Цепной пёс

— Сводный брат Локи вот уже два года занимает почётное место мэра Нью-Йорка, — ровно проговаривает Наташа, аккуратно кладя перед Питером папку с информацией на Лафейсона, — Тор Одинсон. Это имя тебе о чем-то говорит, Питер? Ещё бы оно ничего не говорило. Только полнейший идиот не знал героя Нью-Йорка! Постеры с лицом Тора украшают стены зданий, его статуя в Скандинавском стиле мирно покоится в Центральном парке, а новости с участием мужчины крутят утром и вечером. Народ обожал своего мэра! Мальчишка задумывается на несколько секунд, покусывая нижнюю губу от натуги, и проговаривает неуверенно: — Мы были на званом ужине, организованном их семьей в прошлом году, да? Роскошный приём в загородном особняке, с фондю, изысканными закусками и дорогим алкоголем. Полураздетые (или одетые?) официантки танцевали меж знатных людей, виляя аппетитными формами и удерживая в левой руке серебряные подносы. Живая музыка приятно грела слух, а толпа незнакомых двадцатилетнему Питеру людей-павлинов сновала рядом с забитыми доверху столами и перешептывалась меж собой. — Да, — кивает Романов, поджимая губы. Видимо, тоже вспомнила злополучный вечер, где магнаты с завидным постоянством предлагали провести «приятный вечер» в их компании, а затем настойчиво пытались запихнуть руки под кружевное платье прекрасной незнакомки. — Консильери*, военные и предприниматели. «Слизни», — сказала она тогда, сдирая верхний эпидермис острыми когтями. — Но Локи там не было, — задумчиво бросает шатен, открывая папку. На первой странице дон Дженовезе очаровательно улыбается, сверкая зелёными глазами, от уголков которых бегут едва заметные морщинки. Неброский, но явно пошитый на заказ костюм и отсутствие галстука. А расстегнутые верхние пуговицы на белой рубашке придавали брюнету мальчишеский, дерзкий вид. Он выглядел не как Босс крупной мафиозной семьи, а словно популярный актёр с обложки Readerʼs Digest. — Почему? — Один, его приёмный отец, прилюдно отказался от сына, когда тот загремел за решётку. То громкое дело двенадцать лет назад, помнишь? Твой отец долго смеялся над нерадивым, но упрямым пацаном. А журналисты знатно разбогатели на сенсационных фотографиях Лафейсона в наручниках. «Торговец смертью», «Белая ворона» и прочее. Русская садится напротив Питера, закидывая ногу на ногу, от чего края юбки немного приподнимаются, открывая прелестный вид на чужую гордость. Она никогда не позволяла себе слабость, истинно полагая, что женская красота опасное оружие. Питер не мог не согласиться. — Не слишком оригинальные заголовки. — Свободу мысли могло подрезать увольнение, — пожимает плечами она. — Спорить с человеком, чьё лицо сверкает на обложках Forbes, себе дороже. — Сможешь найти мне старые выпуски Times? — Паркер внимательно вчитывается в «чужую жизнь». Детский дом, приёмная семья, школа-интернат и задиристый старший брат. Быть может, в своё время Локи был лучшим в учёбе, в спорте и пользовался популярностью у девочек, чем и привлёк внимание Одина. За счёт усыновления тот поднялся в глазах простых людей. Но своенравный и неконтролируемый подросток мигом потерял весь авторитет, когда прекратил делать так, как ему велят. Питер сочувствовал Локи, потому что видел себя в нём. Будущий дон Луккезе не отличался особой жестокостью и послушанием, чем и разочаровал отца. А матери… не было рядом. — Уже, — фыркает Романов, гордясь собственной предусмотрительностью. — В конце посмотри. И Питер смотрит. «12 октября 20** года полиция задержала сына Одина Одинсона, двадцать шестое место в списке Forbes, с поличным на месте преступления. Локи Одинсон отказался давать показания без своего адвоката. *фотография Локи, на которого цепляют наручники* Молодой человек, сняв деньги со счёта своего отца, выкупил у Мексиканской мафии несколько контейнеров с огнестрельным оружием. *полицейские вскрывают деревянные коробки* Внедренные в банду мистера Одинсона, ныне Лафейсона, полицейские „сливали“ данные в Отдел по борьбе с Организованной преступностью…» — Мальчишка хотел разбогатеть, — Наташа кривит губы, постукивая пальчиками по собственному бедру. — Знаешь, в России про таких говорят, что они просто «с жиру бесятся». На фотографии из газеты семья счастливо улыбается, прижимаясь друг к другу, и только Лафейсон стоит чуть поодаль, гордо вздернув подбородок кверху и заложив руки за спину. Одинокий, несчастный, но не сломленный. — Локи хотел доказать важному для него человеку, что он чего-то да стоит, — подмечает Питер, вспоминая лицо Ричарда и его кривые ухмылки. — Мне нравится его предложение, Наташа. Со сделки с Локи мы не потеряем ничего, кроме времени, а получим в разы больше. И друга, и выгоду. — Старк в своё время сказал то же самое, увидав Лафейсона за Круглым столом. «Этот парень здесь не ради денег, у него свои цели», заявил тогда Тони, — рыжая дёргает рукой в неопределенном жесте. — И знаешь что? — Что? — Тони никогда так высоко не летал. *** Уэйд знает сорок два способа заставить человека страдать, мучаться и молить о пощаде. Этому его научила Война. Но он не понимает, откуда эти люди набрались бесчеловечности и жестокости по отношению к другим. Их белые халаты уже не очистить от въедливого запаха смерти, а с рук не смыть кровь. Спасание превратилось в мучение. Уour deliverance — torment your*. — Детка, не старайся, мой член не встанет от твоих манипуляций, — хрипит Уилсон, когда грудную клетку сдавливают в железных тисках, а наручники до мяса стирают запястья. Маленькая стеклянная коробка наполняется ледяной водой, едкий холод обжигает голые ступни. Уэйд почти паникует. — Удушение, правда? Наше кодовое слово «Флюгеркифаймер»*? — Закрой пасть, Уилсон, — шипит докторша, больше похожая на здоровенного жирного медведя, нежели человека. Злопамятная тётка. Уэйд как-то раз озвучил свои мысли по поводу её жирной задницы, так теперь мисс Саманта Брив явно его не переваривает. Комплексы и неумение принимать правду, как должное, что тут ещё сказать. — А то что? Займёшься со мной сексом? Я болен, а не сошёл с ума. И!.. Даже не думай, мне придётся кричать. Мужчина облизывает пересохшие губы, мысленно ставя на собственную кончину двадцать баксов. Ему никогда не везло, никогда. Особенно в предложенной докторами игре. Deаd Pool. Знакомое название, не правда ли? Уилсон помнит правила. Он запоминает их всех. Уэйд выживет, он всегда выживет, вырывает из холодных лап Смерти собственную душу. Афганистан научил наёмника не сдаваться, делать почти невозможное. — Я поставлю тебя на колени, ублюдок, — она скалится опасливо, прижимается лбом к стеклу. — Собью спесь с этого миловидного личика, вырву ядовитый язык из зубастой пасти. — Нашла словарь синонимов под кроватью, милочка? Дай угадаю, он был рядом с огромным резиновым членом! Чёрным членом! — смеётся Уилсон, запрокидывая голову назад. Вода доходит по основание шеи. Шутить получается скверно. — Я не бью женщин, Сэм, но тебя это не кас!.. Бульк!.. Личный рекорд Уилсона — одна минута и тринадцать секунд. Никогда не поздно поставить новый, да? *** — Он хорош, как чёртов Тедди! Локи, смотри! Мальчишка же нереально милый! — Энтони Старк веселится, стискивая Питера в медвежьих объятиях, и трется своей колючей бородкой о мальчишескую щёку. Дон Бонанно любвеобилен до предела и от этого страдают понравившиеся ему люди. Таких, к счастью, не так уж и много. — Мистер Старк, прошу вас, отпустить!.. Ох!.. «Мы же с вами деловые люди» — тонет за очередным крепким объятием, от которого невозможно спастись. Обнимашки — это не для Питера Паркера*. Он предпочитает касаниям зрительный контакт, вербальное общение и элементарное рукопожатие в качестве приветствия. Лафейсон смеётся (Питеру кажется, что ему нравится этот мужчина и его бархатистый смех) и укладывает ладонь на плечо Тони, слегка потянув того на себя: — Ты задушишь Короля Артура. И, возможно, после этого нестареющая Натали тебя прикончит, воткнув вилку в глазное яблоко. Не самая приятная смерть для Доктора. — Дорогая, не ревнуй, я буду обнимать тебя весь день, — Энтони отпускает Паркера, похлопывая того по груди. — Ты мне сразу понравился, пацан. Лафейсон задорно подмигивает, ловко избегая объятий старого друга, и садится за стол. Рядом с брюнетом шлёпается неугомонный дон Бонанно, личное пространство для которого едва ли отличается от пустого звука. — Никакого такта, правда, Питер? Мальчишка улыбается, пожимая плечами: — Здесь весьма дружелюбная атмосфера. Навряд ли, поведи мистер Старк себя, как разбрасывающийся золотом болван, мне стало бы лучше. Вы невероятно располагающий к себе человек, дон. — Мне просто хотелось тебя пощупать, — Тони вытягивается на стуле, прикрывая ладонью рот. *** … Уэйд открывает глаза, чувствуя, будто на грудную клетку опустили штангу весом в два центнера. Дышать тяжело, изо рта вырывается глухой хрип. Навряд ли, он смог бы пошевелиться сейчас. — У тебя связки повреждены, — говорит неизвестный, прощупывая пульс мужчины. — И сильное переохлаждение. Но поздравляю, ты только что вернулся с того света, парень. А я выиграл пятьсот баксов. Уилсон прикрывает глаза. Женщина в чёрной одежде тянет к Уэйду свои худые бледные руки, а на костлявом лице скользит тень улыбки. В её объятиях на удивление спокойно.