Все любят Беатриче!

Начальница взяла Трикси за лапу, и, стараясь, как можно быстрее и дальше увести её от фьоновыжимательниц, потянула свою подчинённую за собой. Вскоре они пришли в яблоневый сад. Трикси увидела перед собой чудесную картину: словно шелковые изумрудно-зеленые воланы травы, множество яблонь с наливными плодами, склоняющими хрупкие ветви к самой земле, и ярко-ярко, как и Трикси теперь, одетых молодых филифьонок, собирающих с деревьев сладостный урожай. - Вот, милочка, полюбуйся, - с гордостью сказала начальница колхоза, обведя весь сад лапой, - это - наш яблоневый сад - гордость нашего колхоза. Когда-то здесь был обычный пустырь, но наши работники все вместе посадили тут яблони. И теперь они радуют нас своими вкусными плодами! А ещё мы занимаемся изготовлением яблочного филифьоникса, а потом приезжаем в город и продаём его. Яблочный филифьоникс - это визитная карточка колхоза. Он пользуется большой популярностью из-за своего чудесного вкуса и отличного качества. И, да, галлюцинации после него самые яркие, а опьянение самое долгое и сладостное, приносит самую большую дозу экстаза. Уже пора открывать филифьон-сезон, а у нас ещё конь не валялся, в буквальном, причём, смысле – его только вчера завезли, он ещё скачет, аки ненормальный, жеребёнок, как-никак. Вот смотрю я на тебя и невольно сравниваю с ним, такая же ты, Трикси, шалая. Поэтому, Триксюша, иди-ка ты поработай, собери яблоки, умерь пыл и запей сладость труда хмельным его плодом. Вот, - Оливия Тимофеевна указала на сарай, находившийся рядом с ней, - сходи в сарай, возьми оттуда корзинку и стремянку и приступай к делу! Трикси выполнила всё, как сказала начальница. Затем она подошла к одной из яблонь и приставила стремянку. Посмотрев вверх, филифьонка увидела спелые яблоки, которые так и притягивали взгляд ее голодных глаз, манили её. Понятное дело, филифьонкой овладел просто-таки чудовищный аппетит, ведь она сегодня совсем ничего не ела. У неё даже потекли слюнки, которыми она, казалось, вот-вот затопит весь колхоз, а в желудке некто капризный достал свой ненасытный горн. - Яблочки-и-и! - закричала филифьонка диким голосом, а затем, выпучив глаза, побежала к дереву. Выбросив корзинку из лап, Трикси поднялась по стремянке и уселась на ветку яблони. Одно за другим рвала она яблоки, жадно ела их, а огрызки сбрасывала вниз. Она понимала, что, обжираясь яблоками, ставит себя на ту же полке, где заботливо расставлены фьоновыжимательницы, однако лапы её, словно под гипнозом, рвали плоды и закидывали их в рот. Вскоре земля, находившаяся под яблоней, вся покрылась яблочными огрызками. Прошло совсем немного времени, прежде чем Трикси уже начала уплетать последнее яблоко. В это время, заподозрив, что подчинённая делает совсем не то, что ей поручили, Оливия Тимофеевна метнулась к яблоне, на которой сидела Трикси. Увидев начальницу, филифьонка от неожиданности упала с дерева прямо в лапы Оливии Тимофеевны. Начальница колхоза бросила на филифьонку сердитый взгляд, словно уже хотела отругать, но тут её внимание привлёк странный шум, доносящийся из сарая. Выпустив Трикси из лап, Оливия Тимофеевна помчалась на звук, а её подчинённая посмотрела на упавшее яблоко, подняла его и, надкусив, последовала за ней. Тем временем в сарае троица не самых лучших филифьонок, с которой мы знакомы из предыдущей главы, затевала что-то неладное. Акеми, Акиме и Луна суетились вокруг соковыжималки - незаменимого прибора в приготовлении яблочного филифьоникса, которым славился колхоз. Их работа кипела вовсю! Чем филифьонки так увлечённо занимались и что они хотели сделать с соковыжималкой, никто, кроме них, не знал, хотя нетрудно было догадаться, что готовится что-то недоброе. Подойдя ближе к сараю, можно было услышать команды Акеми, которая заправляла всей работой: - Так, Акиме, поищи трубочки, тут они, наверное, есть. Да поживее! Вот, молодчина, фьега моррова, давай их сюда! А ты Луна, фьегоноска мелкая, чего расселась и зенками хлопаешь? Подавай сюда гаечный ключ, сейчас мы разворотим этот агрегат! Работаем, работаем, фьонки! Так, Акиме, отойди со своими трубочками, дай-ка, я кое-что отвинчу. Всё, теперь воткни их. Да не туда, фиотка, а вот, видишь, куда я показываю! Вот, отлично! Луна, давай, ставь воронку и прикручивай. Быстрее, копуша, что ты там возишься? Теперь подавай бутылку... Как это - нет бутылки? Давай ведро сюда, какая разница? Ну вот... Наконец, долгая работа была закончена, и филифьонки присели рядом отдохнуть. Поскольку в сарае не было мебели, они уселись прямо на пол, несмотря на то, что он был грязным. - А всё-таки, Акеми, это ты здорово придумала - переделать соковыжималку в аппарат для выжимки фьони, - похвалила Акиме, - теперь нам будет проще забирать фьони у всяких фьег. А начнём мы, пожалуй, с начальницы этого моррова колхоза! - Все ваши затеи добром не кончатся, - со вздохом сказала Луна. Услышав предупреждение Луны, Акиме рассердилась и набросилась на несчастную филифьонку с угрозами: - А ты чо, фьегоноска моррова, самая умная здесь что ли? Или ты забыла, как мы выкачали у тебя весь фьони? Тебе мало? Сейчас ещё получишь: мы тебя так изобьём, что мать родную забудешь! Ударим - упадёшь и не встанешь никогда, будешь лежать в коме веки вечные и умрёшь, так и не сказав последние слова! Хочешь? Мы это тебе щас устроим! Акиме уже была готова действительно избить бедную красавицу Луну, но сестра-близнец успокоила её: - Тише, Акиме, не надо никого бить. Не нужно тратить силы на какую-то там кудахчущую курицу. Пусть вякает, сколько хочет, а нам нужно выжимать фьони, а не кулаками махать. Тем более, мы и так знаем, что самая умная здесь - именно ты! - Вот спасибо, Акеми! - успокоилась Акиме, - Вот это я понимаю - сестра! Уважаю тебя. А ты, Луна, бери пример с неё! Тем временем Оливия Тимофеевна и Трикси следили за происходящим в сарае. Трикси прильнула к двери, чтобы подслушать разговоры фьоновыжимательниц, а начальница колхоза полезла на крышу, в целях подстраховки своей подчинённой. Меж тем Акиме с силой распахнула дверь. Послышался громкий треск, и Трикси отлетела в сторону. Две сестры, увлеченно переговариваясь, вышли из сарая и отправились в сторону филифьониксовой бочки. - Че-то, (пипка), пить захотелось... - прошелестела Акеми и выкрутила барашек крана. В пластиковый стакан потек студеный вишневый филифьоникс. Солнечные блики пронзали яркую жидкость, приятно ослепляя филифьонку. Акеми хотелось смеяться, ибо исполнились две основные прихоти ее жизни – стакан алкоголя в ее изящных длинных пальцах с посеребренными когтями и сладких вкус близкой мести, протекающий в горло. Месть – блюдо, которое подают холодным. И подмороженный филифьоникс тоже, из чего Акеми заключила, что месть принято запивать филифьониксом. И не каким-нибудь, а самым что ни на есть подмороженным. Акеми некоторое время смотрела на мерцающий розовый напиток, зажатый в ее неуверенных хрупких пальцах. Жара. Жажда давно иссушила горло Акеми, ибо она не пила с того самого момента, как ей удалось выжать фьони Трикси. Тогда филифьонки долго фильтровали его – с первого раза фьони смешался с кровью. Да и пыли было предостаточно. Вообще, фьони было не на слона – половина бутылки. Да и то, почти все выпила Акиме. А несчастной-разнесчастной Луне вообще ничего не досталось. Акеми на миг задумалась. Почему Акиме лидер? Почему она всегда права? И почему когти ее выкрашены подзолото , а когти Акиме – под серебро? Нет ли здесь незримой связи между победой и амбициями? Следует хорошенько подумать. Акеми в детстве подвергалась столь гадкой вещи, как школьная травля, и лишь сестра-близняшка, добрая и заботливая, изредка выручала ее. Акиме же в классе своем была буквально на высоте – красивая, умная и гордая, эта филифьонка буквально при первом своем появлении успела покорить сердце всего класса (и всех учителей тоже, и даже директора), и посему она смогла быстро пробиться в дамки. Со временем сестра стала отделяться от Акеми, а после вообще стала кукловодить ей, подобно директору кукольного театра марионеткой. Акиме использовала ее, как машину для достижения своих целей, и ничего более. Раньше Акеми не задумывалась об этом, но, поняв истинную, страшную правду, она жутко разозлилась – что и неудивительно. Акеми решила разорвать нити, соединяющие ее с крестом, и как можно быстрее. Тут филифьонка заметила в дали Акиме, приближающуюся к бочке. «Сейчас она выпьет первой, - подумала Акеми, - я не дам ей победить. Пора поставить эту гадость на место! Тоже мне, принцесса Македонии в пупырчатой короне нашлась!». И филифьонка с жадностью отхлебнула из своего стакана. Пожалуй, не стоило бросаться на столь опрометчивый шаг, но филифьонку было уже не остановить. Испытав некий незримый экстаз, она подобно наркоману хлебала еще, еще и еще. Практически за пару секунд литровый стакан был полностью осушен. Пока Акеми пила, она не заметила, что ее «обожаемая» сестричка стоит рядом, и, открыв рот и расширив глаза на половину морды от удивления, смотрит на то, как самозабвенно упивается ее сестра. Стакан Акиме рухнул в траву, и лужа филифьоникса потекла под ноги Акеми, которой в сей прекрасный миг все было ни по чем. Наслаждение прекрасным вишневым миром разлилось по телу филифьонки, наполняя его от хвостового основания до кончиков ушей блаженством. Филифьонка чувствовала себя обитательницей рая, ангелом, которому вот-вот суждено взлететь на небо и унестись в его прохладные голубые дали, подальше от мирской суеты, в долину спокойствия и самозабвения… Неожиданно сильный удар грубо прервал экстаз Акеми. Акиме отпихнула ее и теперь решительно и дерзко продвигалась к бочке. Акеми лежала на земле в неестественной позе и готова была расплакаться. Плакала она не от боли и не от сильной ломки, а от болезненного удара по собственному самолюбию. Снова победа досталась не ей, снова ее амбиции были грубо разрушены! Филифьонка крепкими словцами проклинала весь мир и каталась по земле. Тем временем начальница колхоза, проследив за филифьонками, спрыгнула с крыши и помчалась в сарай. Завидев там, на низком дубовом столе, раскуроченную соковыжималку и кучу инструментов, она все поняла. Филифьонка вывернула изплатья белоснежную скатерть, поставила на нее соковыжималку, обернула скатерть вокруг нее краями, подхватила сверток под мышку и готова была уже бежать, как вдруг землю потряс неистовый крик: - О-о-оу-у-йа-а-а-а-э-э-э-а-а-а-о-о-о-у-у-у-йа-а-а-а-э-э-э-а-а-а-о-о-о-у-у-у-йа-а-а-а-э-э-э-а-а-а-о-о-о-у-у-у-йа-а-а-а-э-э-э-а-а-а-о-о-о-у-у-у-йа-а-а-а-э-э-э-а-а-а-о-о-о-у-у-у-йа-а-а!!! Испуганная Оливия, словно на пружинах, обернулась. В углу сидела Луна и, закатив глаза, самозабвенно орала. - Эй, ты чего? – закричала Оливия, помахав лапой перед глазами колхозницы, однако это не помогло: та не обращала внимания, - э-эй! И прежде, чем несчастная начальница колхоза успела понять, что к чему, в сарае оказались две злющие филифьонки. Они закричали, замахали кулаками. Филифьонки были одеты, как на парад – одна в ярком, расшитом золотом костюме барабанщика, а вторая в костюме трубача – красном, с серебряными полосками и золотой каймой. Филифьонка-«трубач» подняла позолоченный тромбон и затрубила. Филифьонка-«барабанщик» ударила в барабан. - О-О-ОУ-У-ЙА-А-А-А-Э-Э-Э-А-А-А-О-О-О-У-У-ЙА- А-А-А-Э-Э-Э-А-А-А-О-О-О-У-У-ЙА- А-А-А-Э-Э-Э-А-А-А-О-О-О-У-У-ЙА- А-А-А-Э-Э-Э-А-А-А-О-О-О-У-У-ЙА- А-А-А-Э-Э-Э-А-А-А-О-О-О-У-У-ЙА- А-А-А-Э-Э-Э-А-А-А-О-О-О-У-У-ЙА-А-А-А-А!!! – надрывалась в углу Луна. - Ты зачем, фьега моррова, в наш сарай забралась? – выплюнув трубу, закричала филифьонка-«трубач», в которой Оливия с ужасом признала Акеми. Затем Акеми снова сунула в рот трубу, закрыла глаза и смачно протрубила: «Тру-у-у!». А Акиме подбежала к Оливии и смерила ее до боли пронзительным взглядом. Затем она покачала головой и грубо выдернула из лап начальницы колхоза соковыжималку. - А эт шо? – грубо осведомилась она, разворачивая скатерть. Из скатерти показалась раскуроченная соковыжималка. - Зачем тебе наша фьоновыжималка? Оливия молчала, как партизан. - О-О-ОУ-У-ЙА-А-А-А-Э-Э-Э-А-А-А-О-О-О-У-У-ЙА- А-А-А-Э-Э-Э-А-А-А-О-О-О-У-У-ЙА- А-А-А-Э-Э-Э-А-А-А-О-О-О-У-У-ЙА- А-А-А-Э-Э-Э-А-А-А-О-О-О-У-У-ЙА- А-А-А-Э-Э-Э-А-А-А-О-О-О-У-У-ЙА- А-А-А-Э-Э-Э-А-А-А-О-О-О-У-У-ЙА-А-А-А-А!!! – надрывалась в углу Луна. - Да замолчи ты! – прикрикнула на нее Акиме. – Не видишь разве, дело происходит важное! – Затем она круто повернулась к Оливии и ровным голосом спросила: - что ты делала в нашем сарае? Разве тебе невдомек, что зона здесь запретная и заходить сюда очень опасно? – Акиме некоторое время угрожающе надвигалась на Оливию, а затем склонила к ней корпус, вытянула вперед шею и вдруг оглушительно заорала. Оливия отпрянула и наступила на неприметную фанерку. Фанерка взмыла ввысь, увлекая за собой длинный засаленный канат. Мгновение – и на Оливию мягко спланировала рыболовная сеть. - Тру-у-у! – замогильно протрубила Акеми. - О-О-ОУ-У-ЙА-А-А-А-Э-Э-Э-А-А-А-О-О-О-У-У-ЙА- А-А-А-Э-Э-Э-А-А-А-О-О-О-У-У-ЙА- А-А-А-Э-Э-Э-А-А-А-О-О-О-У-У-ЙА- А-А-А-Э-Э-Э-А-А-А-О-О-О-У-У-ЙА- А-А-А-Э-Э-Э-А-А-А-О-О-О-У-У-ЙА- А-А-А-Э-Э-Э-А-А-А-О-О-О-У-У-ЙА-А-А-А-А!!! – надрывалась в углу Луна. Акиме развернула фьоновыжималку, любовно погладила ее и поставила на стол. Работа продолжилась.