Три оси времени

Пожалуй, путь к Руконгаю можно было сравнить со спуском Данте в глубины Ада. Пустые, мутировавшие твари и обычные хищники — без своих сил Ичиго оказался беззащитен. Он почти сразу прекратил сражаться с врагами, осознавая, что только абсолютная удача спасла его от смерти. С каждым шагом в парне крепло уважение к знакомым шинигами без дополнительных нашивок или хаори — как они вообще выжили и достигли успехов с такого старта? И это при условии, что он сейчас считается довольно сильным! Пожалуй, только теперь Ичиго понял, почему ему так много прощалось — он был спасательной жилеткой всего Готей-13. Наверное, его не сделали капитаном сразу же только потому, что он ещё официально считался живым. Проблемы бюрократии во всей красе, которой не лишены даже мертвецы. Что же, теперь он выгрызет себе это право и дурацкую накидку, даже если ему придётся сдохнуть в процессе. Очередной Пустой спикировал на кусты с дикой малиной, которые Куросаки избрал своим убежищем. Парень нервно икнул, ничком кидаясь на землю и спасаясь от острейших когтей, а потом кинулся бежать на максимальной скорости — как показала практика, затаившаяся добыча нравилась Пустым куда больше двигающейся. Так же путём нехитрых вычислений было выяснено, что местные минусы были созданиями территориальными, и через несколько десятков метров теряли к парню всякий интерес. Конечно, расстояние было немаленьким, но Куросаки на свою физическую форму не жаловался никогда, и почти полное отсутствии реацу не очень повлияло на силу его рук и ног.   Шёл восьмой день его бесконечного путешествия. Пожалуй, после выживания в зубах и когтях центральной его мыслью стал голод. Костёр требовал времени и привлекал слишком много внимания, съедобные растения здесь не росли, а брать питательные частицы из воздуха парень как-то не умел. Безумно хотелось спать,  дыхание давно сбилось ко всем чертям,  тело болело и местами отказывалось подчиняться — кажется, несколько костей были сломаны. Пха. Такие мелочи никогда не имели значения. Сделай или умри — тот принцип, что стоял во главе его жизни последние несколько лет. Борьба на грани, полное обесценивание своей жизни, всё или ничего. Так Ичиго жил, живёт и будет жить — или умрёт, но это не будет иметь никакого значения.  Куросаки Ичиго на полной скорости рвался к своей цели, и ничто не могло его остановить.  Внешние районы Руконгая были ничуть не дружелюбнее земель вне города или Уэко Мундо, но Ичиго находил в этом месте ряд неоспоримых плюсов — он выбрал правильное направление, смог отоспаться, поесть и раздобыть себе меч. Вряд ли этот кусок ржавчины раньше принадлежал какому-то шинигами, но Куросаки и не собирался обзаводиться новым духовным мечом так быстро — он не мог предать старика Зангетсу. Ичиго подозревал, что, несмотря на слияние, его меч жив — что он снова сможет сражаться со своим занпакто, если высвободится в шикай. Когда Король Душ позовёт его, когда он высвободит свои силы, обе части Зангетсу лягут в его ладони, и они снова будут вместе, все трое. И предавать старика, вот так просто, с первым встречным, было бы самым отвратительным поступком  его жизни. На столбе, куда Ичиго отправил очередного неудачника, красовалась табличка «Зараки». Парень немного безумно рассмеялся — они оба любили подраться, что район, что злостный капитан. Пожалуй, теперь он гораздо лучше понимал стремление Кенпачи скрестить с ним мечи — это место словно дышало ненавистью и жаждой убийства. И, к собственному удивлению, Куросаки находил это даже несколько умиротворяющим. Или всё дело в том, что он стал оружием, созданным для уничтожения? Ведь, можно сказать, его выковали ради единственного врага.  Ещё одна потерянная душа выскочила и бросилась на будущего шинигами, чтобы тут же получить удар в грудную клетку. Смертельный, разумеется — в своих навыках мечника Куросаки Ичиго был уверен. Жестоко? Беспощадно? Против принципов и правил? Первое время убивать тех, кто выглядит так же, как ты, казалось парню чудовищно неправильно. В ответ на его колебания первый же руконгайский бродяга чуть не лишил его глаза. В этих местах ты либо моралист, либо живой. И Куросаки Ичиго всё ещё был жив. Какой смысл бояться, какой смысл убегать? Конец единый — смерть. И, лишь полностью отринув страх смерти, полностью отказавшись от жизни во имя жизни, можно выжить по-настоящему.  Сменить цель, сменить ориентиры — не ради себя, а ради друзей, не для идеалов, а для победы, не во имя жизни миллионов, а ради смерти одного. По крайней мере, пока что Ичиго удавалось. Выход из опасных районов Руконгая был прямо перед ним — непроходимый лес и заросшая тропинка. Наверняка там куча ловушек, созданных шинигами, чтобы не пускать весь этот сброд к цивилизации, и прочие неприятности в духе пустых.  Лёгкая прогулка по сравнению со всем, что уже пришлось перенести, на самом деле. И почему Ичиго так и не сделал первый шаг, он и сам не понял. Ведь вот она, дорога к грядущему, путь к его цели. А он сидит здесь, на обломке стены, и смотрит на этот путь. Будто мальчишка, который в первый раз сам идёт в школу. И откуда взялась такая нерешительность? Ичиго ощущал странное желание остаться здесь, развернуться и сказать — моё. А ещё развернуться и пойти назад — туда, где так ясно и вкусно пахнет реацу того, кто скоро обретёт имя Зараки Кенпачи. И сейчас Куросаки хотелось сразиться с ним за звание сильнейшего, за титул хозяина этих мест. «Величество, это во мне говорит та часть, которая раньше звалась Хичиго?» Ответа, разумеется, не было. Впрочем, Ичиго и так прекрасно знал, что бы ответил ему Король Душ: «это ведь твоя сила, откуда мне знать?». Он всегда отвечал что-то в духе «откуда мне знать», «это за пределами моего знания», «с чего ты взял, что я знаю ответ» или «почему ты уверен, что я знаю?». Конечно же, он знает, старый хрен. Он же видит прошлое, настоящее и будущее! Но трясти Величество на предмет правды Куросаки Ичиго совершенно не собирался — он всё же был хорошим занпакто, и мысль о восстании против хозяина даже не приходила ему в голову. Ичиго усмехнулся. Собственно, именно сейчас, пока у него было время разобраться со своими странными желаниями, можно было немного подумать о том, в какой ситуации он оказался. Он в другом измерении, добровольно перекроил собственную сущность и почему-то совершенно не волнуется о родных и друзьях. «Твоя работа, верно?» И последовавшее за этим вопросом молчание совершенно отличалось от предыдущего. «Я подумал, что немного помочь тебе будет не лишним. Но не стоит думать,  будто я залез в твою голову или повлиял на тебя каким-либо образом. Скорее, просто не мешал.» Куросаки отлично понял, что имел ввиду его хозяин. Он всегда ставил жизни других выше своей собственной, а вот Хичиго и Зангетсу на его дорогих людей всегда было глубоко плевать. И, когда они соединялись в одно целое, их эмоции, что так далеки от человеческих, заполнили его без остатка. И сейчас человеческое желание защитить, отравленное желанием Зангетсу, было обращено в сторону хозяина — Короля Душ.  «Не волнуйся об этом, Куросаки Ичиго. Вы всё ещё стараетесь ужиться вместе, и не так давно я высвобождал тебя. Уверен, скоро ты снова сможешь стать более человечным.» Хозяйское присутствие исчезло до того, как Ичиго высказал хоть что-то в ответ. Куросаки только глаза закатил — надо же, какой привередливый над ним стоит шинигами. То, что он стал мечом, было меньшим из всех зол. Сказать по правде, большую часть своей жизни Ичиго воспринимал себя как чьё-то оружие.  Клинок справедливости, который отражает нападения хулигана, меч правосудия, спасающий Рукию, сила, встающая на защиту Общества Душ… теперь у него просто появился более конкретный хозяин. И это всё упрощает — нет нужды искать свой источник сил и вспоминать, за что сражаешься на этот раз.  И Куросаки Ичиго, в последний раз вздохнув, сделал шаг вперёд. Ржавая железка, заменявшая ему меч, полетела в кусты — теперь она была совершенно не нужна.