Цепной пёс

— Ты даже не представляешь, во что влез. — О, Шекспира ставите! А мать твоя знает, на ком её гобелен? (с) Мстители (The Avengers)

*** Питер исчез из жизни Уэйда Уилсона год и сколько-там-месяцев назад. Вещи в квартире малыша Паркера так и остались нетронутыми/брошенными, как и сам Дэдпул (только это секрет, тс-с). На коробках с книгами, что «явно не по возрасту», клубилась пыль, а редкие вещи бесполезными тряпками висели на вешалках. Наверное, Питер оплатил аренду на многие месяцы вперёд, раз сюда не селят новых жильцов. За стенами — оглушающая тишина. В черепной коробке — полный пиздец. Дэдпул честно делает вид, что не скучает по занудному бормотанию слишком заумного подростка, дрочащего на книги по механике, и получается у него откровенно дерьмово. Потому что Уилсон привязался, а это звучит хуёво. А потом, через каких-то пару недель, Уэйд вышибает дурь из доставщика пиццы, что пиявкой вцепился в одну миловидную девушку из своего класса, и сдаёт задание, сверкая Золотой картой*. — А сделай-ка мне минет. — Мне бы кто сделал… — гнусаво отвечает бармен. Уэйд заказывает коктейль недо-Гэндальфу и… встречает её, самую потрясающую женщину на всём свете, в чьей ладони опасно сжимаются чужие яички. Леди умеет за себя постоять, Уилсон скрещивает колени. На всякий случай. Теперь у Уэйда есть Ванесса, а с ней априори не бывает одиноко или грустно. Она заполняет пустоту внутри, греет собой тёмными, холодными ночами. Ванесса просто есть, рядом, на расстоянии вытянутой руки. Позови — придёт. — Я люблю тебя, — говорит Уэйд (впервые человеку говорит, а не еде), пока шатенка напяливает на себя дурацкий красный свитер с Рудольфом. Она так и застревает головой в узком вороте нелепой шерстяной клетки. У Пула такой же есть — пёстрый и жуткий. Парный идиотизм, любовь до гроба, все дела. — Ты такой придурок. Они целуются долго, рвано, соприкасаясь полуобнаженными телами друг с другом. И нет лучшего чувства в мире, чем взаимность. У Карлайл красивая улыбка и отличное чувство юмора. Она понимает Уилсона без слов, лишь с одного жеста или взгляда; он забегает к ней «между праздниками» каждый чёртов день/ночь/утро. Если бы Уэйд верил в счастье, то его бы непременно звали Ванессой или что-то типа этого. Горячей цыпочкой? Леди в кружевных чулках? — Уэйд, — она целует его в ответ, жадно и глубоко, зарывается ладонью в светлые волосы своего мужчины и почти кричит от счастья. Ей можно, этой коварной соблазнительнице. Они — парочка одиноких психов. И это охуеть, как круто. — Когда-нибудь, — говорит брюнетка и закидывает на мужчину длинные стройные ноги, — мы с тобой поженимся. — В Лас-Вегасе, — кивает он. — Переодетый в Элвиса священник объявит нас мужем и женой… Кольца Всевластия вместо обручальных. — А потом что? — Не знаю, — она смеётся. — Наверное, мы просто будем счастливы. Как ты думаешь? — Наверное. Уэйд Уилсон не верит в счастье. Вся его дерьмовая жизнь полное тому подтверждение, но он лишь согласно кивает. Расстраивать Ванессу хотелось меньше всего. *** У Питера дрожат руки, и он прячет те под ровную поверхность стола, теряя часть своего солидного образа. Семья требует от Паркера невозможно: двадцати часовой рабочий день и ледяное сердце. Но Боссу нужен отдых, а не фотографии обезглавленных мафиози в отчётах. А ещё, чашка кофе не оказалась бы такой уж и лишней. — Выдохни, малыш, — говорит Наташа и сжимает тонкими пальчиками сутулые плечи Отца. Она знает, куда давить, находит нужные точки без особого труда. — Тебе нужно поменьше волноваться, а то съешь сам себя. Стив, грозной скалой возвышающийся где-то около кожаного дивана, лишь хмурится сильнее, бросая ревнивые взгляды на русскую. У них абсолютно деловые отношения, у небезызвестной шпионки и бывшего совестливого полицейского. Только косо смотрят друг на друга, кусая губы и сжимая пальцы в кулаки. — Я пытаюсь, — шатен выдавливает из себя подобие улыбки, расслабляется и прикрывает чудесные карие глаза. Наверное, он слишком доверяет этим двоим, раз позволяет себе растекаться влажной лужицей. — Но получается скверно… — Ты слишком себя накручиваешь, — рыжая трётся носом о макушку Босса и улыбается. Она безумно рада видеть во главе «стола» именно этого человека, а не… кого-то другого. О мёртвых либо хорошо, либо никак. — Нормально получается, — говорит Роджерс и отводит взгляд в сторону. Он никогда не умел подбадривать людей, от слова «совсем». На службе лишь хилые шлепки по спине служили кому-то благодарностью, да и слово «молодец». — Спасибо, Стив. Питер — хороший парень. Он поднял семью с колен, дал оступившимся второй шанс и… просто сотворил чудо. Стиву предлагают два варианта развития событий: либо тот соглашается работать на «два фронта», либо катится к чертям. Новый устав Шестого полицейского корпуса по борьбе с наркотиками* гласит, что преступники теперь делятся на «своих» и «чужих». И не дай бог, своим не помочь. Крупные группировки подминают под себя полицию, а редких несогласных выбрасывают на улицу, словно побитых псов. За плечами у Стива — Афганистан, Вьетнам и Ирак, а ещё, кажется, толпа мёртвых сослуживцев, чьи жизни бросили к ногам чёртовых бюрократов. Во имя денег и власти полегло немало хороших парней. Они боролись за справедливость, и Стивен будет последней мразью, если не поступит так же. Усталость давит на плечи, тяготит, как мир самого Атланта. Он намеренно стягивает поводок с крепкой шеи… И Роджерса тут же выкидывают на улицу, швырнув в лицо конвертом с небольшим жалованием и отпускными, мол «подавись». Стив и давится, только не бумажными купюрами, а дешевым пойлом. День за днём страж порядка превращает себя в пьяную скотину, что и до дома-то сам добраться не может. А потом… потом не происходит ничего. Только однообразие: алкоголь, драка, женщина, чьё имя почти невозможно запомнить, и ненависть к самому себе. Стиву кажется, что так он и помрёт, никому ненужным куском пушечного мяса. Чудо случается неожиданно, и мальчишка, высокий и тощий, переступает порог бара в пятницу вечером. У Босса выдался свободный день, а Клинт, любитель всевозможного оружия, закупается всякой дребеденью в магазинчике напротив. И Паркер лишь машет рукой, мол «действуй, мне плевать». Лощённого и приглаженного пацана сопровождает рыжеволосая бестия, озаряющая мир вокруг всевозможными красками. Парочка сразу же привлекает внимание: дорогая одежда, кожаный кошелёк у фигуристой дамочки и пара чашек кофе на грязном столе, вместо четырёх пинт пива. Казалось, лёгкая добыча для умелых карманников. Стив встаёт с места, чешет белобрысый затылок и подходит к яркой паре, ведомый совестью: — Вы бы поосторожнее, что ли… Не светите деньгами и тогда уйдёте отсюда целыми. Мальчишка вздрагивает от голоса Роджерса и поднимает на него огромные карие глаза. Официальный стиль ребёнку не идёт, тому бы толстовку да джинсы, а ещё школьный рюкзак за спиной. — Спасибо, но мы сами… — Где служил? — перебивает Питера Наташа, приподнимая белую чашку и оттопыривая мизинец. Истинная леди. — Много где, — он жмёт плечами. — Вы допивайте, что ли, я потом провожу вас до машины… Паркер улыбается и смотрит на Романов выжидающе, та лишь закатывает глаза и кивает. На следующий день Стиву делают заманчивое предложение, и тот не отказывается от него. — У нас переговоры в пять, помнишь? — вставляет девушка, запрыгивая на стол Питера. Наверняка, помяла задницей парочку важных документов, но ей это простительно… — С кем? Напомни, пожалуйста. — Его зовут Локи, — Романов закидывает ногу на ногу. — Хочет использовать нас в качестве прикрытия для транспортировки оружия и наркотиков. Вылитая змея. Паркер кивает: он готов слушать. *** «Белая полоса» рано или поздно должна была закончиться, а её место… уже заняла «чёрная». Уэйд просыпается вечером на больничной койке. Доктор отводит взгляд в сторону и говорит, что у него рак. — Это совсем не круто.