Во Тьме

Настал день и в Кровавом Дворце затворили все ставни и двери. Свет солнца убивал Детей Ночи и они спасались от него во тьме. Днем их охраняли смертные слуги и воины полукровки, невосприимчивые к солнцу. Смертные делились со своими господами кровью и господа очень редко отнимали у них жизнь. Дети Ночи защищали их от захватчиков из соседних земель. Укушенный вампиром, человек становился сильнее, был невосприимчив ко многим болезням, убивавших людей в соседних землях. Так было веками. Так будет веками. Эмрис заперся в своих покоях. Он никого не хотел видеть, даже любимую младшую сестру Сайру. — Да ты влюбился, братец! — весело крикнула она у него под дверью, прежде, чем уйти к себе. Эмрис улегся на огромную кровать из красного дерева, застеленную черным, атласным покрывалом. Кровь Брэнна сводила его с ума… Нет, не только кровь! Сам Брэнн! Проклятый волк околдовал его! Что бы он не делал, мысли вновь и вновь возвращались к волку! Наверное, это какая-то звериная магия?! Нет! Брэнн слишком туп, чтобы додуматься до такого! Да и зачем ему?! — Господин. Потайная дверь в стене его спальни, замаскированная черными портьерами, открылась. Дейдре, его новая, смертная служанка вошла в комнату. Дверь бесшумно затворилась за спиной. Эмрис всегда предпочитал молодых смертных, их кровь была вкуснее. Дэйдре привычно и без страха легла на кровать рядом с Эмрисом. Ее длинные, темные волосы были собраны в строгую прическу. Дэйдре расстегнула воротник черного платья и обнажила белую шею. Ранки от вчерашнего укуса Эмриса уже затянулись. Вампир, слегка придерживая ее за плечи, склонился к ее белой шее, полюбовался пульсирующей на ней жилкой и впился удлинившимися клыками в гладкую кожу. Он начал пить. Что-то было не так. Он не мог объяснить… Он оттолкнул Дэйдре и скатился на пол с кровати. Его рвало кровью. Его тело билось в судорогах. — Господин! — в ужасе закричала смертная. — Позвать лекаря?! — Уйди! — только и смог прошептать он. Дрожащая, Дэйдре бросилась к потайной двери. — Проклятый волк! Обессиленный, Эмрис все еще валялся на полу. Шатаясь, словно пьяный, он встал и доковылял до окна. Он знал отличный способ прекратить все это. Эмрис распахнул ставни и зажмурился от золотого, яркого света. — Приветствую тебя, Солнце! — крикнул он. Вампир ждал, когда его тело вспыхнет пламенем, но ничего не произошло. А затем он услышал карканье ворона. Далекое… Ворон Брэнна звал его. Суд не длился долго. И Старейшины не мешкали с вердиктом. Дело-то простое. На Мэльрику донесла служанка. Три полных Луны прошло, как она отдалась Айвору и запятнала честь рода. Если бы Мэльрика выпила горькое вино, ее позорная тайна осталась бы между ней и Айвором. Но Мэльрика понесла и об этом узнала ее служанка. Благородные и простолюдины пришли на берег Серебрянки, чтобы увидеть суд. На равнине, рядом с курганами предков уже вырыли свежую могилу — для Мэльрики, хоть и опозоренная, она из древнего рода. Бледная, босая и с распущенными волосами, стояла Мэльрика в простом льняном платье перед Харольдом, не отводила глаз и не краснела от стыда. — Виновна! Виновна! Виновна! Голоса Старейшин были лишены жалости. — Ты не чиста, дева, — медленно и громко произнес Харольд. — А потому ни один клинок не будет запятнан твоей грязной кровью. И будешь ты предана земле живою. Мэльрика побледнела еще больше, коснулась рукой едва заметного под платьем, немного округлившегося живота. Послышался ропот старейшин — Айвор встал рядом с Мэльрикой. — Ты хочешь разделить судьбу этой бесчестной девы? — бесстрастно спросил король Харольд. — Коль разделил позор, разделю и смерть, — глухо ответил Айвор. — Ты можешь взять себе честную жену и о позоре забудут, — все так же бесстрастно говорил король Харольд. — Мне не нужна другая жена, — голос Айвора задрожал от гнева. — Коль ты убьешь эту. — Что ж, да будет так. Брэнн, словно в забытьи, выхватил из ножен меч. — Сын мой? — в голосе Харольда было удивление. — Готов оспорить волю суда. Харольд улыбнулся. Меч в его руке вспыхнул на мгновение холодным, стальным блеском. Он и Брэнн начали кружить по речному берегу, подходя друг к другу все ближе. Брэнн не верил, что победит — именно Харольд учил его сражаться, отец сильнее и опытнее. Где-то, высоко в небе каркал Блэки, тревожно и громко, словно звал кого. Харольд занес меч и бросился на него, стремительно, словно дикий зверь. Лицо его оставалось бесстрастным. Брэнн ушел из-под ударов отца, не блокируя их. Атаковал так же быстро. Он надеялся нанести хотя бы одну рану, прежде, чем Харольд убьет его. Стальной лязг оружия — воины не жалели клинков. Они снова начали кружить по песчаному берегу. Брэнн напал первым. Отец защищался. Меч Брэнна заскользил по его мечу и ужалил плечо. Алая кровь быстро пропитывала темную, ритуальную рубаху. Короткая вспышка боли и такая же рана осталась и на плече Брэнна. Отец улыбнулся. Жестоко, зло. Брэнн увидел, что у него начали меняться зубы, а это значило лишь одно. Он бросил меч. Одновременно, вместе с отцом. И обернулся. Второй раз. Теперь уже боль была не такая острая, да и оборот прошел быстрее. Он услышал рычание. Оскалившийся, черный волк бросился на него. Клубок волчьих тел покатился по холодному, мокрому песку. Брэнн почувствовал, как острые зубы отца впились в его бок и не остался в долгу. Во рту — шерсть и кровь. Боль превращения. Они, снова люди, судорожно схватились за мечи и снова закружили, выжидая, стараясь не выдать себя взглядом. Кровь из многочисленных ран быстро пропитывала одежду. Лязг мечей, новые удары. Брэнн нападал и блокировал. Что-то менялось в нем. Он не мог объяснить, просто знал — Блэки позвал немертвого и он был где-то рядом, хоть вокруг и дневной свет. Брэнн стал очень быстрым, ни один волк из его рода еще не сражался так. Его меч разрубил запястье отца. Кэллах, вместе с отрубленной рукой, все еще сжимающей его рукоять, упал на мокрый, серый песок. Брэнн, не прерывая удара, снес Харольду голову. Тело поверженного короля пало у его ног. Закаркал Блэки, Брэнну показалось, весело и зло. Окровавленный меч выпал из его рук и он стал прежним. Он больше не чувствовал обжигающего взгляда черных глаз. Все еще не верил, что жив, что победил. Его соплеменники, все, включая старейшин, встали на колени. Теперь у них был новый король. — Я отказываюсь от трона отца моего в пользу старшего брата моего, Арквида, — словно со стороны услышал Брэнн свой глухой и хриплый голос, чужой теперь. Забеспокоилась Серебрянка, покатила на берег серые волны. Позже, когда все уйдут, Брэнн смоет с себя кровь в ее водах, доверится ее суду — коль виновен, пусть забирает. Арквид подошел к нему и поднял Кэллах, сбросил с рукояти мертвую кисть отца. — Изменяющие форму, возрадуйтесь новому королю, — тихо сказал самый древний старейшина, уже никто из них не помнил, сколько ему лет. Да и сам он не помнил. Вот так, и никаких коронаций, как в других землях. Тот, кто первым коснулся Кэллаха после смерти короля, сам становится королем. А кто не согласен — пусть рискнет Кэллах отнять. Только мертвый король отдаст Кэллах. Тихо заплакала Мэльрика и Айвор, не стыдясь обнял ее. — Пойдите прочь! — приказал им Арквид. — Обет молчания обоим на год. Брэнн улыбнулся, глядя им вслед. Арквид приговорил его к домашнему аресту на сутки, а потому Брэнн не будет присутствовать ни на погребении отца, ни на свадьбе Мэльрики и Айвора, которая пройдет сразу, после тризны по Харольду. Брэнн не стал закрывать тяжелых створок единственного в своей спальне окна. Он убеждал себя, что только из-за Блэки. Но знал, что лжет. Совсем не Блэки он ждал. Снаружи стража — хоть и младший принц, но он под арестом. Погребальный костер зажгли сразу, как взошла Луна. Комната Брэнна находилась под самой крышей дальней башни замка, и он мог хорошо видеть все из своего окна. Арквид предоставил женам отца выбор и на костер, вместе с Харольдом взошла лишь его старшая жена Вильма, оставшиеся пять предпочли продолжить жить. Костер был огромен. Вильма, в длинной, белой, ритуальной рубахе, босая, поднялась по деревянной лестнице на гору бревен и легла на погребальное ложе Харольда, рядом с ним, но не касаясь его. Жрецы наверняка опоили ее дурманящими травами — она не выказывала страха и не кричала, даже, когда разгоревшееся пламя взметнулось высоко, поглощая и ложе, и мертвого короля и саму Вильму, неподвижно лежавшую рядом с супругом. Громко, протяжно завыли ритуальный, древний плач Белые Жрецы — дух Харольда Справедливого уходил в Землю Теней. Брэнн смотрел на пламя погребального костра и почему-то вспомнил, что сам Харольд, когда хоронил их деда, сжег вместе с ним всех его семерых жен, и ни одна из них не взошла на костер добровольно. Костер Харольда Справедливого еще не догорел, когда жрецы начали готовиться к свадебной церемонии. Брэнн не любил Мэльрику, но, почему-то ему грустно было видеть ее свадьбу. И он, не дождавшись неизвестно где пропадавшего Блэки, ушел спать. Но окно оставил открытым. Сон не шел. Он беспокойно ворочался, повторял имена Королей и Белых Богов. Но стоило Брэнну закрыть глаза, и он опять видел лицо немертвого, вспоминал его поцелуи, объятья, вкус собственной крови. Его скудно обставленная комната, немногим отличавшаяся от жилища простолюдина — Харольд запрещал своим сыновьям накапливать богатства, привыкать к роскоши и комфорту — вдруг действительно показалась ему тюрьмой, беспросветным, каменным мешком, из которого нет выхода. Родные стены давили на него. Окончательно оставив попытки заснуть, Бренн сел и уставился в распахнутое окно. На черном небе светила убывающая Луна. Наверное, все дело в ней. Он только начал оборачиваться и потому лунный свет так сильно будоражит кровь. Брэнн глубоко вздохнул и почти успокоился, радуясь, что нашел столь простое объяснение своему странному состоянию. Он еще раз, не мигая, посмотрел на Луну. Ему вдруг показалось, что его льняная, грубо тканая одежда — Харольд не позволял своим сыновьям носить одежду из дорогих, мягких тканей — жжет ему кожу. Не осознавая, что он делает, Брэнн разорвал на себе рубаху и штаны. Он вскочил с кровати, обнаженный и босой заметался по комнате, словно загнанный зверь. Лунный свет причудливо отражался на его поджаром, абсолютно лишенном жира, тренированном теле. Он услышал глухой звук падения тел снаружи. Дверь комнаты младшего принца, даже находящегося под домашним арестом, никто не посмел запереть. Это было бы неслыханным оскорблением. Брэнн приоткрыл дверь и выглянул в задымленный от чадящих факелов, полутемный коридор. Стражники лежали на полу и спали. Брэнн резко, с шумом захлопнул дверь и замер. Упырь был у него за спиной, он почувствовал обжигающий взгляд бездонных, черных глаз. — Здравствуй, волк. Брэнн вздрогнул от звука его тихого голоса, мелодичного, мягкого, с приятной хрипотцой, но, было в нем что-то, похожее на мурлыканье довольной рыси, готовящейся растерзать свою добычу. Брэнн боялся повернуться, боялся посмотреть на немертвого. Но, подчиняясь неведомой силе, ничего общего не имевшей с ни с одной магией, он все же сделал это. Немертвый сидел, свесив стройные ноги, на широком подоконнике его распахнутого настежь окна. В лунном свете его красота сделалась завораживающей. Он, как и подобало вампирам, был весь в черном. Рубаха и штаны из тонкого шелка. Король Харольд всегда шутил, что кровососы рядятся, как бабы. — Ты ведь не можешь заходить в дома? — ошеломленно спросил Брэнн. — Не могу, — ответил упырь. — Если не позовут. А ты звал. Он спрыгнул с подоконника и в одно мгновение оказался перед смущенным Брэнном, только сейчас осознавшим, что он встречает врага абсолютно голым. — Вот я и пришел на твой зов, волк. Вампир улыбнулся. Брэнн смотрел на него, словно завороженный. — Ты приходил и днем, — сказал он. Брэнна нервировала близость вампира, но он не мог пошевелиться, чтобы сделать хотя бы один шаг. — Свет солнца больше не властен надо мной. Потрясенный, Брэнн молчал. — Твоя кровь, волк, изменила меня! — голос вампира стал злым. — И я больше не могу пить ничью другую. Тонкие, бледные руки стальными тисками, больно сжали его плечи. — Стража? — Пусть пока поспят. Брэнн дернулся, хотел вырваться. Эмрис не позволил ему. Эмрис обнял его, крепко и жарко. И уже привычно. Брэнн увидел, как в лунном свете удлинились его клыки. Но он не почувствовал ужаса, только желание. Вампир прокусил его нижнюю губу и начал медленно, кончиком языка, слизывать кровь. Брэнн неотрывно смотрел в его черные, бездонные глаза. Он почти физически почувствовал его жажду. Но Эмрис сдерживал себя, не пытался прокусить его шею, на которой так быстро и так соблазнительно билась, под белой кожей, жила. Брэнн полностью доверился ему. Если бы вампир захотел — уже давно бы выпил его всего, до капли… и бросил бы здесь обескровленное, мертвое тело. Не в силах больше ждать, Брэнн грубо протолкнул язык в его рот. Эмрис еще крепче сжал его в объятьях. Брэнн задыхался в его руках. У поцелуя снова был вкус его собственной крови, но это только сильнее возбуждало его. Язык вампира потерся, ласкаясь о его язык. Эмрис ответил на его поцелуй. Сначала нежно, но его движения становились все более страстными. И вот уже Брэнн подчинялся ему, позволял творить все, что вздумается с его ртом и языком. Рука Эмриса нерешительно замерла на его шее, затем начала томительно медленно двигаться вниз, задержалась между лопаток, лаская, почти до щекотки и продолжила свой путь вниз по позвоночнику. Брэнн был худощавым и это повышало его чувствительность. Он нервно вздрагивал, судорожно хватал ртом воздух, когда Эмрис прерывал поцелуи. Но он больше не пытался вырваться. Рука Эмриса снова приостановилась и начала осторожно массировать его поясницу. Брэнну казалось, что по его венам бежит огонь вместо крови. Он и представить не мог, что такая простая ласка может сделать с ним подобное. Брэнн громко и часто задышал, когда рука Эмриса не спеша двинулась дальше. Он дернулся, когда Эмрис начал поглаживать его упругие бедра. На щеках Брэнна расцвел яркий румянец. Еще никто и никогда не касался его вот так, откровенно, бесстыдно. Но он не возразил, не сбросил руку вампира. Он забывался в страстных, долгих поцелуях… именно о таких он мечтал, мучаясь бессонницей и глядя в открытое окно. — На кровать, волк, — властно прошептал вампир и Брэнн подчинился. Эмрис увлек его за собой, повалил на смятую постель. — Ты красивый, волк, — прошептал вампир и навалился на него, прижимаясь всем телом. Брэнну не нравилось, что он все еще в одежде, он хотел почувствовать жар его кожи… без всяких препятствий, разделявших их. — Сними все! — прохрипел он. — Я хочу прикоснуться к тебе, упырь… Эмрис зло посмотрел на него и прервал поцелуем. Сквозь жар и страсть Брэнн ощутил его тихую ярость. Вампир коснулся губами его шеи и Брэнн замер, ожидая укуса, но его не последовало. Эмрис жадно целовал его плечи, ключицы, грудь. Кончиком языка облизал затвердевшие соски. Его руки ласкали Брэнна, познавая, запоминая каждый изгиб его тела, его упругие, тренированные мышцы. Брэнн сходил с ума от желания. Быстро и шумно дышал. Иногда срывался на стоны. Он касался вампира сквозь шелк рубашки. Брэнн мечтал разорвать ее. Эмрис куснул его в плечо и прижался мягкими, влажными губами к крошечным ранкам, которые оставили на белой коже его острые клыки. Брэнн вздрогнул, когда почувствовал сквозь шелк твердый член, которым вампир дразняще потерся о его бедро. Его собственный член давно стоял колом. Брэнн изнемогал от желания. Он дернулся, схватил вампира за плечи потянул к себе… В открытое окно донеслись обрывки музыки и пьяные крики — его соплеменники гуляли на свадьбе Мэльрики и Айвора. — Эмрис, — тихо прошептал Брэнн, впервые называя его по имени, тем самым словно стирая последние границы между ними. — Эмрис, пожалуйста! Он не знал, не понимал, о чем просит. Хотел ли он отдаться Эмрису или взять его… Но он сходил с ума от этой запретной близости, от поцелуев, от ласк… — Брэнн… Мой Брэнн… Вампир снова начал жадно целовать его тело. Он прокусил кожу на его груди и начал слизывать кровь. Руки Брэнна ласкали его сквозь рубашку. Осторожно. Едва касаясь. Брэнн почувствовал еще один, короткий укус на животе. Эмрис пьянел от его крови. Она вдруг показалась ему сладкой, словно мед или вино. Он еще ни разу, за три века своей жизни не пил такой вкусной крови. Лицо Брэнна сделалось пунцовым от стыда. Он тихо застонал, когда Эмрис начал касаться его члена, медленно водить по нему рукой. Вампир лизнул его, жесткий и влажный от смазки. От кровопотери кружилась голова, но он не чувствовал слабости. Брэнн изумленно выдохнул, когда развратный язык Эмриса заскользил по его стояку. — Эмрис. Вампир не спешил. Он облизывал его плоть, задерживаясь кончиком языка на уздечке, касался головки, медленно слизывал с нее смазку. Он мягко прижимался к головке и к стволу губами, чем вызвал у Брэнна долгие стоны. Брэнн дернулся когда Эмрис взял его член в рот, но затем сразу выпустил… — Имей терпение, волк. Эмрис снова взял, теперь глубже. Он напрягал губы, слегка сдавливая ими ствол, скользил по нему, снова почти выпускал изо рта, ласкал языком. Брэнн стонал… хрипел… кричал… комкал руками простынь… он не испытывал ничего подобного с девушками, они торопились, старались просто возбудить его, а затем переходили к главному… Брэнн выгнулся дугой, когда Эмрис вобрал его член глубоко, на всю длину, в горло и начал сосать. Брэнн почувствовал его руки на своих горячих бедрах, ритмично сжимающие и разжимающие их. Смущенный, Брэнн, не решался посмотреть на Эмриса и уставился в потолок. Брэнн двигался, толкаясь в жаркий, влажный рот, в горло. Стонал, теперь в голос… Музыка из открытого окна стала громче. — Эмрис!!! — закричал он любимое имя. Он задергался, словно в конвульсиях. Вампир до боли сжал его бедра. Брэнн застонал и кончил Эмрису в рот. Слишком быстро. Но он не привык к таким ласкам… Вампир шумно и быстро глотал его сперму. — Эмрис, — прошептал Брэнн, счастливый, красный от стыда, все еще смотрящий в потолок. Вампир отстранился от него. Брэнн пошевелился, но бледная, тонкая рука схватила его за плечо и с силой вдавила в кровать. — Лежи, волк. Сегодня все будет так, как захочу я. Он посмотрел в черные, бездонные глаза и замер, подчиняясь. Губы вампира были перемазаны в его семени. — Брэнн… Мой волк… — шепот Эмриса был едва слышен. Вампир склонился над ним, приблизив прекрасное лицо. Брэнн сжал его в объятьях и потянулся к его губам. Эмрис позволил ему. Их поцелуй, долгий и страстный, имел вкус его собственной крови и... спермы. Его руки судорожно сжали пустоту. — Эмрис! Даже сквозь музыку, услышал он взмахи крыльев небольшой летучей мыши, мгновенно вылетевшей в распахнутое окно.