Три оси времени

Он очнулся в месте, давно ставшим родным — в собственной комнате особняка благородных Кучики. Голова раскалывалась и звенела, руки немного дрожали, но, в целом, всё было нормально. Поразительно — отделался нервным срывом после краха всех надежд. «А ты ожидал чего-то иного, Куросаки Ичиго?» Величество не злился, не ворчал и не читал мораль — голос его был переполнен задумчивостью, как будто Ичиго был диковинным насекомым, требующим тщательного изучения. «Да. Я рассчитывал убить Яхве.» К задумчивости добавился отстранённый интерес. «И как бы ты это сделал? Без согласования со мной, без моей руки? Вылетел бы в шикай? Что же, мы уже видели, что Яхве этим не удивить. Более того — он мог бы почувствовать твою природу, и я сейчас не о занпакто говорю. Малейшая ошибка, и болтаться тебе на чужом запястье.» Слышать что-то подобное было больно, но Ичиго, против воли, разгорался надеждой. Если Король Душ говорит такое, значит, у него есть какой-то план, и произошедшее не было чем-то непоправимым. «Вы проиграли сражение, но сейчас выигрываете войну, так что прекрати жалеть себя и наматывать сопли на кулак. Дерзай, хренов капитан.» Присутствие Короля Душ исчезло, и Ичиго внезапно обнаружил, что не один. По комнате бегал Кучики Ичиго, размахивая ладошками перед его лицом и заглядывая в глаза — кажется, весь диалог с Величеством седьмой капитан просидел, тупо уставившись в стену. Глаза щипало, так что он несколько раз тупо моргнул, а потом сфокусировался на мелком. — Эм, что? Кучики Ичиго буквально засветился от радости и так по-отцовски оседлал его ноги, что седьмой капитан чуть не задохнулся от нахлынувшей ностальгии. — Ты очнулся, дядя Ичи! Не волнуйся — прошло часов пять, так что никто не успел начать волноваться. А потом, на пару секунд замерев, вдруг выпалил: — Можно я тебя причешу? Я осторожно, обещаю! И хвостики потом ровные завяжу — я умею, правда-правда. Ичиго несколько прифигел, но, в принципе, не видел ни одной причины отказать. Правда, в этот момент его волосы перепутались и стояли дыбом, не вызывая желания в них лезть — но чем бы дитя не тешилось, лишь бы восстание не поднимало. — Ну причеши, цирюльник. Сын Бьякуи что-то восторженно пропищал и маленьким ураганчиком выскочил за дверь, что-то радостно выкрикивая. Довольно скоро он вернулся, с огромной коробкой, полной ярких лент и бантов, и Кучики Гинреем, отстранённо-мрачным, как далёкая громовая туча. Впрочем, кажется, он сердился не на старого друга, а на общую ситуацию, и Ичиго отлично его понимал — в Апокалипсис семью не спрячешь. Мелкий ловко пристроился за спиной седьмого и решительно провёл гребнем. Куросаки тихо зашипел — длинные волосы знатно запутались за время сна. — И что я пропустил? Гинрей, плюхнувшийся рядом с другом, неопределённо пожал плечами. — Кроме того, что было решено отправить четверть каждого отряда под руководство Шибы Ишшина в Мир Живых, пожалуй, ничего. В данный момент наш Главнокомандующий официально получает титул, его приказ — подготовиться к двойному нападению. Лаборатории гудят, твои оппозиционеры готовы на тебя молиться, и мы собираемся атаковать первыми. Из Общества Душ атакуют девятый и одиннадцатый, из Мира Живых сборная солянка под Шибой. Шисуй перестраховывается, наверно — все знают, что с момента назначения на пост капитана седьмого ты готовил свой отряд для войны с квинси, даже специализацию официально сменил. Думаю, если пройдёшь обследование у Уноханы, и получишь справку, что здоров, у Главнокомандующего не будет права отказаться. Ичиго кивнул, принимая информацию к сведению и мысленно удивляясь — ясно, почему Шисуй не хочет пускать в бой королевский занпакто, но его отряд-то тут причём? Вполне можно поставить во главе Комамуру, и тогда их совместную атаку с головорезами Зараки Кенпачи будет не остановить! Сделав мысленную пометку обязательно поговорить с Шисуем, Куросаки с усмешкой повернулся к Гинрею. — Что, серьёзно? Ни одной сплетни? Старый друг вернул гримасу, пропустив через кривое зеркало — добавилось мрачности и обречённости. — О смерти старика особо не посплетничать, да и Апокалипсис не похож на тему, о которую можно почесать языки. Гадючник из Великих Семей сейчас самое спокойное место на свете. В повисшем молчании тихо звякнули бабочки-заколки, и почувствовавший атмосферу Кучики Ичиго тихо ускользнул, закрыв за собой дверь. Гинрей проводил правнука взглядом, а потом тяжело вздохнул, нервно потерев пальцами переносицу. — Мы собираемся создать «Ковчег». Возьмём всех детей из Великих Семей и более-менее знатных родов, запрём в одном из поместий и отправим дрейфовать в разрыв между Уэко Мундо и Обществом Душ. Территория опаснейшая и неизведанная, там в жизни ничего не найдёшь. Якорями будет кровь всех, кто участвует — если хоть один выживет, сможем выловить назад. Мрачность подступила совсем близко, заволокла комнату, нависла над двумя мужчинами дамокловым мечом. — А ещё моя жена беременна. И, когда она в последний раз была беременна в военное время, это очень плохо кончилось. Ичиго раскрылся, делясь с лучшим другом своим участием и поддержкой. Не так часто Гинрей терял самообладание, и в эти редкие моменты Куросаки всегда оказывался рядом, чтобы напомнить, что он не один. Он никак не мог помочь старшему Кучики делом, но мог поддержать его и помочь сделать правильный выбор. Через некоторое время Гинрей тихо выдохнул, постучав Ичиго по руке. — Я в норме. Пока не закончим «Ковчег», даже думать об этом не хочу. Присмотришь за Бьякуей по мере сил? Конечно, седьмой капитан согласился. Они поболтали ещё немного, а потом Ичиго покинул поместье, собираясь добраться до Шисуя и хорошенько промыть ему мозги. Или сначала стоит наведаться в свой отряд, чтобы быстро разгрести накопившийся бардак? Впрочем, все его планы перечеркнул Зов — почти забытый, когда-то проносившийся по всему Обществу Душ в редкие минуты передышки, когда Богиня Войны пребывала в игривом настроении. Впрочем, конкретно сейчас Рицу звала его не для жаркой ночи — в её Зове не было ни игривости, ни флирта, зато он насквозь был пропитан радостью, ожиданием и нетерпением. Это было странно, но к Унохане он пришёл бы в любом случае — именно поэтому он сразу развернулся и исчез в шунпо. Стоило ему появиться в окне капитанского кабинета четвёртого, Рицу чуть не бросилась ему на шею — он ещё никогда не видел её настолько живой и неусидчивой. Унохана ходила по комнате, брала те или иные предметы, переставляла их с места на место, и иногда поднимала пальцы к своей густой, приятной на ощупь косе — там, где на коже навсегда замер уродливый шрам. — Кьёраку Шисуй позвал меня сегодня. Нет. Нет-нет-нет. Он только-только отошёл от мира сбывшихся кошмаров, и совершенно не готов нырять в него снова. — Наш Главнокомандующий считает, что Зараки Кенпачи следует наконец-то наладить связь со своим мечом, и предложил мою кандидатуру для его обучения. Завтра на рассвете нам будет открыт доступ в Мукен, и мы будем сражаться, пока один из нас не падёт на поле боя. Ичиго, я так счастлива! Помнится, он считал, что отпустил любовь своей жизни? Помнится, он верил, что уважает её выбор? Помнится, он отказался от неё, перевёл из возлюбленных в друзья, и вполне неплохо чувствовал себя в новом качестве? Нихера подобного. Нихера подобного, мать твою. Глаза Рицу горели внутренним огнём — древним, как сама земля, страшным, как смерть, чарующим, как женщина, носившая имя Ячиру. Тем самым огнём, в котором он когда-то сгорел — тем самым огнём, который никогда не горел для него. — Хочешь? Сейчас, в последний раз, в память о нашей дружбе? Она предвкушающе улыбнулась — не ему или свёрнутому в шкафу футону, а завтрашней битве, когда её самое сокровенное желание, наконец, сбудется. Ичиго медленно покачал головой — он бы не смог. Не так, когда женщина, которую он любил, так явно мечтала о смерти от руки другого. Она не обиделась — рассмеялась, показывая ровные зубы и прикрывая глаза, с нотками снисхождения, и понимающе кивнула. — Тогда проводишь меня? Завтра, на рассвете? Хочу полноценно попрощаться. Хотелось броситься ей в ноги, вцепиться кулаками в хакама и умолять, молить не делать этого. Хотелось броситься в бараки одиннадцатого, хотелось перерезать Зараки глотку и вернуться с его головой, бросить к её ногам и завопить: «Видишь, я сильнее! Я сильнее, чем тот жалкий червяк, ради которого ты хочешь умереть!» Сил хватило только на то, чтобы сделать два шага назад, и хриплым голосом выдавить из себя дурацкие, бесполезные слова. — Больше ничего не попросишь? Она медленно покачала головой, озаряя лицо чистой, немного печальной улыбкой — улыбкой, которую он так сильно любил. — Я думала о том, чтобы попросить тебя жениться на Исане, но если вы погибнете через пару дней, то это не будет иметь никакого смысла. Так что, придёшь завтра? Воздух кончился, кончился и мир. — Приду. Это всё сон. Душный, вязкий кошмар, в котором он увяз, заснув на полу перед Айзеном. Смерть старика, смерть Рицу — слишком жестоко для него одного, слишком жестоко. В голове царила каша, он был растерян и беспомощен. Зачем-то влетел в свой кабинет, наорал на обрадовавшегося Комамуру, сжёг боевым кидо все отчёты и с диким рыком выдрал из волос всех демонических бабочек, бросив их на свой стол под изумлённый вскрик Хинамори Момо. Вскинулся, посмотрел шальными глазами: — Это не имеет значения. Ничего уже не имеет значения. Более-менее успокоился седьмой капитан только ближе к трём часам ночи, обнаружив себя около неприметной двери, проклятым входом в Мукен. Три или четыре раза почти сотворил запрещённое кидо — не смог. Её выбор. Её желания. Её мечты. Ну, а ты можешь тихо порыдать в уголочке, но не имеешь ни малейшего права вмешиваться. Сам виноват. Сам так решил. Теперь сиди, жди до рассвета.