Три оси времени

Настоящим шоком было ощутить свои конечности. Ичиго лежал на земле, раздавленный силой материального мира, и с упоением вспоминал, каково это — жить. Чувствовать каждую клеточку своего тела, ощущать прерывистую работу лёгких, подёргивание ран… Господи, сколько их у него? Он что, в одиночку дрался с целой армией? И Ичиго, пару секунд вспоминая, как это делается, открыл глаза. Кажется, время вокруг замерло, превратившись в причудливую картину. Вот летит вперёд Йоруичи и какая-то Фонг, вот падает на землю девочка с оранжевым ошейником и в белом кимоно… И Айзен, с любопытством его рассматривающий, держа в руках странный куб. — Надо же, получилось. Ты знаешь, кто я? Ичиго некоторое время боролся со своим телом, стараясь вспомнить, как говорить. — Конечно. Ты Соуске Айзен, моя смертельная зараза. Старый друг-не-друг замер, кажется, поперхнувшись заранее заготовленной фразой. Ичиго терпеливо ждал — после той череды бесконечности в обществе железного шара он был переполнен терпением.  — И когда я успел стать твоей заразой? Куросаки, с трудом овладев конечностями, наконец-то сел. В дурацкую позу, когда ноги согнуты и лежат на земле, а руки упираются между коленками — на большее пока сил не хватало. Приняв устойчивое положение, бывший капитан пожал плечами — за вечность внутри он от скуки вспоминал свою жизнь, восстанавливая её до мельчайших деталей. Конечно, всё восстановить не удалось — особенно плохо было с воспоминаниями до первой смерти — а что-то явно было плодом его воображения, но на вопрос Айзена он мог ответить поразительно чётко. — Да в Академии ещё. Помнишь, когда я чуть не свернул шею тому наглецу из Тануки?  Ты, со своим несчастным выражением лица и аурой полной беспомощности, был просто создан для того, чтобы тебя кто-то защищал. И тут же, не давая растерянному и даже, кажется, слегка покрасневшему Айзену ответить, добавил: — Что происходит, Соуске? Друг-не-друг успокоился, вернувшись к первоначальной теме, и с усмешкой поднял вверх руку с кубом и заточённым внутри шариком. — Если коротко, то примерно сто лет назад ты умер. А потом, как и положено нормальной душе, ушёл на перерождение. Если же ты о ситуации в Обществе Душ, то все новости я пересказывать не буду, скажу только… Он пару раз подкинул кубик на руке, будто до этого привлечённого к нему внимания было мало. Впрочем, Куросаки, кажется, начал понимать, что к чему. — …этот хрупкий артефакт, что я держу в руках, зовётся Хогьёку. С его помощью я могу изменить мир. Могу уничтожить Общество Душ, могу обратить в шинигами всех пустых, могу подняться на вершину мира и низвергнуть Короля Душ. Но, по какой-то причине, я пробудил тебя. Он замолчал, а Ичиго судорожно глотал ртом воздух, пытаясь справиться с навалившимся осознанием. Это не сон, не наваждение, не галлюцинации, порождённые его воспоминаниями и вынужденным одиночеством. Он просто нечеловечески везучий засранец, у которого внезапно оказалось запасное тело. Ему выпал шанс спасти мир в третий раз. — Знаешь, что самое забавное, Ичиго? Я сразу узнал тебя. Просто посмотрев на это лицо, на твою усмешку, увидев в тебе решимость идти до конца. А они — нет. Они, все эти шинигами, на которых ты меня когда-то променял, не узнали тебя! Даже услышав твоё имя, они ничего не поняли! Они, все те, кого ты так рьяно защищал, вынесли тебе смертный приговор за вторжение в их тухлое, прогнившее, лживое Общество Душ. Даже этот старый хрыч Главнокомандующий ничего не понял, когда ты висел прямо перед ним — я не говорю о столь любимых тобой Кучики. Более того — они не искали тебя, когда ты пропал. Немного посуетились, потом отправили занпакто на проверку и всё, ты официальный мертвец! Я помню твой  меч, Ичиго — он всегда выглядел так, словно ты давно мёртв. И ты думаешь, хоть один из плачущих о тебе послушал меня? Нет! Они предпочли лицемерно скорбеть пару дней, а потом благополучно о тебе забыть! Неужели оно того стоило, Ичиго? Неужели ради этих жалких созданий ты умер? Ослеплённый, оглушённый полученной заново жизнью Куросаки смиренно принимал все эти обидные слова, отзывающиеся тупой болью за рёбрами, прекрасно понимая — Айзену всё равно хуже. — Как ты? Мужчина замолчал на полуслове, а потом опустил руки и, кажется, успокоился. Посмотрел, тихо, обречённо — как смотрел когда-то давно. — В этот раз было легче. Ичиго не очень понял — он как раз пытался сесть поудобнее. —  Легче? Усмешка, такая Айзеновская усмешка — прошлого Айзена или нынешнего? Наверное, их обоих. — Да. Думать, что ты пропал без вести и, возможно, мёртв, было куда легче, чем знать, что с тобой всё в порядке, и ты живёшь в нескольких кварталах от меня, а я лишён права даже подойти к тебе. А потом вдруг улыбнулся — мягко, добро, светло. Протянул вперёд свободную руку, предлагая помочь встать и поделиться реацу. — Пойдём со мной, Ичиго. Ты нужен мне, а я нужен тебе. Вместе мы построим новый мир. Но Ичиго не ответил. Он, нахмурившись, пытался понять — где здесь правда? И, не придумав ничего лучше, спросил напрямую: — Скажи — тогда, в Академии, ты и в самом деле был таким беззащитным? Или ты сознательно превращал меня в жаждущее крови чудовище? — Какая теперь разница? Впрочем… Айзен прикрыл глаза, словно раздумывая, а потом ухмыльнулся — горько, жёстко, с обречённым смешком. — Да. Уже тогда всё было моим хитрым планом, и я стою за всеми бедами Готей-13. Всё в твоём стиле, Куросаки Ичиго — никаких полутонов. Всё. Ложь обернулась правдой — он сам это сказал, сам признался. Всё, больше никаких сомнений, никаких проблем… Или теперь — ложь? Или он просто сказал то, что Ичиго хотелось бы услышать? Потому что знал, что Ичиго никогда не присоединится к нему, и не хотел, чтобы он терзался муками совести, поднимая на друга-не-друга руку? Но больше нет шанса спросить — замершие фигуры пришли в движение, и мир вокруг завертелся. Тяжело осела на землю девочка в оранжевом ошейнике, и Айзен, тут же превратившись в не-Айзена, скомандовал: — Убей её, Гандзю. Какой-то прилизанный Шиба в форме капитана выставил вперёд меч, раздался выстрел… Серая тень и звон стали — удар отбит как раз перед тонкой шейкой. Ичиго даже не заметил, как перед ним возник человек в капитанском хаори, и в воздухе повисла такая знакомая реацу. Сил хватило на изумлённый выдох: — Гин?.. — Руки прочь от Капитана, Айзен. И бывший нескладный подросток, а ныне высокий, но всё ещё худой, будто состоящий из жил мужчина не улыбался. — Сдавайся, Айзен. Ты окружён. Йоруичи, которая отрастила себе длинные волосы и этим сделала себя куда привлекательнее, угрожающе выставила руку, возникшие вокруг капитаны и лейтенанты угрожающе обнажили мечи, эффектная женщина с реацу Апельсинки зачем-то приставила занпакто к шее Гина… Ичиго сидел на земле, рассматривая всех этих людей, и счастливо улыбался. Он совершенно не чувствовал в себе реацу, его тело болело, а сознание ходило ходуном, но он был совершенно, абсолютно, преступно счастлив. И, когда Соуске Айзен, призвав меносов, улетал со своими подельниками в небо — где они раскопали представителя Шиба? — Куросаки Ичиго поднялся на дрожащие ноги и рассмеялся. Видимо, с пробуждением памяти его реацу как-то изменилась, потому что вздрогнула, отстраняясь от друга детства, Апельсинка, побледнела Йоруичи, а несущийся к ним изящный Кучики замер, будто налетел на стену. Только остался стоять с обнажённым мечом напряжённый, как стрела, Гин — будто он собирался биться со всем Обществом Душ за него. — Король Душ, подумать только… «КУРОСАКИ ИЧИГО, ТЫ БОЛЬНОЙ ИДИОТ!!!». Должно быть, Величество хотел сказать что-то ещё, но всё ещё слабый после внезапного воскрешения Ичиго не выдержал его мощи и тяжело осел на землю, потеряв сознание.