История из шкафа

Тем же днем, после обеда, они сидели на скамейке у автоматов. Тень и легкий ветерок давали ощущение прохлады. Над видным вдалеке кусочком поля разряженный воздух кипел, искажая прямые линии, что показывало настоящее положение вещей. Но здесь можно было ненадолго укрыться от реальности. Реске лениво зевнул, прицелился в мусорку у стены напротив и бросил пустую банку из-под сока. Она скользнула по краю мусорного ведра и не попала в него. Надо было встать, но не было абсолютно никакой мотивации это делать. — Курамочи, — тот тут же перевел на него взгляд, — а давай завтра пойдем по городу прогуляемся. Курамочи опустошил и свою банку, запрокинув голову, и остался в таком положении, долго рассматривая идеально синюю полоску неба, разделяющую две низкие крыши. Потом он встал, подошел к мусорному баку, подняв не попавшую туда банку, выкинул ее вместе со своей и, спрятав руки в карманы, негромко проговорил: — Давай. — Пожалуй, эта была не самая лучшая из моих идей, потому что в центре было еще жарче, чем на территории общаги, — продолжал рассказывать Ре-сан. — Бродили мы без особой цели, я даже сейчас и не вспомню, что именно мы делали, но как-то мы дошли до… — О, — Реске остановился, подхватив под локоть кохая, — а давай на крышу залезем, — сказал он, указав на огромное здание на другой стороне дороги. — Коминато-семпай, ты же знаешь, что это незаконно? — мрачно поинтересовался Курамочи, предчувствуя, что ответ его не порадует. Ре-сан пожал плечами. А потом выдал: — Зато там наверняка прохладно. От этих слов у Курамочи холодок прошелся по спине, но не успел он ничего возразить, как его уже потащили по пешеходному переходу через толпу людей. Прямо к этой многоэтажке. Не больше полуминуты, и они уже в большом просторном холле с полом из белого мрамора, где каждый шорох убегает эхом под высокий потолок, а взгляд сидящего за стойкой охранника заставляет чувствовать себя не в своей тарелке. — Добрый день, — улыбнулся ему Коминато. — С возвращением, господин! — ответил тот, подскочив на месте и приподняв в легком поклоне фуражку. Они зашли в лифт. Реске нажал на кнопку последнего этажа, и двери закрылись. — Он тебя знает? — поинтересовался Курамочи, когда лифт начал бесшумно подниматься. — Нет, — невозмутимо ответил Коминато. — Нам точно конец… — пробормотал шорт-стоп и с громким вздохом сделал шаг назад, собираясь опереться спиной о стенку. Но Ре-сан приобнял его рукой, не дав этого сделать. — Ты же не хочешь попасть под камеру? — протянул Реске, ухмыляясь. — Нет, — напряженно ответил Курамочи. Из-за случайного прикосновения он напрягся даже больше, чем от осознания всей опасности ситуации. Лифт остановился. Реске надвинул на глаза бейсболку, Курамочи — накинул на голову капюшон, и двери открылись. Они вышли и поднялись по лестнице еще выше, где можно было найти только двери на крышу. Их было всего три, две по разным сторонам длинного и узкого коридора, где горела, постоянно мигая, всего одна лампочка, и одна посередине. Именно она и поддалась, и яркий дневной свет и прохладный ветер встретили двоих случайно попавших сюда людей. Реске глубоко вдохнул, наслаждаясь желанной прохладой, и, сняв кепку, быстро подошел к краю и перевалился через невысокое ограждение, взглянув вниз. Удивленно присвистнул, а потом улыбнулся и довольно огляделся. Вокруг было много крыш, которые устремлялись в небо куда выше, но и отсюда можно было полюбоваться открывающимися видами. Город утопал в синеве неба на далеком горизонте. Небо будто затопляло его, окутывая дальние дома бледно-голубым туманом. Казалось, что оно незаметно надвигается все ближе и ближе, чтобы с наступлением ночи проглотить. Курамочи нервно повел плечами. — Не стоит здесь задерживаться, — сказал он, снимая капюшон и бросая взгляд на дверь, которую он специально оставил чуть приоткрытой. — Да ладно, подойди хоть, посмотри, — ответил Коминато, повернувшись к нему с теплой улыбкой. Курамочи прекрасно понимал, что эта улыбка не предназначается именно ему, и мысленно напомнил себе об этом. Это был первый раз, когда Коминато Реске смотрел на него почти открыто. Возможно, в таком состоянии понять его будет легче. — Или высоты боишься? — предположил Реске, заметив, что Йоичи не собирается двигаться с места. — Не боюсь, — спокойно ответил он и сделал несколько шагов вперед, будто стараясь доказать правдивость своего утверждения. Коминато резко подошел и потащил его к самому краю, негромко посмеиваясь. Курамочи неосознанно дернул рукой, едва заметно сжав его пальцы. Он должен был смотреть на пейзаж, но он думал только о том, что сейчас Реске выглядит, как маленький ребенок, который увидел какую-то очень красивую игрушку и хочет, чтобы ее ему купили. Эта веселая, восторженная улыбка, играющая на его губах, никак не оставляла в покое. Если бы Курамочи рассказывал эту историю, он бы сказал: — В тот момент я влюбился. Но историю рассказывал Ре-сан, поэтому Миюки услышал только: — Мы пробрались на крышу высокоэтажки, — после этой фразы Реске еще какое-то время задумчиво молчал, а потом добавил: — Бывают такие пейзажи, на которые нельзя смотреть в одиночестве. Сейчас я помню это довольно смутно, но тогда… это был именно тот пейзаж. Курамочи отвернулся, посмотрел вниз, где толпа людей сливалась в сплошную серую массу, напоминающую какую-нибудь бактерию под микроскопом. Она еле заметно двигалась, меняла форму, отбрасывала части, но от этого не переставала быть живой. Потом он взглянул вдаль, на нечеткую линию горизонта, где земля сливалась с небом. В его голове не было ни одной мысли, и, несмотря на то, что глаза смотрели, память не запомнила ничего, кроме запястья Реске, едва касающегося его руки. Существует порог, после которого человек уже не может взять под контроль чувства и избавиться от них, если они неуместны, и для Курамочи это случайное прикосновение провело черту. Пусть он не понял этого так же ясно, но это с ним произошло. — Коминато-семпай, теперь мы будем играть вместе постоянно… — заговорил он, чувствуя, как ветер обдувает лицо прохладным воздухом. — Давай пройдем на Кошиэн. — Легко сказать, — с усмешкой ответил Реске, — в такой форме, как сейчас, ты никуда не проходишь. Курамочи напрягся, не зная, что ответить на такое заявление. Банальное: «Я буду стараться изо всех сил!» вызывало в нем отвращение, потому что для него это не было поводом для обещания. Это была его повседневная действительность — в Сейдо нельзя не стараться, иначе на следующий день все забудут о твоем существовании. И пока он думал, что же ответить, Коминато добавил: — Конечно же, мы пройдем. У нас просто нет другого выбора, — встретив приподнятые брови и вопросительный взгляд, он пожал плечами и продолжил: — Старшая школа бывает только раз в жизни. Курамочи снова посмотрел на горизонт и ухмыльнулся. — Тогда… можешь рассчитывать на меня. — Нет, еще не могу, — объявил Ре-сан, резко развернувшись и направившись в сторону двери. — Пошли. Йоичи кивнул, тут же поспешив за ним. «Нет. Еще нет, — твердо повторил про себя он, — но я изменю это». — Потом мы еще где-то гуляли, помню, я затащил его в мейд-кафе, у меня даже фотки оттуда остались, — Ре-сан достал из кармана телефон, но передумал показывать кетчеру те самые фотографии, вспомнив в каком восторге был Курамочи, когда на Реске надели кошачьи ушки. Положив мобильник обратно, он невозмутимо продолжил: — Еще куда-то заходили, в конце концов, мы нашли один странный бар, где и остановились до самой ночи. — А документы? — поинтересовался Миюки. — У меня были. — Откуда? — Оттуда же, откуда у тебя удостоверение, в котором написано, что тебе двадцать три, — ответил Ре-сан. От таких слов лицо Миюки перекосило. На секунду у него создалось ощущение, что за ним постоянно следят. Но тихий, еле слышный смешок вырвал его из подозрений. — Ты бы видел его пьяным. Кажется, с тех пор он ни разу не позволил себе напиться в моей компании. — Интересно, — протянул Кадзуя, — и что же он такого натворил? — Да в общем-то, ничего, просто когда он пьянеет, любит размышлять вслух, — пояснил Реске, — а потому как мы сейчас слишком близки, чтобы его размышления имели хоть что-то общее с порядочностью, Йоичи прекрасно понимает, что его ждет смерть, если он мне их выскажет. — И ты наверняка пользовался этим, не поверю, чтобы нет, — подхватил Миюки с довольной ухмылкой. — Пытался один раз, но не вышло, — пожав плечами, Ре-сан снова вернулся к своему рассказу. Холодный воздух приятно касался кожи. Казалось, раскрой губы, вдохни поглубже, и он наполнит тебя своей чистотой и свежестью. Но на деле в голове все еще пульсировал горячий клубок, распространяя по всему телу неестественное тепло. Алкоголь кружил голову, и от этого все чувства обострились до предела, но реальность все равно казалась менее осязаемой, чем обычно. Реске о чем-то смеялся, рассказывал какую-то историю, его губы мягко подрагивали после каждого произнесенного слова — невольно Курамочи подумалось, что семпай замерз, но эта мысль осталась без внимания. Ведь они вышли только что, и этого времени просто не хватило бы, чтобы сбросить с себя всю духоту темного бара, из которого они ушли. Вторая догадка была еще менее вероятной — простое волнение. Ее Курамочи предпочел вообще не рассматривать. — Сигаретки не найдется? — Мимо проходил какой-то парень. Его глаза смотрели с какой-то молчаливой безысходностью. — Курение вредит вашему здоровью, — невозмутимо ответил Ре-сан, — хотя, если ты хочешь, я с удовольствием выжгу тебе легкие и без сигарет. Незнакомец напрягся, сжал руки в карманах, опустив взгляд в землю, и, что-то пробормотав себе под нос, прошел мимо. Курамочи нервно повел плечом. Эта угроза, хоть и не в его адрес, немного отрезвила. — Не знал, что ты так отрицательно относишься к курению, — проговорил он, нарушив неожиданную тишину. Коминато пожал плечами. — Да в общем, мне все равно, — предупреждая уточняющий вопрос, он добавил: — Просто хотел его напугать. Ты видел, какое у него было лицо? — Какое? — У него было лицо неудачника, — ответил Реске, растянувшись в довольной улыбке. — Кья-ха-ха! Какой же ты все-таки злой, Коминато-семпай! — какие-то отголоски разумного вдруг резко заявили, что делать такие заявления опасно, но взявшее свое сполна опьянение перекрывало их. — Я очень добрый, — не согласился Реске, — пора бы тебе это запомнить. — Хм, — протянул Курамочи, продолжая улыбаться, — не знаю. Скорее ты настолько злой, что крупицы доброты, исходящие от тебя, могут повергнуть в шок. Коминато больно толкнул его локтем в бок и ответил: — А ты бестактный тогда, — громко выдохнул он и отвернулся. Курамочи не воспринял эту брошенную обиду и задумался. Он поднял глаза, посмотрев наверх, но не увидел ничего, кроме бесконечной черноты, поглощающей небо. — Заставил меня выпить, а потом еще и обижаешься, — негромко произнес он. — Я никогда не обижаюсь, — ответил Реске, задумчиво посмотрев на кохая, — я мщу. Курамочи вздрогнул. — Твои угрозы меня пугают… — пробормотал он. Коминато только посмеялся и очевидно мстить не собирался. Курамочи медленно перевел на него взгляд и еле заметно улыбнулся. — Серьезно, как можно говорить такие вещи с таким милым лицом? — риторически спросил он. — Вот посмотришь на тебя издалека и подумаешь: ничего опасного он из себя не представляет, а подойдешь поближе и… — невольно он склонился в его сторону, и в какой-то момент потерял мысль. Подхватил пальцами прядь волос с челки, проговорив: — Еще и розовые волосы… Скажи, это ты специально? Реске ничего не ответил, и тишина прилипла горячим дыханием к ушам. Курамочи вдруг осознал, что стоит слишком близко, и говорит и делает вещи, которые не должен. Он отодвинулся и отвернулся, отрывисто рассмеявшись, чтобы скрыть собственное смущение. — Милый, но страшный, — продолжил он, сквозь смех, — я все думал, как тебя описать в двух словах! Вдруг Коминато подошел и встал перед ним, устремив на него решительный взгляд. Это не успокоило Курамочи, а только еще больше раззадорило. — Серьезно, когда ты вот так смотришь снизу вверх, это выглядит очень забавно! Реске схватил его за воротник жилетки, резко потянув на себя. — За-бав-но? — процедил он сквозь зубы. «Порой мне хочется верить, что ты безобидный, но я знаю, что это не так», — хотел ответить Курамочи, но то ли из-за алкоголя, то ли из-за внезапно нахлынувшего волнения, он начал высказывать то, что предпочел бы никогда не озвучивать. — Знаешь, я просто все пытаюсь понять тебя, но не понимаю. И почему не понимаю, тоже не могу понять, поэтому я просто продолжаю смотреть на тебя в ожидании момента, когда это понимание ко мне все-таки придет. Наверное, поэтому я и замечаю все эти детали… Ты морщишь нос, когда злишься, и это действительно выглядит мило, а еще… — удар под дых быстро заткнул его душевный порыв. Ноги подкосились, и Курамочи чуть опустился, оказавшись на одном уровне с семпаем. — Не понял, значит… — проговорил Реске, прожигая его ядовитым взглядом, после чего притянул к себе, впился в губы, но почти сразу же отстранился, отступив. Все произошло так стремительно, что Курамочи даже не успел ответить на поцелуй. Коминато отвернулся, спрятав руки в карманы. Он не хотел озвучивать причину, не хотел говорить, что этот поцелуй всего лишь ответ на невысказанный вопрос. Потому что Реске не особенный, он не сложнее других, не умнее и не загадочнее, просто Курамочи влюблен. Просто Курамочи влюблен, и это мешает ему видеть реальность такой, какая она есть на самом деле, ничего не приукрашивая не дополняя собственными иллюзиями, ведь эти иллюзии и есть то, что на самом деле держит его, и когда они разобьются, не будет и загадки. Не будет и влюбленности. Возможно, Ре-сан и сам понимал это лишь на интуитивном уровне, а возможно, не хотел признаться себе в том, что он это знает. — Поехали домой, уже поздно.