Я подводил глаза черным, разбивал сердца. Я всегда добивался того, чего хотел. Меня боялись слабые люди, ненавидели женщины и хотели мужчины (с)
Захватив с собой приводы, чтобы опробовать их на обратном пути, тройка зашагала в сторону остановки, но прежде чем окончательно выдвинуться на дело, они решили перекусить и, заказав себе немного еды в местной еврейской закусочной, уселись за самый дальний столик. Бутерброды, соленые огурцы, чипсы и газировка, — вот, пожалуй, все, что удалось им приобрести за оставшиеся деньги, но привыкнув нормально питаться только раз или два раза в неделю, тогда эти «блюда» показались им верхом «роскоши». Откуда у них брались деньги на карманные расходы, не только для Леви, но и для его окружения, всегда оставалось загадкой. Самого хозяина закусочной нигде не было видно: возможно, он давно сидел в тюрьме, либо его комиссовали. Его жена, дама «бальзаковского возраста» с внушительными формами, управляла семейным бизнесом вместо супруга и, чтобы привлечь как можно больше посетителей в это заведение, одевшись в длинные полупрозрачные платья, она любила им демонстрировать свое нижнее белье. Однако не всем подобное «новшество» пришлось по душе. Леви также оказался в числе тех, у кого подобная идея не то, чтобы не вызывала восторга, но временами его от неё просто воротило. Ему и так кусок не лез в горло, а тут такое «зрелище». Зато у Фарлана с этой бабой сложились вполне товарищеские отношения. Фарлан Чёрч вообще нравился женскому полу, да и природного обаяния у него было поболее, нежели у будущего «сильнейшего воина человечества». К тому же он превосходно владел искусством флирта, которое Леви не давалось, хоть убей. Для него то была целая наука, постичь которую ему было не суждено. Впрочем, сам «сильнейший» не особо огорчался по этому поводу, понимая, что в мире есть достаточно других занятий, в которых он ещё может преуспеть. Занявшись своей порцией, и погрузившись в атмосферу презентабельного заведения без остатка, Изабель с ребятами почти не разговаривала. Леви с Фарланом, прослыв достаточно медленными едоками, наблюдая за ней издалека, не переставали поражаться тому, насколько быстро ела Магнолия, когда была особенно голодна. Вгрызаясь в сандвич словно прожорливый кот, она делала огромные глотки колы и, съедая одним махом пол-огурца, тут же тянулась за горстью картофельных чипсов, запихивая себе все это в рот. Поглядывая на неё, эти двое были вынуждены признать, что ни разу в своей жизни им не приходилось видеть такого проглота, как эта девчонка. В отличии от Изабель, Леви, поначалу принюхиваясь к еде, пробовал её на вкус, словно раздразнивая аппетит, и только потом, убедившись, что пища качественная, неторопливо приступал к трапезе. То же самое можно было сказать и по поводу его привычки дегустировать алкогольные напитки. Фарлан, достаточно изучив за это время привычки своих друзей, любил пошутить на эту тему, заявляя, что если бы у них появилась возможность отправить в круиз по освобожденному от титанов миру, и поселить в одном номере с режимом «Все Включено» вечно «голодающую» Изабель, и непросыхающего «алкоголика» Леви, турагентство, рискнувшее предоставить им путевку, уже б давно обанкротилось. — Интересно, в этом Разведкорпусе хоть вообще кормят? — оторвавшись на мгновение от своего сандвича, переспросила Магнолия. — А то ж мы нищеброды как обычно. — Кто о чем, а Изабель о еде. — хмыкнул Фарлан, принимаясь за «обед», и его опасения в этом плане были не так уж беспочвенны. Ныне Черч им все уши прожужжал этим Разведкорпусом, но Леви, не привыкший подчиняться какой-то власти, и слышать ничего не хотел об этой организации. Привыкнув жить достаточно вольной жизнью, и распоряжаться собственным временам на свое усмотрение, у него просто не укладывалось в голове, как это можно слушать какого-то начальника и выполнять его нелепые поручения. Любимым блюдом Изабель были конфеты, и Леви, зная её эту слабость, пообещал, что ежели им удастся выбраться на поверхность, они с Фарланом накупят ей столько кондитерских изделий, что этих запасов хватит на год вперед. Самого его не слишком тянуло во внешний мир, но ради конфет для Магнолии он был готов перевернуть весь мир, наплевав на собственную гордость, лишь бы выполнить данное обещание. — Кстати, вы совсем забыли, что за дата намечается на следующей неделе. — внезапно напомнил Леви своим друзьям, так и не прикоснувшись к еде. — Нет. — кивнул Фарлан. — А что? — Скоро годовщина нашей встречи. Думаю, надо как-то отметить эту тему. — Я тебя понял. Ты все про тот злополучный кастинг никак не можешь забыть?! Леви нахмурился. — Хорошо, тогда предлагаю собраться на нашем прежнем месте. — как ни в чем не бывало продолжил Фарлан, пытаясь воспрепятствовать конфликту. — В прошлый раз, мы там вроде тоже неплохо провели время. — А зачем опять там? Мы можем и на райончике неплохо посидеть. — вмешалась Изабель, привыкнув «отмечать» все праздники в одном и то же «стиле». — В магазинчик зайдем, пивка купим. — О, вот это по-нашему! — обрадовался Фарлан, с лихвой поддержав её идею, и только один Леви, с недоумением покосившись на друзей, остался недоволен их выбором, но выражать вслух свое мнение, к которому они вряд ли прислушаются, не стал. Первый раз в жизни он предложил им как-то по-другому отметить это событие, но консервативный подход опять одержал победу над «новшествами». Несмотря на скептическое отношение ко всем новому, и напускное равнодушие к нововведениям, Леви все же тянулся к «прогрессу», но его друзьям больше нравилось «топтаться на месте», и чем больше он замечал за ним такую черту, тем больше они начинали раздражать его своей простотой, и неотесанностью. Так иногда бывает, когда прожив с определенной категорией людей довольно длительное время, невольно начинаешь обращать внимание на их недостатках, которые во время первого знакомства замечены не были, или по крайней мере, они не так бросались в глаза. В прошлый раз он тоже умудрился прислушаться к их мнению, в результате чего потерял квартиру, возвращать которую теперь было бессмысленно. А произошло все следующим образом. В те времена на жилплощади, доставшейся Леви после смерти матери, постоянно кто-то ошивался, причем даже в его отсутствие. Изабель с Фарланом приводили с собой каких-то хипанов из бывшей компании, и те, оставаясь у них на целую неделю, устраивали вечеринки, распивая спиртное дни и ночи напролет. То были какие-то цыгане, азиаты, просто люди неопределенной национальности, а однажды, вернувшись домой после вылазки с Изабель на очередное дело, подразумевавшей под собой «чистку» заброшенных жилищ на наличие ценностей и денег, он и вовсе застал в своей комнате черномазых, куривших траву, и жующих какой-то порошок. Как умудрился Фарлан запустить в квартиру этих «гангста-недорэперов» с багажными сумками наперевес, до отвала набитых наркотой, для Леви, как и для остальных непрошеных «жильцов», так и осталось загадкой. Но как выяснилось позже, выгнать из дома этих агрессивных ниггеров оказалось ещё проблемнее, нежели шумных и проклинавших все на свете цыган. Стоило им с Магнолией попросить эту сомнительную компанию убраться из квартиры, как черномазые, находясь под влиянием порошка, тотчас доставали из карманов своих плащей заряженные пушки с подствольниками и, направив оптические прицелы на владельца помещения, грозились уложить всех на месте, включая остальных квартирантов, ежели те не оставят их в покое. Но если бы все проблемы ограничивались только их лихим нравом. Леви почти начал свыкаться с мыслью о невозможности выдворить отсюда весь этот народ, как в один прекрасный момент, ринувшись по привычке в прихожую, чтобы открыть дверь своим друзьям, и пустить их домой, в квартиру вломился вооруженный с головы до пят наряд полиции и, не объяснившись толком с хозяином, взял курс в сторону комнаты, где засели с пушками черномазые наркодельцы, на которых они охотились свыше десяти лет. Обычно Леви понятия не имел, кто все эти люди, к кому они пришли и уйдут ли они когда-либо из его квартиры вообще, но боясь расстроить Фарлана с Изабель своим отказом расположить весь этот сброд у себя, был вынужден терпеть их выходки, вплоть до актов вандализации мебели, которой у него осталось не так уже и много. Мордобои между «группировками» цыган и негров, не поделивших между собой траву или ещё что-то продолжалось до тех пор, пока к ним за полночь не приезжал патруль и, забирая в острог новую партию «маргиналов», просил хозяев заплатить штраф за «ложный» вызов. Леви, не желая связываться с людьми в погонах, выполнял их требования и, заплатив столько, сколько с него требовалось, лично выпроваживал до лестницы всю эту братию, лишь бы не видеть рож ни первых, ни вторых. В последнее время в связи с усилившимся разгулом бандитизма, патруль настолько часто начал баловать их своими визитами, (причем в любое время суток, неважно, глубокая ночь была за окном, или день), что Леви, привыкнув к внезапности их посещений, чувствовал себя слегка не в своей тарелке, ежели по тем или иным причинам полиция, «забив» на них, посещала другие квартиры, где вероятность наткнуться на зрелище похлеще в плане аморальности, была на порог выше. Очень скоро его уступки привели к тому, что часть его апартаментов превратилась в балаган, где с утра до вечера играла музыка, а в окнах горел свет. Устав от созерцания загрязненных раковин, оборванных обоев, и выжженной сигаретами мебели, Леви отправился на кухню, где открыл из конфорок газ и, завалившись на кушетку, попытался заснуть. Шипение газа успокаивало, и он, на удивление, довольно быстро заснул, пока от запаха едкого вещества не разболелась голова. Проснувшись, Леви встал с кушетки, и сказав себе вслух: «Признайся, ведь на самом деле ты же не хочешь умирать, верно?!», подошел к плите, чтобы выключить газ, после чего распахнув настежь окна, схватил швабру, чтобы немного прибраться, и успокоить нервы. Хорошо, что автоподжиг на плите сработал не так быстро, в противном случае его славное «путешествие» в небытие не оборвалось бы так скоро. Оставив ситуацию на усмотрение Б-га, Леви перебрался с друзьями на съемную квартиру, (ту самую, где располагались надземные пути метро) и, закинув вещи в новые апартаменты, осел там до лучших времен, которые в Подземном городе, сколько их не жди, наступать все равно не спешили. Назад тройка возвращались, довольствуясь общественной скотовозкой. Влезть в трамвай, до отказа забитого толпой, оказалось задачей непростой, но привыкнув выкручиваться и не из таких передряг, они быстро нашли выход из этой ситуации. Плюс ко всему надо было ещё и УПМ расположить так, чтобы оно не мешало перемещению народа в пространстве, но остальные, особенно старики, с такой отчаянностью лезли на каждой остановке в переполненный транспорт, что со стороны создавалось впечатление, будто эта поездка станет для них последней. Расположившись втроем на одном сидении, (первым обычно устраивался Леви, а чуть позже ему на руки садились Изабель с Фарланом, закидывая под ноги УПМ), они уже приготовились к подшучиванию друг над другом, как к ним подошел контролер, и потребовал билеты. Перестав хохотать, Изабель бросилась на поиски подделки своей инвалидной книжечки, которая всегда выручала её в такие моменты. Этого Леви хватило с лихвой, чтобы перевести дух, и немного размять ноги. В моменты подобных поездок эта тройка напоминала какую-то семейку, которая выезжала на мнимый пикник за город, причем Леви играл роль «серьёзного папочки», а Изабель с Фарланом доставалась роль его «пятилетних детей», которые из кожи лезли вон, стараясь завоевать внимание невозмутимого «родителя». И если Фарлану, как «хорошему сыну», вполне удавалось справляться со своими обязанностями, и произвести впечатление на «отца», заслужив его уважение добрыми поступками и послушанием, то Магнолия, изображая «плохую дочь», чье поведение то и дело выводило Леви из себя, постоянно нарывалась на хорошую порку, которую он мог устроить ей в любой момент, независимо от настроения. Со временем они настолько привыкли к своим ролевым играм, что давным-давно перестали видеть в этом что-то плохое. Бывали времена, когда Фарлан с Изабель, не веря, что их друг, такой хрупкий и маленький на вид, спокойно укладывал на лопатки любого обидчика, независимо от комплектации его тела, в своем желании опровергнуть теорию о странности его «силы», начинали тоже на него нападать, в результате чего, так и не доказав обратное, огребали по полной программе. Пытаясь сбить с ног будущего «воина человечества», Фарлан набрасывался на него первым, однако только он настраивался предпринять против Леви свой фирменный прием, приятель, схватив его за плечи, ставил ему подножку и, отшвырнув парня в сторону, смотрел на него, словно приглашал к повторному бою. И замена ему быстро находилась. В виде Изабель. Уверенная, что уж кому-кому, а ей точно удастся побороть «братишку», она, словно разъяренный тигр, выходила на импровизированный «ринг», но едва дело доходило до драки, так не успев предпринять против него ни одного приема, она уже летела торпедой в дальний конец комнаты, где свалившись рядом с телевизором, ещё долго приходила в себя, глядя в потолок. Тщетно эти двое пытались застать Леви врасплох, чтобы побороть его. Тот всегда с особой ловкостью расплавлялся как с ними двумя одновременно, так и в одиночку. Вот и сегодня Изабель тоже захотелось подурачиться, причем в самый неурочный час, поэтому схватив Леви за голову, понимая, что в таком состоянии он ничего ей не сделает, она, словно шаловливое дитя, принялась щекотать его за шею, а тот, понимая, что ему надо ещё как-то удержать на второй колене Фарлана, и периодически следить за тем, чтобы никто не стырил их приводы, шлепнул Магнолию по заднице, пытаясь её утихомирить и заставить таким способом вести себя на людях скромнее, но едва его ладонь звонким щелчком припечаталась к её упругим округлостям, в этот момент перед компанией появилось два контролера, которые окинув эту тройку пронизывающим взглядом, словно сверяя какие-то данные, тотчас попросили предъявить проездные документы. — А ваши билетики где, молодые люди? — полюбовавшись «инвалидной книжечкой» Магнолии, и вернув их обратно, мужчина перевел взгляд на Фарлана, сидевшего у Леви на руках в обнимку, словно конкурируя с Изабель. — Билета нет. — коротко и ясно ответил Черч, ничего не утаивая от этого типа. — Билета нет, большой привет. — иронично ухмыльнулся тот, и подмигнув своему помощнику, тотчас добавил: — Сейчас штраф вам выпишу, будете знать, как зайцами ездить. Вознегодовав не на шутку, Изабель уже хотела было наброситься на мужчину, и выцарапать ему глаза, как Леви, схватив её за локоны, оттащил девушку обратно. — А ваш билет где? — обратился «сильнейший» к мужчине, который не спешил от них так просто отставать. — А я контролер, — отозвался тот. — А я звезда, — в тон ему ответил Леви. — А-а-а, помним-помним, — ехидно промолвил второй, — местная «знаменитость»… «Песня про Армию». Как такое можно забыть?! При упоминании этой композиции парень немного побледнел, поскольку считал, что этот позор успели все уже позабыть, да не тут-то было. Подмигнув коллегам, он сделал им знак бежать, но не успел Фарлан с Изабель выскочить из трамвая, как в следующий момент один из контролеров, подхватив «сильнейшего» за запястье, нацепил на него наручники. Покорившись силе, (в переполненном транспорте особо не подерешься), Леви молча последовал за этими двумя, пытаясь угадать, что ему приготовили, чтобы в случае чего, изловчившись, вырваться и удрать прочь, так ничего и, не заплатив за проезд. Но платить за эту услугу ему больше не пришлось. Прошагав пару метров, «контролеры» сбросили с себя рабочую униформу и, узнав в представших его взору людях Фрагона и Майка Захариуса, Леви, смирившись со своей участью, понял, что оказывать сопротивление бесполезно.***
Кто в моей постели такой уверенный, сильный?
Хоть на самом деле и не герой кинофильма.
Вдруг фору любому даст!
Он рядом со мной сейчас
Nikita _ Гонщик
Конец флэшбэка