История из шкафа

Внутри было тихо. Железные стены не позволяли шуршащему шуму ночного города пробиться внутрь. Кроме них, в вагоне был еще один пассажир — задержавшийся в офисе мужчина со спущенным галстуком и впавшими от усталости глазами. Курамочи и Реске сели на ближайшее свободное место. По сравнению с прохладным воздухом улицы, застоявшийся теплый воздух вагона разморял. От этого клонило в сон. Ре-сан чуть подался вперед и уткнулся носом в плечо кохая, устало закрыв глаза. Вся энергия и хорошее настроение вмиг исчезли, уступив место бессмысленной апатии. На этом мозг остановился. Он отказывался работать дальше. — Ты сегодня меня измотал, — негромко объявил Реске, не открывая глаз. — Скорее наоборот, — возразил Курамочи, лишь обессиленно выдохнув. Ре-сан поднял голову, посмотрев на него мутным, сонным взглядом. Возможно, они оба были слишком уставшими и сидели слишком близко, потому что Курамочи вдруг захотелось закрыть глаза и прижаться ко лбу семпая своим. У Реске были другие планы. Он потянулся вперед и поцеловал шорт-стопа в шею. Курамочи вздрогнул и попытался отстраниться, но Ре-сан обхватил с другой стороны шею рукой, не дав увеличить дистанцию. Еще несколько секунд он нежно обсасывал кожу губами и только потом отстранился. — След останется, — проговорил Йоичи, взглянув на него. — Останется, — подтвердил Реске. Его ладонь ласково соскользнула вниз, оставив на шее горячий отпечаток. Здесь действительно было слишком жарко, и от этого мозг отключался напрочь. Курамочи решил, что ему нужно взбодриться, поэтому вернулся к более оживленному общению. Откинувшись на спину и заложив руки за голову, он задумчиво уставился на раму окна напротив, в которой бегущей полоской отражался свет уличных фонарей. — Коминато-семпай, — спустя какое-то время обратился он к Ре-сану, — почему ты не уехал? Тот долго молчал, хотя прекрасно знал ответ на этот вопрос. Он повторял его себе каждый раз с еще большим рвением — это давало ему силы двигаться вперед. — Я решил, что поеду только тогда, когда буду уверен, что я достаточно силен, чтобы туда вернуться. Понимаешь, я… не могу приехать домой и сказать, что добился своей цели наполовину, — после небольшой задумчивой паузы он спросил: — А ты? Почему не уехал? — Наверное, по той же причине, — ответил Курамочи, усмехнувшись. — Мне нужно быть сильным, чтобы туда вернуться. * — Не пойду в свою комнату, — заявил Реске, когда они оказались напротив пятой двери, — мне лень. Курамочи пожал плечами. Он сам адски устал и прекрасно понимал семпая, да и кроватей было предостаточно, чтобы хватило на обоих. Ре-сан лениво снял обувь и сбросил ветровку прямо на пол, после чего сделал несколько шагов вперед и в сторону и свалился на постель. Курамочи повесил куртку на вешалку, поправил чужие кеды и включил свет. Еще надо было пойти в ванную перед уходом ко сну, и он боролся с минутным желанием не делать этого. — Коминато-семпай, — он подошел к кровати, на которой приземлился Реске, — может, разденешься хотя бы? Тот перевернулся на спину, с трудом разлепил веки и посмотрел на Йоичи полным презрения взглядом. Курамочи вздохнул. «Ну ладно. Как хочешь». Встал, собираясь уйти в ванную, но неожиданно Реске схватил его за руку, со всей силы потянув на себя. Шорт-стоп свалился лицом в подушку, коленом — в боковую доску, зашипел от боли, а потом затих, почувствовав, что подушка высасывает из него последние капли бодрости. Чуть повернув голову, он одним глазом посмотрел на сомкнувшего глаза Реске, который обхватил его обеими руками под локоть и, по-видимому, отпускать не собирался. Курамочи закрыл глаза, проговорив: — Сегодня… было весело. Коминато, все еще не открывая глаз, заполз под одеяло и выдохнул с облегчением, но потом нахмурился. — Выключи свет. Все внутри Курамочи завыло от нежелания двигаться с места, но он все-таки встал, быстро исполнив просьбу, и так же быстро вернулся, нырнув под теплое одеяло. Он чувствовал, как от Реске исходит тепло, и хотел прочувствовать его еще сильнее, но так и не решился к нему прикоснуться. Не прошло и минуты, как они оба заснули. Однако посреди ночи Ре-сан проснулся. Было слишком жарко. Футболка промокла от пота, во рту пересохло, а взмокшие волосы прилипли к затылку. Он облизнул сухие губы и скинул с себя одеяло, громко выдохнув. Стало немного лучше, но что-то все еще заставляло все тело гореть. Проведя вниз от груди, Реске наткнулся на чужую руку. Отяжелевшая, она расслабленно обвивала живот, касаясь голой кожи там, где футболка задралась. И каждый кусочек этой кожи буквально горел. Ре-сан попытался сдвинуть ее вниз, но понял, что это грозит новыми неприятностями и вернул ее на место. — Курамочи. — М? — он чуть пошевелился, едва заметно нахмурившись. Реске перевернулся набок, на миг ощутив прошедшуюся по спине прохладу. — Мне жарко, — выдохнул он. — Я же говорил тебе раздеться, — пробормотал Курамочи, неосознанно удобнее притягивая семпая к себе за талию. Из-за этого движения стало еще жарче, чем до этого. — Эй, пошли, прогуляемся, — вдруг предложил Реске. Йоичи что-то промычал сквозь сон, так и не поняв смысла его слов. Какое-то время Ре-сан молча разглядывал его лицо, находящееся слишком близко. Из-за темноты он все равно не мог разглядеть всех черт, но он отчетливо чувствовал падающие на его губы глубокие выдохи. Он потянулся вперед и укусил Курамочи за нос. Тот вздрогнул и резко открыл глаза, удивленно уставившись на семпая. Потом потер переносицу именно той рукой, которая до сих пор лежала на талии Ре-сана. Миссия была выполнена, и от главной своей ноши он избавился, но что-то все равно заставило его повторить: — Пошли прогуляемся. Курамочи нахмурился, перевернувшись на спину, пошарил в карманах в поисках телефона, но нашел его на полу. — Три пятнадцать ночи, семпай, — жалобно протянул он, посмотрев время. — Пошли, я хочу тебе кое-что показать, — бодро заявил Коминато, перелезая через него. Йоичи не светился таким энтузиазмом, поэтому на пол его пришлось тащить. После этого он все-таки встал и пошел за семпаем. Реске шел быстро, таща его за собой, пока не дошел до небольшого крана с водой в дальнем конце общежития. К нему был присоединен шланг, из которого вахтерша поливала растущие вдоль ограды цветы. Оставив Курамочи неподалеку, Ре-сан нашел конец шланга и вернулся с ним к крану. Включил воду. Йоичи лениво наблюдал за всем этим, скрестив руки на груди, и молчаливо дожидался момента, когда можно будет вернуться в кровать, даже не задумываясь, что собирается предпринять Коминато. Поэтому, когда его начали поливать из шланга аки сонную герберу, он очень быстро пришел в себя и полностью проснулся. Курамочи мучил только один вопрос: — За что?! — С тобой спать невозможно. Ты горячий! — объявил Реске. Йоичи такого объяснения не понял и через минуту стоял злой и промокший насквозь. Довольный своей маленькой местью, Коминато выключил воду, бросил шланг и прошел мимо, заключив: — Возвращаемся. Курамочи, недолго думая, зажал семпая в своих руках, как в тисках, и потащил обратно к крану с водой. — Ты мокрый, пусти, — процедил Ре-сан, пытаясь вырваться. — Ничего, скоро и ты мокрый будешь, — пообещал ему Курамочи. Он подхватил шланг и нашел его конец, продолжая тащить Реске в сторону крана. — Только посмей, — продолжал угрожать тот, но Йоичи почувствовал в интонации его голоса смех. Не так сильно он хотел избежать этого, как показать, что хочет. — Коминато-семпай, ты сам напросился, — объявил он, посмеиваясь и открывая кран, после чего прыснул струей ему прямо в лицо. Реске отвернулся, перекрыв воду ладонью, но Курамочи не растерялся, и через секунду вода полилась за шиворот, заставив его подпрыгнуть и вырываться с новой силой. В последний момент, когда Йоичи понял, что не удержит его, он бросил шланг и обхватил Ре-сана обеими руками, крепко прижав к себе. Вода негромко журчала, оставляя на бетонной плитке мокрый след. — Ну вот, — проговорил Курамочи с тенью улыбки, — теперь тебе точно не будет жарко. Реске не имел никакого понятия, о чем ему говорят. Сейчас ему было куда жарче, чем несколько минут назад, когда он проснулся, весь разомлевший ото сна, в чужой постели. Он чувствовал, как быстро бьется сердце Курамочи, и каждый этот бешеный стук отдавался в нем новой волной жара, и хриплое дыхание у шеи не давало покоя, а обхватившие его руки, пальцы, вцепившиеся в мокрую футболку, даже сквозь ткань обжигали. — Знаешь, — проговорил Реске, — в этом общежитии сейчас… нет никого, кроме нас. Он медленно повернулся, проведя рукой по запястью Курамочи вверх, и посмотрел ему прямо в глаза. Тот чуть склонился вперед, собираясь поцеловать, но вдруг какой-то резкий звук прорвался сквозь ночную тишину. Что-то с другой стороны железного забора с неприятным скрипом грохнулось на землю, на весь двор заорала кошка, что-то скрипнуло, и наступившая после этого шума тишина показалась натянутой и неестественной. — Похоже, все-таки здесь кто-то есть, — ответил Курамочи, хмыкнув. Неожиданно он ощутил весь ночной холод и вспомнил вообще о существовании внешнего мира. «Что я, вообще, творю?!» — панически крутилось в его голове. Он отпустил Реске из своих объятий, выключил воду, и как ни в чем не бывало сказал: — Идем? Коминато лишь коротко кивнул.