Во Тьме

      С Эмрисом все еще обращались, как с особой королевской крови. Ни один из стражников не посмел поднять на него руку, с ним говорили холодно, но вежливо. Его новые покои были тесными, с убогой мебелью, но что еще ждать от приграничного замка?!       Эмрис слабел — крови, которую он успел выпить у Брэнна, хватило совсем ненадолго. Каждый день и каждую ночь к нему присылали молодых смертных: и девушек, и парней, но он даже не пытался пить их кровь. Один их вид вызывал у него отвращение.       А еще Эмрис знал, что где-то внизу, в подземельях под замком томится Брэнн. Отец не стал убивать его, не устроил публичную казнь, и это было странно. Эмрис молился всем богам, которых знал, чтобы Брэнн смог сбежать, смог забыть его. Он просил их послать ему смерть как можно быстрее. Ведь его смерть развязала бы руки его оборотню.       Иногда Эмрис слышал злобное карканье ворона. Он не сомневался, что это ворон Брэнна.       Луна выглянула из-за туч и осветила землю. Лунный свет пробивался сквозь зарешеченное окно в камеру Брэнна. Он вновь пытался добраться до Эмриса, и даже прикончил двоих немертвых из стражи и вырвался из камеры. Его избили, но не до крови. За все его пребывание здесь вампиры избегали ранить его, пустить ему кровь.       Это была не первая попытка и его вновь приковали к стене. Он рвался, но железные кольца, к которым крепились его цепи, были надежно вмурованы в стену и укреплены мощными заклятиями. — Если уйдешь, если откажешься от него, король Роланд дарует тебе жизнь, — в который раз повторил Черный Жрец, возникший в утопавшим во тьме, углу его скудно освещенной камеры. Брэнн лишь упрямо мотнул головой в ответ. — Ты пожалеешь, пес. Тьма опять стала только тьмой — Жрец исчез.       Его кандалы, пропитанные древней и враждебной магией вампиров, вытягивали из него силы. Брэнн повис на своих цепях и тоскливо завыл. Все та же треклятая магия подземелья не давала ему перекинуться, обратиться волком. Он выл от боли, от отчаяния. Внутри все горело, его тело жаждало превращения. Где-то в вышине закаркал ворон. Брэнн удивлялся, почему его ворон не улетает. Но он был рад слышать Блэки.       Кто-то из стражников выругался на незнакомом ему языке. Но они не открыли дверь его камеры, не стали бросать в него объедками, как делали это ранее. Теперь они боялись его.       Брэнн завыл громче. Он надеялся, что его слышит умирающий Эмрис. Он не смог бы объяснить, но он знал, что и Эмрис находится в этом замке. Вновь начали ругаться стражники, но так и не открыли дверь. Карканье стало ближе, затем раздалось совсем рядом. Он услышал взмахи птичьих крыльев.       Брэнн приподнял голову и сквозь грязные, спутанные волосы, падавшие на глаза, увидел на тюремном окошке Блэки. Ворон закаркал, как показалось Брэнну, весело и… пролетел сквозь железные прутья на окне. Брэнн решил, что бредит.       Он зачем-то посмотрел в черные, блестящие глаза своей птицы. Блэки продолжал каркать и Брэнн почувствовал, как слабеет древняя магия. Он изо всех сил рванулся вперед. Нет, он не смог разорвать цепи, удерживавшие его. Но, стальные оковы врезались ему в запястья. Брэнн почувствовал боль, почувствовал, как из-под них тонкими струйками потекла кровь.       Весь замок задрожал, с потолка посыпалась пыль. Древнее волшебство, медленно убивавшее Брэнна, было разрушено, едва первые капли его крови вытекли из ран. Блэки прокаркав трижды, вылетел в окно, сквозь прутья. Кровь текла по рукам Брэнна. Он знал, что где-то наверху, очнулся от своей голодной спячки его вампир.       Эмрис почти перестал вставать с кровати. Он ждал. Вампир примерился со своей судьбой. Смерть от бескровия была медленной, но не болезненной. Он ослаб и равнодушно смотрел в потолок или на дверь своей спальни, которая открывалась все реже. Эмрис попросил смертную служанку, убиравшую у него в комнате, открыть окно. Ему нравился лунный свет и еще, он знал, что и Брэнн видит его. Он слышал вой Брэнна. Он чувствовал боль, тоску, но он был слишком слаб.       А потом Эмрис почувствовал запах крови. Сумасшедший, пьянящий запах. Теперь только кровь Брэнна могла так сводить его с ума. Эмрис вскочил с кровати. Казалось, лунный свет придал ему сил. Он выбил дверь. Одним ударом. — Ваше высочество… Эмрис, не останавливаясь, разорвал стражнику горло и вырвал сердце прежде, чем рана на горле успела затянуться.       Он горько улыбнулся. Они оставили только одного стражника у его дверей. Эмрис бросился вниз, по лестницам, на запах свежей крови, его вела жажда. Казалось, он становится сильнее с каждым шагом. Стража попыталась остановить его рядом с дверью темницы. Но он растерзал их за несколько секунд.       В подземелье пахло сыростью, где-то рядом капала с потолка вода. Эмрис услышал карканье ворона и побежал быстрее. Он не чувствовал и не замечал ничего, кроме запаха крови. Крови Брэнна. Он выбил тяжелую, кованую дверь. Брэнн так и не смог освободиться от кандалов. — Эмрис! — Проклятый волк!       Эмрис начал слизывать кровь, стекавшую по рукам Брэнна из-под оков, врезавшихся в его запястья. Но этого было слишком мало для него. И тогда он разорвал на Брэнне рубашку и начал беспорядочно впиваться клыками в его мускулистое, поджарое тело. Брэнн выл, хрипел, сдерживал превращение.       Теперь, когда древняя магия была не властна над ним, его природа взбунтовалась, все его инстинкты обострились, мозг беззвучно кричал об опасности. Рядом с ним был враг всего их волчьего рода, заклятый враг, которого надо было уничтожить, и для этого необходимо было обратиться в зверя. Но… с каждым новым укусом, волк внутри него слабел. Брэнн чувствовал эйфорию, необъяснимое, сумасшедшее счастье, которое приносили ему именно клыки его вампира. Он был готов отдать ему все — свою кровь, душу, жизнь. — Все, что пожелаешь, Эмрис… — прошептал он.       Волк внутри него все же одержал верх, лишь на один, короткий миг. Брэнн по-звериному зарычал и рванулся вперед, попытался отшвырнуть от себя вампира. Заговоренные оковы надежно удерживали его, и Брэнн возблагодарил за них богов.       Сильные руки вампира сомкнулись на его горле. Брэнн захрипел. В черных глазах Эмриса плескалось безумие. Он прижал задыхающегося Брэнна к холодной, каменной стене. Впился в губы, раня их острыми клыками. Проник в его рот развратным, наглым языком. И целовал его, казалось бесконечно. Алчно, жадно. Целовал и высасывал кровь из свежих ран.       В глазах потемнело. Брэнн задыхался, терял сознание, но еще пытался сопротивляться. Это боролся зверь внутри него.       Эмрис прервал поцелуй и разжал руки на его горле. Брэнн, судорожно, словно пойманная рыба в сетях, начал хватать ртом воздух. Эмрис посмотрел ему в глаза. Его губы и подбородок были перепачканы кровью. — Мой… волк… — прошептал он.       Эмрис ласкал его, жадно, торопливо и пил кровь, безжалостно вонзался в него острыми клыками. Брэнн стонал от этих прикосновений и укусов, огнем и болью отдававшихся во всем его теле. — Разомкну оковы, и уйдешь. — Нет! Оборочусь и растерзаю! Взгляд Эмриса, хоть и ненадолго, стал вполне осмысленным. — Не уйдешь — убью! Или… Брэнн даже не дернулся, когда вампир разорвал на нем штаны. Они были из грубой, толстой ткани, но Эмрис не возился с ними долго.       Вампир прижался губами к ране на его рельефной груди и начал высасывать из нее кровь. Брэнн застонал, когда тонкие, умелые пальцы Эмриса коснулись его возбужденного члена, начали быстро двигаться по его стояку.       Волк внутри него сдался, растворился в сумасшедшем, запретном наслаждении. Он снова с трудом удерживался на границе реальности, путанное, затуманенное от кровопотери, сознание ускользало от него. И виною тому был Эмрис, его губы, руки, его клыки. Брэнн был бы рад умереть вот так…       Пальцы Эмриса довели его до пика за минуты. Бесконечные, полные сладкой агонии минуты. Он кончил Эмрису на руку, забрызгал спермой его тонкие, красивые пальцы. — После, — прошептал вампир ему на ухо. — Освобожу тебя. Эмрис впился в его израненные, кровоточащие губы и все его стоны и протесты потонули в этом жарком, алчном поцелуе. Руки вампира касались его, гладили, грубо, нетерпеливо, жадно. Брэнн сходил с ума от этих прикосновений, хрипел, стонал. Эмрис целовал его, слизывал с губ кровь.       Вампир, трясущимися руками принялся расстегивать пряжку своего ремня, но негнущиеся пальцы не слушались его. Тогда он просто разорвал на себе штаны.       Эмрис прижался к нему и начал жадно слизывать кровь, сочившуюся из свежих ран. Брэнн застонал, почувствовав его возбужденную плоть. Палец Эмриса, влажный от его собственной спермы, проник в него, заскользил внутри.       Эмрис, еще раз, быстро укусил его в плечо, глубоко вонзив в его плоть острые клыки. Брэнн снова возбудился, когда вампир размазал его сперму по своему жесткому члену и между его бедер. Брэнн задрожал всем телом. Эмрис коснулся его бедер. Он обхватил и сжал вампира ногами.       Брэнн поддался вперед. Эмрис не хотел причинить ему лишнюю боль. Но кровь оборотня вновь ударила ему в голову и он начал грубыми рывками вколачиваться в Брэнна, узкого, вздрагивавшего, все еще пытавшегося сдержать стоны. — Не жалей меня, — прошептал его волк. Загремели и натянулись цепи Брэнна, стальные наручники врезались в кровоточащие запястья, но он не заметил этого. Эмрис дернулся в нем и больно вдавил его в холодную, каменную стену. Руки вампира беспорядочно касались его, затем сжали напряженные плечи. Брэнн захрипел от боли, от желания… Эмрис лизнул его в окровавленные губы и завладел его ртом. Он целовал Брэна грубо, взасос. Брэнн сдавливал его, тонкого и упругого, ногами.       Любое движение вампира болью отдавалось в его израненном, кровоточащем теле. Но боль смешивалась с удовольствием каждый раз, когда член Эмриса задевал его простату. А потом Брэнн забыл о боли. Осталось одно только удовольствие. Вампир целовал его, теперь уже не так алчно и жадно. Пил его кровь, но теперь, когда он утолил жажду, скорее для вкуса. — Мой волк… Брэнну казалось, что от жарких прикосновений, от наслаждения, которое дарил ему Эмрис, он расплавится, словно воск. Он стонал между поцелуями, стонал, когда клыки Эмриса вонзались в его шею.       Вампир впился тонкими, сильными пальцами в его упругие бедра, и резко и больно двинулся внутри него. Брэнн почувствовал его сперму. Часть ее вытекала из его тела и осталась белесыми разводами на разгоряченной коже.       Брэнн кончил за ним следом, с тихим стоном, почти воем. Звериная сущность опять едва не взяла верх над ним, на мгновение глаза его стали волчьими, но ему все же удалось удержаться в человеческом теле.       Вампир несколькими быстрыми, неуловимыми глазу движениями, разомкнул его заговоренные наручники. Он заботливо придержал Брэнна прежде, чем его ноги коснулись пола. — Уходи, — хрипло прошептал он. — Ты свободен. Эмрис отпустил его. Брэн замер у двери. — Я… не смогу уйти от тебя… Упырь… Брэнн знал, что если уйдет — все равно что вырвет и оставит Эмрису свое сердце. А без сердца он не будет жить — только существовать. И вспоминать Эмриса. Уж лучше сразу броситься на меч или подарить свою жизнь Серебрянке.       В несколько шагов преодолел он расстояние, разделявшее их с Эмрисом, грубо обнял его. Вампир порывисто вздохнул, но не стал вырываться, не оттолкнул его.       Брэнн поцеловал его, зло, страстно, так, словно в последний раз. И Эмрис ответил на его поцелуй, ответил точно так же. Брэнн почувствовал его острые клыки и у поцелуя снова был вкус его собственной крови, но Брэнн не возражал.       Он повалил Эмриса на холодный, каменный пол своей камеры. Разорвал на нем рубашку и начал вылизывать, так, словно все еще оставался волком… Шею, плечи, ключицы, грудь… Эмрис прерывисто задышал. Он не сопротивлялся, только прикасался к Брэнну, гладил его. — Я надеялся, что ты останешься, волк… — прошептал он. Горячий, шершавый язык Брэнна оставлял на бледной коже Эмриса влажные следы. — Ты позволишь? — В прошлый раз ты не спрашивал.       Брэнн с ужасом почувствовал, что его звериная сущность вновь оживает, рвется на свободу. Зверь внутри него жаждал растерзать врага. Без промедления, без жалости.       Надо было бежать, бежать не останавливаясь, не оборачиваясь. Только так он мог спасти Эмриса от самого себя. Но он был не в состоянии сделать и шага, заворожено смотрел он в глаза вампира, два бездонных, черных колодца. — Я… весь твой… Звериные инстинкты рвались наружу. Брэнн ненавидел себя. Но не остановился. Эмрис согнул ноги в коленях и поддался бедрами ему навстречу. — Только твой… Брэнн зарычал. И сам ужаснулся — столько звериного было в этом рыке. Он взял Эмриса грубо и быстро. Вампир стонал и вздрагивал под ним… Брэнн терзал его тело… Его волчьи клыки удлинились и он ранил Эмрису шею. Он с удовольствием почувствовал, что и Эмрис кусает его в ответ.       Если бы вампир попытался вырваться, оттолкнуть его — зверь бы победил, и он бы обернулся. Тогда бы он дрался со своим вампиром… И выжил бы лишь один из них…       Зверь внутри затаился, спрятался. И остался только Брэнн, несчастный и безнадежно влюбленный… в своего злейшего врага.       Из-за туч вышла Луна, и ее серебристый свет проник в камеру сквозь зарешеченное окошко, когда он коснулся Брэнна и Эмриса, сцепившихся на полу, словно в смертельной схватке, не замечающих никого и ничего, кроме друг друга, что-то неуловимо изменилось в них обоих.       Брэнн на мгновение замер, с удивлением почувствовав, что больше не хочет убивать Эмриса. Его внутренний зверь перестал видеть в вампире врага, принял его и смирился.       Эмрис громко выдохнул, когда Брэнн дернулся внутри него. Яркая, огненная вспышка удовольствия и боли заставила Эмриса вздрогнуть, отвлекла его от осознания — он больше не жаждал разорвать своему волку горло, умыться его кровью, выпить его всего… до последней темно-рубиновой капли… Брэнн впился ему в губы, страстно, долго. Эмрис почувствовал, как он кончает. Глухо застонал в поцелуй и обнял Брэнна.       Эмрис последовал за ним, в огненный жар оргазма. Между их, тесно прижатыми друг к другу, животами стало влажно от его спермы. Вампир все же куснул Брэнна в шею и… растворился, потерял себя… В удовольствии, в дурмане запретной волчьей крови. Опустошенный и счастливый, он только крепче прижимал к себе Брэнна. Казалось, лунный свет стал ярче и заполнил всю камеру.