Объятия Тьмы: Путь Императора.

Там было светло, уютно и мягко. Ничего не видно за белыми хлопьями облаков, ничего не слышно, кроме звенящей тишины. Не осталось ничего — ни боли, ни тревог — только блаженное слияние с самой вселенной… «Домой… я возвращаюсь домой», — дух Миерани тянулся к вечному свету, туда, откуда родом все души, туда, где обретают вечный покой, туда, где абсолютная свобода растворяется в трепещущем океане изначальной любви — за пределы этого мира, за пределы израненного тела. Всего миг — и одновременно целая жизнь — отделяли Миерани от той самой точки не возврата, которую называют «смерть». — Куда пошла! — взрыв боли пронзил ее сознание, и голос, произносивший эти обычные, но сейчас такие страшные слова, был совсем близко, раскаленными молотками терзая гаснущий разум. — Еще не время, девочка моя… Дух Дарт Занны выплыл, черной тенью разрезая нежную белизну этого пространства; ее глаза сияли расплавленным золотом, которое казалось теперь зловещим, слишком темным на фоне этой залитой ясным светом обители. — Ты никуда не пойдешь! — ее голос был строгим, звучал хрипло, оскверняя первозданную тишину. — Поздно… — едва слышно прошептала Миерани, прикрывая глаза — еще чуть-чуть, еще немного и она станет свободной. — Слишком поздно… — Не смей, слышишь! — Дарт Занна подошла ближе; от нее веяло тяжелой темной тягучей Силой, которая медленно обнимала Миерани, зажимая ее в кольцо; боль начала возвращаться, а вместе с ней и это тяжелое ощущение бессилия. — Как? Я не смогу… — Ты выпьешь ее жизнь, — строго приказала ведьма-ситх, пресекая любые споры. — Ты можешь жить сколько угодно… хоть вечно! Пока рядом есть кто-то живой… — она откинула голову назад и засмеялась безумным злым смехом, от которого, казалось, свет начал меркнуть, а трепетные хлопья облаков посерели, осунулись. — Я… я не могу! Нет! — Это проще, чем кажется, — нехорошо улыбнулась Дарт Занна. — Просто выпей ее, как целебный нектар, как бокал древнего крепкого вина; она плоть от твоей плоти, она родилась для тебя… просто возьми ее жизнь — это будет лучшая для нее награда… поверь мне!.. С этими словами она отпустила Миерани из своих цепких темных объятий, возвращая в тело, в котором едва теплилась жизнь. *** Время шло невыносимо медленно. Капсула с клоном открылась и его тонкое бледное тело извлекли из питательной среды, надели кислородную маску и спешно уложили на кушетку рядом с Миерани. — Что дальше? — раздраженно бросил доктор, подключая приборы к клону. Сама же она тянула тоненькую ручку к герцогине, пытаясь прикоснуться. — Положите ее ближе, пусть она дотронется до Миерани, — голос Рамара звучал отстраненно — словно это не он говорил, а кто-то другой отдавал указания. — Это и весь ваш план? — не скрывая злости выплюнул Арчибальд, однако, выполняя это идиотское по его мнению указание. Но кое-что заставило его замолкнуть на полуслове — клон сама, насколько позволяло ее слабенькое тельце, подползла к пациентке, стремясь ее чуть ли не обнять. Такое доктор видел впервые, и ему стало не по себе от мысли, что сейчас придется пустить на органы это живое и, судя по всему, осмысленное человеческое существо. Вместе с тем, приборы, подключенные к Миерани, стали искрить и пищать от перенапряжения, а по ее телу прошла мелкая дрожь. Ее сердце по-прежнему не билось, только кончики пальцев светились — да, Арчибальд мог поклясться, что видел яркое золотое свечение на них! Клона тем временем придвинули ближе и она коснулась тела герцогини, ее ручка лежала как раз над сердцем. Еще одна волна дрожи прокатилась по телу Миерани и приборы безнадежно зависли, отказываясь обрабатывать такие данные. В этот миг тельце клона выгнулось дугой, так, словно она и сама попала под действие этого заряда, она вся тряслась, ее и без того бледная, прозрачная кожа начала сереть, так, словно жизнь уходила из ее тела. Приборы зафиксировали появление сердечного ритма, жизненные показатели Миерани радикально изменились за прошедшие несколько минут и доктор Арчибальд не верил своим глазам. Ему… ему, должно быть, показалось, но глубокая рваная рана на животе стала меньше, кровотечение остановилось, но… отчего? Невозможно! В то же время тело клона, без видимых на то причин, как будто ссыхалось, теряло массу, так словно все силы от него перетекали в тело пациентки. «Как будто Миерани выпивает из нее жизнь», — безумная, жуткая догадка возникла в голове у Арчибальда и он в ужасе перекрестился — так делали люди его религии, когда им было страшно. — Все… идет правильно, — тихо произнес герцог РандХарр. — Как видите, Арчи, Вам даже не пришлось брать грех на душу — моя сестра все сделала сама. Не спрашивайте как — это не вашего ума дело. Когда все закончится… клона унесите, и подлатайте те повреждения, что останутся у герцогини — с этим-то, я уверен, вы справитесь! И ни слова больше не говоря, Рамар взял со стола датапад — тот самый, который он так детально изучал — и вышел из медотсека, оставив одного из лучших докторов Галактики в смятении. *** «У меня есть сын.» Это знание — ведомое и ранее, но теперь ощутимое почти физически — придало Вейдеру сил и Сила смертоносным смерчем закручивалась вокруг него, царапая стены, разрушая остатки колонн; в эпицентре этой воронки находился Император. Удерживая защитный купол вокруг себя, Дарт Сидиус мог бы продержаться достаточно долго, но в этой позиции нет ни малейших шансов победить Вейдера. «Что ж, мальчик мой… ты и правда так хочешь моей смерти? Я умру… ненадолго. Но вряд ли ты будешь этому рад!» Защитный купол пал, свернулся, и скрещенные клинки Императора слились в непрерывный алый поток перед ним. Отбивая летящие в него осколки, он оставался все же беззащитным для большинства предметов, которые, попадая, царапали его и без того израненное тело, но, казалось, ничто не могло остановить владыку ситхов. Он шел вперед, прогрызаясь через бушующий океан силы Вейдера, стремясь достать хоть кончиком клинка до него самого. Ранить еще раз, пусть последний раз, строптивого ученика. Этот мерзавец выживет — сомнений не было, но, по-крайней мере, так у него будет на несколько шрамов больше. — Ты думаешь, тебе удастся избежать безумия? Думаешь, эта Сила, которую ты призвал, будет подчиняться тебе?! Нееет! Мы все ее рабы, и то, что делает тебя могущественным, в конце концов приведет тебя к падению! — Император оскалился в страшной блаженной улыбке. — Ты уже проиграл, Энакин! Тебе не справиться с этой силой… тебе не удержать с ее помощью Империю — люди слишком глупы и слушают Силу, только когда их берут за горло! А ты… ты будешь ведь жалеть их, не так ли? Будешь выстраивать систему, дисциплину, но это бесполезно… Люди, которых ты так хочешь защитить, ее разрушат! Назовут тебя тираном и лжецом, и поднимут против тебя бунт… Ты уже придумал, кстати, как объяснишь мою смерть? Тебе стоило подумать об этом, мой мальчик… верные мне люди не дадут тебе покоя. — Их верность не так уж дорого стоила, а остальных не проблема убрать… Ведь так вы обычно делали, учитель? — Ты намерен действовать моими методами?! — возмущению Палпатина, казалось, не было предела. — Они не заметят разницы — большинству глубоко все равно кто правитель, если их интересы учтены… — Ты не сможешь угодить всем! — Я даже не буду пробовать! Мы многого достигли за эти годы, владыка. Я намерен это приумножить. — Тогда зачем?! Чего тебе не хватало?! У тебя было все, глупец! — Считайте это… личной местью. За Падме. — Не говори ерунды — я же вижу тебя насквозь! — вспылил Дарт Сидиус, осыпая противника градом колющих ударов, пробивая его колючую каменную защиту, выбрасывая плети Силы, чтобы дотянуться до черных доспехов Вейдера. — Да. Это так… Но это было своего рода предательство — я запомнил. А затем и Миерани… — То есть ты мстишь мне из-за женщин, — Император расхохотался истерическим смехом, выставив клинки перед собой, механически отбивая летящие в него камни. — Кого я воспитал?! — О нет, они — лишь повод… Как и мои дети… — Дети?! — в золотых глазах владыки ситхов сверкнул живой интерес. — Сын и дочь. Падме родила двойню, перед тем как умереть. — Одаренные, — хищно вдохнул воздух Палпатин. — Сильные одаренные… — Даже не думайте… — Вот оно что… Ты думал, что я их у тебя отберу?! Не разрешу тебе иметь такую слабость?! Что ж… ты был прав, мальчик мой… Я бы так и сделал! Для ситха недопустима такая слабость, а для меня они бы не были… — он замолчал на полуслове; мощный Силовой захват пробил защиту Дарта Сидиуса и невидимая рука сдавила горло ситха, лишая возможности сделать последний вдох. «Ты проиграешь, глупец! — раздался голос учителя в голове у Вейдера. — Неужели ты думаешь, что, убив мое тело, ты сможешь меня остановить?!» *** Проникнуть в зал совета оказалось непросто: все входы были перекрыты, никого не впускали и не выпускали — таково было распоряжение нового Главнокомандующего Имперских войск Орсона Кренника, однако, ложи некоторых высокопоставленных лиц пустовали; их ждали, и у охраны были особые распоряжения на этот счет. Сейчас в зале отсутствовали Кинман Дориана и Арс Дангор — одни из самых приближенных Императора Палпатина. Эти данные Рамар получил непосредственно из отчетов ИСБ, подключившись к их главному серверу. Некоторое время назад РандХарр заказал команде лучших хакеров взломать архив ИСБ, пообещав за это огромную сумму — полтора миллиарда кредитов; признаться, на успех герцог не надеялся, хотел лишь проверить, насколько хорошо защищена, возможно, самая ценная во всей галактике информация, но, то ли большие деньги творят чудеса и команда сумела совершить невозможное, то ли просто ИСБ поскупилось на качественную шифровку данных и защиту сервера, но результаты превзошли все ожидания — ребята не только скачали все архивы, но и написали программу, которая обеспечивала доступ в режиме онлайн. Все данные они успели передать заказчику, однако в скором времени всю команду нашли мертвыми — взлом, конечно, обнаружили и хакеров зачистили. Обновить систему безопасности сервера директору ИСБ в голову не пришло, либо он просто не разобрался во всех тонкостях вопроса, но факт оставался фактом — найденная два года назад лазейка работала до сих пор. С тех пор Рамар периодически почитывал сводки ИСБ и узнал много нового о высших чинах Империи и даже о себе самом. Оттуда же он почерпнул данные о нескольких весьма странных случаях нападения на имперские военные базы: преступники выбирали небольшие, удаленные, слабо охраняемые объекты; захват производился так быстро, что ни в одном из трех случаев сигнал о необходимости подкрепления подать не успели. Опустевшую базу находили лишь спустя сутки — по той причине, что они не выходили на связь. Не было ни следов полноценного боя, ни грабежа — весь персонал находился без сознания, без каких-либо видимых повреждений на теле. Не похоже, чтобы хотели что-то украсть — на таких базах собственно и нечего было взять, минимальная комплектация оружия, техника, которую использовали еще во времена Войны Клонов, единственное, что было ценного — это доступ к базам данных: позывные, коды доступа — но, если верить результатам тщательнейшей проверки — сервера даже не касались. Ни единого запроса. Ничего. Это выглядело как насмешка, как мелкая шпилька в непробиваемой броне Империи. Мелочь, которая несомненно является лишь началом целой цепи событий. Должно быть нападавшие проверяли свои силы и пока все шло у них гладко, а значит скоро они попробуют заглотнуть рыбку покрупнее и теперешняя ситуация — смена власти, а так же связанная с этим временная нестабильность — это наилучшее время, чтобы внести толику хаоса, подточить непоколебимую фигуру Империи. Вейдер разумеется в курсе происходящего, но вот осознает ли он всю серьезность ситуации? И главное, знает ли он, кто на самом деле приложил руку к этим терактам? Сам Рамар был почему-то уверен, что это было дело рук тех же, кто пытался взорвать шаттл Миерани — доказательство у него было только одно, но весьма весомое: это странное оружие, которое за доли секунды приводило солдат в бессознательное состояние было разработкой сестры; хоть она и тщательно скрывала работу над этим проектом, Рамар, напротив, внимательно следил за ее успехами. Ему самому пришла мысль, что если вещество-парализатор использовать в газообразном состоянии — ввести определенную дозу в систему вентиляции, то можно безболезненно вырубить целый корабль. Или космическую станцию. Впрочем, это повлекло бы за собой затраты стоимостью в половину корабля — действующее вещество, используемое в оружии Миерани, делало каждый выстрел в десять раз дороже, чем из обычного плазменного бластера, а это — неслыханная расточительность для пиратов и прочего отребья. Но если не они… кто тогда стоит за этими терактами? Кому нужна такая показательная гуманность? Кто бы это ни был, он очень опасен, так как затеял долгую игру, и если готов вкладывать в нее такие средства, то его целью является именно власть. В этом Рамар кое-что понимал: его сектор Стеннес был весьма нестабильным регионом — постоянная борьба за власть, сотрудничество с контрабандистами, наемниками и прочими слоями общества, лишенными морали и принципов, воспитали из молодого герцога человека жесткого и властного, а еще более — амбициозного, хотя и все это было скрыто за добродушной личиной торгаша, который думает только о том, как увеличить прибыль. На деле же Рамара гораздо больше, чем деньги, интересовала именно власть, и как ни странно — благополучие общества, но показывать эти интересы было не слишком выгодно — в помешанном на сверхприбылях главе Арсеналов Мерр-Сонн никто не видел угрозы, наивно полагая, что герцога в любой момент можно будет убрать, РандХарра не воспринимали как фигуру политическую, что, однако, не мешало ему влиять на многие вопросы. Но сейчас, занимая ложу одного из приближенных прошлого Императора Палпатина, находящуюся совсем рядом с центром, РандХарр словил себя на мысли, что не против был бы занимать это же место, но при Императоре теперешнем. Ему определенно надоело находиться в тени. В зале сената царил хаос. Заявление Кренника о своем назначении повергло в шок присутствующих, многие поднимались на ноги, кричали что-то вслед Арманду, которого под конвоем выводили из зала. Люди жаждали ответов, они устали ждать, а страх — почти животный, дикий, казалось, выжрал остатки их благоразумия. При всем желании новый Главнокомандующий не мог восстановить тишину в зале, однако эму этого и не потребовалось, когда верхние двери — те самые, откуда обычно спускался в зал совета сам Император — распахнулись, и зияющая темнота неопределенности заполнила зал; колкое ожидание того, кто появится в главной ложе, заставило замолчать брызжущих ядом сенаторов. Словно нашкодившие дети, они притихли и с замиранием сердца ожидали темный лик своего правителя. Только… кого? В Императорской ложе стоял Дарт Вейдер; в блестящих черных доспехах, в изодранном плаще, в сизой пыли, со свежими ранами на груди и предплечье — он смотрелся зловеще, световой меч, еще хранивший жар недавнего сражения, висел у него на поясе, угрожающе поблескивая в полумраке зала — казалось, в любой момент он был готов снова скользнуть в руку ситха, чтобы мерцая кровавым светом, нанести смертельный удар, либо отразить выстрел, летящий в него. Было только одно отличие — маски, чей лик заставлял трепетать от страха многих, на ситхе не было — бледное волевое лицо, с плотно сжатыми губами и пронзительными золотыми глазами предстало перед присутствующими в зале, но никому, почти никому, оно было не знакомо. Почти никто не знал как выглядит Дарт Вейдер без своих доспехов. Поговаривали, что он либо жутко покалечен, и выглядит еще более страшно, нежели его доспехи, либо он и вовсе… не человек. Невзирая на ксенофобскую политику Империи многие придерживались именно такой версии — слишком уж силен был Темный Лорд для покалеченного человека. Ничего странного в этом не видели — Император Палпатин не брезговал ничем для достижения цели, поговаривали, среди его ближайших агентов есть даже один чисс. Некоторые из представителей высших чинов знали, однако, что младший ситх — человек, и догадывались о настоящей функции доспехов, но благоразумно помалкивали об этом, поддерживая более популярную версию. — Я Дарт Вейдер и теперь… ваш Император! — единственные слова, которые произнес ситх взорвали зал громом аплодисментов; за время правления Палпатина сенаторы привыкли слушаться того, кто находился в главной ложе — и какая разница, который это из ситхов? На время надев личину смиренных подданных, ровно до тех пор, пока смогут узнать больше, пока не найдут слабые места новоявленного Императора, пока не поймут, какую конкретную выгоду им принесет другой ситх на троне, эти служители власти будут молчать. Гнусные лжецы, взращенные в болоте интриг Палпатина, лучшие из падших, те, на чьем счету слишком много грехов для обычного человека, те, кто выжили, продавшись до последней нитки — таких здесь было более половины. Как только Палпатин вернется — а это неизбежно, Вейдер понимал это прекрасно — они с легкостью сменят сторону, попавшись на очередной крючок Палпатина… если только останутся живы. Вейдер усмехнулся хищно и злобно, и те, кто отметили эту перемену на бледном лице ситха, невольно поежились от страха. «Нет, он будет не лучше Палпатина, — читалось в их лживых глазах. — Цепной пес Императора, дорвавшийся до власти, будет душить всех и каждого, кто посмеет даже помыслить против него. И никто… теперь никто не сможет его остановить, если его ярость вырвется наружу.»