Три тысячи запретов тебе подарит лето, В небе можно мечтать. А сладости историй тебе подарит море В день, когда вернется зима. И их весна останется странной Roman Rain – Barbara
Обсуждая с Браус подробности своего последнего похода в салон к одному эзотерику, в чье предсказание отказывалась верить до сих пор, Микаса, не на шутку увлекшись столь странным разговором, уже не слышала ни воплей подвыпивших фанатов, ни выступления заранее приглашенной на праздник группы. Необъяснимое поведение бывшего начальника слегка озадачивало девушку, и пусть на первый взгляд в нем не было ничего такого, что могло её по-настоящему зацепить и взволновать, его противоречивая личность с некоторых пор начала вновь её притягивать, пробудив былые воспоминания. «Как? Разве вы не желаете узнать что-то о мыслях своих близких?» Не дослушав мужчину до конца, Микаса бросила решительное «Нет» в ответ. «Совсем-совсем?» удивился он, надеясь услышать что-то противоположное. Аккерман лишь отрицательно кивнула, но Браус, оставшись довольной предсказанием «просветленного», напророчившего ей семейное счастье с Конни Спрингером, который как раз раздумывал о том, чтобы на днях ей сделать предложение, была иного мнения о происходящем. «На самом деле она все хочет узнать, просто не желает вам навязываться» светясь от счастья, ответила за неё подруга. «Саша, ну что ты несешь? — возразила полуазиатка, перебив её на полуслове. — Да у меня и в мыслях не было узнать о своей дальнейшей судьбе!» «Ну, может, ты все-таки попытаешь свое счастье? Почему ты настолько категорически к этому относишься?» «Не думаю, что сейчас будет удобно...» попятившись назад, Микаса хотела уже и вовсе покинуть помещение, пожалев, что вообще согласилась составить компанию Браус во время похода к «просветленному» «Нет-нет, — отрицательно помотала головой Саша, подталкивая её к эзотерику, —вы её не слушайте! Она хочет знать эту информацию, но стесняется спросить» «Я? Стесняюсь?» удивилась та, но «просветленный», взяв в свои руки её ладони, попросил её ни о чем не беспокоиться, и уговорив представить в мыслях задуманное лицо, чтобы выяснить, что думает о ней этот человек, если думает вообще, попытался настроится на положительный ответ. Категорически настроенная против этой затеи, Микаса не заставила себя долго уговаривать, и уступив натиску навязчивой подруги, сделала все так, как её об этом попросили. На самом деле она была не прочь погадать на Эрена, однако стоило ей закрыть глаза и подумать о своем сводном брате, как мужчина, «прочитав» её мысли с полунамека, вслух воспроизвел совсем другое имя, которое и рядом не стояло с её вычурной фамилией. «Анни Леонхарт» озвучил тот вслух данные особы, которая по-настоящему была на сердце у Йегера, и о ком тот думал постоянно, и слова эти настолько возмутили девушку, что выхватив свои ладони обратно, прежде чем окончательно покинуть помещение салона, устремила на мужчину взгляд, полный отчаяния. «А как же я?» осведомилась она. «Увы, Вашего имени я почему-то не вижу» признался эзотерик, даже не пытаясь скрыть от неё правду своих видений, соорудив специально для неё какую-то неправдоподобную версию. «Значит, мне не грозит устроить свою личную жизнь?!» обреченно вздохнула она. «Почему вы в этом так уверены?» усмехнувшись, переспросил тот, удивляясь степени её наивности, равно как и мысли о том, что раз уж она неинтересна личности, в которую умудрилась когда-то влюбиться, то теперь можно и вовсе ставить крест на себе, до конца своих дней оплакивая неудавшуюся первую любовь, когда об этом должна была как раз таки побеспокоиться Браус, с её весом в сто сорок семь килограмм, на которую, несмотря на довольно противоречивое мнение о самой себе, все же положил свой глаз один человек, пообещавший подарить ей столько любви, что перестав заедать её отсутствие всякими сладостями, поможет собраться с силами, чтобы сбросить вес и вернуться к прежней норме. «Почему? — едко переспросила Микаса; разговор с эзотериком, который читал её словно открытую книгу, начал девушку порядком утомлять. — Потому что отношения с мужчинами вызывают у меня лишь отвращение» Совершенно забыв о том, что находится в помещении далеко не одна, она позволила себе высказаться в достаточно прямолинейной форме и поймав на себе сочувствующий и в то же время насмешливый взгляд Браус, ожидавшей услышать нечто подобное от любой другой девушки, но только не от Микасы, решившейся на брак по расчету, а значит, готовой по умолчанию терпеть все неудобства подобного союза, начиная с неказистого внешнего вида избранника, и заканчивая его полным неумением проявить себя в постели как мужчина, успела уже раз десять пожалеть, что вообще позволила себе высказаться о таком духе в присутствии подруги, которая ни в коем случае не должна была знать о том, что её совершенно не устраивает будущий брак с Флегелем Ривзом, но другого выхода, чтобы обеспечить себе зажиточную жизнь, у неё не оставалось. «Вот прямо все вызывают отвращение?!» не унимался эзотерик, пытаясь вызвать замкнутую девушку на откровенность, лишь бы не поддаться соблазну выдать вслух правду, которая могла бы шокировать её похлеще предыдущей. «Все, кроме Эрена» хотелось ей ляпнуть, но тут же вспомнив, кто находился у него на сердце, чтобы сохранить последние остатки своего достоинства и не показаться навязчивой дурой, гоняющейся за своим сводным братом, который и знать её не хотел, была вынуждена прикусить язык, и сильнее нахмурившись, перевести свой сосредоточенный взгляд куда-то в окно. «Если вы уверены, что до вас никому нет дела, и никто о вас не думает, то это глубочайшее заблуждение, — нарушив тишину, спустя некоторое время отозвался «просветленный», стремясь вызвать девушку на откровенный разговор, — но чтобы у вас не сложилось обо мне мнение, как об обманщике, я могу прямо сейчас рассказать в двух словах об этом человеке, с которым, кстати, вы и сами очень хорошо знакомы. И если вы очень сильно этого хотите, я могу назвать даже данные его имени вслух» В памяти Аккерман невольно вспыхнул образ личности, старше её почти на десять лет и словно наяву ощутив на себе взгляд чьих-то светло-серых глаз, Микаса поспешила отрицательно кивнуть. Она догадывалась, на кого намекал мужчина, акцентируя внимание на том, что она слишком хорошо знакома с этим человеком, но раз Эрен для неё потерян раз и навсегда, какое ей было дело до других? Заметив, что к концу сеанса её подруга ещё больше погрустнела, Браус, пожалев о том, что вообще потащила её в этот эзотерический салон, попыталась было её успокоить, но Микаса, оттолкнув от себя однокурсницу, тут же дала ей понять, что все эти утешения совершенно бесполезны и на суть ситуации уже не повлияют. Поэтому стремясь ей больше не навязываться, чтобы не нарваться на очередную порцию едких сарказмов, при помощи которых Аккерман ставила свою подругу на место, называя её как будто в шутку «жирной коровой», или «жиртрестом», вкладывая в эти названия какой-то свой смысл, свое мнение по поводу видения той или иной ситуации Саша была вынуждена оставить при себе. Из-за тесного взаимодействия с Микасой, которой нравилось в последнее время задевать людей, отпуская в их адрес меткие и полные яда комментарии, касающиеся их внешнего вида или финансового состояния, её самооценка и так значительно понизилась, однако понимая, что к ней, кроме Аккерман и Конни Спрингера, из-за такого веса вряд ли осмелиться кто-нибудь подойти, чтобы предложить ей свою дружбу, Саша, заедая свою обиду на лучшую подругу огромным количеством булочек, шоколада и всевозможного вида пирожными с высококалорийным кремом, продолжала молча терпеть все её выходки. И утвердившись в мысли, что как бы она не пыталась задеть Браус за живое своими напоминаниями о лишнем весе, ей все будет сходить с рук, вредная Аккерман начинала все больше и больше наглеть, изощряясь в ненавязчивых издевательстве над подруги, воруя её продукты, подсовывая вместо них какую-то бурду, а то и вовсе подвесив их за нитку, тащить потом украдкой из-за стены, заставляя, таким образом, неповоротливую Сашу гоняться за едой по всей приемной. И когда после одного дня, Микаса, перед тем как покинуть офис, бросила ей на прощание что-то вроде: «Ну, пока, жиртест», сохраняя такое невозмутимое выражение лица, что её сложно было уличить в каком-то злобном умысле, Браус, расплакавшись после её ухода на рессепшне, за чьей стойкой она уже еле помещалась, (табуретка вот-вот должна была лопнуть под весом её мощных ляжек), заедая свою душевную боль огромной плиткой шоколада, начала молить провидение, чтобы в жизни Аккерман появился тот, кто смог бы её укротить, и поставить на место, попутно объяснив, что обижать людей нехорошо, и отвлекшись на этого человека, она, в конце концов, оставила бы её в покое, и перестала донимать её ежедневными подшучиваниями, от которых Саше постоянно было не по себе. «Можете не называть мне вслух имя этого человека, — неожиданно для себя самой бросила Микаса «просветленному», не зная, как с ним попрощаться, — и дело тут вовсе не в ваших видениях. Я просто не хочу ничего о нем слышать, — бесцеремонно заявила она и сделав знак Браус следовать за ней, поскольку задерживаться надолго в этом салоне у неё не было ни сил, ни желания, развернувшись, тотчас направилась в сторону выхода, забыв оставить любопытному эзотерику некое подобие «чаевых». Не подозревая, что при упоминании имени Эрена "просветленный" выдаст вслух позывные фамилии, которую Микаса рассчитывала услышать меньше всего, Саша испытывала неловкость за то, что вообще повела свою подругу в салон, преследуя цель просто развеяться, и ни в коем случае не принимая близко к сердцу услышанное, но раз уж дело было сделано, и теперь, узнав правду, та наконец-то перестанет цепляться за мнимые иллюзии, как бы не изменилось к ней после этого казуса отношение, следующие пару дней Браус придется держаться подальше от своей язвительной подруги. В противном случае она рисковала вновь превратиться в удобный объект её нападок, ведь такого унижения перед посторонним мужчиной Микаса ей вряд простит. И пусть, покидая помещение салона, она и соизволила обозвать этого типа «шарлатаном», как бы ей не претила мысль о его правоте, где-то в глубине души думала о нем совсем иначе, просто не хотела признавать очевидное. — А знаешь, что добило меня в последний раз? — поделилась она с Сашей своими откровения касательно выходных, которые, как обычно, провела дома с Арлертом и его шумными незваными гостями. — Что? — переспросила Браус, поправляя куцый хвостик на своих розовых стрингах. — То, что накануне вечером мы смотрели с Армином телевизор, а там пару раз промелькнула на экране знакомая енотообразная мордочка, и титры рядом, — некто «Капрал Леви». — Тот самый? — Ага, — небрежно отмахнулась Микаса, и гордая осознанием этого факта, как бы невзначай добавила: — Клеился ко мне ещё в Разведкорпусе, все в Элитный легион свой зазывал. Мол, сильнейшая должна быть с сильнейшим, а я подумала, ну, нафиг он мне, — почти десять лет разницы, найду себе помоложе. О том, что Леви из-за неё чуть не спился, на два месяца уйдя в запой, она была не в курсе. — А потом он мне ещё пару месяцев написывал, все Эрена обещал вернуть и пропал куда-то. Аккаунт свой удалил. Я думала, его убили, а оно вона че. — напомнила она о его машине, которую уже успел оценить местный народ. — Ты думала, что Капрал нищий, а он, оказывается, после развала Разведкорпуса ещё и при деньгах оказался, — настороженно произнесла Саша, ликуя, что гордячку Аккерман его успех задел таки за живое. — Как я так лоханулась-то, сама не знаю, — вздохнув, отозвалась Микаса, признавая допущенную ошибку, — вот стою и локти себе кусаю, — и вспомнив, как он ушел на интервью к какому-то репортеру, обреченно вздохнула: — Теперича поклонниц у него тьма, а я в пролете. Как жить-то дальше, не знаю. — Не переживай, у тебя все получится, — улыбнулась Браус, с каким-то детским восторгом теребя приклеенное к обручу заячье ухо. — Рано ещё отчаиваться. — Теперь этот авантюрист реально красавец и с этим поспорить нельзя. Но главная его крутизна состоит в том, что он может позволить себе иметь все, что захочет, в том числе и нас с тобой, тогда как мы можем его лишь оскорблять и ненавидеть, не имея ни малейшего шанса приблизиться к нему хотя бы на один шаг. А Ханджи Зое — несчастная тетка. С ней и так все понятно без слов: там титановая зависимость на лицо. — Да по ней видно, что никому не нужная, — поддакнула Саша, — поведение с титанами — сплошной мазохизм, а голос как у завывающей русалки. — О боже, эти абьюзные «мудроженщины», — изобразив отчаяние, Микаса воздела руки к потолку, — хватающиеся за любого более-менее приемлемого самца, просто позорят весь женский род своей покладистостью и желанием потакать мудакам, которые их унижают. — Угу, — подтвердила её слова Браус, — это же как надо себя не любить, чтобы бегать за тем, кто тебя знать не хочет. — Хотя знаешь, может и мне, чтобы добиться внимания недоступного Аккермана, следует поступить, как она? — продолжала ерничать Микаса, надеясь на одобрительный ответ подруги. — Написать Капралу, мол «вернись, я все прощу, и даже согласна переехать к вам в Подземелье»? Как ты считаешь?! Браус снисходительно улыбнулась. — Пошла рыдать в углу… — закончила свою саркастическую тираду Аккерман и оставив подругу с бомондом наедине, поспешила покинуть зал, чтобы слегка поправить свой макияж, и как следует подготовиться ко встрече со своим бывшим начальником. Однако стоило ей покончить с этой процедурой и добавив последние штрихи к своему образу, ринуться обратно, как столкнувшись по пути с каким-то смуглолицем незнакомцем, весь вечер скалившегося в её сторону, и тут же почувствовав прикосновение его руки на своем плече, Микаса поняла, что сегодня должно произойти опять что-то курьезное, имеющее далеко не такие хорошие последствия. Одетая в легкое платье, она уже привлекла его внимание, однако пока рядом крутился неугомонный Флегель, пойти на неё «наступление» незнакомец так и не отважился, и только стоило Аккерман остаться одной, простившись возле коридора со своей лучшей подругой, тип, решившись, наконец, попытать свое счастья, устремился следом за ней. Вращаясь в том же обществе, что и Ривз, Микаса стала замечать, что на неё начали обращать внимание мужчины, чей возраст уже давно переходил границу в сорок, а то и все пятьдесят лет, и принимая её напускную мрачность за очарование великовозрастной «нимфетки», пока жены обсуждали своих престарелых подруг, будучи заняты своей собственной персоной, их мужья, бросаясь в омут страстей, пытаясь соблазнить легкодоступных девиц молодого возраста, и только сверстники, не зная как себя вести со столь нелюдимой особой, обходили Микасу стороной. Этому же типу, приставшего к ней в коридоре, на вид было около сорока трех, если не больше и будучи уже дважды женат, успел по молодости заиметь от первой жены даже пару детей, приходившиеся Аккерман по возрасту почти ровесниками. Поэтому приняв полуазиатку за девицу легкого поведения, готовую за деньги прыгнуть в койку чуть ли не к первому встречному, мужчина, резко преградив ей путь, схватил девушку за руку и притянул её к себе, неожиданно поинтересовался, совершенно не обращая никакого внимания на то, что он ей противен: — Ну, что, бросила своего Йегера? С Ривзом уже тусуешься?! — По-моему, вы меня с кем-то путаете, — холодно произнесла она, до последнего надеясь разобраться с этой ситуацией словами, лишь бы избежать рукоприкладства, которое лично для этого типа могло закончиться плачевно. — Помнишь, я подарки тебе присылал, — продолжая больно удерживать её за запястье, дыхнул он ей прямо в лицо. — Не поняла, — отозвалась она, сделав шаг назад. — Подарки, говорю, присылал, — повторил он и продолжая рассматривать девушку с присущим ему плотоядным бесстыдством, даже не пытаясь скрыть от неё своих намерений, тут же неожиданно добавил: — Что ты нашла в подхалиме? Чем эта смазливая лиса лучше меня? Микаса свирепо на него посмотрела. Поведение этого типа, конечно же, не укладывалось ни в какие рамки, но объяснять очередному пьяному скоту, что он заблуждается насчет своей привлекательности, она не собиралась. Впрочем, стоило ей настроиться, чтобы сказать ему что-то мудреное, лишь бы он, оставив её в покое, отправился туда, куда шел, как мужчина, выждав, когда мимо них пройдут люди, затаил ненадолго дыхание, и выдержав паузу, словно собираясь с собственными мыслями, в следующий момент предложил ей такое, что услышав эту информацию, Микаса едва сдержалась, чтобы не ударить его чем-то по голове. — Выходи за меня, — проронил незнакомец, удерживая её руку с таким видом, что даже если бы его будущая избранница не дала своего согласия на мифический брак, он, несмотря на неоднозначность обстоятельств, все равно потащил бы её в загс, лишь бы получить желаемое. Впрочем, к признаниям в любви, равно как к предложениям руки и сердца от мужчин, особенно от тех, кто привык видеть в ней свой последний «шанс», Аккерман привыкать не приходилось, но чтобы её звали «взамуж», когда от момента знакомства прошло каких-то три минуты, — такое в её памяти было впервые. — Выходи за меня, — напомнил о своем существовании настырный жених, восприняв молчание гордой девушки за положительный знак. — Уедем отсюда и будем жить на собственном острове. — А как остров этот называется? — Да как хочешь, так и назовем! — осклабился мужчина. — Это разве проблема? Деньги у меня есть, так что все устрою по высшему разряду. — А как же штамп в паспорте? — насмешливо протянула она, взяв резкий тон во время разговора со слишком требовательным нахалом. — Штамп?! — удивился он, с особым бесстыдством скользнув взглядом по её бедрам: — А зачем он нам? Я же не паспорт е*ать буду, верно? Микаса едва сдержалась, чтобы не ударить его, в этот раз, в лицо. — Работа работой, но сдается мне, что ты, как и всякая порядочная шлюшка, зарабатываешь только ЭТИМ, — ухмыльнувшись, он по-хозяйски шлепнул её по месту ниже поясницы. — Просто назови свою цену и я готов купить тебя у Флегеля. — Я не продаюсь. — Все имеет в мире свою цену, крошка. Ты можешь воображать себе все, что угодно, но рано или поздно я все равно узнаю, за сколько приобрел тебя Ривз, прежде чем предложить тебе должность помощницы, и тогда мы посмотрим, как ты у нас запоешь. — Никто меня не приобретал! — резко отозвалась она, будучи шокирована бесцеремонностью его высказываний. — И вообще, я вас не знаю. — Так это не беда. Сейчас познакомимся, — крепко сжав её запястье, мужчина потащил девушку за собой, однако успев вырвать свою ладонь из его цепких рук, Микаса тотчас устремилась прочь. Её щеки горели от ярости и унижения. Пробираясь сквозь толпу, она хотела было разыскивать Флегеля, чтобы тот, повоздействовав на этого типа, принял какие-то меры, однако тот, будучи занят разговором с каким-то почтенным гостем, отвадить от неё нежелательного помощника был просто не в состоянии. Догнав Микасу, мужчина подхватил её под локоть и вытащив девушку в какой-то коридор, тотчас устремился к лестнице, ведущей куда-то наверх. Порядочно разнервничавшись, полуазиатке казалось, что данному путешествию не будет ни конца, как вдруг остановившись напротив двери какого-то номера, незнакомец открыл её ударом ноги, и затащив свою жертву в помещение, с такой же поспешностью захлопнул эту створку обратно, еле сдерживаясь, чтобы не наброситься на восхитительную «добычу» прямо здесь, и разорвав на ней одежду, «отжарить» её без всякий церемоний, включая предварительные ласки. Уверившись, что их никто не услышит, мужчина притянул полуазиатку к себе и грубо облапав её стройное тело, уже хотел было сорвать с неё платье, однако стоило ему коснуться своей рукой её декольте, как вдруг Микаса, дотянувшись до какой-то подставки на столе, обрушила этот реквизит прямо ему на голову, вложив в свой дар всю силу, смешанную с яростью. Резко побледнев, несостоявшийся «герой-любовник» покачнулся и бросив жалостливый взгляд на свою «жертву», тотчас упал к её ногам. Подойдя к мужчине поближе, Микаса нанесла ему ещё пару ударов подставкой по голове и убедившись, что валяющееся перед ней тело больше не дышит, поспешила отбросить орудие убийства прочь. Подавив в себе желание стать на его мерзкую рожу ногой и проткнуть ему кадык каблуком, она опустилась рядом с ним на колени и внимательно осмотрев его голову, обнаружила на одном из висков выступившую кровь. Вытерев в следующий момент свои окровавленные пальцы о портьеру, пусть этого делать было никак нельзя, она вновь перевела свой взгляд на его лицо, принявшее бледновато-синий оттенок, и раздумывая о том, как избавиться от этого тела, пока сюда никто не зашел, решила схватить его за ногу, и вытащить в коридор, однако стоило ей повторно опуститься перед ним на колени, как в следующий момент до её слуха донесся знакомый, с низким тембром, «усыпляющий» голос: — Следы заметаешь?! Почувствовав на себе чей-то пристальный взгляд, она подняла глаза. В дверях стоял её бывший начальник — Леви Аккерман, и пока девушка, склонившись над телом, изучала серьёзность его ранения, «сильнейший», скрываясь все это время за дверью, чтобы полюбоваться декольте своей бывшей подчиненной, успел оценить красоту её полуобнаженной груди, и осознав, в какой неоднозначной позе сейчас находиться перед бывшим начальством, Микаса, смахнув в замешательстве со лба прядь, тотчас отпрянула от бездыханного тела. Ей было стыдно за свой растрепанный вид, но ещё больше девушку смущал тот факт, что освободившись от одного назойливого самца, преследовавшего её весь вечер, она рисковала угодить в сети другого, не просто хитрого и коварного, а ещё умело скрывавшего свои «грязные» помыслы под маской ледяного равнодушия. И если с типом, которого она только сто успела убить, Микаса ещё как-то могла договориться, попросив его оставить её в покое, (несмотря на свое отвратительное поведение, этот человек все же производил на неё впечатление адекватности), то договориться о чем-либо подобным с беспринципным и развращенным Аккерманом, привыкшим не отступать от намеченной цели, пока не добьется своего, было практически невозможно. Приготовившись услышать в свой адрес поток новых колкостей от него, Микаса привычно опустила глаза, однако вместо того, чтобы сделать ей замечание за неаккуратно проделанную работу, Леви, подойдя к валяющемуся телу на полу телу, и потрогав его ногой словно мешок с трухой, неожиданно бросил, охарактеризовав факт свершившейся смерти простой и короткой фразой: — Одним ублюдком стало меньше. Одобрение сродни огню, — сверкнуло в его серых глазах и встретившись с ним взглядом, Микаса почувствовала, как его «жажда приключений» невольно передалась и ей.L.
29 марта 2017 г. в 22:17