Цепной пёс

— Вот это тут запашок… Аж в глазах резь… — Радж, что происходит? — Меня унизила еще одна женщина… — Надеюсь, этот запах не означает, что ты её убил и спрятал её расчлененное тело где-то здесь?.. © Теория Большого Взрыва. *** — Боже, — вздыхает Питер, сжимая нос указательным и средним пальцем, — здесь кто-то умер? Прошлые жильцы этой квартиры теперь тихо разлагаются… где-то тут. — М-м, что? — Воняет, Уэйд, здесь жутко воняет, — кривится Паркер, переступая через пакеты (ну, Уилсон хоть пытался навести порядок) с мусором, чтобы открыть окно. Проветрить помещение или хотя бы… выброситься из него, на худой конец. — Ты преувеличиваешь, детка, — отмахивается от парнишки Пул, почесывая задницу сквозь тонкую ткань спортивных штанов. Он лениво пинает полупустую банку с пивом и валится на диван, от чего длинная футболка задирается. Розовая неровная кожа на животе остается незамеченной буйным, строптивым подростком, чьё внимание полностью захватили клубы пыли на мебели. Дэд успевает спрятать своё уродство, не потому что стыдно, а… страшно. Мужчина не хочет пугать Питера, не хочет рассказывать свою страшную историю. Доставать порно-журналы из-под матраца, если по-другому изъясняться. — Я преуменьшаю, — вздрагивает Паркер. — Кажется, в белом пакете завелись черви, ибо тот шевелится. А да, точно, они копошатся в пачке из-под китайской лапши «Мистера Чо». — Дерьмовый китайский ресторанчик, — мямлит Уилсон, приподнимаясь и выуживая из щели между диванными подушками пульт. — Никогда там не заказывай! Если не хочешь быть назван «гавнюком» на китайском, конечно. Я не обвиняю, так как твои вкусы — это твои вкусы, и каждый подросток имеет право быть извращенцем! Но они думают, что никто не знает их языка, но не тут-то было! Вместо «заказывайте у нас ещё, господин» звучит «чтоб ты подавился, гавнюк»… — Даже и не думал, — Питер скрещивает руки на груди, на всякий случай отодвигаясь от подозрительного пакета, ещё раз обводит взглядом гостиную и принимает единственное правильное решение. Из разряда «хуже не будет». — Нам нужно привести твою квартиру в порядок. — Что тебя здесь не устраивает? — недоумевает наёмник, присматриваясь к интерьеру его цитадели. — Миленько же. Уэйд закидывает ногу на ногу, скрещивает руки на груди и таращится на злого Питера: — Ну, что? — Если ты уже приклеился к дивану или прирос к нему, то это твои проблемы, — кривится шатен. — Но эта вонь может перебраться и в мою квартиру… — Эгоистичный засранец! — Хватит обвинять меня в своих недостатках! Подними зад и прибери тут! А я, так уж быть, помогу тебе в этом! — Да, дорогая… Дэд возводит глаза к потолку и выключает телевизор, снова пряча пульт под сдвигами диванных подушек. Там безопаснее — не потеряется. — Хватай пакеты и вперёд, тут море работы… Нужно ещё отыскать предыдущих жильцов, раньше полиции… Питер закатывает рукава бесформенной и явно большой для него рубашки, сжимая губы в тонкую полоску. Он готов переступить через себя и… потрогать этот… этот… Ох, чёрт, он даже нужных слов подобрать не может, настолько состояние дома Уэйда плачевно. Как и сам хозяин дома… — Ты сколько дней душ не принимал? — интересуется Паркер, вышагивая в сторону ванной комнаты. Он очень надеется, что… Мда, вот и надежда сдохла. — Блять, — не сдерживается мальчишка, которого с детства приучили к порядку педантичные педагоги. — Сладкий, мы же договорились, что пасёт от моего дома, а не от меня, — смеётся Уэйд, оттаскивая чёрные пакеты в коридор. Больше вынесет за раз — меньше придется ходить. — Тут что-то на потолке шевелится, Уилсон! Оно жуткое… Паук и его кладка?.. Отлично! Фу! Их тут пара десятков, — доносится до наёмника брезгливое ворчания Питера. — И что ты предлагаешь? — Валить нахрен отсюда! Я к ним и пальцем не прикоснусь, знаешь! — Так же сказала моя бывшая жена про яички своего муженька, — Уэйд возводит глаза к потолку и бросает начатое. Ох, да ладно, он всего два пакета перетащил в коридор. — Милая, ты жуткая ворчунья! Потрогай их, они тёплые и волосатые, смелее. — В жопу иди, придурок, — брякает Питер, когда на него сверху наваливается огромная туша соседа. — Завязывал бы ты с пиццей… Уэйд жмёт плечами и трётся носом о макушку подростка, вдыхая запах клубничного шампуня. Как-то по-детски очень. Клубника… Черт возьми… Сраные чувства! Долбанные воспоминания! Мама всегда покупала пену с таким запахом, выливала в воду половину банки и вспенивала руками. А маленький Уэйд с важным видом хватал с собой маленьких резиновых уточек, военные корабли и устраивал водные побоища. Это, наверное, одно из самых ярких воспоминаний из детства Дэда. И тут Уилсон, наконец, чувствует себя ёбаным извращенцем. Потому что тереться о школьника в ванной его же квартиры как-то не слишком… правильно. Скорее аморально. — Сможешь избавиться от этой херни? — спрашивает шатен и тычет пальцем в крайний правый угол на потолке узкой комнаты. — Я же твой герой, — смеётся Уэйд и тут же ойкает, когда Паркер заезжает по его голени. Никаких моющих средств в квартире Уилсона не было, что и не удивительно вовсе. *** *После долгих причитаний, ворчания и угроз со стороны Питера и непрерывного нытья Уэйда* — Я теперь с пола есть могу! — фыркает Уилсон, поправляя синий платок на голове. Он опирается на швабру и тяжко вздыхает, оглядывая чистую квартиру. За шесть часов они отмыли ванную, гостиную, кухню и коридор, выселили паучью семью и червей. И Уэйд впервые в жизни порадовался тому, что квартира у него маленькая. — Как будто ты до уборки этого не делал, — поддевает мужчину Питер, прикидывая стоит ли выкидывать слегка надбитый фужер или нет. Вроде, целый…, но пить из него, наверное, опасно? Хотя, желудок наёмника любую дрянь переварит без трагических последствий для организма. Даже просроченную на пару недель запеканку из супермаркета за углом. — Правило «трёх секунд»! И давай не будем говорить о еде? Я жутко голоден… — Со вчерашнего ужина остались спагетти в томатном соусе, — предлагает Питер, всё же выбрасывая злосчастный фужер. На всякий случай. — Что-то я не помню, чтобы ты предлагал мне это вчера, — Уэйд щурится недоверчиво. — А я и не предлагал, — фыркает Питер и стягивает с рук резиновые перчатки. Он подтягивается, обнажая полоску белой кожи на животе, и кряхтит, словно старый дед. — Чувствую себя преданным! — Уэйд смаргивает несуществующие слезы с глаз и смотрит на мальчишку озорно. — Могу положить к макаронам сосиски… — У тебя ещё и сосиски дома были?! — Я разогрею… если ты заткнешься. — Как только, так сразу! Ты кричи, если что, а я пойду и помою руки… Питер улыбается, кивает и выходит из квартиры соседа, торопясь к себе. Все-таки Пити тоже голоден. *** Паркер замирает на пороге собственной кухни, широко распахивая глаза и рассматривая нежданного гостя. «Гостью», — сам себя поправляет подросток. И от этого ни капли легче не становится. — Наташа? — Она самая, малыш, — кивает русская, попивая горячий кофе из кружки. Женщина сидит за столом, закинув ногу на ногу, и улыбается тепло. Питер стал для неё сыном. — Давно не виделись, правда? — Почти год, — соглашается Паркер и садится напротив рыжей. — За мной? — А за кем ещё? Романов подталкивает Питеру газету, на которой чёрным по белому написано: «Известный бизнесмен Ричард Паркер погиб в автокатастрофе по вине пьяного водителя, вылетевшего на встречную полосу». — Это ведь не авария, да? — спокойно спрашивает Питер, не чувствуя даже сожаления. Он не любил отца, не считал его своим кумиром или авторитетом. Питер относился к этому человеку… никак. Словно тот был пустым местом. — Не авария, босс. И этим ответом Романова перекрывает Паркеру кислород, стягивает тугие веревки на шее. Пути назад нет — семье нужен «отец». Семье нужен Питер Паркер.