Сказка о Чудовище-Принце и волшебном семечке

      Итак, согласно версии прекрасной Дианы де Меридор, ейный супруг граф Монсоро был сволочью и чудовищным ревнивцем, на том лишь простом основании, что дико и безумно, без роздыху и перерыва на обед, вожделел свою красавицу-жену, и, как натуральная собака на сене, был готов хоть в землю её закопать, лишь бы сладкие прелести евойной супруги не досталась кому-то ещё.        Хочу заметить, дорогой мой читатель, что любое утверждение в этой замечательной теории было либо ложным, либо высосанным из пальца, либо выдумано прекрасной Дианой на ровном месте, и есть ничто иное, как беспардонное, первостатейное враньё, всё, от первого до последнего слова. Как и множественные, любительские изображения баронской дочки, коими пестрит интернет - этакая мешанина из затасканных штампов, добрая половина которых слизана с обложки модных глянцевых журналов.        Да, да, именно те, на которых у меридорской девицы добросовестно изображены расширенные глаза, под стандартным журнальным макияжем, пухлые, отливающие глянцем рыбьи губы, отфотошопленные скулы и нос - весьма унылое, надо заметить, и весьма неправдоподобное зрелище. Обман. Дешёвка.       И вовсе не потому что не было в шестнадцатом веке таких красивых лиц, или фотошопа, а просто секрет популярности баронской дочки заключался вовсе не в её красивом лице, как думает большая половина поклонников данной саги, а в несколько другой части организма, той, которая гораздо ниже лица.Просто девица де Меридор была доступной до безобразия. До изумления и умиления.        Диана де Меридор вовсе не пользовалась успехом у мужчин, да простит мне читатель этот кажущийся парадокс, как говаривала известная героиня Шарлотты Патрикеевны Бронте, но это так. На нерест в её воды в основном шли самцы, ищущие беспроблемную дырку, и обращавшиеся с этой дыркой соответственно, или какой-нибудь дрочила-мученик, не муж но мальчик, выродок знатного семейства, место которому было в монастыре.       Недоверчивый читатель может мне резонно возразить, и сказать, что граф Монсоро, который вовсе не дрочила и не мученик, не любитель легкододоступных дыр, влюбился, да не на шутку, так, что жизнь свою на размен поставил, и как это могло случиться, если девица не была первой красавицей королевства?       И на это, вполне уместное замечание, я смогу ответить читателю лишь одним - смиренно и убедительно попрошу не впутывать нашего славного Бриана де Монсоро в эту мутную историю, и не использовать его чувства в качестве решающего аргумента, ибо пылкие чувства графа Монсоро не имели почти никакой связи с внешностью баронской дочки.       И замечу, что вовсе не её неописуемая красота заставила его подобным образом геройствовать, и что наш славный Бриан, в силу своей глубокой, серьёзной, и по-видимому, рано сложившейся натуры, относился бы подобным образом к любой другой женщине, которую назвал бы любимой и женой, будь она даже чуть симпатичнее крокодила. Таков уж был этот человек, ничего не делавший наполовину, и поговорка:"Не по хорошу мил, а по милу хорош", была в этом случае более чем уместна.       Граф, несомненно, очаровался баронской дочкой на первых порах, а поскольку любовь для него была во многом актом воли и твёрдым решением любить и лелеять, то лишь поэтому Диана де Меридор стала для него самой прекрасной и самой желанной женщиной в мире, ради которой он был готов на всё, и с которой он хотел жить долго и счастливо.       И свою счастливую жизнь граф строил вовсе не на таких скоропалительных и смешных вещах, как чудесная талия и белокурые волосы, ибо жить и растить детишек пришлось бы не с талией и волосами, а с человеком, и насколько красива была Диана де Меридор значения для него не имело в принципе.       А когда в этой дамочке наивный граф разглядел лишь человекоподобное, женообразное существо, без сердца, с белёсыми глазами и мозгами гусеницы, набитое до отказа ложью и лицемерием, его пылкая любовь, в итоге, умерла в муках, и великолепная талия, чудесные глаза, вьющиеся белокурые волосы не имели уже для графа никакого значения.       Герцог Анжуйский, в свою очередь, был несомненно возбуждён приятной перспективой поелозить туда-сюда в глубинах естества баронской дочки, так же, как и Бюсси, но привлекла этих двоих вовсе не восхитительная, потрясающая красота объекта, как убеждает нас Дюма, а её всё та же, удивительная, для девушки хорошего рода и воспитания, доступность.       Диана де Меридор могла строить из себя бог знает что, но она упала на спину перед галантным наглецом и выскочкой, которого она видела три раза в жизни, как любая грязная, уличная девка, стоило ему только щёлкнуть пальцами. Впрочем, что это я, уличная девка не в пример честнее прекрасной баронской дочки, она делает своё дело и берёт за это деньги, не рассуждая о чести, добродетели и прочей ерунде, натянув на лицо благородную мину, после того, как на скорую руку повалялась с любовником в кустах.       "Потаскушка от недостатка ума", - так можно охарактеризовать "козырное" качество девушки хорошего рода и воспитания, на которое и клюнули вышеупомянутые знатные особы, принц Анжуйский и его фаворит. Такие мужчины, пустопорожние и глуповатые, обычно ищут лёгких побед, и женщин доступных, самок, чуют, как рьяные охотничьи псы. А уж если к доступности прилагаются великолепная талия и белокурые волосы, то им для счастья и пожелать больше нечего,а уж физиология сама вывезет, и сделает своё дело.        А если рассуждать здраво, то даже с графом Монсоро, внушавшим ей ужас и отвращение, девушка хорошего рода и воспитания повела себя, как та самая безмозглая потаскушка, конечно, под прикрытием груды красивых слов о чести и добродетели. Под прикрытием этой самой груды, благородная девица, немного поломавшись, отдала себя в полную зависимость от графа и его воли, и ей сильно повезло, что Монсоро оказался порядочным человеком и пальцем её не тронул.       И от герцога Анжуйского, из его замка, девица не очень торопилась спасаться, всё мямлила и пускала слюни на подоконник, вместо того, чтобы, оперевшись на руку графа, галопом выскочить из окна, как поступила бы на её месте любая девушка, для которой невинность и добродетель, не пустой звук.       Это я к чему клоню, дорогой читатель, к тому самому, что ни в случае с графом Монсоро, как и в случае с принцем и его верным Бюсси, внешность Дианы де Меридор не играла особой роли. Принц и Бюсси хором утверждали, что Диана - редкая красотка, но стоит ли верить "речам" возбуждённого члена и тугих тестикул, которые вот-вот лопнут под напором семенной жидкости, активно просящейся наружу?       Для достижения понятной и такой примитивной цели, ни принцу, ни его фавориту вовсе не нужна была никакая красота, а вполне хватило бы пяти сантиметров влагалища. Этих двух господ манил и притягивал, как загулявших кобелей манит запах течной суки, "флёр" доступности, густым облаком окутывавший меридорскую девственницу, как и близкая, весьма вероятная перспектива засадить этой девственнице по самые гланды.       Не будь этого флёра и этой перспективы, вряд ли принц заинтересовался бы дочкой старого барона, ибо кому нужно, похитив её, ещё и сражаться с ней, по-серьёзному добиваться, портить нервы? Одно дело, похитить безмозглую потаскушку, у которой слёзы высохнут, но совсем другое, нарваться на девицу, которая того гляди вцепится тебе всеми когтями в рожу, а то и действительно, без всякой болтовни выбросится из окна.       Так же и Бюсси, не стал бы связываться с дамой порядочной, которая соблюдала хотя бы элементарные нормы приличия, и терять попусту время. Серьёзно ухаживать за ней, добиваться, пробуждать в ней не похоть, а сердечную склонность - шутите?       Вытащенный за ухо из-под одеяла красавец Клермон, в садике увитом жимолостью, помнится, скис и мямлил: "Значит для меня всё кончено", - и это вместо того, чтобы денно и нощно обивать порог своей милой, регулярно требовать свидания и писать ей письма соответствующего содержания: " Да я мужа твоего через колено, да я папе твоему попорчу кровь..."       Однако же расцвёл и зашевелился, когда его уведомили, практически прямым текстом, что путь свободен, что плевать эта особа хотела на мужа, и на папу, и что он, красавец Бюсси и любимец женщин, может получить своё особо не напрягаясь и по первому требованию. И конечно, красавец Бюсси взял то, что ему так поспешно предложили, ни секунды не сомневаясь в собственном праве.       Итак, дорогой читатель, мы видим, что красота баронской дочки, казалось бы, основной двигатель сюжета, на самом деле вовсе не так важна, мало на что может повлиять, в отличии от других её, весьма выдающихся качеств, и, похоже, маэстро Лелуар был безоговорочно прав, изображая Диану снулой, блёклой рыбиной, к великому разочарованию поклонников журнальной, сияющей глянцем, красоты.       Красота, дорогой читатель, понятие весьма относительное, а в особенности "красота" литературных героинь, пущенных в свет мужчинами. Вокруг этих дам, как правило, топчется обычная вязанка кобелей, самцов мало на что способных, кроме как, с рекордной скоростью завалить девицу на спину, причём по одной и той же схеме: героиня, слегка страдающая синдромом дауна, влюбляется в прекрасного принца, его одного она любит, готова отдаться где и как ему будет угодно, ради него она готова на всё, обмануть, украсть, опозориться,с лёгкостью предать мать, отца. И через всё это несчастная девица проходит только потому, что она неописуемо красива. Герой, при этом вовсе не заморачивается правилами и канонами морали, его задача - присунуть героине, как можно быстрее и глубже, без каких-либо последствий для себя.        - Но как же граф Монсоро! - возразит автору этой саги слегка возмущённый читатель, - наш славный Бриан, образец поведения, и вообще, мужик что надо, как он так ухитрился вляпаться в эту никчёмную девицу, что ничем хорошим для него это не кончилось, если только не по большой и чистой любви? И разве не божественная красота его супруги выкручивала графу его стальные яйца, заставляя кидаться в безумные авантюры, и разве не красота супруги привела графа Монсоро к погибели?       Нет, дорогой читатель, к гибели графа Монсоро привела вовсе не красота его супруги, не лютая ревность, и даже не любовь, потому что любви в графе к тому времени уже не было. Как и ненависти.