Цепной пёс

Уэйд собирает вещи тихим воскресным утром, пока Ванесса мирно посапывает в тёплой постельке, переполненная счастьем и лошадиной дозой снотворного. Два эти факта совершенно не взаимосвязаны друг с другом, кто бы что не подумал… Дело же в GHB*, который легко мог вступить в дело. — Но я не такой ублюдок. Уэйд — мудак другого сорта, неправильный и изуродованный. Со своим чувством реальности, любви и… прочей хуйней. На часах четыре утра, и Уилсон впервые в жизни поднимается в такую рань, чтобы собственноручно разрушить и без того херовую жизнь. Обычно саморазрушение у мужчины начинается с шести вечера, а вот онанизм, как выразился бы Тайлер*, не происходит никогда. Какое в задницу самосовершенствование с раком во всём теле, алкогольной зависимостью и работой, суть которой заключается в выбивании дерьма из конченных ублюдков? В рационе нет героина? Уже успех! Дэд всего-навсего хочет уйти тихо, без лишнего шума и горьких женских слёз на дорожку. Так, чтобы не тревожить чужой сон, чужую жизнь и… женщину, которую он раньше считал своей. Лучше сдохнуть в канализации, чем на руках родного человека. Ванесса думает по-другому, тянется к Уэйду, словно мотылёк на свет антимоскитной электрической лампы, и не понимает, что так можно зажарить свои крохотные крылышки. — Философ. Пул пихает в потрепанный жизнью рюкзак скромные пожитки: комиксы, коллекцию презервативов из Стартрека (хотя, кто захочет трахаться с почти мертвяком?) и что-то там ещё, такое же бесполезное, как сама жизнь. Паспорт и прочая херня ложатся поверх дешевого барахла. Кроме выпивки да старых порнографических журналов ему ничего и не понадобится на новой съемной квартире где-нибудь, например, в Бронксе. А почему бы и нет. — Сука, — выдыхает Уэйд и садится на край кровати. Он чувствует себя опустошенным, недостойным даже одного взгляда Карлайл. А ещё, быть может, немного трусом. Вчерашний ужин должен был расставить все точки на ёбанное «i». Но Уилсон слажал по полной в очередной раз, не выдержав жалостливого взгляда, и просто поцеловал девушку. Бурный секс, пара таблеток от жуткой головной боли и… И вот чем это всё закончилось — бегством. Уилсон оставляет ключ от их — теперь её — квартиры на прикроватной тумбочке, а на холодильник магнитом приделывается рваный лист бумаги с единственным выведенным на нём словом — «Прости». Всё, что он мог придумать. Всё, что он мог сделать, чтобы спасти Ванессу. Спасти от самого себя. Через две недели Уэйд будет сидеть в баре «Ракушка» и глотать шоты с водкой, не закусывая. Походы к врачу закончатся вместе с уходом Уилсона из квартиры Карлайл: тот просто перестанет бороться, глотая обезболивающие горстями. — Мистер Уилсон, — в пятницу вечером незнакомый мужчина усаживается за заляпанный грязный стол подвыпившего посетителя и протягивает Пулу визитку, — меня зовут агент Смит. И я могу вам помочь. Уэйд думает, что ему уже никто не может помочь, даже грёбанная программа под названием «Оружие Икс». — Вылечите меня от рака… всего, миссис Смит*? — мужчина едва ворочает языком, смотрит расфокусированным взглядом на приглаженного ублюдка в чёрно-белом костюме. — Или приглашаете меня бороться с внеземными вторжениями? — Ни то и ни другое, мистер Уилсон, я предлагаю вам шанс на спасение, — холодно бросает незнакомец. — И только вам решать, хвататься за спасательный круг или утонуть. *** — Локи Лафейсон, — незнакомец протягивает Питеру руку, широко улыбаясь, — приятно познакомиться с вами, дон Луккезе. Высокий мужчина с длинными зачёсанными назад волосами нависает над Питером, если не скалой, то утёсом точно. От него так и веет скрытой опасностью, а зелёные глаза придают Боссу Дженовезе колдовское очарование. Идеально-выглаженный костюм, изумрудный галстук без нелепых узоров и чёрная шелковая рубашка. Паркер готов поклясться, что если он опустит взгляд вниз, то обнаружит начищенные до блеска ботинки мужчины. Идеальный. Наташа тактично кашляет позади. — Я ещё не успел принять главенство Пяти семейств, мистер Лафейсон, поэтому обращайтесь ко мне менее формально, — руку мальчишки сжимают в крепком захвате, не собираясь отпускать. Питер почти уверен: Локи прощупывает его пульс. Но ладони Питера не потеют, а сердце в груди бьётся медленно и ровно. Волнения нет, только лёгкая заинтересованность. — Сочувствую вашей утрате, Питер, — говорит мафиози, наконец, отпуская чужую руку. Он не переходит на «ты», но обращается к нему по имени. Простительная вольность. — Ваш отец был замечательным человеком. — Благодарю, — кивает Питер, — поговорим о деле? На заднем фоне льётся плавная музыка, а официанты скользят мимо гостей, готовые броситься угождать. — Мы можем присесть для начала, — насмешливо предлагает брюнет, указывая на сервированный столик. — Ужин не помешает приятной беседе. Приятной ли? — Да, извините, — кивает Питер и бросает взгляд на подпирающего стену Стива. Тот только кажется отстраненным, а на самом деле следит за каждым движением Босса, готовится рвануть в любую секунду и заслонить от шальной пули мальчишку. — Не стоит, — улыбка на губах мужчины кажется почти ласковой. — Я часто бываю здесь, Питер, могу помочь с выбором блюда. Здесь готовят отменные отбивные. — Премного благодарен. Парень садится за стол, укладывает белую салфетку на колени и старается не упереться локтями в деревянную поверхность. Лафейсон делает точно так же, полностью отражая движения Питера, только получается у него элегантнее. Этикет и напыщенность правят балом. Наташа сама подаёт мужчинам меню и подзывает Сомелье, чтобы тот помог в выборе вина. — Питер, вам стоит немного расслабиться, — Локи улыбается, не глядя в поданное Романов меню, и цепляет ладони в замок. — Передайте официантам, мисс Романов, что мой заказ остаётся неизменным. Люблю постоянство. — Мне то же самое, — выдыхает Паркер, чувствуя, как галстук начинает давить. — Это наша первая встреча, а вы уже чувствуете себя некомфортно. Мне стоит чувствовать себя оскорблённым? — Особенным, — поправляет делового партнёра мальчишка, поправляя салфетку. — Мне впервые приходится говорить с кем-то наедине о делах семьи. — Не чувствуете себя заговорщиком? — Локи щурит зелёные глаза, закидывая ногу на ногу. — Отбросим правила приличия, дорогой друг. Так вы будете чувствовать себя увереннее, а я не буду казаться себе страшным монстром из сказок. Локи Лафейсон и был монстром, самым бессердечным и хитроумным. Каждый, кто оказывался на пути Дженовезе, справлялся по реке Лете в обществе Харона. Его убийства пестрили загадками и мистикой. Проще сказать, перерезанные глотки — не то, чем мог похвастаться Нью-Йоркский бог. Лишние люди просто исчезали: выходили из дома и больше не возвращались. Кто-то поговаривал, что Лафейсон один из мутантов, созданных правительством. — Если только слегка, — шатен выдыхает. — И, всё же, давайте обговорим дело, ради которого вы меня пригласили. — Цените своё время, — кивает Локи, расправляя плечи. — Я уважаю ваше решение, Питер. Тут нет лишних ушей и даже стены не говорят, поверьте. Я вскользь назвал вас своим другом, а мои друзья не получают нож в спину. Что бы вам обо мне не говорили. Паркер напряжён, словно скрипичный смычок: — В каждом слухе есть доля правды, мистер Лафейсон. — Туше. *** — Я согласен, — говорит Уэйд мистеру Смиту. — Я подумаю, — говорит Питер Лафейсону.