Три оси времени

Пустая глазница Шибы Ишшина притягивала взгляд. Конечно, бывший капитан прикрыл её чёрной повязкой, но Куросаки Ичиго всё равно был уверен, что за куском ткани находится впадина, обтянутая сухой кожей, а на самом дне блестит и переливается остаток глазного нерва. Возможно, этот участок лица совершенно другого цвета, с бугристыми шрамами от ожогов, с рассечённой бровью и перекошенный из-за отсутствия лечебного кидо. Подумать только — шинигами достаточно обратиться в четвёртый отряд и потратить пять минут своей бесконечной жизни, пока медик не проведёт его по пути возвращения, а у живых бессильна даже передовая медицина. Но ведь Ишшин даже не рождался, и его тело — искусная поделка, созданная Урахарой. Так почему?.. Впрочем, это не его дело. Чужая кухня была бы достаточно светлой и уютной, если бы не огромный портрет породистой Куросаки во всю стену — Ичиго сразу узнал этот фирменный нос и семейную родинку на шее. Видимо, это она и есть — любовь жизни Шибы Ишшина и женщина, из-за которой он может стать луком Яхве. Милая, на самом деле, хоть и на любителя. Слишком европеоидная внешность, на его взгляд. В любом случае, он должен быть благодарен — эта женщина когда-то дала ему жизнь и значила для него больше всего на свете. Юзу налила ему чёрный чай — не дешёвый, но в пакетиках — и придвинула поближе какое-то пирожное. Карин демонстративно фыркнула, но села поближе к брату — Ичиго тяжело вздохнул, переводя взгляд на Ишшина. — Жизнь научила меня, что делу время, а потехе час. Будем ставить барьеры, или идём на крышу? И если Юзу ничего не поняла, то Карин сразу разъярилась и вскочила, с силой ударив ладонями по столу. — Сначала брат странно себя ведёт, потом исчезает, потом вовсе совершает самоубийство. Отец, никогда не видевший призраков, вдруг начинает общаться с потусторонним миром… Вам не кажется, что уже хватит секретов? Для капитана Куросаки такой напор был слишком непривычным — даже Апельсинка в детстве была тихой, послушной и при любой возможности сливалась с мебелью. Так воспитывали детей в Обществе Душ, и даже хамка-Хиори была пай-девочкой, если рядом были древние капитаны и не было Хирако. Но Карин не была ребёнком Общества Душ — она была вольной и сильной дочерью Шиба, и её научили, что она имеет право знать ответы. Ишшин несколько раз моргнул, словно с появлением сына забыл о существовании своих дочерей, а потом вздохнул и повернулся к Карин. — Если серьёзно — я бы предпочёл, чтобы вы не знали даже того, что знаете сейчас. И, если бы не мой непутёвый сын, у моей семьи не было бы проблем. Карин… — Что Карин? Я понимаю, пап — правда понимаю, что ты волнуешься о нас. Но папа — мы не можем прятаться и бояться, если мы не знаем, почему. В какой-то степени девочка была права — конечно, они имели право знать. Но если бы всё было так просто, этой дилеммы не существовало бы последние несколько десятилетий. Рассказывать ли правду от начала и до конца, посвящать ли во всё родных, подвергать ли их опасности — в принципе, подпускать ли кого-то достаточно близко, чтобы потом бояться потерять. «Прости, Карин — у тебя отвратительный старший брат». — Значит, крыша. Вылезай и давай ко мне — буду ждать. Всё же есть определённое преимущество в жизни после смерти — можно спокойно пройти сквозь потолок, просто посильнее оттолкнувшись. Его толчка хватило ещё и на чью-то комнату — он пролетел сквозь место, которое явно не убирали уже несколько месяцев. Идеально заправленная кровать, стол с книгами и большой шкаф для белья, в котором с удовольствием переночевал бы Гинрей, и небольшой флаг с цифрой «15» — уютное местечко, хоть и слишком подростковое, на его взгляд. В любом случае, ему была нужна крыша, а не чужие комнаты. Ишшин появился минут через двадцать, но не в качестве шинигами, и очень даже через дверь. Ичиго из его положения было прекрасно видно помятый костюм и уже набивший оскомину одноглазый гигай, который резко махнул рукой — будто попрощался с кем-то, ждущим в окне. Интересно, ждала ли его когда-нибудь та мёртвая Куросаки? Но сейчас это не было прощанием — и седьмой капитан, фыркнув, последовал за бывшим десятым по крышам. Позади не очень хорошо шифровалась Ядомару, спереди мигали щиты квинси — наверное, постарались местные Исида. Тут и там мелькали спешащие люди, а Ичиго бездумно следовал за Ишшином, наслаждаясь чужой жизнью и будто впитывал энергию, сам становясь живым. Старый капитан совершенно потерял чувство времени, и очнулся только когда они пришли — к красивому, ухоженному надгробию некой «Масаки Куросаки». Ишшин отряхнулся, как собака, и закурил. Ичиго без зазрения совести сел на корточки на ближайшем памятнике — уж он-то прекрасно знал, насколько мёртвым плевать на то, что происходит с их телами в мире живых. В любом случае, это отличное место, чтобы расставить все точки над и. — Что именно рассказал Шисуй? Растрёпанный Ишшин усмехнулся и метко стряхнул пепел в стоящую около надгробия банку. — Не вини его, Ичиго. Он пришёл в мой дом, одной рукой придерживая съехавшего с катушек Укитаке, а другой передавая энергию тебе, когда ты был очаровательным стеклянным занпакто Короля Душ. Боюсь, у него просто не было выбора. Мужчина ещё раз хмыкнул, и вся игривость ушла из его глаза. — Так, значит, нас ждёт Апокалипсис? В этот момент Куросаки очень пожалел, что не может сбежать ещё раз. — Я ведь уже говорил тебе, помнишь? Что мне осталось совсем немного. Если закрыть глаза, можно сделать вид, что ничего не было. Что не было собственной смерти, не было этого мира, не было долгих столетий ожидания. Вот он, конец — он вплотную подошёл к своей цели. Скоро, скоро всё закончится… Никогда ещё собственная смерть не щекотала своим мерным дыханием его шею. Никогда ещё она не была столь ощутимо близко. И он уже давно не ощущал столь сильное нежелание её встречать. — Заточённый король через девятьсот лет вернёт свою душу, через девяносто — свой разум и ещё через девять — свою силу. Такое глупое предсказание, правда? Неудивительно, что его никто не слушал. Тёплое прикосновение к плечу — это не просто семейная поддержка. Ишшин Шиба буквально проникал в его душу, говорил, что всё не так плохо. Что, когда придёт время, он будет не один. От этого стало немного полегче — конечно, отец имел ввиду нечто совершенно иное, но для Ичиго это было напоминанием о том, что мечи не бьются в одиночку. Когда Враг придёт, за его спиной встанет Король Душ. Седьмой капитан постарался беспечно улыбнуться. — В любом случае, сначала мне стоит убить рыбёшку поменьше. Куго Гинджоу, слышал о таком? Ишшин послушно усмехнулся в ответ — отошёл от неприятной темы, всем своим видом показывая, что они вернутся к ней позже. Открыл полупустую пачку, вытащил ещё одну сигарету, быстро раскурил — Куросаки даже немного залип, глядя на чужие пальцы. — Бывший и.о. шинигами, который вырезал половину аристократов Готей-13? Как же, наслышан. Насколько я знаю, в тот раз его отпустили, посчитав месть заслуженной. Неужели совет Сорока Шести настолько сильно погряз в безделье, что возвращается к старым делам? Бывший капитан заградотряда пожал плечами и потянулся, прося себе одну завёрнутую в бумагу палочку. Он никогда не курил табак Мира Живых, а трубки знакомых шинигами не впечатляли, но у Ишшина получалось слишком заразительно. Тяжело, душно, щиплет — заставляет жить, как и всё в Мире Живых. — Нет, он сбежал — и все эти годы был беглым преступником, которого предписывалось уничтожить. Я не чудовище, Ишшин — мне жаль парня и жаль его брата, и, сложись всё иначе, Общество Душ послало бы меня, чтобы его наградить. Но…сила его меча — давать людям другие воспоминания, как бы меняя мир вокруг. Когда Куго прорывался в Мир Живых, он атаковал детей — которые потом нападали на идущих по его следам шинигами. В Гнезде Личинок до сих пор живёт парочка — замороченных, запутанных настолько, что они и сейчас не верят в реальность мира вокруг. Для них правда — то, что внушил им Куго столько лет назад. Сигарета закончилась, на взгляд Ичиго, слишком быстро. Он был уверен в своих словах — он лично изучал бумаги Гинрея, смотрел на несчастных вместе с Урахарой, разговаривал с Рицу, принимал рапорт Гина. Жуткая правда, страшная правда — та, которую предпочли похоронить, спрятать в толще камня. Та, которую не знали Шинжди и Лиза, отправившиеся вместе с ним. Одна из тысячи правд, которые хранят стены архива третьего отряда. — Ненавижу мастеров иллюзии. Получилось резко и жёстко, да ещё и реацу взбунтовалась не к месту — заворочалась, словно огромный разумный пёс, защищающий своего хозяина. Ишшин косил глазом с интересом, но не стал настаивать. История Куго его не шокировала — шинигами слишком долго прожил в Обществе Душ и давно отвык удивляться. Ту комнату с цифрой «15» выделили ему, сказав, что это комната местного Куросаки Ичиго — того, кого он сам пожелал убить. Седьмому капитану в ней было неуютно — словно он воровал чужую жизнь, словно занимал не своё место. Находиться здесь, трогать чужие вещи, делать вид, что всё так, как и должно быть — в какой-то момент это стало настолько невыносимо, что Куросаки сбежал. Прошёл сквозь стену рядом с окном, пробежался по неровному хребту из фонарных столбов и замер на антенне дома квинси — мерное жужжание защитных крестов не давало терять бдительности, позволяло обратиться в ощущение и словно стать с городом единым целым. Ну, и успеть принять пафосную позу «ногами на краю, спиной к пропасти», когда юный любопытный квинси решил посмотреть, кто из шинигами задел его маячки. Да, так и есть — то самое лицо, носитель которого был другом тому, другому Ичиго. Теперь главное — быстро высказать своё желание и уйти, пока квинси не начал задавать вопросов. Это то, чему его научил Айзен — люди готовы на что угодно, лишь бы верить, что однажды всё может стать как прежде. — Знаешь, Исида — у вашего Ичиго есть младшая сестра. Тёмненькая, бойкая, вырастет настоящей красавицей — она до сих пор верит, что всё можно исправить. Если увидишь её, можешь рассказать правду? Потому что, кажется, ты единственный, кого я могу об этом попросить. Складка в уголках губ, сосредоточенный и немного беззащитный взгляд из-под очков — на несколько мгновений Ичиго ощутил себя предателем. — Конечно, Куросаки. Зайдёшь на чай? Они и в самом деле раньше были друзьями — седьмой капитан вдруг ощутил это так ясно, словно забытое воспоминание вдруг пробилось сквозь толщу веков. И этот отчаянный, молодой квинси тоже верит, что всё может стать, как раньше — тогда, сотни лет назад, когда они ещё были живы, и он должен был всё исправить. «Воистину, Урью, ты можешь достать даже с того света». — С удовольствием.