Падение

      До тракта было рукой подать: лишь перейти небольшой мостик через речушку и пройти скудное поле. Немного торопясь, Страж отправился вдоль поля, по дороге на тракт. Хоть и вечерело, но откладывать было нельзя. Неизвестно, сколько порождений тьмы, — он уверен, что это были они, — укрывается возле леса. Немного странно, но раньше они не останавливались где-то, а только выползали на поверхность с единственной целью. Их просто видели возле леса, или они определенно там осели? Так или иначе, надо идти.       Проходя мимо, Осберт посмотрел на поле. Печальный вид: поломанный забор, сорняки начинают разрастаться, делая местность еще непригляднее. После Мора такое можно было увидеть повсюду, но прошло уже больше пятидесяти лет. Видимо, не только Мор — причина упадка и запустения. Это давно известно, но от этого не менее печально.       Добравшись до тракта, Страж остановился на мгновенье. Теперь оставалась лишь какая-то миля, или около того, на запад. Уже вечерело, но до сумерек было еще рано. Тракт был довольно широк: с небольшим трудом и умелым извозчиком здесь бы уместилось две повозки в ширину. Осберт направился на запад по тракту, как и объяснял неряха в таверне. Дорога неплоха — не в грязи. Некрупная щебенка позволяла сохранить дорогу даже в дождь.       Пройдя чуть больше чем полмили, Осберт остановился. В нескольких ярдах справа от себя он заметил, что в стороне вытоптана трава. Притом, судя по направлению, те, кто был там, шли на запад, вдоль тракта. Но зачем держать курс вдоль леса? Осберт сошел с дороги и пошел туда, где, вероятно, был лагерь или что-то вроде того. Придя к месту, он не обнаружил ни костра, ни даже признаков того, что он здесь был. На траве и земле не было ни следа. Ничего, что бы указывало на порождений тьмы. Уже вечерело, и толком что-то разглядеть не представлялось возможным. Было бы хорошим решением заночевать неподалеку, а с утра осмотреть всё еще раз.       Немного пройдясь вокруг и осмотревшись, он заметил в лесу, не слишком далеко, небольшую сторожку. Осберт решил дойти до нее, и остаться там на ночь, если то будет возможно. Смотря под ноги, дабы не завязнуть в чем-либо, или не растормошить какое-нибудь змеиное логово, он направился к сторожке. Приблизившись, было видно, что старая ветхая дверь выбита, посередине была надломлена доска и была грязь, не иначе как с сапога, однако, она была все еще на месте. Окна, похоже, никогда и не были застеклены, а крыша уже местами прогнила и поросла мхом. Тем не менее, на полу сохранилось что-то на подобии лежака. Очаг тоже отсутствовал, похоже, это была какая-то охотничья сторожка, но ей уже много лет никто не пользовался. Усталость давала о себе знать, и, вдобавок, заныло левое предплечье — старая рана, полученная еще несколько лет назад, всё никак не унималась. Закрыв дверь, насколько это было вообще возможно, и, подперев ее каким-то поленом, страж расположился на лежаке.       Видения во сне не отпускали его, а в последнее время они стали только чаще. Он видел, будто идет в орде порождений тьмы, как один из них. Идет в полумраке Глубинных Троп и слышит, понимает то, что говорят эти существа, чего они хотят. В нем горела та же темная ярость, жгла изнутри, лишь тьма вела его, как вела всех остальных чудовищ вокруг него. Взглянув на свои руки, он увидел, что они обезображены, будто все поросли рубцами и шрамами, и, извиваясь плющом, они покрывали его целиком. С пальцев капала кровь, темная, черная кровь — скверна. В ужасе он, осматриваясь вокруг, видел лишь столь же ужасных монстров: гарлоки, генлоки, несколько огров, леденящие душу эмиссары. И все они идут, по началу, кажется, что бесцельно, но нет. После падения Андорала они искали, искали нового бога для своих извращенных и кошмарных целей. Он слышит его, этот шепот, сводящий с ума, и с каждым разом он становится все отчетливей. Просыпаясь в поту, будто после лихорадки, его не покидает ощущение, что он всё еще там, вместе с ними. Грудь сдавило, было трудно сделать вдох и тело его с трудом слушалось. Спустя несколько мгновений стражу удалось подняться. Выглянув в подобие окна, его лицо осветил яркий свет луны. Прислушавшись к окружению и не услышав ничего подозрительного, он лег, но еще долго не мог заснуть. На этот раз, заснув, кошмары его покинули, и остаток ночи удалось провести в спокойствии.       Когда Страж проснулся, уже заметно светало. Встав и переведя дыхание, он ногой выбил полено, что подпирало дверь и, выйдя из хижины, вернулся к месту, где была вытоптана трава. Еще раз осмотревшись, Осберт увидел следы сапог, еще не затоптанные кем-либо. Они вели на запад, туда же, где примятая трава вдоль леса.       «Ну что ж, я хотя бы знаю куда идти», — подумал он. Отправившись на запад, Осберт шел не меньше двух часов, судя по солнцу, и он все дальше отдалялся от большака, ведь та дорога уходила немного влево, в то время как лес рос предательски ровно. Со временем следы стали отчетливей, а лес реже. Дальше — хуже, ведь начался уже откровенный бурелом, что явно не облегчало задачу: как касательно поиска чудовищ, так и, элементарно, по преодолению всех этих веток, да еще и в густом мху с водой вперемешку.       Знатно выругавшись на злосчастный бурелом и, даже, на Создателя, Страж старался не завязнуть в том месиве, по которому шел. Неподалеку раздался треск, и он резко замер.       «Что это было?» — проскочило у него в голове. Хруст раздался вновь, но уже ближе, и Страж почувствовал, что один из них рядом, одно из вырождений. Это была не группа, в противном случае они чувствовались бы сильнее и заметно раньше.       «Проклятье! Чтоб вас всех…» — со злобой подумал он, ведь всего в ярдах шестидесяти от него стоял гарлок. Крупный, больше обычного почти на голову, но он был один, что странно. Закован в доспехи, выглядел неповоротливым, но одно исчадие не могло оставить такое количество следов, это точно была группа. Вопрос другой — где остальные? Страж больше никого не видел и не чувствовал. Укрыться было трудно, ведь, несмотря на валежник, разросшийся мхом, местность была не слишком холмиста и открыта, даже не было крупных кустарников.       Гарлок заметил стража. Повернув голову в его сторону, он долго всматривался через прорезь своего ржавого шлема. Удивительно, что он вообще что-то видел, ведь грязи на нем было немало. Глухое рычание, издаваемое им, не предвещало ничего хорошо. Он двинулся на Стража, постепенно набирая скорость, даже несмотря на болотистую местность и будучи почти по колено в воде. И вот, он почти бежал к нему, в то время как Осберт уже достал меч и был готов к бою.       «Нет щита — хорошо, он открыт справа. Меч небольшой, одноручный, — оценочные мысли мелькали в голове Осберта, — Голова закрыта, левый наруч с сильной трещиной, а правый понож и вовсе отсутствует. Отлично, делаю выпад в правую сторону, к шее. Он открыт. С замаха подсекаю ногу».       Гарлок с разбега замахивается по левой ключице Стража, но тот мастерки парирует удар и незамедлительно делает выпад в левую часть шеи отродья. Гарлок отводит левое плечо, рефлекторно поднимая меч, и Страж с замаха бьет по правой ноге, с громким хрустом ломая кость, почти перерубая её. Отродье мора, с хриплым визгом, подкашивается и падает на правое колено, своим весом доламывая ногу, которая выгибается в неестественное положение, изливая аспидную кровь на свежий мох, при этом откидывая голову вверх, куда тут же, под челюсть, вонзается три с половиной фута стали. Меч пробил шлем насквозь, и гарда уперлась в горло твари. Оттолкнув ногой тушу, Осберт протер клинок и, убрав его в ножны, принялся осматривать тело.       «Доспех кустарный, впрочем, как и у остальных до него, однако, довольно прочен. Шлем… шлем необычный. Это не простой „котелок“, а полностью закрыт и сделан лучше. Командир… но что он здесь забыл один, без своего отряда? Возможно, на поясе остались какие-то бумаги, — Страж ощупал пояс, но ничего не обнаружил, — Проклятье, ничего!». Переведя дыхание, он осмотрелся, но вокруг ничего не было, кроме проклятого валежника, который и не думал заканчиваться, но, хотя бы, пролесок стал совсем уж редким.       Немного поразмыслив и хлебнув воды из фляги, Осберт решил не менять направления и двинулся дальше на запад, в надежде найти что-либо, что указало бы на группу порождений тьмы, благо теперь он знал наверняка, что они здесь есть. «Какова их цель здесь? Банальная разведка или целенаправленный поиск? Где может быть Галлад и жив ли он? Нашел ли он то же, что и я, или же нечто большее?» — эти вопросы были открытыми для него. Тем временем, было уже к полудню. Прекрасный день: солнечно и ни одного облачка, будто кто-то легко проведя рукой, стер их с небесного свода.       Шаг за шагом, полдень, всё же, миновал, и вместе с ним закончился треклятый бурелом. Осберт вышел на холмистую равнину, вдалеке виднелась башня или, возможно, брошенная мельница. «Может, там я найду больше. Черт, не меньше чем полмили», — осматривая округу, подумал Страж. Но до постройки еще нужно было пройти два небольших оврага, однако, примерно в тридцати ярдах от первого, было озерцо, там можно было бы перевести дух и, возможно, найти что-нибудь съестное.       Идя по равнине, Осберт вспоминал, как первый раз увидел Галлада. Высок, не меньше семи футов, широк в плечах, довольно крупный, хорошо сложен. Помнится, когда рубил дрова, еще в Вейсхаупте, махал колуном как веткой осины. А волосы — точно зрелая рожь, очень чистый и довольно равномерный цвет, а вместе со светлой кожей это давало весьма впечатляющий эффект. Светло-серые, пронзительные, глаза завораживали, будто смотрели внутрь тебя и видели всё. Казалось, что он уже знает тебя и всю твою подноготную, лишь взглянув разок. Галлад всегда держался немного в стороне, но, не опасаясь чего-то, а просто чтобы побыть одному. Часто пропускал кутежи, хотя все знали, что он перепьет любого из них, и даже шаг не собьется после того. Всегда любил массивные двуручные секиры или же молоты, но, отчего-то, потом сменил их на топор с башенным щитом. На такого здоровяка кузнецы всегда ковали топоры чуть больше обычного, по длине они были сравни небольшому полуторному мечу, под сорок пять дюймов полной длины, но из-за роста щит давался ему хуже, так как-либо не исполнял свое предназначение, либо было слишком тяжел. Что интересно, так это то, что Галлад никогда и никому не рассказывал о своем прошлом. Да, безусловно, став Серым Стражем ты прощаешься с ним, и оно более значения не имеет, остается лишь долг, но многие с теплом, а некоторые со скорбью вспоминали своей прошлое, но только не он. Будто стыдился его настолько, что порой и вспоминать не хотел.       «Создатель, нам всем есть чего стыдиться. Многие оказались в Стражах по принуждению. Ведь после многолетней войны, рекрутами Стражи не изобиловали, это уже точно. Приходили и воры, и просто люди, оказавшиеся не в том месте, и даже изгнанные шевалье и командиры», — Осберт уже почти вспомнил и о своем, но завидев вблизи то самое озеро, решил оставить мысли на потом.       Пройдясь по округе и насобирав веток для силков, а затем, расставив их по участку равнины рядом с озером, он сделал столь желанный привал у воды. Сняв сапоги, появилось ощущение, словно с него сняли колодки заключенного, и сколь блаженно было их омыть водой, казалось, передать было невозможно. Еще бы, не снимал он те сапоги недели две, не меньше. Сбросив пояс с мечом, и освободившись от нагрудной пластины и стеганки, оставшись лишь в льняной рубахе и штанах, он присел на траву, дабы отдохнуть. Солнце грело, но не жгло, дул легкий бриз, щекотавший уже затекшую от доспеха спину, и за долгое время странствий, его наконец-то обвила изящными объятьями легкость.       Казалось, что он сидит тут уже вечность, которую так не хотелось покидать, но просидеть весь день было просто нельзя. Сделав пару глубоких вдохов и выдохов, Осберт встал, одев свои «колодки», и пошел проверить силки. Из шести расставленных, в одних была куропатка, а в двух по кролику, ну, а три оставшихся силка оставались пустыми. Взяв первую подвернувшуюся корягу толщиной в четыре пальца, он освободил кроликов от тягостной жизненной ноши и, достав охотничий нож, принялся их разделывать, подвесив на низком суку вниз головой, предварительно дав стечь крови. Надрезав подшерсток с кожей к задним лапам и отделив его от них, он быстрым движением снял шкуру с тушки и, двумя косыми надрезами отделив голову, бросил всё подальше в кустарник. Проколов брюшину и просунув в полость два пальца, проведя меж ними ножом, ему удалось аккуратно и быстро выпотрошить кролика. То же самое было проделано и со вторым. Всё это время куропатка валялась рядом со свернутой шеей. Осберт крайне не любил в таких тривиальных задачах только две вещи: разделывать рыбу и птиц. Ловкости его пальцам не хватало еще в молодости, чего уж говорить про возраст зрелый. На глупую птицу ушло гораздо больше времени, чем на кроликов. Знатно выругавшись, некоторое время спустя, Осберт сидел весь угрюмый, насупленный и, вдобавок, весь в перьях. Но птица всё же поддалась, и теперь у него было кроличье мясо и тушка птицы. Нарвав крупных листьев, он обернул добычу и, отнеся её к своим вещам, положил в небольшую наплечную сумку. Оголив своё крупное, мужественное, волосатое гузно и сняв рубаху, страж пошел окунуться в озеро, ведь перья явно сами не отстанут. Вода была довольно прохладной, освежающей, но это было к лучшему. Хорошо омывшись, он принялся надевать всё то, что было снято: штаны, затем сапоги со стальной оковкой, после них стеганный поддоспешник на рубаху, сверху накинул нагрудник, застегнув, сначала на два ремня слева, а после справа, и, наконец, опоясался мечом и накинул наплечную сумку с будущей едой. Едва не забыв плащ, жаль только капюшон остался в таверне, страж отправился дальше к своей цели — строению вдалеке.       Все же отдых дает свои несомненные плюсы. Идти стало легче, а после воды вообще складывалось впечатление, что сбросил старую кожу, оставшись в новой и чистой. Кажется, и нагрудник сел лучше в этот раз, ремни слева больше не врезались под некогда сломанное ребро, да и пояс для ножен вовсе не тянул вниз. Тем временем уже миновал второй овраг, и Осберт приближался к постройке, которая, как оказалось, была мельницей, теперь-то уже это было видно наверняка. Всего какая-то сотня ярдов.       Когда Страж добрался до мельницы, перед ним предстала ужасающая картина: трупы селян, растерзанные, изуродованные, лежали везде. Восемь человек, восемь! Около обветшалого ветряка лежал труп мужчины с пробитой насквозь головой. Она была пробита молотом или древком топора. Лицо было обезображено, его бы не смогли узнать при всем желании. Недалеко от него лежала женщина, примерно того же возраста. «Похоже, его жена… », — страж присел на пару мгновений перевести дух. Она была заколота в спину, вероятно, когда пыталась бежать. Мешок с зерном лежал совсем рядом с ней. В крытом сарае, где, по всей видимости, хранили зерно, были еще двое. Двери на распашку — выбиты. Двое мужчин: один обезглавлен, а второй зарублен, похоже, топором, судя по рваным глубоким ранам. Мешки не тронуты. Значит не грабители или разбойники, они бы их так тут не оставили. По правую сторону от ветряка было тело мальчишки, совсем еще юнец. «Наверно помогал тут… », — злоба начинала густеть в Осберте, становясь лишь всё сильнее. Тело было все изрезано быстрыми, отрывистыми и чрезвычайно точными движениями — он практически моментально истек кровью. «Может, хотя бы, не слишком долго мучился… », — Страж уже точно знал, кто над этим постарался. Недалеко от юноши, у забора, лежало тело девушки, молодой, чуть старше парня. Наверно она была прекрасна, но из-за зияющей раны точно посередине лица, там, где должен был быть нос, уже и не скажешь. «Рана была оставлена мечом… большим. Точный удар, клинок прошел насквозь. Одежды не порваны… », — теперь он был убежден, что идет по верному пути. Еще двое лежали, заметно, вдалеке. Похоже, они изначально были дальше остальных и, заметив порождений, пытались бежать. «Вот только стрелы были быстрее», — Юноша, по висящим на поясном ремне инструментам для ухода за лошадьми можно было догадаться, что он был конюхом, а рядом лежала девушка. Грязь на их обувке была с одного места, возможно его помощница или ученица, а может просто заглядывала к нему. Сейчас это было уже неважно. «У обоих по две стрелы. Под ребрами и в шее. Первая замедлила их, а вторая убила, — Осберт оставался в безмолвии еще несколько минут, — Довольно странно, что лопасти у ветряка сняты, их куда-то унесли. Похоже, его думали ремонтировать, и местные селяне собирали остатки зерна на хранение. Вот только порождений тьмы они не ждали… ».       Временем на хоть какие-то похороны Страж не располагал, посему, немного отойдя от этого кошмара наяву, он направился к полю, что было рядом с мельницей. Почти весь урожай был собран, осталась лишь гряда в пару ярдов прямо у забора. Поле то было не малым, не меньше трех сотен футов вширь, да почти вдвое больше по длине. За полем виднелся лес, снова, но на этот раз хвойный по большей части и, кроме того, довольно прореженный. Идя через поле, Осберт все пытался понять, сколько порождений ждет его впереди, ведь если их больше пяти или шести, то прыти ему не хватит, и на том его дорога кончится.       «Мечник, Лучник, еще один с топором… или двое. Создатель, даже четверо и то с перебором», — не останавливаясь, он откинул глупые подсчеты и сосредоточился на поиске следов, которые вели всё дальше к лесу.       

***

             Миновав поле, Осберт вышел к перелеску, который простирался до самого горизонта и даже не думал заканчиваться. Идя меж рослых елей и сосен, он раз за разом задавался вопросом: мог ли он спасти тех людей, если бы не остановился на привал, или же шел быстрее? А если бы он успел, успел бы прийти в тот момент, когда поганые исчадия только заявились? Ведь тела только-только остыли, даже коченеть не начали. Вина, точно расплавленный металл, жгла его изнутри, жгла и пожирала. Он всё корил себя за тех, кого не смог спасти. Тех, кого, как он считал, он же и убил, ведь не успел вовремя или просто не смог им помочь.       Это были не первые подобные нападения. Особенно тяжело ему давались такие моменты, когда он только вступил в орден. «Черт… сколько же лет прошло? Двадцать? Двадцать пять? — Осберт всё пытался вспомнить, хотя знал, что сейчас это большого значения не играло, — Создатель, если не все тридцать. Да уж, к старости разум слабеет не меньше тела».       Осберт вспоминал ту девушку — первую, которую не смог уберечь. Он и еще один Страж, его наставник, были отправлены в самое сердце Неварры — район Охотничьего Холма. Это было спустя всего год после его посвящения в Стражи. Дошли сведения, что там видели порождений тьмы, вроде бы немного, но проверить стоило. Осберт очень хорошо помнил ту дорогу до Холма. Тогда наставник всё ему детально объяснял: как лучше и удобнее держать щит, как и когда лучше уворачиваться от клинка, чем перевязывать раны, если нет чистой ткани. «Он ведь даже научил меня тушить кролика на костре», — Осберт с теплом вспоминал своего наставника — Хостина Столла. Хостин не отличался крепким сложением или завидным ростом, однако, ловчее его Осберт никогда и никого не видел. Немного простодушен, добряк, его редко видели с кислой миной. Можно сказать, это полная противоположность Галлада. Не носил бороды или усов, часто улыбался. Хотел помочь всем и вся, хотя и понимал, что нельзя спасти всех и каждого.       «Похоже, мне это знание так и останется неведомым», — идя уже больше часа, Страж, отходя от гнева и вины, всё больше погружался в меланхолию. Всё же эмоции взяли верх, и он остановился на привал. Расчистив клочок земли от иголок и собрав небольших камушков, он развел костерок. На сооружении из небольших веток, которое должно было стать подобием вертела, упали кроличьи лапки и кусочки мяса. Слушая треск горящих шишек и сухого хвороста, Осберт пытался сосредоточиться на том, что ему действительно нужно, а не пытаться беспомощно плавать в трясине жалости к себе.       Через некоторое время кролик был готов, и Стражу удалось отчасти собраться с мыслями. От терзаний собственными суждениями есть еще один недостаток: лапки почти сгорели. Есть их было, конечно, можно, но привкус горелых шишек — немного не то, чем должен быть приправлен кролик. Доев мясо и потушив угли, Осберт отправился дальше через перелесок.       «Эх, будь у меня сейчас лук… — страж уже представлял как бы убил оленя, который пробегал мимо, — …ну или арбалет. С другой стороны, негоже добру пропадать. Ведь вся оленина в сумку все равно не влезет. Хорошо вепрей нет, да и не к месту они здесь. Им больше по душе густая чаща леса, нежели пролесок. А вот медведи — другое дело». Но ни вепрей, ни медведей не было и близко. Хандра понемногу отходила, но из следов, которые могли бы привести Осберта к порождениям тьмы, были только сломанные ветки. Правда все они были поломаны в одну сторону, что давало надежду на правильность направления по которому шел Страж.       Идя по следу, который казался ему лишь обманной пеленой собственного рассудка, Осберт вернулся к воспоминанию о Хостине.       Следуя от Вейсхаупта по имперскому тракту, они свернули в сторону Ниссума, чтобы, миновав Молчаливые Равнины, прийти в область Охотничьего Холма. Дорога уже заняла почти три недели, но с таким наставником как Хостин, они пролетели очень быстро. До того момента им не попадались порожденья тьмы, но недалеко от Ниссума была одна деревушка — Геута. Осберт хорошо помнил как саму деревню, так и то, что там было. Ведь тогда он первый раз сражался с порождениями тьмы. В деревне всего-то было восемь домов и очень скромный постоялый двор, который больше напоминал еще один дом, только чуть побольше. Жило там шестнадцать человек и четыре собаки, — это Страж тоже помнил отчетливо, ведь он видел труп каждого из них. Четверо заколотых детей, один из них был еще грудным. Зрелая пара рядом с ними — выпотрошены с такой злостью, что все переломанные ребра торчали наружу. Четверо крепких парней, как потом стало известно — местная дружина, охранявшая деревню от бандитов. У кого-то отсечены конечности, кто-то обезглавлен, а у одного лицо было полностью обглодано, точно на него спустили свору диких псов. Еще один был прибит к стене харчевни: стрела вошла в лицо, и, размазав правый глаз со скулой по бревенчатому срубу, пригвоздила паренька. Четыре девушки были заколоты или обезглавлены. Одной напополам, топором, перерубили хребет. У трактирщика и его жены вспороты глотки, а части собак были разбросаны по округе. Смрад от их уже гниющих потрохов был просто невыносим, и поздний завтрак Осберта резко излился наружу.       — Привыкай. Такое ты будешь видеть часто, — даже Хостину было тяжело в этот момент.       — Что за чудовище могло сотворить такое? — тогда Осберт слышал о порождениях тьмы лишь из рассказов Хостина, Галлада и других Стражей. Видел он их деяния своими глазами в первый раз. Его обуял ужас, он боялся, что не сможет дать отпор этим тварям. Как противостоять этому? Да, они все не были воинами, но шестнадцать человек, глазом не моргнув.       — Тихо! Похоже они еще здесь, — Хостин немного пригнулся и, помахав рукой, намекнул сделать Осберту то же самое.       Медленно идя по деревне, Хостин и Осберт осторожно осматривались вокруг: смотрели на что наступали, оглядывались, проверяли закутки между домами. Осберт шел очень осторожно, а щит в левой руке трясся вместе с ним. Холод и озноб покрывал его с ног до головы, ноги, казалось, начинали неметь. Внезапно раздался скрежет ржавых доспехов и чувствовалась тяжелая поступь. Трое порождений тьмы: два гарлока и шрайкер, вышли из-за небольшого амбара. Все в крови, уродливы непомерно, и явно не с благими намерениями.       — Отойди назад! Как только кто-то бросится — поднимай щит, а потом сразу бей в ответ. В шею или голову, как я учил тебя.       — Хор…. хорошо, — страх горел в Осберте, испепеляя его.       Шрайкер издал визг, пробирающий до костей и ошеломивший Осберта. Гнусное вырождение рвануло в сторону Хостина, тот, пригнувшись, приготовился принять удар. Блеснув над густыми облаками черной дугой, лезвие оцарапало щит, и замявшийся шрайкер тут же получил удар мечом поперек шеи. Тем временем, двое других не стояли на месте и уже подбежали к Стражам. Гарлок накинулся на Осберта и принялся бить его по щиту, нанося удар за ударом. Молодой Страж еле сдерживал натиск и даже припал на одно колено, хотя удары сыпались без остановки. Замахнувшись на столько, на сколько это было возможно, Осберт из всех своих сил ударил гарлока в колено. Отродье тут же рухнуло, и теперь Осберт стал рубить его, пока Хостин не прервал выплеск его гнева.       — Затупишь меч, перестань! Оно уже мертво. Смотри, ты ему доспех расколол!       Осберт ничего не мог сказать, он задыхался в истерике. Пока он рубил генлока, то даже не заметил, как за пару ударов Хостин убил второго. Осберт был потрясен еще очень долго. Несколько дней, помимо кошмаров о порождениях тьмы, ему снилась та деревня: будто он снова и снова приходит туда, и ничего не может сделать. Не может спасти их. Не может опередить отродья и защитить селян. Те отвары, которые давал ему Хостин — не помогали. Лишь спустя две, две с половиной недели, он избавился от тех кошмаров, но худшие лишь ждали его впереди.       Тем временем, перелесок все продолжался, но вдалеке страж увидел небольшой дом. Пройдя пару сотен футов, он разглядел, что это был барак шахтеров. По правую руку от него была заброшенная шахта, прямо в склоне небольшого нагорья. Дом выглядел добротно: каменный, с качественной кровлей, одноэтажный, но с довольно высоким потолком. Обойдя барак, Осберт увидел очаг. Угли еще тлели. «Неужели внутри кто-то есть?» — Страж обнажил меч и направился к входу. Дверь скрипнула и он, зайдя внутрь, начал осматривать строение. Пустые кровати, пара шкафов. Какой-то звук в конце дома привлек его внимание. Из-за перегородки, разделяющей кухню и основную часть дома, разглядеть что там было, возможным не представлялось. Он медленно прошел мимо кроватей в конец барака, стараясь не шуметь. Дойдя, Осберт заглянул за перегородку.       — Галлад?