Сказка о Чудовище-Принце и волшебном семечке

      О графе Монсоро Дюма поведал читателю гораздо больше, чем о любом другом своём персонаже. Это был старый солдат, который не знал слов любви. Наверное. Если человека тридцати пяти лет можно назвать старым. Родился и вырос в Испании, много путешествовал, много видел, много думал. Служил. Человеком был был весьма незаурядным и весьма непростым, как говорят - "себе на уме".       Молчун и "бука", характер имел стойкий, темперамент бешеный, а ум - холодный и острый, как бритва. Все эти качества плавно перерастали в некий базис, который и был основным подспорьем его замечательного таланта охотника, таким же, как стойкость и выдержка.       С виду, - по мнению некоторых паркетных шаркунов, - граф был весьма неказист, хотя, как по мне, лучше всего на свете мужчину украшает пара умных, внимательных глаз, а с этим у графа Монсоро всё обстояло, как нельзя лучше.       Для своих крестьян граф был добрым господином, зверств и других извращений за ним не водилось, а самое главное, что обращает на себя внимание в этом человеке, это его нравственная чистоплотность и полное спокойствие характера в вопросах сугубо полового свойства.       Это, ох, как резко отличало графа Монсоро от всех этих, окологоршковых обитателей королевских палат, и заставляло их скалить зубы за его спиной. Да, не было у графа любовницы, как и не было очень смешного желания выставлять себя на посмешище, доказывая всем и каждому, а в первую очередь самому себе, свою мужскую состоятельность, запихивая член в каждую свободную дырку. Граф, конечно не был пугливым девственником, но не имел потребности самовыражаться сугубо низом. Для галочки. Ему, определённо, нужны были чувства, и чувства разделённые.       Этим же диагнозом, к стати, страдал и другой, известный литературный персонаж, мужчина в самом соку, в возрасте между тридцатью и сорока, который всё никак не мог нащупать счастья в личной жизни, потому как искал разделённых чувств - Эдвард Фейерфакс Рочестер. И это не единственное сходство между этими двумя персонажами, которое активно бросается в глаза.       Госпожа де Ведрон, любвеобильная дама с огромным жизненным...гм...опытом, у которой только официальных мужей было три штуки, а неофициальных, ну очень много, имела очень серьёзные виды на графа де Монсоро, вплоть до матримониальных. Да, эту самую госпожу де Ведрон на мякине было не провести, уж она-то очень хорошо знала, где у мужчины расположена главная "красота" и сласть, и чихать она хотела на всех этих Клермонов, дворцовых чижиков-пустоёбов.       Эта бывалая дама, отнюдь не была какой-нибудь безмозглой мокрощелкой, глупым желторотым птенцом, который слушает всяких там Клермонов, распустив уши и широко распахнув клюв, ибо прекрасно знала, что любовные признания у этих господ живут исключительно на языке, и сыпятся с него сухим козьим горошком, стоит только этому самому месту, которое спереди - зачесаться.        Сложно было задурить голову пустыми баснями и признаниями этой самой мадам де Ведрон: ей подавай чего получше, чего повкуснее, графа Монсоро, например, который не потаскан и не развращён; этакий "девственный", спелый "орешек", у которого внешняя "скорлупа" невозмутимости и спокойствия скрывает ароматное ядро нетронутых, свежих чувств, в котором бродит не юношеский, брызжущий, и быстро гаснущий задор, но просыпающаяся, жгучая мужская страсть, и у которого под слоем хорошего воспитания и светских приличий, тысяча чертей сидит в печёнке. В общем, госпожа де Ведрон, подхлёстывая свою лошадь в погоне за графом де Монсоро, дала ему самую лестную характеристику из всех возможных.       И вот наш славный граф, в одно прекрасное утро погнал по лесу лань - черти бы её взяли, вместе с её полоумной хозяйкой, - совершенно не предполагая, чем всё это для него закончится. Что при жизни он будет предан, оплёван, осмеян, заколет его любовник жены, а труп его будет выброшен из окна и изуродован о булыжники двора. Тысяча чертей в печёнке плохо сочетаются с наивностью и доверчивостью, а граф, хоть и не был девственником, но плохо знал женщин и имел глупость верить им на слово.       Вот прекрасная Диана де Меридор роняет горькие слёзы о погибшей бедняжке Дафне, но в её рассказе об этом ужасном событии, дорогой читатель, я не вижу никого, кроме неё самой, и жалобы на то факт жизни, что её, прекрасную Диану де Меридор, пуп земли, проигнорировали. Диана искренне негодует и недоумевает, как посмел охотник, увидев её - красу и гордость Анжу, папину любимицу, не остановиться и не пощадить лань, и это удручает баронскую дочку больше чем гибель несчастной животинки.       Монсоро, сам того не желая, перевернул с ног на голову её убогий мирок, разрушил сладкие иллюзии, и изрядно потоптался - галопом пронёсся по изрядно гипертрофированному чувству исключительности, этой, весьма недалёкой особы. Мол, была ты баронская дочка и пуп земли, а теперь бегай, как лохушка, и пыль глотай; умоляй, рыдай и заламывай руки. Вот отсюда обморок и нервные припадки у баронской дочки - она впервые в жизни не получила чего хотела, её желание было проигнорировано, а бедняжка Дафна была лишь подходящим фоном.       И вот за это красавица Диана и ненавидит графа Монсоро; правда ненависть её убогая и худосочная, это не сильное, ярко переживаемое чувство, такое, что девица даже "кушать не может", а специфическая душевная "вонь", которая выражается в предвзятом отношении, презрении, лжи, постоянной клевете и поливании графа помоями.       Девица взвыла и закатила истерику при мысли о браке с графом вовсе не от девичьей робости и страха, а, исключительно по глупости и неопытности: она пинала, как хотела доброго своего папеньку, но прекрасно понимала - уже, что с графом, коль станет он ей мужем, этот номер не пройдёт. Но, как мы знаем, в дальнейшем, она многому научилась.       А мы, дорогой читатель, вернёмся на полянку в меридорском лесу, где лежит, вытянувшись, бесчувственная баронская дочка, вся в слезах и пыли, ибо первая встреча графа Монсоро со своей будущей женой была основополагающей, и задала тон всему остальному повествованию. Мы посмотрим, что же такое интересное случилось в то утро, и нам, дорогой читатель, определённо, есть, что "видеть".