Три оси времени

День не задался с самого начала хотя бы потому, что молчаливый лейтенант, внезапно психанув, подал заявление о переводе в другой отряд. — Я безмерно уважаю Вас, капитан Куросаки. Когда-то Вы на моих глазах спасли целую деревню, и с тех пор я мечтал служить под Вашим командованием. Я был счастлив, когда Кучики-сан перевёл меня к Вам. Но, капитан, это невыносимо! Ичиго непонимающе нахмурился, смотря на склонившегося в поклоне синсенгуми. — Невыносимо? Лейтенант горячо закивал, с мольбой и надеждой рассматривая своего капитана. Да уж, теперь понятно, почему Гинрей поражался его молчаливости и каменному лицу. — Это всё Ваш подопечный, Гин. Последние три года он пытается меня убить. Я как-то справлялся с ядом в еде и напитках, менял место жительства каждые два месяца и брал длительные командировки подальше отсюда, но капитан — вчера он на меня напал! Если бы не Рангику-тян, удачно нас заметившая, я бы погиб! Поймите меня правильно — я готов умереть ради Вас, капитан, но место лейтенанта того не стоит. Куросаки только глазами оставалось хлопать. А он уж, было, решил, что Гин наконец-то успокоился, и теперь предпочитал доводить людей до нервного срыва, а не до могилы. Рано радовался, как оказалось. — Послушай, синсенгуми. Может, не будем спешить? Давай я тебя в оплачиваемый отпуск отправлю, на пару-тройку лет? Отдохнёшь, расслабишься, личную жизнь наладишь, а там видно будет, м? Прямо сейчас Гина нельзя было делать лейтенантом по двум причинам — парень всё ещё был подростком и нельзя идти на поводу у шантажистов. Но нагрузить его необходимыми обязанностями вполне можно было, даже нужно. Пусть поймёт, с чем предстоит столкнуться. Ну, и что нельзя травить людей просто так, конечно. Впрочем, молчаливый лейтенант не был уверен в удаче этого плана. — А он меня не станет преследовать? Несчастный случай в Руконгае — это же для него как данго съесть! Но Куросаки, видя, что синсенгуми уже не так уверен, и строит планы по завоеванию мелкой, добродушно отмахнулся. — Я с ним сегодня поговорю. Ну, и защиту на твой дом поставлю, лично. С печатями, как полагается. Так что, согласен? И, отправив своего лейтенанта в отпуск, третий капитан отправился жаловаться на жизнь Гинрею. Ну, почти отправился — сначала следовало закончить работу и занести отчёты к старику. Ичиго даже меч с собой не стал брать — тут минут пятнадцать ходу, можно даже не заморачиваться. Странное течение реацу капитан заметил каким-то неведомым образом. Даже не сам Ичиго заметил — скорее, та его часть, что была духовным мечом. Словно небольшой порыв ветра, лёгкое колебание неизвестности. Мужчина замер. Так, ещё разок? Через несколько минут удалось разобраться — реацу немного рябило в стене одного из домов-болванок. Именно рябило — будто где-то внутри был небольшой камень, заставляющий поток силы немного колебаться. Поток был совсем слабым, и, не будь Куросаки Ичиго занпакто, он бы его в жизни не заметил. Что это? Сбой в мире? Какая-то шутка Короля Душ? Скорее, потайная дверь. Что-то внутри Ичиго замерло, а потом сердце нещадно заболело. Неужели… это Айзен? В принципе, логично — хочешь что-то спрятать, оставь это на виду. Никто не подумает искать в Сейрейтее, и уж тем более никто не подумает искать в стене. Или — всё же нет? Или это не Айзен? Ведь Соуске обязательно бы рассказал — или нет? Он должен был узнать. Любой ценой, он должен был получить ответ. Взломать проход оказалось довольно просто — стоило лишь воззвать к чему-то непонятному, нечеловеческому внутри себя. И — влить реацу. И чем больше сил Ичиго отдавал, тем сильнее колебался мир вокруг, тем больше ходуном ходила стена, и тем яснее Куросаки чувствовал пустоту впереди. Да, это явно была скрытая комната — но комната просто огромная, будто… Будто там был скрыт целый мир. Айзен, во имя всех пустых, что же ты творишь? Или — не ты? «Куросаки Ичиго, не сме…» Но Куросаки Ичиго, осторожно сложив отчёты около стены, уже шагнул в открывшийся проход. Мир вокруг был чёрно-белым. Огромные шпили зданий пронзали небеса, пустынные здания тянулись до самого горизонта, а в воздухе невыносимо, до боли под лопаткой и пугающего зуда на запястьях пахло сырой силой. Так же, как всегда пахли квинси. Ичиго с трудом удержался от того, чтобы почесать свою руку — ту самую, на которой, сложись всё иначе, висел бы лук квинси. Она всегда зудела в их присутствии — потому что, поглотив Зангетсу, он поглотил и осколок души Яхве. И, став занпакто, он частично стал и величайшим оружием квинси. Каким именно, насколько мощным — Ичиго не знал, не желал знать. И был готов сделать всё, чтобы это осталось тайной и для Яхве. Ну, а пока что — следовало уносить отсюда ноги и вернуться с небольшой армией. Ичиго, стараясь по максимуму маскировать реацу, осторожно повернулся назад… Чтобы увидеть совершенно пустую дорогу, уходящую вдаль. Прохода не было — ни открытого, ни замаскированного колебанием реацу. Зато — была девушка, молоденькая совсем, с иссиня-чёрными волосами и знакомыми чертами лица. Ещё одна из Исида? Вполне возможно, и форма носа подходящая. Девушка прижала руки к щекам и завизжала, тяжело опускаясь на землю. Её можно было понять, на самом деле — он, в своей форме капитана шинигами, с частично длинными рыжими волосами, мускулистым телом и кислой, разъедающей мир вокруг реацу. А ведь у него даже меча с собой нет. Восхитительно, просто восхитительно. Квинси вылезали из всех щелей и дыр, окружали его, активировали своё оружие, а Куросаки Ичиго больше всего хотелось ржать. Что —серьёзно? Столько лет подготовки, наличие колоссального опыта — и вот так, поддавшись паранойе, попасть в сердце мира квинси? Погибнуть под их стрелами? В то, что он в одиночку вынесет всех тех, кто смог разрушить Готей-13, капитан не верил. Опыт у него был, потому что, двухсотлетний. «Величество? Эй, Величество, ты меня слышишь?» Конечно же нет. Король Душ никогда его не слышит. Рука нащупала шнурок, и на свет появилась демоническая бабочка - аварийный портал в мир живых, выданный ему Гинреем чёрт знает когда. Использовать и сбежать? С риском, что он не успеет уплотнить реацу вокруг своего тела и останется лежать безхозным мечом где-то под мостом? Да, наверное, именно это он и должен сделать. Как там говорил Гинрей... Шальная стрела квинси прилетела сбоку. Должно быть целились в него - или сразу в бабочку? - но эффект был один - демоническое создание мелкими осколками осыпалось к его ногам. Последний путь к отступлению был уничтожен. Что же, да будет так. По крайней мере, он заберёт с собой столько квинси, сколько сможет — и будет надеяться, что с его смертью все поглощённые им силы не вернутся к Яхве. Тогда у шинигами появится шанс — мизерный, ничтожный, но всё же шанс. И, быть может, кто-то другой нанесёт решающий удар. А он сделает всё, чтобы облегчить его работу. И Куросаки Ичиго, с широкой улыбкой, начал читать первое запретное демоническое заклинание пути разрушения. Взрывная волна стёрла с лица этого мира первый ряд квинси, и мужчина сразу поставил блок, не давая стрелам пронзить его тело. Потом — ещё одна волна, смысла тратить реацу на передвижения в шунпо нет, ближайшее здание разрушено, разделившись между врагами и им самим. Забавно. С каждым убитым квинси, с каждым разрушенным крестом, с каждым перетёртым в пыль камнем Ичиго будто становился сильнее. Он чувствовал это с каждым вздохом, с каждым шагом, с каждым криком, вырванным потоком воздуха из груди. Потому что, чем больше крови возникало на его руках, тем сильнее в нём поднималась ненависть. Она шипела где-то внутри, булькала кипящей смолой, опутывала руки и ноги, давала непередаваемое ощущение всемогущества. Он не видел лиц тех, кого он убивал, не слышал их криков — только одно лицо, внезапно всплывшее в его памяти, стояло перед ним. Яхве. Тот, кто уничтожил его мир. Тот, кто попытается уничтожить этот. Тот, ради убийства которого он вообще существует. Ненависть внутри требовала выхода. Будто открыли где-то внутри кран, и теперь его тело просто переполнено. Будто он — камень на пути непрерывного потока. Так какой же смысл его сдерживать? Два меча, постепенно возникающих в его руках, были неожиданностью. Такой же, как более чёткий мир вокруг и немного другие цвета — будто он видел… реацу? Это что же, он вышел в шикай? Забавно. Биться с этими мечами в руках было непривычно, но они были продолжением его тела, а он был мечом, созданным для убийства. Он был рождён, чтобы проливать кровь квинси — и сейчас, выполняя своё предназначение, он был счастлив. Последствия будут потом — когда он придёт в себя, когда очнётся, когда будет рассматривать деяния рук своих и вспоминать, как вспоминал всегда. Ах да. Никакого «потом» не будет. Его хватило где-то на четверть. На четверть этого мира, пропахшего кровью его предков, кровью его врагов. И, совсем немного — кровью Яхве, потому что каждый убитый квинси пах именно им. Потом пришла боль. Словно вся его кожа вдруг стала натянутой, как барабан, и что-то распирало его изнутри, выдавливало наружу его органы, разрывало мышцы. Что за… Академия Шинигами, урок кидо. Учат первый путь, путь исцеления. Учительница с бирюзовой повязкой на плече объясняет — резерв реацу чем-то похож на воздушный шарик. Если перестараться, вместилище лопнет. Ах да. Он совсем забыл. Значит, это его предел? Значит, сколько там — полчаса в активном использовании шикая? Или просто поглощать всех квинси, которых он убил, было плохой идеей? Врут они всё. О том, что когда умираешь, боли не бывает. Бывает, ещё как. Она везде — в каждой клеточке его тела, вокруг, в его вспыхнувших в руках мечах. Квинси выпустили стрелы, но они просто рассыпались, став частью поднимавшегося вокруг вихря. Ну, по крайней мере, когда он взорвётся, часть этих тварей превратится в чистую силу и исчезнет вместе с ним. Он давно смирился. Он давно готов. Жалко только, что так рано. Он сделал всё, что мог. Сделал же, правда? Короткая вспышка, и мир вокруг погрузился в сине-зелёно-красное.