Три оси времени

Ох, и влетело же ему! И, как ни странно, первый втык рыжий шинигами получил не от Гинрея, а от брызжущего слюной Тенджиро-сана, в то время, пока знакомые до каждой складки на форме медики носились вокруг. Вторым, кстати, тоже был не лучший друг — к лейтенанту зашёл капитан, сообщив, что бараки восьмого в ужасном состоянии, и попытавшись выяснить как можно больше о его банкае. Ничего не вышло, конечно — Ичиго мог сказать только то, что чудом остался жив. Ничего нового, в общем. Он удивительно быстро пришёл в себя на этот раз, с учётом очередной попытки его убить от Гинрея. Действительно быстро, даже для него — Тенджиро-сан устроил головомойку старым знакомым медикам, обвинив их в тайном переливании реацу. Они и в самом деле делились с ним силами, незаметно, по чуть-чуть, но Ичиго точно знал — не эти капли помогали ему вернуться в мир мертвецов. Он чувствовал силу в воздухе и в стенах, чувствовал, как она медленно проходит сквозь него, будто притянутая магнитом, и проваливается в небольшой кратер, раскрывшийся внутри. Вне сомнения, секунда использования банкая расширила его резерв сильнее, чем все годы упражнений с Мидори но Бураши. Судя по всему, он наконец-то достиг нижней границы силы, необходимой капитану, даже если только гипотетически. Но такие мелочи Ичиго волновали мало — было бы место, а реацу он найдёт, даже если несколько лет придётся сражаться голой силой, без кидо. Главное, конечно, не наткнуться на Шибу Рюджи в тёмном переулке, а то сильно что-то накопить не получится. Итак, всё понятно, цели на  ближайшее время определены — накопить силы и выйти в банкай снова. Поразительно, но за то время, пока он лежал в бараках четвёртого, к нему почти никто не приходил. Обычно, если он попадал сюда, к нему забегала поболтать когда-то ходившая под ним бригада, а вокруг крутился Гинрей. Но сейчас в Обществе намечалось какое-то странное движение, и Гинрей забегал в лучшем случае раз в неделю, занося сладости и выразительно выкатывая глаза. Иногда заходил Шисуй, уточнить какие-то вопросы с Тенджиро-саном, и сбегал до того, как Ичиго успевал зажать его в уголке и выбить всю правду. Да и сам Тенджиро-сан ходил непривычно задумчивым, со сдвинутыми бровями и хмурым лицом. Увы, проверенные медики не могли сказать чего-то определённого, то ли в силу собственного незнания, то ли из-за прямого приказа капитана четвёртого. Ичиго эта неопределённость бесила, но источников информации не было — он всё ещё не мог нормально передвигаться, и его реацу было недостаточно для побега. В конце концов, Куросаки решил не накручивать себя, а бросить все силы на восстановление, чтобы потом честно набить морду Гинрею за молчание. О нём вспомнили где-то через месяц, когда резерв заполнился на четверть, и он уже мог самостоятельно передвигаться и даже лечить людей — правда, пока по-старинке, бинтами и лекарствами. Тенджиро-сан сам, без малейшего намёка со стороны рыжего лейтенанта, выдал ему почти тех же шинигами, что и сорок лет назад, и Ичиго с удовольствием принялся за дело. Как вопрос урегулировался с Шисуем, было совершенно непонятно, но Куросаки подозревал, что Лиза, в отличие от него, щепетильностью не страдала, и подпись капитана уже подделывала в один жест. Впрочем, пока он здесь, это не его дело, и Куросаки с удовольствием погрузился в работу. Поймали его после утреннего обхода, видимо, чтобы не мешать. Ичиго как раз закончил промывать порез неудачнику из отряда кидо, когда дежурный медик отозвал мужчину в сторону и доложил, что его ждут. Недоумевая — это кто ж такие политесы разводит — Куросаки убедился, что ребята справятся без него, и отправился прямо к себе. Мужчина и не подумал пригладить волосы или поправить форму, прежде чем рывком открыть дверь и высказать гостю всё, что он думает о собственной информационной блокаде. Впрочем, все слова застряли у него в горле — у изголовья его футона сидела, красиво сложив руки, Унохана-сан. — Рада видеть тебя, мышонок. Ложись. Рука её указала на аккуратно заправленный футон — постель Ичиго располагалась строго в соответствии с одной из печатей кидо, и её боялись даже двигать, не то что убирать. Именно благодаря этой печати восстановление его реацу шло относительно безболезненно, ибо Мидори но Бураши, забирая силу извне, совершенно не пытался её фильтровать. Ичиго нервно сглотнул, но быстро скинул верхнюю часть формы и подчинился желанию первой Кенпачи. Конечно, ему было невыносимо стыдно, ведь он даже не поздоровался, но он просто не решался открыть рот и что-то сказать, настолько этот внезапный визит выбил его из колеи. Когда Куросаки расположился на футоне, Унохана-сан вытянула руку и положила её на его лоб. Кратер внутри сразу опалило, и Ичиго почувствовал, как стремительно наполняется чужой реацу. Это было преступлением, это было ошибкой, но Куросаки ничего не мог сказать. Пусть её ладонь была жёсткой и мозолистой, а реацу отдавала гарью и брожением, это были самые счастливые мгновения его посмертия, и он был совершенно, абсолютно, возмутительно счастлив. Когда его резерв заполнился где-то наполовину, Унохана-сан отстранилась и чинно сложила руки на коленях. Ичиго хотел встать, но от такого интенсивного приёма сил его немного штормило, и он только повернул голову, чтобы лучше видеть такое желанное лицо. — Лейтенант Куросаки, есть разговор. Он подал знак, что слушает, и женщина продолжила говорить. — То, что я тебе скажу, не знают даже лейтенанты. Ты уже доказал, что на тебя можно полагаться, и никто не узнает твои секреты. Она замолчала, незаметно пошевелив пальцами — Ичиго с трудом узнал демоническое заклинание против подслушивания. — Тенджиро Киринджи переводят в Королевскую Охрану. Она замолчала, давая Ичиго пару секунд, чтобы переварить информацию, и продолжила. — Теперь у нас появился шанс изменить положение сил в совете. Ты вовремя освоил банкай, Куросаки Ичиго.  Лейтенант поперхнулся воздухом. Правильно ли он понял намёк? То есть,  это шло полностью не по его воспоминаниям, и противоречило здравому смыслу. Слова женщины так его шокировали, что у него прорезался голос.  — Но, Унохана-сан… Мой меч совершенно другого типа, и я, конечно, неплох в пути возвращения, но лучше убиваю, чем лечу… Женщина изогнула губы в улыбке, став похожей на ёкая с древних картин. Ичиго не мог не отметить, что даже сейчас она была прекрасна. — Да. Именно поэтому место капитана четвёртого отряда займу я.  Лейтенант поперхнулся воздухом повторно. Женщина, видя это, развеселилась. — Не говори мне, что ты удивлён, мышонок. Одиннадцатый отряд должен возглавлять Кенпачи — это единственное моё желание. Ты знаешь всё, что нужно, и мои воины уважают тебя. К тому же, мы оба понимаем, что ты с самого начала должен был пойти к нам — и, если бы не Шисуй, то так бы оно и было.  Ичиго пытался откашляться, совершенно некультурно квадратными глазами смотря прямо в лицо своей покровительнице и говоря какую-то чушь. — И… вы правда сделаете это? То есть, я не понимаю, кому я вообще нужен в совете… Лицо Уноханы-сан стало жёстким и пугающим. — Унохана Ячиру. Кучики Гинрей. Кьёраку Шисуй. Укитаке Джуширо. Мне и в самом деле было нужно называть эти имена? Первая Кенпачи встала, спрятав руки в рукава, и приказала Куросаки следовать за ней. Двери раскрылись, словно сами собой, и они выбежали во двор, а после по крышам покинули территорию четвёртого отряда. У Ичиго происходящее не укладывалось в голове. Мертвецы, которым он верил, собираются сделать его капитаном одиннадцатого отряда. Кажется, сейчас они из кожи вон лезут, чтобы протолкнуть его кандидатуру — потому что три известных способа получения капитанского звания, конечно же, имели мало общего с реальностью. В груди было неожиданно тепло — они все надеялись на него.  Мёртвые капитаны в него верили. С другой стороны был ужас. Чистый, незамутнённый ужас — ведь, если он станет капитаном одиннадцатого, всё его знание о будущем будет бесполезным. Не вытянется в истории нить Кенпачи, в конце которой скалится, позвякивая колокольчиками, одиннадцатый из них. И сможет ли он дожить до Яхве? Ведь Зараки Кенпачи придёт, непременно придёт, и только один из них выйдет победителем из этой битвы. И, если… Ичиго зажмурился, но нашёл в себе силы задать себе этот вопрос. И, если он победит, будет ли его достаточно, чтобы занять место в душе Уноханы-сан?  Она уже сейчас занята. Полностью захвачена звериной силой ребёнка, зачарована его жаждой битвы, отмечена шрамом на груди. И Куросаки Ичиго не может, просто не может отнимать у неё возможность сразиться со столь желанным мертвецом. Они остановились на тренировочной площадке, и Унохана-сан, чуть нахмурившись, провела мужчине по лбу пальцами, под завязку насыщая его резерв. Куросаки судорожно вдохнул, но она только мимолётно улыбнулась и отошла. — Это неважно, Куросаки Ичиго. Ты снова поразил меня — даже зная о своих силах, зная своих друзей, ты был удивлён, что они поддержат тебя. Ты никогда не ждёшь подарков судьбы, верно? Именно поэтому она всегда к тебе благосклонна.  Её голос стал резким и торжественным, а из рукава появился Мидори но Бураши, который у Ичиго отнял Тенджиро-сан. Она протянула занпакто рукоятью к хозяину и ухмыльнулась — так, как может только древнейший и опаснейший убийца мира мёртвых и живых. — А теперь покажи его мне, Куросаки Ичиго. И рыжий лейтенант, отбросив посторонние мысли, взялся за рукоять. Он никогда не думал о будущем, не строил далеко идущих планов, не терзался неизвестностью. Принять вызов судьбы, сразиться — и победить. Разве не этот путь он выбрал тогда, в первый раз взяв в руки меч? Разве не зашёл он так далеко? И разве можно жить полноценно как-то иначе? Мужчина ухмыльнулся, и мир вокруг окрасился в красно-сине-зелёное.