Цепной пёс

Чувства разлетелись осколками стекла Я потеряла веру, раз и навсегда Падаю стремительно с придуманных небес Лёд не знает жалости, лёд повсюду здесь. UNREAL.

Питер ломко улыбается, вплетая ладонь в густую шевелюру, и пытается пошутить: — Если я снова сбегу, ты надерешь мне задницу, да? Звучит, как констатация очевидного факта, а не юморной вопросик в стиле «Питера Паркера». Он даже ловит себя на очевидной мысли: ему дали сбежать, закрыли глаза на «мальчишеский бунт». Наверное, списали желание жить нормально (как все) на подростковые гормоны. — Не используя при этом рук, — подтверждает русская, отпивая свой ядреный кофе. — Мы дали тебе немного свободного времени, малыш, но… теперь у нас его нет. Стае нужен вожак. — Кто угодно может занять место Босса, — чеканит Паркер, скрестив руки на груди. — Например, ты. — Безродная женщина, иностранка, бывшая шпионка и предательница? Во главе целого клана, который должен ей верить? Звучит многообещающе. Я порой сама себе не доверяю, Питер, а ты что-то говоришь о других, — Романов смеётся, ставит чашку с глухим звуком на стол и подпирает ладонью подбородок. Смотрит на Питера выжидающе, словно ждёт от мальчишки чего-то. Возможно, осознания. — Не думаю, что для тебя это стало бы проблемой, Чёрная Вдова, — фыркает Питер и трёт ладонями лицо, закрываясь от всего мира. Реальность его нервирует, пугает не на шутку. — Мне и шестнадцати-то нет, понимаешь? Сопляк во главе стола смотрится издевательски. — Понимаю, — говорит женщина. — Но у нас нет другого выхода. Ты не глупый парень и должен понимать, что без тебя семьи не станет. Её растащат, уничтожат, а территорию подомнут под себя итальяшки. Паркер знает: Наташа права. Его готовили с детства к тому, что рано или поздно отца не станет, что… оружие — это средство для достижения цели, а не защита. Но знать и делать — это разные вещи. Питер вздрагивает от неожиданности, когда хлопает входная дверь, и переводит взгляд на Уилсона, про которого он и думать забыл. Кого ещё могло занести сюда? Вот же… — Хэй, малыш, уже всё гот?.. Оу, что за цыпочка? — Уэйд игриво ведёт бровями, подмигивая Наташе. — Как насчёт сходить куда-нибудь? Например, на свидание. Или… ты можешь расстегнуть верхние пуговицы на этой безвкусной блузке, которая тебе совершенно точно не идёт… Сними её немедленно! — Кто этот клоун? — Романов переводит вопросительный взгляд на Питера. И её заинтересованность кажется настоящей, ни капли не лживой или сухой. И снова обман. Паркер всё прекрасно понимает: Натали знает Уэйда по отчетам, слежке и прослушке, которыми напичкана (не может не быть) эта квартира. Она подключает свои недюжие актерские способности, хлопает ресничками и строит вылитого ангела. Мираж, не иначе. — Несравненный Уэйд Уилсон! Первоклассный любовник! Неплохой надиратель задниц плохих ребят… Только не связывай последние два определения… Наверное, по Дэдпулу Паркер будет скучать больше всего: с этим парнем ему не приходилось скучать, ни секунды. — Уэйд, это Наташа. Наташа, это Уэйд, — тянет Паркер, рассматривая этих двоих. Наёмник и убийца — отличная компания для несовершеннолетнего парня. Они определенно научат Питера, как быть хорошим человеком. — Знакомьтесь, пожмите друг другу руки… Наташа фыркает, осматривая Уилсона с ног до головы: — Ещё чего. Боюсь только от одного прикосновения с его ладонью я забеременею. — Я могу показать откуда берутся дети, если мы пройдем в мою спальню, — он игриво ведёт бровями и вышагивает в сторону холодильника. В животе урчит, мышцы ноют, а в носу всё ещё стоит въедливый запах хлорки. — Как-нибудь в другой жизни, — она снова касается губами края кружки. — Такое чувство, что это я к вам в гости пришёл, а не наоборот, — подросток с наигранным осуждением рассматривает — пусть так — друзей и вздыхает тяжело, прикладываясь лбом о деревянную поверхность стола. Жизнь-боль. В шестнадцать дети пьют, курят травку и тайно водят девочек в свою комнату, пока родители сопят в подушку. Но не так… чёрт. — Я еду домой, Уэйд, — бурчит Питер, не поднимая головы. «Дом» — неправильное слово. Питомник, крыша, нора. Для своры бродящих псов, сбившихся в стаю. — С этой милой русской леди? — фыркает Уилсон, запихивая в рот пару сосисок, виснет над открытым холодильником, чешет поясницу. Натали вскидывает одну бровь, выразительно ведя плечами: — Как узнал? — Дедукция, Шерлок? — хмыкает Питер, желая мысленно слиться со столешницей. Она ему по душе. — Видел твою фотографию «пиздец, какая опасная» на доске розыска, — Уэйд говорит с набитым ртом, от чего немногие мясные крошки валятся на пол. И Уилсон привычно сдвигает их ступней, сбивая в кучку. — Да и шрам от гарроты на шее. — Он тебя сделал, Романов. Девушка вздыхает глубоко, качает головой и встает с насиженного места: — Собирай вещи, Питер. Чем раньше мы прибудем домой, тем лучше. Рыжая легко толкает Уэйда в плечо, подходит к раковине и ополаскивает чашку, ставя её донышком верх. Она привыкла убирать за собой: как дома, так и на деле. — Ауч, — Уэйд показушно хватается на плечо, потирая его, и улыбается своей сосисочной пастью. Питер хихикает в кулак. — Я буду ждать тебя в машине, — Наташа говорит это Паркеру и уходит, игриво виляя бёдрами. Только в темноте лестничной площадки русская проводит кончиками пальцев по тонкой полоске шрама, обнимающей ей шею, и прикрывает глаза. — Ты съезжаешь, малыш? — Мне придётся, — он поднимает взгляд на Уилсона, снова трёт лицо ладонями и пытается утихомирить быстро бьющееся сердце. Ему страшно возвращаться туда, где поклоняются смерти. — А раньше как? — Дэдпул садится напротив подростка, аккурат на место Наташи. — А раньше отец был жив, — Питер кривится с непривычки. Так просто рассуждать о чьей-то смерти — в новинку, в тягость. — И место Босса не пустовало. — Ясно. Это всё, что говорит Уэйд в ответ. А потом мужчина встаёт и… уходит. Как Наташа пару минут назад. И что-то подсказывает Паркеру, что уходит Уэйд… навсегда.