успели, — настолько стремительным оказался бросок. Недаром говорят: «Булыжник — оружие пролетариата». Будучи в курсе, что если в процессе самообороны угробишь хотя бы одного смертного, то срок обеспечен, Йегер потому и спешил как можно скорее скрыться с места событий. Простая и в общем нормальная для цивилизованного мира мысль, что виноват в своей гибели сам убитый, в промытых мозгах жителей стены «Мария» никак не укладывалась до сих пор. Особенно, если это мозги королевских судей. Потому ждать полиции было ни к чему.***
Комната, в которой очутился Эрен, спасаясь с Армином, нет, не от преследователей, а от полиции, с самого начала поразила его степенью своей кавайности. Впрочем, не менее странно выглядел и сам хозяин — Армин Арлерт. Сидя за компьютером в розовой пижаме, он покуривал «косяк» и, переписываясь по скайпу с каким-то «Анти-Титаном», лишь время от времени поворачивался к Йегеру, чтобы ответить на его вопросы. Он предложил сигарет и Эрену, но тот отказался, потому что вел здоровый образ жизни.Как будто не знали, не слушали близких, Как будто не верили глазам и словам своим, И прятали песни, гуд-бай по-английски, Я не умираю, но очень хотелось бы... Двери откроются в СТЕНАХ, Сказки все сбудутся, Не Гарри Поттер, но Волшебный ты мой *
— Нормальная музыка? — осведомился Армин, сделав музыку погромче. — Нет, — честно признался Эрен, — я больше панк предпочитаю, альтернативу там… А это не мое. Арлерт его ответа не расслышал. Он получил новое сообщение от «Анти Титана», и ему надо было срочно на него ответить. — Первый раз я в таком дерьме. — внезапно отозвался он, с явной неохотой вспоминая сегодняшнее столкновение с гопотой. — Но знаешь, жизнь у меня тоже дерьмо. — Разве у тебя нет того, кто бы мог тебя защитить? — Нет. — А с кем ты тогда вообще общаешься? — В основном, я зависаю в скайпе, и играю в компьютерные игры. — Значит, ты геймер? — Игры я использую как времяпровождение вместе с моими друзьями. — А в реальной жизни друзья у тебя есть? — Обычно я не завожу друзей, потому что это мерзко. — Армина аж передернуло. — Но у меня есть один знакомый, с которым мы играем вместе и говорим по скайпу. Он такой же как я. — Что значит «такой же»? — Мы являемся представителями одной субкультуры. — сказал Арлерт, затягиваясь косяком. — Только мой стиль выдержан в кавайном стиле, а он — чисто «эмо». — А что это за субкультура? — Эмо — это отдельный мир. — произнес блондин, мечтательно закатив глаза. — Плакать — это нормально. Смеяться, бегать, прыгать — тоже все нормально. Сверстники меня вообще не понимают, а дед гнобит. Говорит: «Армин, тебе пятнадцать, пора бы уже и вырасти». А я ему сказал, что не хочу вырастать, и скорее всего до конца дней останусь таким, как есть. — Но почему ты решил удариться именно в эту субкультуру? — Знаешь, как тяжело, когда идешь по улице и тебе плохо. Ты не понимаешь, что с тобой происходит, и ты не можешь это объяснить. Меня все считают сумасшедшим, и это очень тяжело. Родные меня не понимают, и не хотят принимать таким, каким я есть. Но я не хочу быть обычным человеком. Я не хочу быть, как все. Действительно, когда Арлерт выходил на улицу, ему все время казалось, что люди сейчас накинутся на него, собьют его с ног и изувечат. Именно по этой причине, обладая некой гиперчуствительностью к диссонансам реальности, чем-то вроде абсолютного слуха на фальшь, он старался лишний раз не покидать стены родного дома, чтобы не травмировать свою психику неприглядными картинами. Ему было противно возвращаться в этот сложный и агрессивный мир безликой и галдящей на все лады толпы. Опасаясь как бы во время повторного вторжения сверхтитана, внук не оказался заживо съеденным каким-нибудь мимо проходившим гигантом, старик посадил Армина на дистанционное обучение и, проведя два года в «заточении», лишенный живого общения с людьми, ребенок напрочь утратил все навыки по установлению контактов с общественностью вне привычной глазу домашней обстановки. — А что это у тебя за шрамы на руках? — указал Эрен на следы порезов, проступающих на коже его запястий. — Не обращай внимания, — отмахнулся блондин, потянувшись за косяком. — Это я шрамированием когда-то страдал, («селфхарм» называется), типа некий протест против общества, которое давит на тебя по все фронтам, заставляя слиться с тупой однородной массой в одно целое, но теперь я понемногу отхожу от этой тенденции… Одним нравится сам процесс, а я это делал для показухи. Выпучив глаза, Эрен с удивлением посмотрел на своего нового знакомого. Армин Арлерт со своей «кавайностью», склонностью к вредным привычками вроде курения, инфантильностью, и резким перепадом эмоций, показался ему ходячей загадкой, которую можно разгадывать вечность. — А я ещё с первого класса хотел с тобой дружить, правда. — признался блондин, встретившись с недоумевающим взглядом «панка». Эрен скептически пожал плечами, только сейчас обнаружив, что по дороге сюда умудрился где-то посеять свою курточку, за которую дома ему теперь накостыляют. — Ну, не знаю… Для того, чтобы дружить, нужны интересы общие и все такое. — Общие интересы ведь и появиться могут. — сказал Армин, и поймав на себе его хмурый взгляд, переспросил: — Тебе не нравится мой прикид? Хочешь, я могу одеться во что-то другое. — Армин, если ты хочешь, чтобы мы и дальше оставались друзьями, ты должен будешь избавиться от этой пижамы. — так обозвал Эрен его кавайный костюм розового цвета. Но не успел он договорить свою фразу, как на монитор компьютера выскочила реклама, точнее спам-информация для абитуриентов, объявляющая о новом наборе кадетов в Военную Академию на следующий год, и Йегер забыл обо всем на свете. — Общие интересы говоришь?!