Черные крылья

— А ты бы обратил на меня внимание, если бы нас тогда не сбили? — вопрос вырвался сам собой, и Дик сразу же пожалел, что задал его. Он был каким-то уж слишком заискивающим, слишком неуверенным, слишком бестолковым. Дик спрятал лицо в воротнике Рокэ, надеясь, что тот ничего не ответит. Рокэ рассеянным жестом пригладил ему волосы. Некоторое время он молчал, а потом задумчиво произнес: — Да. Я с самого начала относился к тебе не так, как к другим. Только... не совсем в том смысле, который бы тебе понравился. — То есть? — Дик приподнялся. Рокэ притянул его к себе и вовлек в долгий поцелуй. Дик мгновенно обмяк, растаял комком снега в теплой ладони. Он уже успел забыть, о чем они говорили, когда помутневший взгляд упал на глаза Рокэ. В глубокой синеве плескалась знакомая тяжесть немыслимого душевного груза. — Опять какие-то твои тайны? — Дик провел носом по колкой щеке. В ответ Рокэ вымученно улыбнулся и снова поцеловал его, но уже более напряженно. Дик понял, что таким незамысловатым образом его просто пытаются отвлечь. Но от чего? Он вспомнил их разговор в руинах возле железной дороги. Тогда Рокэ пообещал рассказать ему что-то важное, как только они окажутся в Талиге. Может быть, сейчас речь идет о том же самом? Даже если нет, пришла пора выполнять обещанное. Не давая сбить себя с мысли, Дик осторожно спросил: — Разве эти тайны тебя не угнетают? — Угнетают, — глухо ответил Рокэ. Он выпустил Дика из объятий, очевидно поняв, что обманные маневры не удались. Если бы Рокэ действительно желал сохранить свои секреты, то не оставил бы на поверхности столько намеков и зацепок для последующих вопросов. Значит, он не хочет молчать, но и говорить почему-то тоже не решается. Наверное, Дику нужно как-то его подтолкнуть? На душе заскребли кошки. В самом деле, стоит ли пустое любопытство того, чтобы огорчать Рокэ? Пусть скрывает хоть все свое прошлое, Дик не будет ничего выспрашивать. Он коротко сжал ладонь Рокэ в ободряющем жесте и прошептал, прижавшись к самому уху: — Не говори, если не хочешь. Мне все равно. Дик рассчитывал, что Рокэ после этих слов расслабится: немного повеселеет, может быть, снисходительно улыбнется или хотя бы просто переключится с тех печальных мыслей, которые, судя по всему, сейчас занимали его всего. Но вышло совсем иначе. Рокэ глянул на него с жалостью. Потом, как будто внутренне собравшись, встал с постели, отошел к противоположной стене и зашарил на полке среди стоящих вперемешку книг и фотографий. — Рокэ, — Дик обеспокоенно сел. — Мне правда все равно. Я... люблю тебя... — он не думал, что признание вырвется из него при таких обстоятельствах. Да он вообще не планировал говорить ничего подобного! Но сегодня его язык, похоже, обрел собственную волю. — Не спеши, — Рокэ взял что-то с полки и поднес к лицу. У Дика екнуло сердце — вещь была черной, как в его недавнем сне! Ему отчаянно захотелось остановить время, крикнуть: «Рокэ, нет!», хоть как-нибудь вмешаться в ход событий. Но интуитивно Дик понимал, что трепыхаться уже слишком поздно. — Ты ведь помнишь, что я сказал в день, когда ты прибыл на базу? — отстраненно спросил Рокэ. — Что тебе не нужен ведомый? — несчастным голосом предположил Дик. — Дальше, — скомандовал Рокэ. — Что ты знаешь о моих чувствах, — нервно продолжил Дик. — Вот только никаких чувств не было! Тогда еще не было. — Вот именно, — с непонятной злостью подтвердил Рокэ. — Никаких чувств не было. Потому что ты меня не помнил. И за все это время так и не вспомнил! Может быть, с этим тебе будет легче? Он медленно развернулся. Дик оцепенел, ожидая чего-то по-настоящему жуткого, но Рокэ всего лишь надел темные очки. О Создатель! Всего лишь. Надел. Темные. Очки. Память щелкнула отпущенной пружиной. Два образа совместились удивительно легко. Дик даже поразился, как не узнал его раньше. Неужели человек, на которого смотришь снизу вверх, и человек, на которого смотришь сверху вниз, могут настолько различаться? Хотя, разумеется, время тоже сделало свое дело. ...Третий день Весенних Волн 393 года круга Ветра ничем не выделялся в череде таких же серых промозглых дней. Гулять было нельзя из-за мелкого дождя, поэтому, вернувшись с занятий, Дик маялся бездельем дома. Когда грянул далекий раскат грома, Дик сидел в своей комнате. Он удивился — для первой грозы было еще слишком рано, — но все равно подбежал к окну, чтобы увидеть, куда ударит молния. Однако небо оставалось серым. Да и гром больше не повторялся. Заскучав, Дик принялся разглядывать улицу. Он увидел, как у ворот притормозила омытая дождем черная машина. Обрадовавшись нежданному развлечению, Дик стремглав бросился в холл, чтобы посмотреть, кто пришел к ним в гости. Но на самом пороге он будто с разгону натолкнулся на незримую стену: у дверей матушка с мелово-бледным лицом выслушивала равнодушные слова незнакомца в темных очках. Незнакомца, как же! Теперь Дик знал, что это был Рокэ. Только тогда он назвался чужим именем. Они с матушкой синхронно повернулись на звук шагов. Она скользнула по фигуре Дика пустым взглядом, а незнакомец искривил губы в надменной гримасе. — Эрэа, проводите меня в кабинет мужа. Он не просил, не объяснял, а сухо приказывал, словно имел в их доме какую-то власть. Дику это сразу не понравилось. Он глянул на визитера из-под насупленных бровей и уже хотел было что-то сказать, но тут матушка оттаяла. — Дикон, иди к себе. — Но... — протянул Дик со жгучей обидой. Он же хотел ее защитить, а она его отсылает! — К себе, немедленно!