Три оси времени

Возвращение в Академию было поистине триумфальным. Ичиго, умудрившийся похудеть и пугающий новичков-Тануки впавшими щеками, летел по коридорам, в своей ученической форме, с накинутым на плечи чёрным кимоно шинигами. Эту часть гардероба ему впихнул один знакомый из четвёртого, который верил, что выход на улицу  без дополнительного утепления гарантирует скарлатину и менингит. Куросаки поворчал, но форму взял — после стольких лет прикоснуться к ней снова было безумно приятно. Впрочем, до собственного чёрного одеяния ждать осталось всего ничего — ему требовалось только освоить путь разрушения. Плёвое дело, если честно. Ну, для него плёвое. На пару минут заскочив в общежитие — снять всё лишнее и разбудить Гинрея — Ичиго сразу направился в комнату медитации, сжимая возвращённый Мидори но Бураши. Тенджиро, как и обещал, вернул парню занпакто только после полного выздоровления,  и Куросаки до дрожи в коленках хотел его высвободить и посмотреть, что будет. И вот сейчас, узнав, когда у его новой группы — а его окончательно перевели на последний год Ину-ни — занятие по медитации, Ичиго подгадал момент и направился прямо к нелюбимому учителю. По правилам, достигший шикая студент должен сообщить об этом преподавателям, дабы его занесли в специальный реестр, и Куросаки собирался совместить приятное с полезным. Ах, месть, как же ты сладка и восхитительна! И пусть кто-нибудь только попробует испортить этот момент триумфа. Гинрей с хитрой улыбкой следовал за лучшим другом. Вообще, этот парень из Кицунэ давно знал имя меча, отлично фехтовал и мог учить кидо саму Судзуки-сенсей. Он и не учился толком, посещая любые занятия, какие взбредёт в голову, и тратя время на общение и сплетни. Кучики мог выпуститься в любой момент — даже тогда, в самый первый день, но пока что оставался в студентах, числясь единственным человеком класса Кицунэ. Учитель по медитации скривился, увидев двух своих студентов на пороге комнаты. Или, может, не стоило открывать дверь ногой? — Куросаки Ичиго. Вижу, Вы вернулись к нам. Проходите, господин Кучики, мы сегодня медитируем по схеме восемнадцать. Гинрей подмигнул другу и чинно опустился на колени в первом ряду. Куросаки, скрестив руки на груди, остался стоять в дверях. Собственно, даже если бы его тоже пригласили в класс, он бы остался стоять. Ичиго всё ещё считал занятия по медитации бесполезной дурью, и тратить время, сидя и считая рыбок, он не собирался. — Итак, что заставило Вас придти на мои бесполезные занятия? Неужели Вы не можете договориться с Вашим занпакто? Или даже в свой внутренний мир погрузиться не смогли, и всё это время дурили всем головы? Ичиго  тут же пришёл в ярость, больше всего на свете желая разбить этой сволочи нос. Учитель он, ага! Неимоверным усилием воли подавив первый порыв, Куросаки выпятил грудь, чувствуя, как пульсирует вена на виске. — Ничуть, сенсей, — он буквально выплюнул это слово, как самое обидное прозвище на свете, — видите ли, я уже узнал имя своего меча, и пришёл сюда, дабы официально это зафиксировать. Наставник по медитации всем своим видом выражал недоверие. Шокированный Ину-ни молчал, ловя каждое слово. Насколько Ичиго помнил, среди этих людей ещё никто не знал имени своего меча. На всю Академию таких уникумов было всего четыре человека, считая Гинрея, и Куросаки надеялся пополнить этот список. Да какое надеялся? Очевидно, он сделает это! — Ну-ну. Куросаки разозлился ещё сильнее, хотя, казалось, это невозможно. — Не стоит быть таким скептиком, учитель. Крась, Мидори но Бураши! Парень ощутил то старое, восхитительное чувство, когда что-то внутри раздвигается, создавая тонкий канал связи между внутренним миром и внешним, и как наружу вырывается то, что шинигами привыкли звать своим мечом. Ичиго видел, как взметнулись висящие мёртвыми плетьми ленты реацу его занпакто, как они обвивают его руку и часть груди, начиная забирать его собственные силы, как привычно сдавило грудь, будто он снова в своём внутреннем мире… Меч не изменился. Вообще. Даже рукоять осталась прежней, серой, безликой, пустой. После нескольких секунд гробового молчания учитель хихикнул в кулак. — Отличное представление, Куросаки-кун. Вы смогли меня впечатлить, да. — Не издевайтесь надо мной! Ичиго взмахнул руками, в одной из которых всё ещё был зажат меч. С тихим «боммм» лезвие соприкоснулось с дверным косяком, оставив на нём длинный зелёный след. Молчание в аудитории стало испуганным, учитель побледнел и напрягся. Впрочем, Куросаки не было до них никакого дела — парень заворожёно водил кончиком лезвия по полу, оставляя причудливые зелёные узоры. Словно это и в самом деле была кисточка, а не меч, призванный нести смерть. Низкое, еле слышимое «боммм» вводило Ичиго в подобие медитативного транса, и это было восхитительно. Идиллию прервал слабый голос учителя медитации. — Куросаки, скажи, что ты знаешь о свойствах своего меча. Рыжий с раздражением посмотрел на этого несносного мертвеца, осмелившегося разрушить такой прекрасный момент. — Конечно же нет. Откуда я могу знать о его характеристиках, если… «…если он отказывается со мной разговаривать,» — хотел сказать Ичиго, но слова застряли у него в горле, и он с ужасом перевёл взгляд на зелёные линии, раннее такие притягательные, а теперь больше напоминающие затаившихся в засаде змей. Переглянувшись с учителем, они оба перевели взгляд на зелёные следы на стене. — Но хоть что-то ты о нём знаешь? — Это магический кидо-тип. Прозвучало совсем не убедительно — наверно, потому что голос дрожал. Сенсей слабо кивнул, а потом повернулся к замершей аудитории. — Класс, выходим из аудитории через окна, по одному. Кучики, бегом в четвёртый отряд. Гинрей серьёзно кивнул и первым прыгнул в узкую щель под потолком, уйдя в шунпо. Ученики осторожно вставали со своих мест. Робко прозвучало «но это же третий этаж», но паникёра грубо заткнули, и студенты Ину-ни один за другим начали исчезать в окне. Класс быстро пустел, пока, наконец, в помещении не остались только Куросаки и сенсей. Они настороженно переглядывались, чувствуя себя самыми близкими союзниками, но не решались разговаривать — почему-то им казалось, что зелёное нечто может придти в движение в любую секунду. Это яд, убивающий, если к нему прикоснуться? Вдохнуть? Оно взрывается? Может, это кислота? Или смесь, способная контролировать то, к чему прикасается? Наконец, спустя, казалось, целую вечность, в окно влез сам Тенджиро. За ним, с повязками на лице, в класс пролезли ещё четыре шинигами. — Что, самоубийца — решил не только себя угробить, но и учителя за собой утащить? И завертелось. Два шинигами активировали свои занпакто, тут же начав водить над зелёными линиями и над самим Ичиго, остальные двое колдовали около сенсея. Тенджиро отдавал команды, в духе «подними руку» или «дотронься до доски». Так, в скором времени выяснилось, что шикай Ичиго работает как обычная кисточка — при долгом прикосновении зелёное пятно становилось насыщеннее и распространялось, образуя круг. Так же занпакто красил всей поверхностью, даже рукоятью — Ичиго с ужасом рассматривал собственную зелёную ладонь — и  не потерял свойств меча, то есть им вполне можно было сражаться. А ещё он был абсолютно безвреден. Зелёная краска оказалась преобразованной реацу Ичиго, которую меч из него непрерывно тянул. Она легко смывалась водой или стиралась тряпкой, а так же просто исчезала через пару часов.  Бесполезно в бою, бесполезно в разведке, бесполезно где бы то ни было — с тем же успехом парень мог драться и полностью спящим мечом. Ичиго вполуха слушал сочуствующие речи знакомых ребят из четвёртого, стараясь удержаться на ногах — он только что вышел из шикая и в полной мере почувствовал почти полное истощение реацу. Парень, вопреки ожиданиям, мечтательно улыбался. Значит, меч, который на постоянной основе тратит его реацу, тем самым увеличивая резерв? Меч, каждое использование которого будет само по себе тренировкой? Меч, вводящий противника в заблуждение, запутывающий, пугающий, скрывающий свою истинную силу? Идеально.