Хозяин Ортханка

Я мог уже уходить, но хотелось перед уходом поговорить с Гендальфом и Галадриель. Гендальф вероятно найдет отщепенцев Рохана и убедит их идти на помощь в Хельмову Падь, но по дороге встретит Теодена и, возможно, Гимли с Леголасом, и Арагорном. Быть может, Гендальф убедит всех идти к Изенгаду. Но для Леголаса и Гимли враждебность Изенгарда теперь неочевидна, о чем они расскажут Арагорну. Позже, в переговорах это сыграет свою роль. Сейчас же я должен был выманить Галадриель из Лотлориена. Поэтому послал ей весть, что покидаю Средиземье и хочу спеть свою последнюю песню, и приглашаю её на этот концерт. Это сообщение, конечно, очень непонятное и поэтическое, но надеялся, что ей станет хотя бы просто интересно. Она же знает от Гэндальфа, что я страшный предатель, а тут от меня приходит сообщение с такой новостью. Это вызовет интерес. Конечно, она посмотрит в свое зеркало, надеясь увидеть ответ и решится прийти. Она пришла, они все пришли: Гэндальф, Арагорн, Гимли, Леголас, Теоден, два хоббита — Мери и Тук, кажется, Древобород, кучка роххиримов и Галадриель. — Спускайся Саруман, и я гарантирую тебе жизнь, — кричал Гэндальф. — Нужна мне твоя гарантия? Нет Гэндальф, я ухожу, и твои гарантии мне не нужны, оставь их для Майрона. — Как ты мог предать нас? — Продолжал Гэндальф. — Я никого не предавал. Я приготовил армию, лучшую в Средиземье, которая будет сражаться с Мордором в отличии от бегущих эльфов. — Не все эльфы уходят. — Вставил свои пять копеек Леголас. — Некоторые решили сражаться бок о бок с людьми, как во времена последнего союза. — Да, это верно, есть еще эльфы которые не бегут. Несмотря на бессмертие, в чертогах Мандоса не многим лучше чем в безвременье, а может даже хуже, и никому не охота проводить там свой досуг. Ты выбрал драку, твой отец тоже готовится сражаться. Я знаю, леди Галадриель послала отряд воинов галадрим на помощь Теодену, некоторые из эльфов Имладриса присоединились к ним. Они просто не успели к тебе Теоден. — Сказал я ухмыляясь Теодену в лицо. — Их стрелы еще пригодятся в Минас-Тирите, когда Осгилиат падет. — Почему ты думаешь что Осгилиат падет? — Задал свой вопрос Гэндальф. — Воины Осгилиата сильны и полны решимости. — Всего лишь математика, друг Гэндальф, ничего более. — Хватит пустой болтовни, спускайся сюда, сдавайся предатель, — не выдержал Теоден. — Вижу, что ты оскорблен поражением, король Рохана, и жаждешь реванша, но я не дам тебе такой возможности. В поле его зрения появился Грима, и Теоден стал кричать, обращаясь к нему. — Грима, спускайся ко мне, я прощу тебя! — Ты еще сможешь поговорить с Гримой, он отказался уходить со мной и до сих пор надеется получить то, чего он всегда так сильно желал, и что не предназначено ему. Впрочем, не могу его за это винить, ведь и я сам, зная, что не получу то, что желаю, всё еще на что-то надеюсь. — Сказал я, глядя на Галадриель. — Сдавайся Саруман, — снова начал Гэндальф, но я перебил его. — Мне надоели твои призывы сдаться Гэндальф. Гори! — с этими словами я послал в него магический огонь, который стек по нему не причинив вреда. Я же продолжал улыбаться, ничуть не удивленный неэффективностью своих действий. — Твой посох сломан Саруман, — произнес Гендальф и послышался гром. По моему посоху пробежали искры, но моя сила была велика, и я легко удержал его от разрушения. — Олорин, сразивший балрога, возвращенный валарами, твоим голосом говорит сам Манвэ. Раньше ты сомневался, думал, переживал, теперь ты четко слышишь своего господина, и у тебя нет сомнений в своих действиях и решениях. А значит — они не твои. По одному твоему слову Ауле отказался от меня, но как видишь, мой посох цел. Но мне больше он не понадобится, ты сможешь забрать его, если захочешь. — Силы зла велики, я видел их, — я достал палантир. — Ты не зря предупреждал меня об опасности Олорин, когда советовал не пользоваться палантиром. Ты знаешь о связи Саурона с этими артефактами. Палантир тоже оставляю тебе. — Галадриель и Гэндальф могут подняться, защита пропустит вас, а дверь будет открыта, остальные подождите внизу. Когда Галадриель и Гэндальф вошли в залу, в которой я разместил портальное кольцо, я уже принял молодой вид. Борода пропала, морщины разгладились, цвет лица стал приятнее и живее. — Он молодой! — Удивился Гэндальф. Галадриель тоже стояла, не аристократично открыв рот. — А чему ты удивляешься? Сам недавно омолодил Теодена, неужели думал, что это не подействует на нас? Их лица позабавили, я совсем некультурно улыбался, потешаясь над их удивлением. — Но оставим это. Мой посох, — указал на приставленный к стене посох. — Как и говорил, я оставляю тебе, Гэндальф белый, как и палантир, — указал на палантир лежащий на подставке. — Мне он больше не понадобится. — Теперь я хочу поговорить с тобой Галадриель. — О чем Саруман? — Ты пришла в Средиземье, не давая клятву мстить Мелькору или сражаться с Майроном, ты пришла сюда просто жить, своим умом, как сама пожелаешь. Но сила Манвэ никогда не даст тебе жить своим умом и волей, пока он может дотянуться сюда. Когда не станет Саурона… да-да, я считаю, что Саурон будет уничтожен. Так вот, когда не станет Саурона, ничто не будет препятствовать Манвэ внушать свои мысли и идеи всем живущим в Средиземье. Все станут его рабами, даже не догадываюсь, что они рабы. — Галадриель, идем со мной, там, куда я иду, нет Манвэ, у Эру много миров, и до них не дотягивается воля валар. — Я протянул ей руку. За моей спиной засияла пленка включившегося портала, а потом через неё стал виден свет звезды другого мира: трава, деревья — обычный пейзаж. Галадриель смотрела мне в глаза, а потом взглянула на Гэндальфа, потом снова на меня и отвернулась. Возможно она просто не могла решиться… — Надо понимать, это было «нет»? Ну что ж, прощаться более не будем, — сказав это, я пошел к порталу. — Вала дали мне силу уничтожить тебя Саруман, — услышал я голос Гэндальфа, когда уже почти подошел к порталу. Мое чувство опасности взвыло, я начал оборачиваться, но не успел. Спину пронзила жуткая боль, и почувствовал начавший распространяться холод. Проведя рукой по болезненному месту, по спине, я увидел на своих пальцах кровь. В магическом зрении от раны распространялись какие-то микроструктуры, которые паразитировали на моих родных. Я пытался им препятствовать, но ничего не получалось. Я взглянул на Гендольфа и Галадриель. Первый одновременно и радовался своему триумф, и боялся происходящего со мной, думаю, он и сам не знал, что произойдет, а теперь, увидев, испугался. Галадриель плакала, но скорее всего её слезы были не обо мне, а о поступке Гэндальфа. Это уже второй раз, когда её рыцарь ведет себя не совсем подобающе белым одеждам, нужно быть очень сердитым или подлым*, чтобы ударить в спину бывшему соратнику, который никак тебе не угрожает. Гэндальф просто не смог меня отпустить. На мой взгляд, Галадриель плакала о своем обманутом чувстве. Постарался запомнить те микроструктуры, что заражали меня, потом разберусь, как с ними можно бороться. Хотя какой там потом? Если не разобраться сейчас, то никакого «потом» не будет, я даже не знаю во что превращусь. Наверное, это будет пострашнее Майрона. И тут я услышал у себя в голове встревоженный голос Маши. — Отец, оно убивает тебя, пока это не затронуло ядро, пройди через портал. Я дестабилизирую проход, твою духовную оболочку сдерет во время прохода, но ядро останется целое. Мы не знаем, где ты окажешься, но это шанс. Больше ничего не успеть, у тебя меньше минуты. Мои ноги немели, и те пару метров было пройти совсем непросто. Но это ничего, достаточно преодолеть хоть один метр, а потом упасть в портал, тогда меня просто затянет в него, проверено. Проход уже стал нестабильным, пейзаж другого мира исчез, и сейчас пленка портала стала непрозрачной, изгибаясь и вздрагивая в тревожных вспышках. Я, борясь с собой, сделал несколько мелких шажков и обернулся к своим бывшим соратникам. Нужно было что-то сказать, но ничего не мог придумать, а время уходило. — Ухожу в пустоту! — Сказал я, и упал спиной вперед. Было «немного» больно. Вместе со сдираемой духовной оболочкой сгорала и моя плоть. Но онемение от удара Гэндальфа помогало терпеть — хоть какая-то выгода. Как и предсказала Маша, проход через нестабильный портал содрал с меня заразу вместе с остальным, а ядро начало свой путь через безвременье.